В архаическом сознании явления окружающего мира (включая, естественно, и космические) преломлялись особым образом и, не имея природно-закономерного объяснения, осмысливались в мифологическом ключе. Вместе с тем именно древнему человеку было в значительной степени присуще наивно-целостное понимание окружающего мира как неотъемлемой части Вселенной. Мирча Элиаде (1907–1986) — крупнейший западный исследователь донаучного мировоззрения свидетельствует, что человек архаического общества (в отличие от современного) «ощущает себя неразрывно связанным с космосом и космическими ритмами».

Тем не менее любые образы и сюжеты народной мифологии имели под собой реальную, зачастую — обыденную основу. Так, ежесуточная смена дня и ночи воспринималась как борьба света со тьмой. К световой стихии относилось все, что связано со световым началом — от звезд на ночном небе и отождествляемых с ними планет (блуждающие звезды), Луны и Солнца, — до земного и небесного огня (молнии, зори, зарницы, радуги и др.). При этом свет олицетворял, как правило, светлое начало, которое всегда побеждало темные силы (в народном сознании весна всегда победительница зимы, хотя о последней не говорят, что она побеждает лето). Впрочем, есть и исключения. Комет (хвостатые, косматые звезды) всегда боялись. Боялись, но по-другому, огня (хотя он и сжигающе-пожирающ, но зато и освещал в темноте, отогревал в холоде, защищал от диких зверей, помогал в приготовлении пищи). Угрожающие же свойства огня нашли отражение в представлении об адском огне (геене огненной).

Природно-циклические ежегодные изменения, известные как времена года, испокон веков приписывались Солнцу. Оно — одно из главных Божеств любого народа во все эпохи. Как правило, Солнечных Богов было несколько. Точнее, у Солнца, как и всякого другого великого Бога, было множество имен-эпитетов, каждое из которых имело вполне самостоятельное значение с непременным сокровенным смыслом. Например, в индуистской традиции — наследнице ведийских верований — насчитывается 108 сакральных имен Солнца, обозначающих обособленную астрально-космическую сущность. Аналогичная ситуация наблюдается и в других архаичных культурах — варьируется лишь общее количество Солнц. Так, по древнекитайским мифам, первоначально существовало 1 °Cолнц, 9 из них впоследствии поразил из лука Великий Стрелок И (что, возможно, символизировало победу новой идеологии над старой).

Таково представление, получившее отражение в письменной, достаточно поздней традиции. А еще раньше предки древних китайцев, как, впрочем, и многих других народов, считали, что солнц вообще-то ровно столько, сколько наступает дней, то есть каждый день восходит новое Солнце. В китайском языке даже для обозначения разных понятий «день» и «Солнце» используется одно и то же слово «жи». В древнеегипетском письме идеограмма, означающая «Солнце», также служит одновременно и для обозначения «дня».

Отсюда вытекает, между прочим, что исчисление суточного времени можно вести не только в «днях», но и в «солнцах», и вместо привычного по нынешним меркам утверждения: «прошло столько-то дней» — вполне можно сказать: «прошло столько-то солнц». Эти-то солнце-дни, по-видимому, и запечатлены в так называемом ромбическом орнаменте. Встречающиеся повсеместно как на древней керамике, так и на современных вышивках ромбические сетки с точкой внутри каждого ромбика, скорее всего, есть солярно-календарные знаки, а вовсе не картина засеянного поля, как это видится некоторым современным исследователям.

Причин, объясняющих такое представление, несколько. Во-первых, объективно единое и единственное светило обретало множественность в зависимости от своего суточного и годичного поведения. Считалось, что зимнее Солнце не тождественно весеннему и, соответственно, летнему, что у дневного Солнца есть ночной двойник, который светит под землей, когда первое скрывается за горизонтом (рис. 96). Нетождественными считались также утренняя и вечерняя Зори, утренняя и вечерняя звезды (Венера). Полная Луна и Месяц в большинстве древних мировоззрений также считались разными светилами.

Во-вторых, уместно предположить, что в условиях непрерывного распада и обособления родоплеменных общностей каждая из вновь образованных кланово-этнических единиц предпочитала внести элемент особенности и неповторимости применительно к своему верховному Божеству, дабы и объект поклонения был бы не таким, как у соседей-соперников. Отсюда испокон веков на разных территориях и в разных храмах или святилищах у одного и того же Божества (в том числе и у Солнца) были различные эпитеты, со временем превращавшиеся в самостоятельные имена.

Христианство, которое пришло на Русскую землю тысячу лет тому назад, застало здесь веру в разных языческих Солнцебогов. Главными из них были три — Дажьбог, Хорс и собственно Солнце, которое в ряде местностей сближалось с Ярилой, а на Севере — с Колой. Представление о трех Солнцах было настолько стойким и обыденным, что проникло даже в церковную литературу. В знаменитом «Слове о законе и благодати» митрополита Илариона (сер. XI в.) говорится о свете Тресолнечного Божества, а в одной из богослужебных миней того же времени оно именуется Тресветлым Тресолнцем. Но вернемся к дохристианской эпохе.

Дажьбог (рис. 97) — сын Сварога, поэтому иногда именуется просто Сварожич. По смыслу и этимологии он — Бог Дающий, Дарующий. Славянское имя его восходит к санскритскому da («дающий», «наделяющий»). Русские летописцы совершенно справедливо отождествляли его с эллинским Богом Солнца — Гелиосом. «Слово о полку Игореве» называет Дажьбожьими внуками всех русских людей.

Что касается второго Бога солнечного пантеона — Хорса, то здесь прослеживаются более глубокие и неожиданные связи. Об этом уже говорилось в 1-й части, где на примере развития и распространения тотема сокола была продемонстрирована прямая этимологическая и культурологическая связь между древнерусским и древнеегипетским Солнечными Божествами — Хорсом и Хором (Гором).

Само имя Хорс на первый взгляд представляется непривычным и даже чужеродным для русского языка. Но это не так. Лежащий в основе имени Бога корень прочно прижился в современном языке: «хорошо», «хоромы» (производное слово — «храм»), «хоробрый» («храбрый»), «хоровод», «хоругвь», «хорониться», «хорохориться» и др. Тот же корень входит также в название южнославянского народа хорваты, которые переселились на Балканы уже в новую эру. Аналогичным образом словенцы, находившиеся в составе Австро-Венгрии, именовались хорутанами. В честь Солнца бога и Хорса наименован древнерусский крымский город — Хорсунь (Корсунь). Греки называли его Херсонес, отталкиваясь, по-видимому, от исконно русского наименования, хотя корень «херс» общеиндоевропейского происхождения (к нему восходит имя Бога Гермеса — Hermes). Более того, он уходит в глубь доиндоевропейского прошлого и обнаруживается хотя бы в семитских языках. Так, библейская гора в Египте, близ которой Моисей пас овец и где ему впервые в пылающем терновом кусте явился Бог, — именуется Хорив (Исх. 3.1 и посл.) — по названию нагорья в Синае, а, по мнению некоторых богословов-комментаторов, вообще синонима горы Синай (см. Толковую Библию, т.1). Общеизвестно, однако, из Несторовой летописи, что имя одного из трех братьев — легендарных основателей Киева — тоже было Хорив. Удивительное это совпадение свидетельствует прежде всего о том, что в основе созвучия древнерусских и древнееврейских слов лежит один и тот же доиндоевропейский и досемитический корень «хор», восходящий к общему праязыку, где он охватывал совокупность понятий, относящихся к Солнцу, свету и благу («хорошо!»). Потому-то данная корневая основа так часто встречается в теонимах различных религий и культур. Помимо вышеупомянутых, можно также вспомнить этрусскую Богиню Хорту (и этрусский город того же названия).

К этому же этимологическому гнезду относятся слова с корнем «хар» (с учетом чередования гласных «о» и «а»). Вспомним Харит — благодетельных древнегреческих Богинь милости и добра, дочерей Солнцебога Гелиоса (вот он искомый солнечный смысл). Того же корня устаревшее русское слово «харный», «гарный» (см.: украинское «гарний»), означающее «хороший», «красивый». Строго говоря, по своему происхождению слова «хороший» и «харный» однокоренные. Отсюда же слова «ухарь» и «харя» с диаметрально противоположными смыслами (последнее первоначально не имело ругательного смысла и означало «маску», «личину»). К этому же этимологическому гнезду, возможно, относятся слова «харчи», «характер», а также название города Харьков, причем вполне допустимо, что вторая его часть в украинском произнесении Харь-кiв образована, как и название Киева, от имени древнерусского князя — Кия.

Классический обрядовый танец — хоровод (у болгар он называется «хоро», у румын — «хора») имитирует солнечный круг и в старину несомненно был связан с поклонением Солнцу. Что касается происхождения имени Хорс и соответствующей лексической основы, то их нетрудно установить путем сопоставления с соответствующими санскритскими словами. Аналогичный корень фигурирует в новоперсидских словах, означающих «сияющее солнце» и «петух». Персидское обозначение обожествленного сияющего Солнца — Xur-et. По сообщению Плиния, скифы персов именовали хорсарами (Chorsaros). Отсюда же и ираноязычные названия Хоросан, Хорог, Хорезм. Этот топонимический ряд может быть продолжен и в других пространственно-временных измерениях: достаточно вспомнить название столицы древнего тангутского государства — Хара-Хото, разрушенной дотла Чинзгисханом, или манчжуро-китайский город Харбин. Одна из народностей Тибета также именуется — хоро.

В древнерусских текстах встречаются намеки на еврейское происхождение имени и самого Бога Хорса. И не только потому, что в еврейских словах встречается созвучный корень. В одном из вариантов апокрифической «Беседы трех святителей» Перун называется эллинским Богом, а Хорс — жидовским. Комментируя данный пассаж, И. Е. Забелин писал: «Это [жидовство Хорса] подает намек на самое место, где существовало поклонение Хорсу, именно у хазар, перешедших потом в Моисеев закон и оттого известных больше под именем жидов хазарских». Вполне возможно, что так оно и было: Хорсу поклонялись и хазары, и славяне. А обусловлено это было общими истоками их культур, верований и в конечном счете — языков. Подтверждение тому не одни русско-хазарские контакты и свидетельства современных им авторов. Оно обнаруживается и в культурах многих древних цивилизаций, их космических воззрениях и языках.

Солнечный пантеон древнерусских Божеств не был неизменным. В разное время, на разных стадиях разделения славянских народов количество верховных существ, сопряженных с Солнцем, менялось. Не менялось, однако, солярное мировоззрение русских людей. Арабские путешественники, побывавшие на славянских территориях задолго до введения христианства, застали и описали храмы Солнца, предназначенные не только для культовых отправлений, но и для астрономических наблюдений. Однако почитание Солнечного семейства богов, которым пронизана вся жизнь русского народа, уходит корнями в незапамятные времена, к самым истокам становления древнерусской, древнеславянской и древнеарийской народности. Солнечные сюжеты обнаруживаются в древних захоронениях, а также на предметах (керамика, украшения), добытых при археологических раскопках в местах традиционного обитания славян.

Солнце было не просто почитаемым Божеством. Оно входило составной частью в родоплеменные отношения. Еще в XII веке русские люди продолжали считать Солнце космическим членом своего рода, именуя себя внуками Дажьбога, что нашло отражение в «Слове о полку Игореве». Четыре князя — участники похода — именуются здесь просто «четыре Солнца». Те же представления запечатлены в фольклоре. В сказке из сборника А. Н. Афанасьева «Солнце, Месяц и Ворон Воронович» Солнце сватается к одной из девушек и берет ее в жены, а тесть наведывается к зятю-Солнцу в гости (родственные отношения также налицо). Посещают Солнце и его небесный дворец и другие герои, как, например, в сказке о Солнцевой сестре:

А русские дети еще в начале нынешнего века помнили доставшееся им от пращуров древнее представление о родственных узах человека и Солнца:

поется в бесхитростной детской песенке.