Сталин приходил в себя от ужина с Черчиллем на кремлевской квартире. В половину двенадцатого ночи он пришел в Маленький уголок. Там его ждали плохие новости. Обстановка на Северном Кавказе ухудшалась с каждым часом. Немецкие войска приближались к Грозному и Орджоникидзе. К Семену Буденному, командующему Северо-Кавказским фронтом, только что приехал Каганович. После увольнения с поста наркома путей сообщения Железный Лазарь захотел побывать на фронте. Сталин не возражал. Он поручил Кагановичу Северный Кавказ, потому что этот район был ему хорошо знаком. К тому же в годы Гражданской войны между Лазарем Моисеевичем и Семеном Михайловичем сложились хорошие отношения. Сейчас кривоногий казак и железный комиссар-еврей изо всех сил старались остановить немцев. Несмотря на неудачи на фронте, Семен Буденный оставался таким же весельчаком и храбрецом, как и двадцать лет назад. Во время обстрелов и бомбежек он отказывался прятаться в убежище. «Ничего, пусть бомбят», – только усмехался он. Каганович, попав на войну, представлял собой не самое приятное зрелище. Окруженный толпой офицеров из личной охраны и советников из Москвы, многочисленными нахлебниками, подхалимами и интриганами, Лазарь Каганович работал по ночам. Он постоянно находился в возбужденном состоянии, которое в любую минуту могло перерасти в шумную истерику. На нервы Железного Лазаря не оказывали успокаивающего эффекта ни четки, давно ставшие его визитной карточкой, ни цепочка для ключей.

Так же как коллеги, Каганович мнил себя большим военным стратегом. Он отдавал приказы и настойчиво вмешивался во все военные дела. Лазарь Моисеевич устанавливал невозможные сроки и кричал: «Лично доложить о выполнении приказа. В противном случае пеняйте на себя!» Однажды несколько грузовиков преградили дорогу его лимузину. Лазарь, как прозвали его фронтовые офицеры, пришел в ярость:

– Арестую! – заорал он с пеной у рта. – Засужу! Расстреляю!

Но его вопли и истерики не могли остановить немцев.

Лазаря Кагановича ранило в руку осколком шрапнели. Он очень гордился этой раной. Шрамы украшают настоящего мужчину, говорил Каганович, особенно те, что получены на фронте. Он оказался единственным членом политбюро, которого ранило, пусть и легко, на передовой.

Когда Лазарь Моисеевич прилетел в Москву на совещание, Сталин заботливо поинтересовался о его здоровье. Позже, за ужином, вождь произнес тост и пожелал Кагановичу скорейшего выздоровления. Иосиф Виссарионович похвалил Железного Лазаря за храбрость, но был недоволен, что один из его ближайших помощников так глупо рисковал жизнью.

Немцы упорно продвигались вперед. Сталин опасался, что Закавказский фронт не выдержит натиска и отдаст нефтяные месторождения Баку. Если это произойдет, в войну на стороне немцев может вступить Турция, а это подтолкнет к восстанию неспокойные народы Кавказа.

Через четыре дня после отъезда Черчилля Сталин вызвал Берию.

– Лаврентий Павлович, – уважительно обратился он к наркому внутренних дел, – берите с собой всех, кого считаете нужным. Берите какое угодно вооружение, но пожалуйста, во что бы то ни стало остановите немцев.

После того как немцы захватили Эльбрус, Лаврентий Берия взял Меркулова и Штеменко, военного советника Сталина, и приказал Судоплатову собрать 150 грузинских альпинистов. С этой яркой свитой и сыном Серго, которому тогда было восемнадцать лет, он вылетел на нескольких американских самолетах «С-47» на юг. Первую остановку эмиссар Сталина сделал в Тифлисе. Генералы склонялись к мысли оставить Орджоникидзе из стратегических соображений. 22 августа Берия в сопровождении своей многочисленной свиты прибыл в Тифлис и начал запугивать закавказских военных и гражданских руководителей. Он обвел холодным взглядом участников совещания, в том числе Чарквиани, нынешнего хозяина Грузии, и сказал угрожающим тоном:

– Я переломаю вам хребты, если вы хотя бы еще раз заговорите об отступлении. Вы будете защищать город!

Когда один генерал предложил послать на передовую 20 тысяч солдат из войск НКВД, Лаврентий Павлович опять пришел в ярость и пригрозил сломать хребет и ему.

Чарквиани не был человеком Берии, но он считал, шеф НКВД спас ситуацию на Кавказе. А генералы, защищавшие Кавказ, после падения Лаврентия Павловича утверждали, что все его действия на фронте были «позерством» и он только мешал им воевать.

Берия имел приказ в крайнем случае взорвать все нефтяные вышки. Немцы не должны были получить нефть.

Сталин вызвал тридцатилетнего Николая Байбакова, заместителя наркома нефтяной промышленности. Когда Байбаков зашел в кабинет, Верховный был один.

– Товарищ Байбаков, вам известно, что Гитлер хочет захватить кавказскую нефть? – спросил он. – Поэтому я и посылаю вас на Кавказ. Вы будете отвечать головой за то, чтобы ни одна капля нефти не попала в руки врага.

Байбаков оказался в незавидном положении. Он рисковал головой и в том случае, если начнет уничтожать нефть слишком рано.

Перед тем как отпустить молодого чиновника, Иосиф Виссарионович произнес:

– Вы знаете, что сказал Гитлер? Он сказал, что без нефти Германия проиграет войну!

Когда Байбаков прилетел на юг, Берия добавил свою порцию угроз. «Я был просто раздавлен огромной ответственностью, – рассказывал Байбаков. – Я недооценил опасность положения, в которое попал». Он взорвал ряд нефтяных вышек за считаные минуты до прихода немцев и спас свою голову.

Сталин поручил Лаврентию Берии еще одно задание. Он должен был подавить в зародыше сепаратистские настроения народов Северного Кавказа. Неудивительно, что главный центр работы НКВД летом 1942 года переместился на Северный Кавказ. Лаврентий Павлович был грузином-мингрелом. Он вырос среди грузинских абхазов и обладал множеством предрассудков. Грузины никогда не доверяли мусульманам, скажем тем же чеченцам. В Грозном Берии донесли, что отдельные чеченцы в горах встречают немцев с распростертыми объятиями, как освободителей. Серго Берия, сопровождавший отца в той поездке, писал в мемуарах, что чеченцы отправили в Москву делегацию старейшин. Они пытались доказать, что поддерживают советскую власть и готовы сражаться с немцами, как их национальный герой Шамиль. Аналогия была очень неудачной. Шамиль тридцать лет воевал не с немецкими, а с русскими войсками, захватывавшими Кавказ. Так что это сравнение едва ли убедило Сталина в преданности горцев. Лаврентий Берия шутил с чеченцами, но за юмором скрывались глубокие подозрения.

Буденного и Кагановича Берия нашел в Новороссийске. Он был недоволен их действиями. «Эти два идиота дезорганизовали все, что можно», – явно преувеличивал Серго Берия.

Буденный был «мертвецки пьян» и «индифферентен». Каганович был трезв, но «дрожал как осиновый лист и ползал на коленях» перед Лаврентием Берией.

Немецкое наступление захлебнулось под Орджоникидзе и Грозным. Этому, несомненно, способствовало серьезное сопротивление русских под Сталинградом. Берия вернулся в Москву победителем. Сталин, бешено ревновавший всех, кто добивался хоть каких-то успехов на фронте, подслушал, как он хвалится своими военными подвигами перед Маленковым.

– Теперь и Берия будет считать себя гениальным военачальником, – ворчливо пожаловался Верховный Борису Шапошникову.

Нарком внутренних дел рекомендовал снять Семена Буденного. Командование Северо-Кавказским фронтом было последней крупной работой усатого маршала. Сталин отозвал его в Москву и поручил заниматься кавалерией. Буденный попросил Верховного: «Мое сердце тоскует по сражениям. Отпустите меня в Сталинград!»

Семен Буденный знал, куда проситься. Сталинграду предстояло стать самым великим сражением в истории войн. К этому городу на Волге скоро будут прикованы взоры всего человечества.

Немцы наступали по суше и разрушали город Сталина с воздуха. Они пытались уничтожить этот промышленный гигант сильными бомбежками. Сталинградские заводы и фабрики превратились в первобытный пейзаж с пещерами и каньонами.

Сталин работал ночами напролет. Он уходил из Маленького уголка лишь под утро. Верховный был вне себя от гнева и ругал своих эмиссаров в Сталинграде, Маленкова и начальника Генерального штаба Василевского: «Враг прорвался с малыми силами. У вас достаточно войск, чтобы уничтожить немцев. Мобилизуйте бронепоезда, используйте дымовые завесы, сражайтесь день и ночь. Сейчас самое важное – не паниковать, не бояться наглого противника и поддерживать в людях веру в наш успех».

Наконец Сталин понял всю серьезность положения Сталинграда. Это привело его к необходимости изменить отношение к войне. Сейчас до него наконец дошло, что путь к выживанию и славе лежит через профессиональных генералов, а не через дилетантство отчаянных рубак-кавалеристов. 27 августа Верховный приказал Жукову немедленно вылететь в Сталинград. Перед отправкой вождь назначил его заместителем наркома обороны, но строптивый генерал отказался от повышения.

– Мой характер не позволит нам сработаться, – объяснил свой отказ Георгий Жуков.

– Страна стоит на грани катастрофы, – сказал Сталин. – Мы должны спасти Родину любыми возможными средствами. При чем тут наши характеры? Давайте подчиним их интересам Родины… Когда вылетаете?

– Мне нужен день на сборы.

– Хорошо… Вы, наверное, проголодались? В самый раз перекусить.

Он позвонил Поскребышеву. Через несколько минут в кабинет принесли пирожные и чай. Так Верховный главнокомандующий отпраздновал начало самого удачного союза Второй мировой войны.

Прилетев в Сталинград, генерал Жуков встретился с Василевским. От него узнал, что немцы уже практически вошли в город. Сталин, как всегда, потребовал контратаковать. Но советские войска еще не были готовы к наступательным действиям.

Иосиф Виссарионович сейчас так переживал за Сталинград, что спал в кабинете на диване. Он приказал, чтобы Александр Поскребышев будил его через каждые два часа. Вождь был очень бледен, сильно устал и осунулся. Поскребышев не мог заставить себя разбудить Сталина. Он старался дать ему поспать хотя бы лишних полчаса.

– Филантроп выискался! – недовольно ворчал Сталин. – Соедините меня с Василевским. Быстрее!.. Лысый филантроп!

Сталин кричал на Василевского:

– Что там у вас происходит? Неужели они не понимают, что, если мы сдадим Сталинград, юг страны будет отрезан от центра, и нам его не защитить? Неужели они не понимают, что падение Сталинграда – это не только катастрофа Сталинграда? Мы потеряем главную водную артерию и скоро лишимся всей нашей нефти!

Сталинград сейчас имел не только стратегическую важность. Город носил имя генсека. Он сыграл очень большую роль в жизни вождя. Здесь, в Царицыне, Сталин получил в 1918 году известность как человек действия. Здесь он научился подавлять сопротивление врагов при помощи репрессий, завоевал доверие Ленина и вызвал ненависть Троцкого. В этом красном Вердене он познакомился с Климом Ворошиловым и Семеном Буденным, а также женился на Наде.

– Думаю, еще не все потеряно, – осторожно сообщил Василевский Верховному.

Сталин позвонил Жукову и приказал немедленно атаковать немцев:

– Задержка равносильна преступлению!

На Георгия Жукова эти грозные слова не произвели впечатления. Он ответил, что переходить в наступление рано.

– Думаете, что противник будет ждать, пока вы раскачаетесь? – Вождь усмехнулся.

На рассвете русские контратаковали, но добились ограниченного успеха. К этому времени немцы заняли почти весь город. Сейчас им осталось преодолеть сопротивление только 62-й армии, которой командовал Василий Чуйков. Этот курносый генерал с торчащими во все стороны волосами и золотыми зубами вцепился в западный берег Волги. Он из землянок отдавал приказы солдатам и яростно сражался среди развалин заводов и фабрик за каждый метр земли.

Продовольствие и боеприпасы доставляли буксиры. Они пересекали горящую Волгу. Казалось, в реке отражается судьба России. Доблесть и благородство, отчаяние и жестокость, присущие Сталинградской битве, ярко описаны Василием Гроссманом в эпическом романе «Жизнь и судьба». Красноармейцы дрались современным и давно устаревшим оружием. Они стреляли из снайперских винтовок и забрасывали противника гранатами, били немцев лопатами, обрезками труб, а когда не было и этого, сражались голыми руками. Они умирали, чтобы выиграть время.

Чуйков подчинялся генералу Андрею Еременко и комиссару Хрущеву. Никита Сергеевич снова ходил в сталинских любимцах. Но Сталинград был слишком важен, чтобы предоставить его оборону им одним. Верховный руководил Сталинградским фронтом лично. В самом городе командовали его представители, Жуков и Василевский. Нашлось дело и для Георгия Маленкова. Ему Сталин поручил присматривать за военными. Они часто приходили в землянку Еременко. «Я заметил, что Василевский и Маленков о чем-то все время шепчутся, – вспоминал Хрущев. – Не иначе как они собирались кого-то вновь обвинить в предательстве». Однажды Маленков вызвал офицеров, чтобы устроить им головомойку. Они пришли в землянку и увидели начальство – Жукова, Еременко и «низенького мужчину во френче, с рыхлым вспухшим лицом». Ругая офицеров, Георгий Маленков неожиданно обнаружил, что набросился на Василия Сталина. Василий, которому отец запретил участвовать в боевых вылетах, сейчас командовал дивизией в Сталинграде.

– Полковник Сталин, ваши летчики сражаются из рук вон плохо, – сказал Маленков и повернулся к следующему офицеру. – А вы, генерал в ермолке! Вы собираетесь воевать или играть в бирюльки?

После ухода Маленкова Хрущев и Еременко остались одни.

Это был звездный час Никиты Хрущева. Он жил в землянке и дружил с генералами, что оказалось очень полезно после смерти Сталина.

12 сентября командиры-соперники практически одновременно вылетели из Сталинграда, чтобы сделать доклад своим Верховным главнокомандующим. Фон Паулюс встречался с Адольфом Гитлером в Вольфшанце, посреди деревянных домиков и бункеров в районе Винницы, а Жуков и Василевский вылетели в Москву на встречу со Сталиным. Гитлер приказал Паулюсу как можно быстрее захватить весь Сталинград. Жуков и Маленков предлагали Верховному новые контратаки, чтобы обескровить противника и подготовить мощный удар. Вождь внимательно изучал карту. Он погрузился в раздумья и не обращал внимания на генералов.

Жуков и Василевский отошли от зеленого стола и начали шепотом обсуждать ситуацию. Видимо, нужно искать какое-то иное решение, говорили они между собой.

– А какое иное решение? – Сталин внезапно оторвался от карты и посмотрел на военных.

«Я никогда не думал, что у И. В. Сталина такой острый слух», – написал Жуков в воспоминаниях. Прежде чем генералы смогли ответить, Сталин сказал:

– Вот что, поезжайте в Генштаб и подумайте хорошенько, что надо предпринять в районе Сталинграда. Завтра, в девять часов вечера, соберемся здесь.

У победы всегда много отцов. Успех в Сталинградской битве был плодом уникального союза и сотрудничества между Сталиным, Василевским и Жуковым. Каждый из этой троицы имел свои сильные стороны.

В 10 часов вечера 13 сентября Сталин ждал генералов в Маленьком уголке. Он сильно удивил Жукова и Василевского, пожав им руки, что делал крайне редко.

– Ну, что надумали? – спросил он. – Кто будет докладывать?

– Кому прикажете, – ответил Александр Василевский. – Мнение у нас одно.

Генералы развернули свою карту. На ней стрелками были нанесены направления и удары широкомасштабного наступления против флангов Паулюса, которые прикрывали слабые румынские союзники Гитлера. Советские войска должны были опрокинуть их, соединиться и полностью окружить немецкую армию в Сталинграде. Генералы назвали операцию «Уран».

Пока в Москве шло обсуждение операции «Уран», Паулюс в Сталинграде выполнял приказ, полученный под Винницей. Немцы в очередной раз атаковали сильно потрепанную 62-ю армию.

В кабинет Сталина вошел Александр Поскребышев.

– Звонок из Сталинграда, на телефоне – Еременко.

Чуйков с огромным трудом отбивал атаки немцев на западный берег Волги. Перед тем как отправить Жукова и Василевского готовить операцию «Уран», Сталин торжественно сказал:

– Никто, кроме нас троих, не знает, о чем мы здесь сегодня говорили. Никто, кроме нас троих, не должен об этом знать, пока не наступит время.

9 октября Сталин вернул генералам командование над армиями. Он вновь пожал руки Жукову и Василевскому. Они стали специальными представителями Ставки на фронтах. Иосиф Виссарионович не любил, когда эти генералы сидели в Москве.

Александр Василевский возглавил Генштаб в мае. Сорокасемилетний генерал стал третьим членом команды Верховного главнокомандующего, которая решала самые критические проблемы войны. Во многом он был ближе к Сталину, чем Жуков.

Александр Михайлович Василевский был широкоплечим крепышом с тонким чувствительным лицом и мягкими подкупающими манерами. Ему покровительствовал маршал Шапошников. Этот выдающийся штабной офицер был наследником и преемником Шапошникова не только с профессиональной точки зрения. Он так же оставался джентльменом среди сборища грубиянов и головорезов и пользовался полным доверием Сталина. Порядочность Василевского озадачивала и забавляла Иосифа Виссарионовича, который этим качеством не обладал.

– Вы командуете десятками армий, – задумчиво говорил он, – но не можете обидеть и мухи.

Василевский являлся представителем исчезнувшего мира, который очень нравился Сталину. Его отец был священником в богатой деревне на Волге. В юности Александр тоже учился на священника, но стал, однако, капитаном царской армии. Вступив в Красную армию, Василевский был вынужден отказаться от отца-священника и порвал все связи с родителями. После совещаний Сталин нередко просил Василевского задержаться и спрашивал, хотелось ли ему стать попом.

– Я бы не желал, чтобы вы им стали. – Генсек смеялся. – Вот мы с Микояном всерьез хотели быть священниками, однако нас выгнали. До сих пор не могу понять – почему.

В другой раз Сталин поинтересовался:

– Вам хоть как-то помогает религиозное образование?

– Полностью бесполезных знаний не бывает, – осторожно ответил Александр Василевский. – Кое-что из того, чему меня научили в семинарии, мне помогает в военной жизни.

– Лучше всего священников учат понимать людей, – размышлял Сталин.

Однажды он сказал Василевскому, что его отец тоже был священником.

– Когда вы в последний раз видели своих родителей? – неожиданно поинтересовался вождь.

– Я отрекся от них, – объяснил генерал. Он решил, что Сталин его проверяет. – Мой отец – священник, товарищ Сталин.

– Он у вас контрреволюционер?

– Нет, товарищ Сталин. Он верит в Бога, как положено священнику, но он не контрреволюционер.

– Когда на фронте станет чуть поспокойнее, думаю, вам стоит взять самолет, навестить ваших родителей и попросить у них прощения.

Сталин ни о чем не забывал. Не забыл он и об отце Василевского.

– Вы все-таки слетали к своим родителям, чтобы попросить у них благословения? – спросил он Василевского.

– Да, товарищ Сталин, – ответил начальник Генштаба.

– Пройдет очень много времени, прежде чем вы сумеете вернуть мне долг.

С этими словами Иосиф Виссарионович открыл сейф и достал какие-то бумаги. Это были квитанции денежных переводов. Оказалось, что Сталин всю войну посылал деньги родителям Василевского. Александр Михайлович был поражен и тронут. Он горячо поблагодарил вождя.

Но сейчас главным делом генерала Василевского был Сталинград.

Два тирана, одержимые идеями мессианства, готовили свои народы к победе. «Будет и на нашей улице праздник…» – намекнул Сталин в своей речи 7 ноября 1942 года. Адольф Гитлер на следующий день хвалился перед своим народом: «Я хотел выйти к берегам Волги не где-нибудь, а именно в этом городе. По воле судьбы он носит имя самого Сталина. Я хотел захватить его, и вот сейчас он практически в наших руках!»

Маленький уголок в эти дни буквально дрожал и вибрировал от напряжения. Больше всего Сталина пугало, что немцы догадаются о его планах. 11 ноября он засомневался: хватит ли самолетов? Через два дня, 13-го, фон Паулюс предпринял последнюю попытку выбить Чуйкова с клочка земли в пятьдесят метров глубиной. Жуков и Василевский вылетели в Москву на последний инструктаж. «По тому, как Сталин курил трубку, приглаживал усы и ни разу нас не прервал, нам стало ясно, что он доволен подготовкой к операции», – писал Георгий Жуков.

Александр Василевский вернулся в Сталинград.

18 ноября Верховный главнокомандующий вместе с Берией, Молотовым, Маленковым и Жуковым, который остался в столице готовить операцию «Марс» под Москвой, работал в Маленьком уголке до 11.50 вечера. За три часа до начала наступления командирам трех фронтов в районе Сталинграда, генералам Еременко, Рокоссовскому и Ватутину, сообщили об операции «Уран». В полночь Сталин, чтобы скоротать время, отправился с соратниками ужинать. Он редко ложился спать раньше четырех часов утра.

Утро 19 ноября выдалось туманным. В 7.20 3500 орудий северного участка фронта открыли ураганный огонь по вражеским позициям. Земля дрожала от этого грома Юпитера даже в пятидесяти километрах от места обстрела. Миллион человек, 13 541 орудие, 1400 танков и 1115 самолетов начали громить гитлеровские войска.