Глава 3

С прогнозом погоды Влад не ошибся. Выбравшись из прогретой огнем очага хижины, он поежился — серьезно похолодать успело за какую-то пару часов. Поначалу хотел добраться до сарая без лыж, недалеко ведь, но передумал. Сапоги кое-как просушил и штаны — тоже, жалко будет намочить перед непростой дорогой, то бегая по снегу, то возвращаясь в тепло. Пришлось повозиться с непростой шнуровкой.

Ряд сараев располагался за поросшим кустарником руслом пересыхающего к лету ручейка в отдалении от хижин, там держали вонючие шкуры в сезон, чтобы не смердело возле жилья. Ну и для барахла разного тоже использовали. Влад, когда сюда прибыли, осматривать их не стал, а вот жадноватый Давид не поленился. И хорошо, что не поленился: сани — это здорово. Тяжелый груз лучше тянуть за собой, чем на плечах.

Чтобы добраться до крайнего сарая, того самого, который возле родника, пришлось преодолеть полторы сотни метров снежной целины и полосу кустарника. Давид прав: лучше туда перетащить добро за пару ходок, чем продираться с широкими санями назад через заросли, или делать долгий объезд, который еще отыскать надо. Плетеная дверь оказалась занесенной, пришлось снять лыжи и использовать одну вместо лопаты. Наконец, справившись с преградой, Влад столкнулся с очередной трудностью: внутри было темно, будто в могиле. Но за эти месяцы он кое-чему успел научиться и уже без труда перевел зрение в ночной режим.

Бесполезно — во мраке лишь контуры каких-то предметов угадывались, не более. Странно — ведь осенью, когда обнаружил в себе эту способность, все работало куда лучше. Наверное, надо было не забрасывать тренировки зимой. Или низкая температура сказывается?

— Наблюдатель резервного узла номер четыре-семнадцать вызывает…

— Владом меня зови. Так и вызывай. Чего тебе опять, Космос? Не волнуйся, мы вещи собираем. Через час-два уйдем.

— Неподалеку от тебя зафиксирована работа аппаратуры связи. Противник совсем близко.

— Сколько до него?

— Двенадцать те… Ты, наверное, не знаешь стандартных мер длины. Приблизительно три тысячи длины руки взрослого человека.

— Черт! Надо крикнуть Давиду, чтобы гасил очаг! Раскочегарил на полную катушку, мясо обжаривает, искры до облаков долетают, издали видать!

Говоря это уже не мысленно, а вслух, почти крича, Влад выскочил наружу, толком не успев зайти. И в этот миг ночь исчезла, все окружающее пространство превратилось в ярчайший свет. Крошечный клочок тени, отбрасываемой сараем, на этом фоне показался черной дырой.

А затем Влад закричал от нестерпимой боли. Невыносимый жар ударил в лицо и голые кисти рук, затрещали выбившиеся из-под шапки отросшие волосы, сарай сорвало с земли, разметав в клочья.

Этого Влад уже не видел — удар по голове избавил его от мучений.

— Влад! Влад! Контролер Влад!

— Давид, — прошептал он, и не услышал своего голоса.

А потом понял — это не Давид. И как он мог перепутать…

— Космос…

— Постарайся не совершать движений. Ты серьезно поврежден.

— Насколько серьезно?

— Жизнедеятельность поддерживается — это главное.

— А все же?

— Перелом левой руки, ожоги ладоней и лица, контузия, травма барабанных перепонок, повреждение органов зрения. Система уже проводит лечение, я наблюдаю за ее работой. Болевые ощущения блокированы, ты не должен испытывать неудобства от них.

— Да… ничего не болит. Что… Что это было?

— Нападение.

— Кто?

— Радикал. Скорее всего, вас выследил один из его летательных аппаратов.

— Чем он так?! Бомбу сбросил?!

— У меня нет возможности определить, какое оружие было применено, но даже моя слабая оптика засекла вспышку в момент нарушения связи. Ты жив только потому, что находился в стороне от эпицентра. Вероятно, удар нанесли по тепловому излучению вашего очага. Как я понял из последних слов, ты был на некотором расстоянии от него.

— Очаг?! Давид! Черт! Он ведь был там! Надо туда! Приведи меня в сознание!

— Сохраняй спокойствие. Своему товарищу ты уже ничем не поможешь. И ты в полном сознании, просто под действием антишоковых процедур, и еще сказываются последствия контузии. Просто сохраняй неподвижность несколько минут, потом, когда система отключит принудительный контроль, поднимись и оцени обстановку. Старайся не создавать колебания воздуха и грунта, скрой открытые участки кожи охлажденной жидкостями тканью, не разводи огонь и не выходи на освещенные пожарами места: враги могут быть рядом.

Как стало понятно, советы Космоса желательно уважать. Отнесись он к ним чуть серьезнее, Давид, скорее всего, был бы жив, а сам Влад остался на ногах, а не валялся обездвиженной куклой.

Наверное, антишоковые меры виноваты в том, что к гибели товарища он отнесся почти равнодушно. Хоть и не друзьями они были, но все же хлебнули сообща много чего, а это должно сближать. Но, тем не менее, думал об этом с равнодушием холодной рыбы. Был человек, и не стало. Далеко не первая потеря. Теперь, в одиночку, выживать станет еще труднее.

Наверное, хорошо мозгам досталось, до отключения эмоций…

Лежа в снегу и не чувствуя холода, Влад размышлял не о том, что делать дальше, и получится ли вообще что-то сделать, учитывая, что он ничего не видит и не слышит. В голове билась единственная мысль: из всей группы, оказавшейся здесь в прошлом году, уцелел лишь он.

Хотя Лена… Он ведь не видел ее тело. Жива? Или закопана где-то в горном лесу? Ее не смогли найти лучшие следопыты. Предполагали, что девушку утащили церковники. Зачем? Только для одного: связать железной проволокой, уложить в ящик и залить свинцом.

Пусть уж лучше в лесу под кустом ее косточки лежат… так вот оно какое оказалось — светлое будущее.

Тело начало обретать чувствительность. Боль не проявлялась, лишь неприятное ощущение застарелого, расчесанного до крови зуда охватило кожу от головы до пят.

— Ситуационная рекомендация: извлечь инородное тело из левой глазницы.

Очень неприятная рекомендация. Как всякий нормальный человек, Влад не горел желанием лишиться зрения, а при таких травмах это раз плюнуть. Тем более с местной хирургией.

Точнее — ее полным отсутствием в этой дикой степи.

Непослушные руки потянулись к лицу. Левая ладонь наткнулась на что-то чужеродное. Прикосновение отозвалось вспышкой зуда и омерзительным скрежетом постороннего предмета о кости черепа. Пальцы мало что ощущали, но похоже на дерево. Как деревяшка попала в глаз? Отлетела от сарая после взрыва? Да какая теперь разница.

Ухватившись, рывком выдернул «инородное тело» из глазницы. Вот тут боль дала о себе знать первый раз — кольнула, как бы предупреждая, что антишоковые мероприятия проходят в неких границах, к которым он как раз подобрался.

Левый глаз Влад открывать не рискнул, подозревая, что ничего хорошего из этого не выйдет. А вот правый попробовал. Веко поднялось неохотно, чуть ли не со скрипом. Сквозь пелену слез он различил отблески огня, с трудом сфокусировав зрение, увидел, что вокруг него неохотно горит куча жердей. Видимо, остатки одного из сараев. Похлопал одежду. Подпалин хватает, но несерьезных. Будь ткань синтетическая, так бы и спекся в полыхающем пластиковом коконе, но кожаной куртке и штанам хоть бы хны.

Не хочется, правда, думать, во что превратилось лицо и кисти рук. Одна надежда — технологии будущего все быстро исправят, как случалось уже не один раз. Во время последнего боя с церковниками его потрепали так, что, будь дело в родном времени, врачи бы вряд ли помогли. Но вливание в бесчувственное тело местной панацеи — биоты и работа имплантированной системы поддержания жизнедеятельности сотворили чудо. Через две недели он прочно встал на ноги, а через месяц лишь пятна кожи без загара напоминали о пережитом. Даже шрамов не осталось.

Да хрен с ними, шрамами — лишь бы глаз сохранить.

Рядом пылал огонь, но никакого шума не издавал. А ведь должны ветки потрескивать. Мертвая тишина.

Мало того, что ослеп наполовину — еще и оглох.

— Космос. Я, похоже, ничего не слышу.

— Травма барабанных перепонок.

— Отлично… Я и вижу-то еле-еле. Боюсь, меня сейчас безрукий младенец легко скрутит.

— Как можно быстрее удались от этого места. Тебе надо переждать несколько дней, и система контролера полностью устранит повреждения.

— Быстро нельзя. Надо посмотреть, что с Давидом. А вдруг он живой?

— Этой вероятностью следует пренебречь, как близкой к нулю.

— Но ты сам говорил, что со своей орбиты мало что видишь.

— То, что мне удалось рассмотреть, в сочетании с информацией, полученной от тебя, позволяет сделать такой вывод.

Спорить с роботом, пусть даже столь продвинутым, — занятие неблагодарное. Тем более состояние Влада не располагало к длительным дискуссиям. Хоть боли практически не было, но охарактеризовать его можно было одним словом: хреновое. Почти что «хуже не придумаешь».

Первая попытка подняться завершилась неудачно — Влад рухнул в снег на стадии распрямления колен. Ноги предательски подогнулись, отказавшись совершить простейшую работу. Сплюнув соленую мерзость, заполнившую рот, он здоровой рукой ухватил кусок жердины, выпрямился с его помощью, уставился вдаль, за костер, ранее мешавший обзору. Где-то там еще несколько минут назад стояла шеренга сараев, а за ней укрывались жилые хижины охотничьего лагеря.

Ни сараев, ни хижин. Вал вздыбленной земли и оранжевые сполохи пламени над обломками, раскиданными на несколько гектаров. Из-за переменчивости огня и проблем со зрением постоянно мерещилось подозрительное движение, исчезавшее при попытке сфокусировать на нем взгляд или повороте головы. Очень хотелось открыть поврежденный глаз, чтобы хорошенько осмотреться. Разум понимал, что вряд ли глаз, из которого только что вытащили толстую щепку длиной с палец, в этом поможет, но инстинкт считал иначе.

Лишь когда Влад, проваливаясь в мокрый снег, падая и с трудом обходя очаги пожаров, добрался до места, где ранее стояли жилые хижины, он окончательно убедился в правоте Космоса. Сильный взрыв прогремел, наверное, в том самом очаге, возле которого Давид развесил сушиться свою одежду. Ни очага, ни одежды, ни Давида, ни хижины… Здесь даже ничего не горело. Нечему было гореть: угольно-черная воронка, по склонам которой сбегают грязевые ручейки, и вал вздыбленной земли, ее окружающий.

— От хижины ничего не осталось. Тут был очень сильный взрыв.

— Я тебе об этом сообщал. Надо немедленно уходить из данного места.

— Знаю, но кое-что забрать должен.

— Это важно или может подождать?

— Без вещей я точно не выживу.

— Но хижина уничтожена вместе со всеми вашими предметами.

— Когда мы здесь оказались, кое-что припрятали в стороне, на всякий случай. Мало ли что. Часто ведь уходили надолго, не враг, так воры могли забраться. Хотя откуда им здесь взяться…

— Как можно быстрее забирай все необходимое и уходи.

— Да знаю. Найти бы еще…

— Фиксирую работу аппаратуры связи в твоих координатах. Имеется вероятность обнаружения узконаправленного канала. Прекращаю работу на передачу. Сохраняй молчание.

Что означают эти слова, Влад понял. Тот, кто уничтожил лагерь, никуда не ушел. Скорее всего, летает невидимкой в ночном небе, пытаясь заметить уцелевших. Он не знал, каков принцип действия устройства связи, скрытого в его организме, но со слов Космоса можно было догадаться — при разговоре оно излучает что-то вроде узкого луча, направленного на определенную точку небосклона. Пеленгаторы или их аналоги, располагаясь в стороне, не попадают в его действие и, следовательно, не могут его засечь. Но если такой пеленгатор оказывается в зоне действия луча, к примеру на воздушной машине, то все меняется.

Вот и сейчас беспилотник, или что там напало на лагерь, при удаче может засечь источники сигналов, после чего Владу сто процентов каюк, а Космос, возможно, и уцелеет, если у противника нет оружия, способного поражать цели на высоких орбитах.

Да и без сигнала надо побыстрее ноги уносить. Если предположить, что машина засекла лагерь по теплу очага, то засечь далеко не холодное человеческое тело тоже сумеет. Сейчас, правда, это затруднено помехами: куда ни глянь, десятки очагов пожара. Но вечно гореть этот хлам не сможет. Охотничий сезон начинался весной и заканчивался осенью. Холодов в этот период не бывает, так что хижины строили абы как, из веток кустарников, пучков травы, камыша и жердей. Чтобы не околеть в таком «шалаше», Владу с Давидом пришлось хорошенечко прикопать его снегом.

Очень хотелось бежать как можно быстрее, но истерзанное тело едва ковыляло, опираясь на неудобную палку. Только сейчас до Влада дошло, что при взрыве он ухитрился остаться без лыж. Придется возвращаться к бывшему сараю и попробовать их разыскать Так же как мешок с копиром и копией пистолета. Ну и бизонью ногу бросать на произвол судьбы не стоит. Магазинов в округе нет, а питаться чем-то надо. Тем более, опыт показывает, что одно из последствий быстрого лечения тяжелых травм — зверский аппетит. Осенью, после длительного боя с церковниками, он до того дошел, что, едва придя в себя, начал горстями есть муку из валяющегося рядом седельного мешка.

Веревочное крепление на лыжах было сорвано. Видимо, взрывом Влада отшвырнуло назад, а деревяшки, завязнув в снегу, не успели за телом. Поломка пустячная, но одной рукой справиться с ней не удалось. Пришлось кое-как приматывать их к ногам, затем долго бродить кругами, пока под кучей тлеющих жердин не обнаружился мешок и подгоревшая бизонья нога. Связав их вместе, перекинул через плечо, и походкой краба, которому оторвали почти все ноги, поплелся, как он надеялся, на восток. Не оглядываясь и ни о чем не думая.

Ему надо как можно дальше убраться от этого места, прежде чем свалится от ран и усталости. И хорошо бы успеть найти хоть какое-нибудь убежище, прежде чем это случится.

И пусть невидимая машина в небесах не заметит его ни спящего, ни бодрствующего.