Глава 22

— Скучно.

— Я прекрасно тебя понимаю. Мне бы тоже было скучно, просиди я столько веков под землей. Но разве скука должна мешать борьбе с распространением плесени, которая в каждом углу цветет и пахнет. Не так уж сложно от нее избавиться.

— Скука препятствует любому процессу и форме деятельности. Плесень была и есть. Она часть скуки. Хочется нового.

— Ты можешь заняться защитой базы, планированием ухода из нее, я много занятий могу предложить таких, какими ты еще не занимался.

— Все это скука.

Влад уже устал от попыток сладить со стражем базы. Что с ним ни делали, тот продолжал оставаться флегматичным до идиотизма, совершая какие-либо движения, лишь когда без этого ну никак невозможно было обойтись. Даже «дроны-мозгоправы» из хранилища номер один развели в стороны свои манипуляторы в знак бессилия.

А жаль. Страж был самым сложным и развитым из имеющихся, он бы пригодился. По крайней мере, так считали Космос и Тейя. Но толку от него не было вообще. Он просто погрузился сам в себя. Слишком плохо на него подействовали прошедшие века. Отсутствие новой информации и регламентного обслуживания, зацикливание на мелкой рутине. Если так можно выразиться об искусственном создании: слишком стар стал.

— Жаль, — произнес Влад и направился к выходу из аппаратного помещения, в котором хранился блок физического носителя стража.

— Контролер.

— Да, — не останавливаясь, откликнулся Влад.

— Я получил информацию, что база подготавливается к уничтожению.

— Это на крайний случай.

— Что такое крайний случай?

— Если базе будет угрожать захват, мы ее уничтожим.

— Принято.

Странно. Ответил, как полагается. Чего это его так заинтересовал взрыв базы?

Со взрывом, кстати, тоже интересно получается. Для подготовки к нему использовали те же энергоячейки, которые применяли радикалы при бомбежке Космоса. Впрочем — оборудование стандартное, повсюду одинаковое. Легким движением руки оно превращалось в тактический ядерный заряд. Ну, не совсем легким — минут сорок работы простейшими инструментами.

Влад был в шоке, когда узнал, что такие ячейки в прошлом можно было раздобыть совершенно свободно. Ими оснащались бытовые дроны, личные средства передвижения, домовые энергетические центры. Единственное, что требовалось от пользователей, — сдавать использованные на переработку. Неудивительно, что случилась катастрофа. Мир, в котором любой псих мог без труда обзавестись атомной бомбой, обречен.

Оставив в покое стража базы отключенным от сети управления, во избежание проблем, вызванных его непредсказуемостью, Влад направился проведать Тейю. Она с утра до вечера занималась запуском носителей, стараясь вывезти в космос как можно больше здешнего имущества. Ей дай волю, и взрывать ничего не потребуется.

— Влад?

— Что?

— Я тут подумала немного о разнообразном и всяком. Луну бомбили не так сильно, как Землю. Там могли уцелеть базы.

— Предлагаешь перебираться туда? — опешил Влад.

— Думаю, нет. Но там есть топливные станции. Если их запустить в работу, можно заправлять носители там. И тогда их можно будет опускать к нам и потом отправлять с дополнительной загрузкой. Больше вывозить за один рейс. Без этого мы их использовать можем только раз. Нет запаса топлива тут. Нельзя возвращать.

— Неизвестно, есть ли там эти станции. И неизвестно, есть ли возможность их запустить. Да и времени, я так думаю, это займет о-го-го. Нам столько вряд ли дадут.

— О! Регенератор! Сообщение. Либерий, готов. Сейчас его выпустят. Надо быстро туда и принеси ему одежду.

Луддит был белым как сметана, но в остальном на вид нормальный. Пока носилки выезжали из чрева регенератора, он пристально изучал свою руку, без малейших следов увечья.

— С возвращением, — ухмыльнулся Влад. — Теперь твое тело грешно, раз в машине побывало.

Поймав сверток с одеждой, Либерий тоже ухмыльнулся:

— Я и без этого уже не единожды навеки проклят. К тому же и до встречи с тобой мое тело было знакомо с грехом. Только грехи были другими. А рука совсем целая, как и бок тоже. Даже шрамов нет. Причем нет и старых, давних. Кожа, будто у младенца.

— А как самочувствие?

— Готов бегом выскочить наверх и передушить всех тварей в округе голыми руками. Но неплохо бы перед этим сожрать целиком бизона, можно даже сырого. А что за непотребство ты мне притащил?

— Удобно и тепло, лучше, чем твои засаленные обноски.

— Мне мои обноски куда милей.

— Без проблем, их не выкинули. Хочешь, таскай, только стирка им не помешает.

— Разберусь.

— Мне можно зайти, — не утерпела Тейя.

— Заходи.

— О! Эта древняя заговорила, как люди. Хотя слова как-то чудно произносит.

— Это акцент, он пройдет. И меня зовут Тейя, а не древняя.

— Что ты, что Влад одинаковые: очень уж трепетно к именам своим относитесь. И сколько я здесь провалялся?

— Недели две, — ответил Влад. — Я, если честно, счет дням потерял.

— От счастья небось. Зато время не теряли, милуясь тут, пока я страдал от ран.

Тейя покраснела, ответила возмущенно:

— В регенераторе никто никак не страдает. Там спят. И у нас не имелось времени на глупости.

— И чем же вы тогда занимались? Что тут без меня происходило?

— Мы починили Эхнатона. На Космоса напали радикалы, но мы его спасли, запустили к нему носитель с оружием. Прилетал беспилотник радикалов, Эхнатон его сбил. Теперь мы боимся, что они приведут сюда армию, и готовимся уходить вдаль.

— Драпать, значит, собираетесь? Да один ваш Эхнатон всю их ораву разгонит.

— Уверен? — удивился Влад. — Ты же говорил, что у них тоже есть роботы.

— До него им далеко.

— А взрывы помнишь? Как в том охотничьем лагере.

— Ну это да.

— Они смогли запустить в космос четыре малых корабля. Мы понятия не имели, что радикалы на такое способны. Кто знает, что у них еще припрятано на крайний случай? Вдруг есть оружие, против которого Эхнатон и секунды не продержится?

— Можно только гадать. Мы о них ничего не знаем, и что они делают, о чем думают, тоже без понятия. Древние же — у них все не так.

— Кстати, Тейя, ты что-нибудь слышала о сборище типов, называющих себя «Сто двадцать пять последних судей»?

— Конечно. Мне даже предлагали они к себе вступать.

— Вот как? До чего же тесен мир.

— Ну мне куда только не предлагали вступать. Я же с очень высокой ри, еще в таком возрасте. Это редкость большая. Всем такая интересна. Знаменитость Ти. Все меня знать.

— Но вижу, звездную болезнь ты не подцепила.

— Зачем цеплять болезнь?!

— Это выражение такое. А что такое ри?

— Ты не знаешь?!

— Откуда? Я же совсем древний. Динозавра видел живого, и даже шашлык из него ел.

— Может трилобита тоже видел?

— Ага. Варил их неоднократно. Неплохо под пивко идут.

— Смешной.

— Так что там насчет ри?

— Ну, ри… Как сказать. Вот тебе нужна вещь, в которую вложено много ресурса. Что в твоем мире делают, чтобы вещь такую получить?

— Идут в магазин, платят деньги, забирают.

— Деньги?

— Универсальный меновой эквивалент. Каждый товар стоит определенное количество денег.

— А. Поняла. Древнее примитивное общество. Обмен прямой материальный. У нас не так. У нас есть ри.

— Ваши деньги называются ри?

— Это не деньги. Это то, чего ты достиг сам. У ри нет единиц, как деньги. Сделал ты изобретение, которое всем помогает. Про тебя говорят, что ты пользу совершил, молодец, хороший. И ри твоя повышается. Не делаешь ничего плохого, образ жизни твой достоин примера. Ри твое повышается. Знания получаешь трудным путем, что на пользу идет мышлению, и пользы от тебя, конечно, тоже больше, ри выше становится. Сделал себе из ресурсов не очень многих дом скромный, но красивый, вкус видно, сад посадил тоже красивый, ри повышается. Захотел еще один дом, а тебе скажут: зачем человеку два дома? Ри понижается. Построил дом огромный, свет людям закрывающий солнечный, некрасивый, ри делается ниже. Вредишь своему здоровью плохим образом жизни — и ри это тоже вредит. Если ри совсем незначительная, придешь, скажешь, дайте мне вон ту мебель, которую мастер великий вручную делал, а тебе скажут: пластик бери покрытый, с таким ри недостоин ты другого. Вот что такое ри. Ну, я так, просто стараюсь объяснить.

— Шутишь? — удивился Либерий.

— Зачем. Так было у нас.

— То есть денег вообще не нужно, а только что-то вроде уважения со стороны окружающих?

— Ну да. Так. Почти. Трудно просто объяснить, но общее да.

— А если ты живешь нелюдимо, и никто не знает, что ты хороший человек и все хорошо делаешь, откуда тогда ри возьмется?

— Так не бывает. Все открыто живут. Нет тайн. Принято показывать все, что делаешь. Иначе отрицателем будешь, у них ри нет, смешные и странные. Но Гармония даже об отрицателях заботится. Пусть чудаки странные, но надо обо всех думать.

— А эти «Сто двадцать пять последних судей» с высоким ри были?

— Откуда? Что ты! Пусть выкопанные они в земле ладно, но они ненатуральные все были сразу. У ненатуральных ри высокий не бывает.

— Это как так ненатуральные?

— Мозг усиливают всем, чем можно и не рекомендуется. Тело изменяют сильно и часто. Нет вкуса, нет уважение себе.

— Это как?

— Ну я говорила про чистый мозг? Помнишь?

— Да.

— Вот у них он не чистый. У них закон такой в общине, что надо в мозг обязательно добавлять много всего, тогда он сильный. Глупо ведь, потому что чистый мозг работает в чем-то медленнее, зато сильнее неизмеримо становится и больше возможность. Тренировка эффективнее, чем имплантатами разгон. Они не принимать и не понимать такой путь. А высокий ри получить легче гораздо, если мозг чистый. Возможность такого мозга помогает. Еще тела они тоже сильно меняют. Женщина хочет быть стройной, а у нее жир на ногах некрасиво. Она не в спорт идет, а изменяет тело в медцентре. Это быстро и легко. День один, и ноги стройно ровные без жира. Но такое все замечать, и ри меньше становится. У «Сто двадцать пять последних судей» все меняли свои тела значительно. Высокие, сильные, нет изъяна. Но это ненатуральность. У нас ненатуральность красотой не бывает. Ее все видят, как ни прячь. Отворачиваются. Некрасиво, глупо. Нет уважения. Ри меньше сильно.

— Чудное у вас общество… А почему «Сто двадцать пять последних судей» вдруг решили всех убить?

— Не так это. Не совсем так. Долго объяснять.

— Да выкладывай уж, худышка, интересно ведь, — не выдержал Либерий.

— Я не худышка! Не говори так!

— А ты не спорь, рассказывай давай.

— Ну сами просили, вот слушайте. Ты, Влад, из древних времен сюда попал. И они тоже.

— Хочешь сказать, что они мои земляки? То есть единовременники?

Влад неожиданно для себя расхохотался, представив, как в мир будущего попадает группа потасканных гламурных куриц при соответствующих кавалерах, и вдруг они узнают, что можно из старухи, замаскированной толстым слоем грима, сделать школьницу-нимфетку, а из коротышки-толстяка, у которого лишь бумажник и язык не обделены размерами, двухметрового красавца. Да еще и в мозг можно напихать устройств, с которыми можно блеснуть эрудицией при разгадывании кроссворда. «Пресноводное ракообразное, три буквы. Вторая „а“, третья „к“. Как, вы не знаете? В наше время лучше учили, куда же катится этот мир».

Да они до конца дней своих поселятся в косметических клиниках и центрах имплантации.

— Влад? Зачем смеешься?

— Да так. Подумал кое о каких своих единовременниках.

— Ну нет, судьи не из твоих. У них были биометки. Но могу ошибаться. Там случилась большая война. Прилетать флот другой расы, их называли разными терминами: стальная саранча, железная саранча, инсекто, инсы, анаксы. Разное. Там всякие виды были. Мы не знаем, откуда они прилетели и зачем напали так. У них даже биология другая, им Земля не подходит жить. Война с ними была очень трудная, чересчур значительные жертвы. Почти такая катастрофа, как с нами произошла. Тогда победили, но цена высокая получилась. Некоторые решили, что человеку не выжить теперь. У них образовалась община, сперва там насчиталось сто двадцать пять человек. И они решили переждать время, когда Земля сама очистится от яда саранчи. Для этого построили убежище глубоко, хроноизолировали, поставили устройство — разбудить через миллион лет. Они думали, что тогда не останется вообще людей, все вымрут, а планета станет чистой. Но произошел обвал, часть судей погибла, остальных спасли наши люди. Была сенсация, когда их спасали. Их приняли, не делали разницы с обычными людьми. Но никто из них не смог набрать высокий ри. Не приспосабливаться к Гармонии, все, как было у себя, оставить старались. Они только разговаривали и жаловались, но ничего не делали. Ри не рос. Их это беспокоило, злило. И еще злило, что люди не стали вымирать, очистили Землю от яда и живут хорошо. И теперь им не стать основателями нового человечества, как хотелось. Не знаю, решили они тогда устроить войну или потом все получилось, но они начали делать радикалов постепенно. Собирали таких же, как сами, недовольные ри, системой управления Гармонии, чем-то еще. Был остров, где жили отрицатели. Они говорили, что существуют отдельно от Гармонии. Глупость, ведь ресурсы все брали от Гармонии. На том острове отрицатели и судьи создали Альянс Запада, объявили остров его столицей. Сказали, теперь мы точно отдельно от Гармонии. А все продолжали брать от нее. Люди другие посмеялись над чудаками забавными и забыли. Но те, у кого мало ри, и даже те, у кого не так мало, присоединялись продолжали. Хотели большего. Или собирали общины, где свои законы, и тоже говорили, что отдельно от Гармонии живут. Движение такое возникло из-за судей. У отрицателей таких масштабов не было никогда. Но все равно одни слова получались, над ними смеялись продолжали. Потом они начали общее требование выдвигать, что за изменение тел и мозга не должен падать ри. Это понравилось многим, кто любил производить изменения, но опять только слова остались. Не отменить такое словами. Люди привыкли, все знали, что изменить тело и мозг сверх необходимости — значит потерять часть ри. И еще знали, что измененные уступают неизмененным значительно. Изменение есть показатель их слабость, неуверенность, трудность сложные решения находить, эффективные. Дальше, как я сейчас понимаю, много недовольных объединилось вокруг «Сто двадцать пять последних судей» и стали делать заговор, чтобы убрать Гармонию совсем.

— Прости, что перебиваю, Тейя, но что такое Гармония? — спросил Либерий.

— Система управления нашим обществом. Люди с очень высоким ри, синтетические создания высокой эволюции, служба, следящая, чтобы не нарушали закон, военная сила, охраняющая от внешнего, вдруг опять прилетит саранча, и ученый контингент, делающий расчеты больших задач для развития. Еще Красная сеть, она над военными и службой порядка, но ни во что не вмешивается, пока не приходит большая беда. Когда приходит беда, приходит Красная сеть, начинает руководить всем, и беды не становится. Потом сеть уходит, и опять все как было становится. Кризисная централизация, наверное, так назвать ее задача можно.

— Ясно. И что было дальше?

— Дальше я полетела на станцию Озн. Я каждый год туда летала, потом на другие станции некоторые. Традиция такая. Выступления перед военными и дальниками. Военные — уважение, дальники — память о родных. И людям нравится. Еще там на станциях меньше гравитация, можно делать то, что не сделаешь на планете. Новые элементы невероятно красивые. Когда я была там, на Земле произошла беда. Много страшных взрывов в одно время. Там, где служба порядка работала, Дом заседаний совета Гармонии, базы с эволюционированными созданиями-управленцами, Красная сеть, объекты ее разные. Много погибших, много хаос, потому что пострадала система, которая за всем смотрит. В городах не стало воды, не работали механизмы очистки, там, где не было местных энергоцентров, не стало энергии, снабжение продовольствием нарушено. Потом отряды радикалов выступили. Одни атаковали силы порядка и военных, другие искали тех, у кого высокий ри, убивали таких или собирали где-то в толпу и там держали в плохих условиях. Еще выступали перед людьми, говорили, что все станет по-другому. Но все только продолжало рушиться, ничего другого не появлялось. Сложная задача заменить Гармонию, они с ней не справляться. Только страх вызывать, запугиванием все желать решить. Они взорвали еще два города, сказали, и дальше будут взрывать, если не будет подчинения полного. Третий город им не дала взорвать Красная сеть, бои там начались сильные. Но я уже не видела. В капсуле летала. Меня убрали со станции быстро. На Озн сильный взрыв случился, жертвы, разрушено много было, загрязнение. Не знаю, кто его устроил. Много станций так пострадали. Всех, кто не персонал, сразу убирали с них. Здесь уже сейчас немного узнала из архива. Мало информации, но все почти понятно. «Сто двадцать пять последних судей» хитрость сделали, все самое важное в заговоре держалось на них. Когда уже было уничтожено почти все человечество, они отдали созданиям искусственным приказ убить всех, кто остался. А сами опять скрылись в убежище. Так хитро, что никто это не понял. А теперь выбрались и увидели, что люди все равно живут. И они опять пытаются всех убить. Судьи не будут умирать сами, они хотят жить. Но жить одни. Им нужна планета без нас.

— У тебя высокий ри, а они таких убивали. Зачем же к себе звали? — спросил Либерий.

— Тогда еще не было войны. Они заманивали людей к себе. Если говорить другим, что даже Тейя Наррис с ними, то людей бы пришло больше. Мой ри не такой значительный, чтобы управлять Гармонией, но возраст тоже мал. Дальше ри мог стать высоким очень. Это все понимали.

— Я тоже понял, — к удивлению Влада, заявил Либерий. Вот уж кого трудно подозревать в знакомстве с особенностями технологического общества. — Ты им, как вывеска яркая на трактире, нужна была. Ну, спасибо за историю, иерархам она точно понравится. Я даже забыл, что голоден, как стая сволков, но теперь вот вспомнил. Никто не желает подкрепиться со мной?

В этом обновленном мире не было ри и сопутствующей системы несправедливых ценностей, навязанной беспечными снобами, что радовало. Но не радовало то, что мир обновился недостаточно. Человек кое в чем не уступает таракану: как его ни трави, все равно выживет. Вот и здесь он продемонстрировал это в разных формах. Действующая цивилизация одичала, опустившись до вопиющего примитивизма, и лишь остатки оружия прошлых веков и медицинские технологии оттуда же не давали ее прихлопнуть одним небрежным ударом. И хитрецы из эпохи войны, скрывавшиеся в подземных убежищах, тоже иногда появлялись. К счастью, дикари были столь любезны, что убивали их с превеликим удовольствием, как исполняя приказы последних судей, а еще по собственному разумению серьезных проблем древние пока что не создавали.

Мир все еще оставался грязным, хотя имелась на нем приличная территории, где можно развиваться не один век, не опасаясь перенаселенности с ее тесными городами и трущобами, переполненными неудачниками без ри, чья жизнь — это слабоалкогольная химия перед экраном, на котором круглые сутки показывают тупость, придуманную снобами. Здесь можно жить и жить, регулярно изменяя свои тела радикально, как положено вождям радикалов, и с помощью заменяемых блоков в биометке гасить в зародыше старческую мозговую усталость. Нескончаемое саморазвитие и свобода выбора — и никто этому не помешает.

Нет ничего прекраснее, чем стать основателем. Основателем нового мира. И населять его будут потомки твоих единомышленников. Надо бы и о своих подумать… Еще, для ускорения процесса, можно привлекать младенцев от местных. Пусть вырастают в нормальной среде, получая правильное воспитание. Тогда, может быть, из них что-то получится.

Но не следует забывать, что мир — огромная ценность. Найдется немало желающих урвать себе, пусть даже не целиком весь мир, а кусочек. А вот судьям он нужен весь без остатка, ибо глупо строить новый дом во дворе, часть которого тебе не принадлежит.

Слишком все было спокойно с тех самых пор, когда грязные дикари со своим доисторическим оружием заставили судей отступить на запад. Слишком велики тогда оказались потери, будущие владыки мира были к ним не готовы. Позорная страница их истории.

Но ее давно перекрыли новые страницы, где победы следовали за победами. В последние годы давление на туземцев чуть ослабили, поскольку смысла в спешке не видели. Им так и так грозит гибель, лучше часть сил выделить на другое. В частности, на поиск и восстановление древних баз, промышленных центров, хранилищ. Иногда на этом пути попадались немыслимо богатые по нынешним временам трофеи.

И сейчас, возможно, настало время им пригодиться. Кто-то или что-то выступил против судей в открытую, засветив космическую базу и объекты на поверхности планеты. Если с орбитальной целью покончить пока что не удалось, здесь, на Земле, возможностей для победы куда больше.

Ему оказали честь, доверив руководить походом. Это будет его первое задание в новой ипостаси. Давно не делал ничего настолько серьезного. Возможно, те, кто укоряет его в слишком частых изменениях, в чем-то правы. Изменения требуют времени, и выходит, что он не занимается ничем, кроме себя. А ведь кто-то должен делать общее дело.

Но как приятно снова и снова менять самое ценное — себя! Каждый день жизни наполнять сладкими сюрпризами и сказкой познания новой ипостаси. И более не существует негласного общественного запрета, который этому препятствует.

Все же чудо, что они смогли спасти самое ценное: медицинское оборудование. Некоторые роптали о потерянном оружии, но разве можно сравнить грубую дубину и то, чем можно совершенствовать себя беспредельно?

Сегодня его звали Лереида, и тело его было женским. Хоть пол он менял далеко не впервые, но свыкнуться с новшеством еще не успел. Вместо задуманной хищной грации он пока что мог похвастаться лишь постоянно проявляющейся сутулостью и неровной походкой человека, сражающегося с острым приступом диареи. Можно, конечно, отказаться от обуви со столь высоким каблуком, но он решил раз и навсегда заставить себя к ней привыкнуть. В прошлые разы ни разу больше трех дней не смог ее проносить, но на этот терпит уже пятый. Своего рода рекорд, но все равно недостаточно — надо терпеть дальше.

Скоро изящная обувь станет естественным продолжением ноги, и походка обретет долгожданную грациозность.

И еще надо перестать говорить о себе и думать, как о мужчине. Какой смысл изменяться, если мыслишь по-прежнему? Может, стоит усилить амнез-эффект еще на пару пунктов, чтобы не бороться с собой? Заодно и вестибулярки прибавить, вдруг это окажется той недостающей каплей, после которой он освоит обувь на радикально высоких каблуках? Но там уже и так все на максимуме, с давно сорванными ограничителями.

Проклятие! Почему разогнанным такая несправедливость?! Спортсмены, не обладая ничем, кроме простенькой биометки, демонстрировали чудеса физических достижений, а он, имея десятки сложнейших дополнений, не может освоить какие-то каблуки и перестать говорить о себе в мужском роде! Он ведь многократно совершеннее обычных! В нем столько всего, сколько им не снилось в самом прекрасном сне. Надо срочно развивать свою ученую школу, чтобы изобрели что-то помогающее ему справиться с досадными мелочами! Хотя для этого нужны, как минимум, ученые, а где их взять?

— Госпожа Лереида, — осторожно обратился один из запов.

Как же зовут этого вонючего аборигена?.. Голова, занятая обдумыванием проблемы каблуков, с трудом выдала требуемую информацию:

— Чего тебе, Брюйст?

— Машины все на другом берегу, лодка ждет только вас.

Как быстро идет время в рассуждениях о себе. Одиннадцать боевых дронов, оказывается, успели переправиться, а он все еще ни на шаг не приблизился к решению проблемы обуви на высоком каблуке. Без нее образ Лереиды не обретет запланированную полноту. Это должна быть женщина-хищница, сгусток агрессивной сексуальности, привыкшая повелевать и нагло брать свое даже в тех областях, где главенство по традиции отводится мужчинам. Но разве имеют к ней отношение какие-то замшелые традиции? Все будет иначе — она станет сенсацией общины, а затем и мира. Женщина-вызов; женщина-успех; самка-победительница; та, у ног которой лежит сама Вселенная.

А что мы наблюдаем в данный момент? Высоченная дылда с выпученными от постоянных усилий по сохранению равновесия глазами. Губы, ярко-красные, выглядят уродливой раной на неравномерно бледном лице. Что-то он опять напутал с пигментацией и реакцией на ультрафиолет. А эти отвратительные тени под глазами? Вид, будто у покойницы. Хроническая проблема, не может на этом сосредоточиться, планируя замысел, а в итоге не доходят руки.

Что толку от эффектной внешности и идеальной фигуры, если не получается это подать? Даже дикарь смотрит без капли вожделения, будто видит перед собой не обворожительную соблазнительницу Лереиду, а мускулистого парня с квадратной челюстью — его прежнюю ипостась. С нею он расстался из-за проблемы с глазами: при столь мужественном облике взгляд его был суетливый, будто совершил что-то донельзя постыдное и попался на этом. А поправить это никак не получалось, вот и стер в припадке бешенства, порожденного отчаянием.

У этой ипостаси взгляд тоже не очень. Будто у жвачного животного. Таким попытаешься разбить мужское сердце, а тебе в ответ предложат охапку сена.

Менять! Менять! Менять полностью! Все по новой! Абсолютно все! И плевать, что на это скажут остальные. Мы для того и пришли в этот мир, чтобы здесь нам никто не мог указывать. Полная свобода во всем, что касается личных потребностей и всего, что с ними связано. Только этим мы и живем. Так что не смейте высчитывать, сколько изменений в год считается допустимым.

Тем более, он заслуживает награды. Не сейчас, конечно, а после того, как покончит с целью. База или иной объект, осуществляющий запуски в космос и прочую деятельность, право на которую имеется лишь у последних судей. Он ее уничтожит.

Судьям не нужны конкуренты в новом мире. Это их вселенная. Целиком. Они не поделятся ни с кем даже малой частью.