Глава 12

Стена, на которой примостился Влад, была сделана из материала, похожего на мутное стекло. Очень уж характерные сколы у поврежденных участков. Что за оружие применили против этого сооружения, непонятно, но прочнейший с виду материал не выдержал, растрескался, не удержал тяжесть верхних этажей, рассыпавшихся далеко по округе и проломивших горизонтальные перекрытия. Лишь наружные стены устояли, да и то частично. Толщина их была такова, что будь поверхность ровной, можно хоть на автомобиле разъезжать. Влад с Либерием нашли убежище на углу, где катаклизм оставил широкую площадку, добраться до которой было непросто. Оба изодрали ладони, прежде чем вскарабкались, и лишь чудом можно объяснить, что изнуренные организмы выдержали столь сложный подъем.

До земли с их позиции метров пятнадцать. Внизу все омерзительно колыхалось из-за слизней, покрывших почву почти сплошным слоем. Сотни тварей пытались забраться на отвесные стены, но это у них не получалось. Два-три метра — и они, оставляя за собой липкий след, сползали вниз, не в силах удержаться на почти зеркальной поверхности. Но на поврежденных участках успехи слизней были куда заметнее. Не проходило и минуты, чтобы Влад не брался за копье, после чего очередной ловкач с обиженным писком летел вниз.

Осада продолжалась уже почти сутки. Путники по очереди отдыхали и даже немного восстановили силы. Благо ночью прошел снег, поутру растаявший, но запас его затрамбовать в углубление на гребне стены они успели, и смерть от жажды теперь не грозила. Еды, правда, не имелось, зато были пояса, которые можно затянуть чуть потуже, чтобы в животе бурчало не так оглушительно.

Пробиться через тысячи слизней было нереально. Голос в голове заботливо предупредил, что даже прикосновение к этим тварям может стоить жизни. К тому же они выпускали что-то вроде аэрозоля — облачка зеленоватого цвета. Вещество это было тяжелым и вверх не поднималось. Но и тех жалких капель, что задувал иногда ветер, хватало, чтобы потом подолгу кашлять и протирать слезящиеся глаза. А еще начало поташнивать.

Положение было безнадежным, и план, как из него выбраться, придумать не удавалось.

Луддит, посмотрев, как очередной упорный слизняк отправляется к земле, сказал:

— Я тут попробовал подсчитать, и вот что получилось: если убивать их с такой скоростью, то дня через три ни одного не останется.

— Даже копьем проткнутые насквозь не все умирают. Вон, этот опять ползать пытается.

— Но я видел дохлых.

— И я. Их, кстати, свои же съедают. Обволакивают со всех сторон, потом расползаются, а на земле ничего не остается.

— Да тут землю толком не видать.

— Ну я так, образно… Надо стараться не просто бить, а резать, тогда вряд ли выживут. Наконечник подходящий.

— Ты всерьез веришь, что за три дня мы всех перебьем?

— А у нас есть выбор?

— Даже если это сумеем, на такой шум, думаю, все окрестные твари сбегутся.

— Пока что я ни одной не видел.

— На их месте я бы тоже не показывался. А вот когда слизни исчезнут, или их останется немного…

— Вода есть. Три дня продержимся. А дальше видно будет.

— Вода… Гм… Ты что-то говорил о том, что тварей тоже можно есть.

— Да. Говорил. Но ты хоть медом слизняка намажь, я его даже лизнуть побрезгую.

— А я уж думал, будто ты вспомнил, что тоже относишься к тварям и не желаешь лопать родственника.

— Будешь так шутить, три дня ждать не потребуется. Я прямо сейчас тебя столкну к этим своим родственничкам, и разбирайся с ними, как знаешь. А это что еще такое на нашу голову…

Со стороны исполинского завала приближалось нечто непонятное. Сперва Владу показалось, что мчится краб, размером с грузовик, но затем стало ясно, что это создание ног не имеет, а перемещается неведомым способом, паря над самой землей.

— Смертный час пробил, — хрипло произнес Либерий. — Против летающей твари мы здесь не укроемся.

С бессильным отчаянием сжимая кулаки, они молча наблюдали за приближением монстра. Слизни, будто признавая его право на добычу, перестали лезть вверх и дружно устремились к провалу, намереваясь укрыться в воде. Но не тут-то было. «Краб» атаковал с дистанции не менее сотни метров. От его туши, будто пулеметные трассеры, густо полетели ослепительно-белые росчерки. Касаясь земли, они выбивали огненные облака, быстро слившиеся в сплошное море ревущего пламени.

Даже здесь, на высоте, дохнуло жаром, затрещали волосы, омерзительно завоняло горелой плотью.

— Ложись! — заорал Влад, вжимаясь в стеклянную поверхность.

Лишь когда стих шум пламени и хоровой визг сгорающих слизней, он рискнул приподнять голову. И тут же об этом пожалел. «Краб» к этому времени достиг руин и медленно, будто всплывающая в спокойной воде медуза, поднимался. Способ его передвижения так и оставался непонятным. Никаких признаков реактивных двигателей и присущего им шума. Разве что тихое, на грани слышимости, жужжание выдавало тварь.

А еще Влад теперь мог различать детали и начал догадываться, что к биологическим существам это создание не относится. На панцире видны следы вмятин и даже потеки оплавившегося материала. Одна глазница залита им полностью, во второй поблескивает россыпь разнокалиберных линз. На левом боку виден скол, из которого свисают какие-то лохмотья сильно корродированного метала. Будто жесть изодранная.

Либерий, поднявшись, заорал:

— Изыди, Тьмы отродье! — И разрядил арбалет.

Метко выпущенный болт угодил в целую глазницу, но не вонзился, а сломался от удара о непробиваемую поверхность. Луддит начал лихорадочно перезаряжать оружие, а «краб», поднявшись на уровень убежища, застыл, холодно уставившись на человеческих букашек всеми своими линзами.

Влад, не забыв отметить, что некоторые стекляшки повреждены или покрыты грязью, начал прощаться с жизнью. В отличие от своего спутника, он понимал, что сейчас их оружие не эффективнее зубочисток. Он, конечно, не любил проигрывать, и душа требовала красивой смерти, а не стоять бычком на бойне, но разум подсказывал, что убиться с разбега об танк не так уж и красочно, а другой альтернативы не имеется.

«Краб» между тем медлил, что дало возможность Либерию перезарядить оружие и выстрелить еще раз, с похожим результатом.

— Обнаружен автономный боевой комплекс Эхнатон. Принадлежность: Красная сеть, девятый анклав. Бортовой номер две тысячи сто четырнадцать дробь сорок три. Затребовать доклад о состоянии и задании?

— Затребуй… — машинально брякнул Влад, не сводя взгляда с линз.

— Принят доклад через незащищенное соединение по гражданскому протоколу. Состояние: Эхнатон две тысячи сто четырнадцать дробь сорок три частично работоспособен. Интеллектуальная сеть: функционирует в режиме линейной перегрузки. Требуется дежурное обновление и перезагрузка периферийных узлов. Силовая система: многочисленные повреждения изоляции, истощение энергоячеек, высокая степень износа. Основной источник питания: не функционирует. Остаточная емкость аварийной перезаряжаемой батареи: одиннадцать целых, тридцать шесть сотых процента. Гравипривод: основной не функционирует, резервный требует технического обслуживания. Броня: многочисленные повреждения и коррозионные процессы. Энергощиты: не функционируют. Верхняя бронесфера сильно повреждена высокотемпературным воздействием, многочисленные вмятины от кинетических повреждений, вторичные повреждения внутренних бронелистов. Нижняя бронесфера: многочисленные вмятины от кинетических повреждений, вторичные повреждения внутреннего корпуса. Стык бронесфер: деформация от динамического воздействия с пробоиной от кинетического снаряда по левому борту. Поворотный механизм: заклинен. Система связи: многочисленные отказы. Дальняя: не функционирует. Дальняя защищенная: не функционирует. Речевой центр: выведен из строя. Антенное хозяйство: уничтожено. Обмен данными возможен лишь по аварийному гражданскому протоколу через биометки или системы высшего порядка на минимальной дистанции. Бортовое вооружение: многочисленные повреждения и высокая степень износа. Спаренное бронебойное кинетическое орудие: израсходован боекомплект. Ракетно-кинетический комплекс «земля-воздух»: израсходован боекомплект. Снайперский кинетический комплекс: израсходован боекомплект, повреждение ствола. Противопехотный лучевой комплекс: выведен из строя огнем противника. Силовой излучатель: не функционирует. Плазменная установка на универсальном рабочем теле: фокус-система не функционирует, ведение огня возможно лишь на короткой дистанции. Огнемет: израсходован боекомплект. Манипуляторы: левый отсутствует, правый частично функционирует. Сенсорная система: многочисленные…

— Этот робот совсем плох, он на нас не накинется? — перебил Влад.

— Интеллектуальная система подтвердила преданность Красной сети. Эхнатон две тысячи сто четырнадцать дробь сорок три продолжает выполнять поставленное задание.

— И какое у этой ржавчины может быть задание?!

— Патрулирование заданного квадрата. Защита пункта эвакуации, сопровождение гражданского населения, уничтожение боевых средств противника, картирование зон заражения, сбор разведывательной информации.

— Не вижу я здесь гражданского населения… Он может дать карту зараженных участков?

— Принято. Карта загружена.

— Может нас проводить до цели пути?

— Даю прямую связь. Отвечает Эхнатон.

— Невозможно. Остаточная емкость аварийной батареи: одиннадцать целых, тридцать шесть сотых процента. Это не позволяет Эхнатону две тысячи сто четырнадцать дробь сорок три удаляться на значительные расстояния от доковой станции.

— Ты от нее подзаряжаешься?

— Так точно.

Либерию, наконец, надоело тратить безрезультатно болты, и в очередной раз разрядив арбалет, он решил прибегнуть к помощи церковной магии:

— Силой, данной мне принятием орденского звания, заклинаю тебя, Тьмы отродье: сгинь! Убирайся в свой раскаленный ад! Святым Луддом приказываю!

— Уймись! — буркнул Влад. — Достал уже всех в раскаленный ад отправлять. Мне вот интересно: хоть один идиот тебя послушался? Это такое же отродье Тьмы, как те водяные мельницы, с которыми героически борется ваш орден. Донкихоты, мать вашу!.. Робот нас не тронет. И ради Бога, перестань в него стрелять. Судя по повреждениям, этот парень побывал в парочке эпицентров ядерных взрывов, но даже это не сломало его окончательно. Прояви хоть каплю уважения, к тому же болтов не так много осталось.

— Парень?!

— А ты хочешь сказать, что перед нами девочка?

— Нет, но называть такое парнем тоже не стану!

— Это робот. Боевой робот. Машина, созданная человеком. Понимаешь, о чем я?

— Да, нам в Цитадели рассказывали о древних машинах. И я такие видел.

— Такие?! Где?!

— Не совсем такие. Меньше и больше. Разные. Они иногда приходят с запада при набегах запов. Трудно очень против них, много людей теряем. Но и эти отродья уязвимы. Мы уже не один раз их убивали.

— Ломали. Это же машины. Древним оружием небось?

— Да.

— Не похожи на эту были?

— Да. И двигались не так. Они будто телеги.

— Да уж, этому куда удобнее, чем на колесах.

— Но каким образом, Господь всемогущий, он движется? У него ведь нет ни ног, ни крыльев, ни колес! Он парит над землей! Как?!

— Понятия не имею. Я ведь совсем древний, в мои времена таких машин не было.

— Божье попущение его держит…

— Не бойся его. Он безобиден. Даже полезен. Ему приказали охранять этот район, вот он и охраняет. Убивает тварей. Видел, как побежали они от него? Хорошо знают.

— Те кресты, что запы поставили…

— Ага. Запов наш парень, видимо, тоже не любит. Он хороший, а они плохие. Вот и ставят знаки, чтобы сдуру никто к нему не забрел.

— А почему эта машина, раз такая вся прекрасная, не полетит дальше и не убьет их всех?

— Я же говорил, что он сильно поврежден. Для движения ему нужна энергия, а та штука, что внутри него ее вырабатывает, сломана. Есть еще что-то, вроде резервуара, чтобы возить запас с собой, но он очень мал, далеко не уедешь. Где-то здесь имеется штуковина, от которой он может пополнять запас, вот и крутится в одном районе.

— Ты можешь этой машине приказывать?

— Да. То, что мне в голову поставили под землей, это позволяет.

— А починить ее сможешь?

— Не знаю. Надо для начала взглянуть, где этот робот подзаряжается, а там видно будет. Может, там не только энергия, а и запчасти найдутся.

— Если ты вернешь этой машине силу, нам некого будет бояться.

— Склонен с тобой согласиться. Не представляю, как такую махину можно повредить копьями запов или клыками тварей. Разве что у твоих иерархов найдется древнее оружие, которое сможет пробить его броню.

Лететь верхом на Эхнатоне было сплошное удовольствие. Не трясет, скорость невелика, так что ветер в лицо не бьет, а ласково задувает. Если не считать Либерия, не прекращающего бубнить нудную молитву о спасении души, замаранной использованием древнего зла в качестве средства передвижения, вообще благодать. И можно не опасаться тварей — пусть сенсорная система робота сильно повреждена, но ее остатков достаточно, чтобы засечь опасность за многие сотни метров. Некогда его верхняя часть, или бронесфера, могла легко поворачиваться относительно нижней — это позволяло на любой скорости сканировать подозрительные места на большой дистанции или быстро сосредотачивать огонь всех бортовых систем вооружения в нужной точке. Теперь она заклинена, и Эхнатон время от времени останавливался, после чего начинал поворачиваться в стороны, будто атлет с парализованной шеей. С вооружением тоже худо: осталась лишь маломощная плазменная пушка, к тому же поврежденная. Для ее работы требовалась прорва воды и энергии, а результативность стрельбы удручала.

Правда, для тварей и запов этого более чем достаточно.

Для робота завал слева не явился препятствием, он преодолел его, не поднимаясь выше трех-четырех метров над обломками, так же легко спустился в обнаружившуюся за хаосом древнего хлама идеально круглую долину, в середине которой возвышалось странного вида сооружение, напоминающее наполовину раскрытый зонт высотой с двухэтажный дом.

Влад, еще раз, более вдумчиво оценив вид завалов, начал подозревать, что все эти века робот в основном занимался тем, что стаскивал сюда со всей округи разную рухлядь, огораживая свою док-станцию баррикадами. Перед итогами этой работы меркли масштабы египетских пирамид. Но, справедливым будет признать, срок строительства у египтян был куда меньше.

Эхнатон опустился возле зонта, терпеливо дождался, когда седоки спустятся, после чего подлетел к центральной колонне, выдвинул клешню многосуставного манипулятора, со звонким щелчком подсоединил ее и затих.

— Машина кушает, — пояснил Влад.

— Прости, Господи, грешника, но не мог бы ты спросить у машины, не найдется ли у нее еды и для нас?

— Это бывший пункт эвакуации. Еда здесь была, но не знаю, в каком она теперь состоянии. Жду связи с Космосом, он молчит, похоже, с другой стороны Земли находится.

— Святые старцы, одна машина возит и защищает, другая думает, чем нас накормить. Так и знал, что в грех с тобой впаду…

— Вот так и жили древние…

— Сами они были ни на что не способны?

— Смотря кто. Я вот, вроде, кое на что гожусь.

— Но ты древнее других древних. Ты совсем ветхий. Наверное, у вас вообще не было поганых машин.

— Были.

— Такие же?

— Попроще, но во множестве.

— В хрониках говорится, что машин, убивавших людей, тоже было очень много. Нехорошо, когда войну доверяют неживым устройствам.

— Да, мне рассказывали. В мое время люди убивали сами, машинам это не доверяли. Точнее, доверяли, но машинами этими управляли люди.

— Не очень у вас все понятно. Там, возле завалов, какие-то кустики растут. Давай наломаем веток и костер разведем, а потом в тепле будем ждать, когда твоя машина сможет заговорить.

Возле Эхнатона, должно быть, все живое чувствовало себя некомфортно, потому что даже кусты росли совсем уж чахлыми, будто страшились этим заниматься, и даже прятаться пытались среди хлама, скатившегося с завала. Пришлось попотеть, прежде чем насобирали несколько охапок, зато потом труд стократно окупился ощущениями блаженного тепла. Чуть ли не мурлыча от удовольствия, Влад, грея ладони, произнес:

— Жить стало веселее.

— Кому как. Я вот думаю, что совершил неслыханную глупость, решив идти с тобой.

— Ага. Зря ты не перерезал мне горло спящему. Сейчас бы уже был на полдороги к Новограду, а там девочки, кабаки, мясо, жаренное в очаге, кислая капуста с брусникой, пироги с осетриной, вино всех сортов.

— Ох нечистый, не береди душу! Я бы сейчас за черствую корку руку отдал! Скажи мне, Влад, далеко ли еще идти до места, куда указывает машина?

— Да по прямой мы бы уже дошли, только вечно что-то мешает. Я еще не совсем научился обращаться с картой, но, похоже, не больше двадцати километров осталось.

— Опять на юг?

— Да. Заворачивая чуть к востоку.

— В этих землях очень большой путь… Чудо, что мы до сих пор живы. Влад, нас могли убить уже много раз. Помнишь ту тварь, что плюнула в нас гадостью, от которой плавились стены? А ведь ни капли на нас не попало.

— Но я предупредил, что рядом засада, и мы сумели отбежать.

— Да, тебе сказал про это голос в голове. Уж не знаю, Тьма ли там в тебе шепчет или что другое, но без него мы бы уже давно были мертвы.

— Тьмы в этом голосе не больше, чем в алтарях ваших церквей.

— Ты кощунствуешь. Впрочем, даже это мне уже почти безразлично. Я слишком далеко ушел от нормальных земель.

— Отдохнуть тебе надо.

— Может, и так… А скажи, Влад, правда ли, что вся Земля теперь такая? — Луддит красноречиво указал на завал.

— Похоже, что так. Хотя Космос говорит, что кроме вашей обитаемой территории есть еще. Но там слишком маленькие участки. Ничего серьезного. Все остальное выглядит именно так.

— Древние жили погано, погано и умерли. Когда в деревне случается мор и не остается жителей, дома ветшают, разваливаются, бревна истлевают в труху. На ней вырастают кусты и деревья. Проходит век, и лишь кирпич от печи, попавшийся под ногу, может сказать, что здесь кто-то жил. А после древних вся Земля покрылась мусором их развалин. Не говоря уже об остальном. Они грешно жили, грешно умерли и гниют уже вечность, отказываясь разлагаться до конца. Не зря их прокляли.

Влад от нечего делать задал давно интересующий его вопрос:

— А почему на ваших территориях нет развалин?

— Не знаю. Почему-то древние не любили там жить. Мало чего от них осталось, а то, что осталось, растащили уже давно. Только Цитадель сохранилась.

— А как выглядит эта Цитадель?

— Она не похожа на эти развалины. Она… Она по-своему красива, а не уродлива, как все здесь. По ее подобию сооружаются пограничные форты. В стенах честные камень и мореное дерево.

— Но хранились в ней не такие уж честные вещи?

— Да, вещи от Тьмы. Но в святых руках они способны творить добро.

— Угу, — саркастически ответил на это Влад. — Я вот одно не понимаю. Чтобы управлять даже вот этим копиром, нужно иметь в голове биометку или что-то вроде этого. Штуку древнюю, которую сейчас ставят запам. Только с ее помощью можно управлять работой старой техники. Видел, как я общался с этим роботом? Ни слова не произносил, но он меня слушался. Так и со всем остальным можно. Но как вы заставляете работать старое оружие и приборы?

— Там есть штуковины, на которые нужно нажимать. И надо знать, в каком порядке это делать.

— На копире нет кнопок. Думаю, и на других устройствах они ни к чему. В то время биометка стояла у всех. Что об этом вашем оружии еще известно? Надписи есть или сохранились какие-то описания, почему оно управляется таким способом?

— Надписи? Они есть. К каждому древнему предмету в Цитадели. Даже к самому бесполезному. Таблички тоже древние, из древнего материала. На них начертаны древние письмена. Я видел их много и скажу тебе, что ни одна рука, сколь тверда бы ни была, не сумеет так ровно писать. Даже машина, что печатает церковные и прочие книги, делает это куда хуже, потому как в оттисках всегда найдутся огрехи.

— И что пишут на эти табличках?

— На каких именно?

— Ну… Ты видел тот прибор, с помощью которого меня искали?

— Конечно.

— И что там написано на табличке?

— «Мобильный универсальный сканер-пеленгатор эпохи перемодернизации. Экспонат номер семьдесят девять ноль триста двадцать. Подарен музею по завещанию Проция Театора, так же как прочие экспонаты из его частного собрания». Написано это было на поганом языке. Ты чего, Влад?

Влад ржал как конь при виде кобылы. Точнее, пытался это сделать — физическое состояние не благоприятствовало громкому искреннему смеху.

— Либерий!.. Ой не могу!.. Ты не представляешь, что сейчас сказал! Ну и умора! Знаешь, что такое эта ваша Цитадель?!

— Святое место, последний оплот праведников.

— Музей это. Древний музей. Еще небось под средневековый замок стилизован. Дерево мореное и камень. Ну и хохма!

— Музей? Что такое музей?

— Это такое место, куда складывают старые, никому не нужные вещи.

Либерий набычился:

— Наша Цитадель святое место, а не помойка!

— Извини, не хотел тебя обидеть. Я не говорю, что это помойка. Просто раньше люди любили сохранять старые вещи. Их искали по древним городищам, могилы даже не брезговали раскапывать. Все это они складывали в таких зданиях, а потом ходили на них смотреть.

— Смотреть? Зачем?

— Это доставляло им удовольствие.

— Что за удовольствие смотреть на вещи, которые забрали у покойника?

— Я тоже не понимаю, но доходило до того, что даже самих покойников в музеях держали, если, конечно, покойник оказывался достаточно древний.

— Не зря их покарали. Уж больно грязно жили.

— Что-то в твоих словах есть… И кстати: теперь все понятно!

— Что тебе понятно, древний?

— То, почему ваше оружие и прочее работает без биометок и других ухищрений. Просто у вас оно древнее тех древних, которые все привязали к устройствам, вживленным в головы. У ваших сохранилось ручное управление. Тихо! Космос на связь вышел, помолчи немного!

— Хорошо, Влад.

— Космос, у меня новость.

— Какая?

— Надеюсь, тебе понравится. Если я не ошибаюсь, мы примерно в двадцати километрах от заданной точки. Эхнатон, он до сих пор работает, и он подчиняется мне.

— Замечательная новость. Теперь вы сможете безопасно продолжать путь. Кроме того, Эхнатон способен разгребать завалы для доступа в подземные сооружения и быть транспортным средством.

— Не все так просто. Эхнатон в не очень хорошем состоянии. Это — мягко говоря.

— Ты можешь предоставить мне информацию о его состоянии?

— Попробую. Как это сделать?

— Затребуй от него доклад, я тоже его приму.

Выслушав список повреждений всех систем, Космос без паузы выдал:

— Заряда батареи должно хватить, чтобы добраться до заданной точки.

— Я уже это прикидывал. Но при этом энергии ему не хватит, чтобы вернуться к доку.

— Да — это так.

— Эхнатон там и останется, а мне от этого как-то не по себе. Он, когда нас нашел, смотрел как побитый пес на нежданно обнаружившегося хозяина. Бросать его ржаветь там… Мы уже столько прошли, что нам еще двадцать километров?

— По мере удаления от границ человеческого анклава количество угроз возрастает. Мы должны свести риск к минимуму. Твои этические сомнения легко разрешить. Силовая установка Эхнатона — это сдвоенный набор стандартных энергоячеек. Они распространенное оборудование, и ты найдешь их в хранилище на месте прибытия.

— А если там нет хранилища? И вообще ничего нет?

— Будешь искать в других местах, пока не найдешь.

— А сколько весит такая ячейка?

— Приблизительно, как три четверти веса взрослого мужчины.

— И как я такую потащу через эти земли?

— Если найдешь хранилище у цели маршрута, нести не придется.

— А если нет?

— Эхнатону больше нечего защищать. Чтобы до конца выполнить свой долг, он должен доставить тебя к заданной точке. Если при этом он потеряет работоспособность, тебе придется смириться или искать другой источник энергоячеек. В любом случае от Эхнатона, привязанного к доку, тебе не будет пользы, а если ты доставишь его к хранилищам Красной сети, там, возможно, найдутся запчасти и оборудование для его ремонта. Даже поврежденный Эхнатон, при работающей силовой системе, — грозное оружие. Ты будешь защищен от метаморфов.

— Это я и сам понял. Ладно… уговорил… Попробуем дотащить робота туда. И еще одно. Тут, помимо дока, от которого он заряжается, есть хранилище для гражданских лиц. Здесь, как я понял, был пункт эвакуации. Людей надо было кормить, поить, медпомощь оказывать. У нас сейчас плоховато с продовольствием, можно ли питаться тем, что здесь сохранилось? Столько лет ведь прошло.

— Можно. Вы имеете дело с автоматизированным пунктом эвакуации. Все его хранилища хроноизолированы, продукты питания находятся в том же состоянии, что и при загрузке. К сожалению, медблок не сохранился. Судя по карте Эхнатона, он разрушен, остатки находятся под завалом. Также не сохранились аптечки, а это весьма полезный предмет.

— И как нам вскрыть это хранилище?

— Очень просто. Подойди к центральной колонне. Там заметишь приемные окошки. Видишь?

— Да. К одному из них Эхнатон и присосался.

— Он заправляется водой и энергией, их функционал это позволяет. А ты вызови меню управления и оформи заказ на получение пайка. Это несложно.

— Ладно, попробую разобраться.

— Я прерываю передачу, но буду находиться в ожидании вызова.

— Понял. До связи.

Разобраться с управлением хранилища оказалось и впрямь несложно. Не труднее, чем с копиром, а ведь Влад тогда справился без посторонних подсказок. Затруднения возникли на стадии оформления заказа.

— Либерий, ты не поверишь…

— За последние дни я увидел и услышал столько всего, что во многое могу поверить…

— Да тут столько… Ты это… есть хочешь?

— Нет, что ты! Мой обед был столь сытен, что клонит в сон и продолжать пиршество нет ни сил, ни желания! Влад?! Да ты издеваешься, что ли?!

— Не кипятись так. Тебе горячий обед? Это не шутка, мы можем сейчас получить что угодно.

— Тогда горячий, если без темного обмана.

— Да самому не верится. Суп с фасолью, картофельное пюре и мясо с томатной подливой подойдет?

— Еще как подойдет.

— Салат будешь?

— Какой может быть салат зимой?

— Да тут разные. Ананас с вымоченным черносливом и дольками… Знаешь, давай я просто закажу из помидоров, огурцов, перца и лука? И запить что-нибудь. Сойдет?

— Ты хочешь увидеть человека, захлебнувшегося до смерти собственной слюной?!

— Ладно, оформляю.

Наверное, Аладдин, потерев свою лампу, смотрел на нее так же, как два грязных, смертельно уставших путешественника на кормушку для древних гражданских. Дверца окошка подмигнула розовым, распахнулась, на выехавшем столике показались два подноса, заставленные тарелками.

— Влад! — не веря своим глазам, выкрикнул Либерий. — Помидоры свежие! Совсем свежие! Как пахнет! Да ты и впрямь любимейшее отродье Техно, раз сотворил такое чудо посреди проклятых земель!

— Приятного аппетита, луддит.