13
ПРЕДУПРЕЖДЕНИЯ
Кому: Cariotta % agape @ vatican. net / orders / sisters / ind
От: Graff % bonpassage @ colmin. gov
Тема: Нашлась?
Кажется, мы нашли Петру. Один мой друг в Исламабаде, знающий, насколько я в этом вопросе заинтересован, сообщает, что вчера из Нью-Дели прилетал весьма необычный посланник и имел короткую беседу с Вахаби. Это был подросток, о котором известно только имя — Ахилл, и с ним девочка подходящей к описанию наружности, которая все время молчала. Петра? Мне это кажется правдоподобным.
Бобу следует знать, что я выяснил. Во-первых, мой друг сообщает, что вслед за беседой почти сразу последовал приказ пакистанской армии отойти от границы с Индией. Сопоставим это с уже известным отводом индийских войск от границы и увидим, что произошло казавшееся невозможным: после двухсот лет напряженной вражды — действительная попытка к миру. Похоже, что это достигнуто усилиями Ахилла или с его помощью. (Поскольку многие наши колонисты — индийцы, у нас в министерстве боятся, что установившийся на субконтиненте мир поставит нашу работу под угрозу!)
Во-вторых, то, что Ахилл в такую важную поездку взял с собой Петру, подразумевает, что она не подневольный участник его проектов. Учитывая, что Влад в России соблазнился работой с Ахиллом, хоть и ненадолго, не так уж немыслимо, что такой известный скептик, как Петра, тоже могла искренне поверить в Ахилла, находясь в плену. Боб должен знать об этой возможности; быть может, он пытается спасти человека, не желающего, чтобы его спасали.
В-третьих, скажите Бобу, что я могу установить контакты в Хайдарабаде среди бывших учеников Боевой школы, служащих в индийском верховном командовании. Я не буду просить их поступиться верностью своей стране, но спрошу лишь о Петре и выясню, что они видели или слышали о ней. Надеюсь, верность родной школе в данном случае окажется сильнее патриотической секретности.
Компактные ударные силы Боба были именно таковы, как он надеялся. Это не были солдаты, элитные в том смысле, в котором были ученики Боевой школы, — их выбирали не за способность командовать. Но этих людей было проще обучать. Они не занимались постоянным анализом и рефлексией. В Боевой школе многие солдаты старались показать себя в выгодном свете, чтобы улучшить свою репутацию, и командирам постоянно приходилось следить, чтобы солдаты не забывали об общей цели армии.
Боб, изучая армии реального мира, узнал, что обычно проблема бывает обратная: солдаты старались не выступать слишком ярко ни в чем, не обучаться слишком быстро — из страха, что товарищи сочтут их подлизами или показушниками. Однако оба эти недуга лечились одинаково. Боб изо всех сил старался заработать репутацию командира крутого, но справедливого.
У него не было любимчиков или друзей, но он всегда замечал хорошую работу и не оставлял ее без комментариев. Хотя похвала его не была многословной; он просто отмечал эту работу перед всеми: «Сержант, ваше отделение не допустило ошибок». И только потрясающие достижения он хвалил открыто, одним коротким словом: «Хорошо».
Как он и ожидал, редкость такой похвалы, причем лишь заслуженной, скоро сделало ее самой ценимой валютой в его войске. Отлично выступившие солдаты не получали особых привилегий или власти и потому не были отвергаемы своими товарищами. Похвала не была цветистой и не смущала, напротив, удостоенные ее становились объектом подражания. Главной целью солдат было завоевать признание Боба.
Это была реальная власть. Изречение Фридриха Великого насчет того, что солдат должен бояться своего начальника больше, чем врага, — глупость. Солдат должен знать, что пользуется уважением своих начальников, и ценить это уважение больше, чем он ценит жизнь. Более того, он должен знать, что это уважение заслужено — что он действительно хороший солдат, каким его и считают офицеры.
В Боевой школе Боб то короткое время, что командовал армией, использовал для самообучения: он каждый раз вел своих людей к поражению, потому что его больше интересовало научиться всему, чему можно было, чем заработать очки. Солдат это деморализовало, но Бобу было все равно — он знал, что это ненадолго и что его время в Боевой школе почти закончено. Но здесь, в Таиланде, он знал, что битвы предстоят реальные и что на кон будут поставлены жизни его солдат. Целью здесь была не информация, а победа.
Кроме очевидного мотива, у Боба был еще один, более глубокий. В какой-то момент грядущей войны — или даже до нее, если повезет, — он часть своих сил использует для дерзкой спасательной операции, вероятно, в глубине индийской территории. Допуск на ошибку будет нулевой. Он выполнит задачу, выручит Петру.
Боб загонял себя так же, как и своих людей. Он тренировался вместе с ними — ребенок наравне со взрослыми мужчинами участвовал во всех учениях. Он бежал с ними, и его ранец был лишь ненамного легче — лишь постольку, поскольку ему нужно было меньше калорий. Оружие у него тоже было меньше и легче, но никто за это на него не косился — к тому же все видели, что его пули ложатся в цель не реже, чем у других. Он не требовал от своих солдат ничего, чего не делал бы сам. А если что-то у него получалось хуже, чем у другого, он не стеснялся подойти и попросить замечаний и советов, которым потом следовал.
Такое было неслыханно — чтобы командир рисковал показаться неумелым или слабым перед лицом своих солдат. И Боб тоже этого не стал бы делать, поскольку выгода здесь обычно не перевешивала риск. Но дело было в том, что он собирался вместе с ними участвовать в трудных маневрах, а до сих пор его обучение было теоретическим и игровым. Он должен был стать солдатом, чтобы иметь возможность решать возникающие во время операции проблемы, а значит, он должен был соответствовать их уровню, то есть в крайнем случае эффективно участвовать в бою.
Поначалу из-за его юности и малого роста солдаты пытались облегчить ему жизнь. Он отказывался спокойно, но твердо. «Я тоже должен это уметь», — говорил он, и дискуссий не возникало. Естественно, солдаты тем внимательнее наблюдали за ним — соответствует ли он сам стандартам, которые установил для них. И они видели, что он напрягает свое тело изо всех сил. Они видели, что он ни от чего не шарахается, что вылезает из болота такой же грязный, как остальные, преодолевает препятствия той же высоты, что и все, что ест не лучше и спит не мягче.
А чего они не видели — насколько он строит свой отряд по образцам армий Боевой школы. Свои двести человек он разделил на пять рот по сорок. Каждая рота, как армия Эндера в Боевой школе, делилась на пять взводов по восемь человек в каждом. Каждый взвод должен был уметь действовать совершенно автономно, каждая рота — абсолютно независимо. И в то же время Боб тренировал у своих людей наблюдательность и учил их видеть то, что ему надо было видеть.
— Вы — мои глаза, — говорил он. — Вы должны уметь видеть и то, что я хочу видеть, и то, что вы будете видеть. Я всегда буду говорить, что я планирую и почему, так что вы, если увидите проблему, которой я не предусмотрел и которая может изменить план, вы ее узнаете. И тогда вы поставите меня в известность. Мой лучший шанс сохранить жизнь вам всем — знать все, что делается у вас в голове во время боя, а ваш лучший шанс остаться в живых — знать все, что думаю я.
Конечно, он понимал, что не может рассказывать все. Несомненно, они тоже это понимали. Но Боб чрезмерно — по стандартам обычной военной доктрины — много времени уделял изложению причин своих приказов и требовал, чтобы командиры взводов и рот так же поступали со своими людьми.
— Тогда, если вам отдадут приказ, не объясняя причин, вы будете знать, что на объяснения нет времени и надо действовать, — но причина есть, и вам бы ее сказали, если бы была возможность.
Однажды Сурьявонг пришел понаблюдать за учениями, а потом спросил Боба, не рекомендует ли он обучать подобным способом всю армию.
— Ни в коем случае, — ответил Боб.
— Если тебе это годится, почему не пригодится повсюду?
— Обычно это не нужно, а времени на это нет, — сказал Боб.
— Но у тебя оно есть?
— Эти солдаты будут призваны делать невозможное. Их не пошлют удерживать позицию или наступать на окопы противника. Их пошлют на сложные и трудные задания прямо под носом у врага, в обстоятельствах, когда они не смогут запрашивать инструкций, а должны будут сами принимать решения и выполнять задачу. Это будет невозможно, если они не будут знать смысла полученных приказов. А чтобы до конца доверять командиру, они должны знать, как командир думает — чтобы компенсировать неизбежные слабости своих командиров.
— И твои слабости? — спросил Сурьявонг.
— Как ни невероятно, Сурьявонг, у меня тоже есть слабости.
Эти слова заслужили едва заметную улыбку от Сурового — редкий приз.
— Болезни роста? — спросил Сурьявонг.
Боб поглядел на свои брюки. Ему уже два раза шили новый мундир, и сейчас придется шить в третий раз. Он сейчас был почти такого роста, как был Сурьявонг полгода назад, когда Боб приехал в Бангкок. Нет, рос он безболезненно. Но его волновало, что рост никак не был связан с другими признаками созревания. И вообще, почему после всех этих лет отставания его организм решил нагнать?
У него не было проблем взросления — ни неуклюжести от того, что конечности достают теперь дальше, чем было привычно, ни прилива гормонов, который затуманивает здравое суждение и отвлекает внимание. А если он вырос настолько, что сможет носить лучшее оружие, то это только в плюс.
— Надеюсь когда-нибудь стать красивым мужчиной вроде тебя, — сказал Боб.
Сурьявонг хмыкнул. Боб знал, что Суровый и воспримет это как шутку. И еще он знал, что в более глубоком слое сознания эти слова будут восприняты буквально, как всегда у людей бывает. А это было важно — постоянно поддерживать у Сурьявонга уверенность, что Боб уважает его положение и не пытается его подорвать.
Прошли месяцы, и Боб смог представить Сурьявонгу рапорт с длинным списком заданий, которые могут исполнить его люди в любой момент. Это был рапорт о готовности.
Потом пришло письмо от Граффа — Карлотта переслала его, как только получила. Петра жива. Скорее всего она в Хайдарабаде с Ахиллом.
Боб немедленно известил Сурьявонга, что некий источник его друга подтверждает заключение пакта о ненападении между Индией и Пакистаном и отвод их войск от границы между ними. При этом Боб выразил мнение, что в течение трех ближайших недель гарантировано вторжение в Бирму.
Что же до других поднятых в письме вопросов, утверждение Граффа, будто Петру могло привлечь дело Ахилла, было, конечно же, абсурдным. Если Графф действительно так думает, то он не знает Петру. Боба обеспокоило другое: Петра так тщательно нейтрализована, что кажется, будто она с Ахиллом заодно. Эта девочка всегда прямо говорила, что у нее на уме, не задумываясь, какие последствия навлечет на себя. Если она замолчала, значит, она отчаялась.
Получает ли она письма? Или Ахилл отрезал ее от информации настолько тщательно, что она даже не может выйти в сеть? Это объяснило бы отсутствие ответа. Но все же Петра привыкла выстаивать одна, и ее молчание это не объяснило бы.
Может быть, это ее стратегия для достижения верховенства. Молчание — чтобы Ахилл забыл, как она его ненавидит. Хотя она достаточно хорошо его теперь знает и понимает, что он не забывает никогда и ничего. Молчание, чтобы избежать еще более глубокой изоляции? Возможно. Даже Петра может подержать язык за зубами, если каждое сказанное слово еще сильнее отрезает ее от информации и возможностей.
И наконец, Боб стал рассматривать возможность, что Графф прав. Петра всего лишь человек. Она боится смерти. И если она видела гибель двух своих охранников в России и если Ахилл убил их собственными руками — во что Боб вполне был готов поверить, — то Петра столкнулась с тем, с чем никогда до тех пор дела не имела. Она могла пререкаться с дураками командирами и учителями Боевой школы, потому что там худшее, что ей грозило, — выговор. Имея дело с Ахиллом, приходилось бояться смерти.
А страх смерти меняет взгляд человека на мир, Боб это знал. Первые годы жизни он прожил под действием этого страха. Более того, значительную часть жизни он прожил именно под властью Ахилла. Даже никогда не забывая о той опасности, которую представлял собой Ахилл, Боб иногда не мог не подумать, что Ахилл не такой уж плохой парень, что он хороший лидер и действует храбро и дерзко ради своей «семьи» уличных сирот. Боб им любовался и у него учился — до той самой минуты, когда Ахилл убил Недотепу.
Петра, боясь Ахилла, подчиняясь его силе, должна была наблюдать за ним внимательно, чтобы остаться в живых. А наблюдая за ним, она начнет им любоваться. Это общая черта приматов — быть покорными и даже восторженными по отношению к тому, кто обладает властью их убить. Даже если Петра будет бороться с этим чувством, оно никуда не денется.
Но она очнется от этого наваждения, когда избавится от его власти. Я очнулся, и она очнется. Так что даже если Графф прав и Петра стала вроде бы как апостолом Ахилла, она станет еретичкой, когда я ее выручу, — как я стал еретиком.
Но факт остается фактом: надо быть готовым вытаскивать ее, даже если она окажет сопротивление или попытается предать.
Боб добавил к арсеналу своей армии пистолеты, стреляющие ампулами с лекарством для подавления воли.
Естественно, если планировать спасательную операцию, понадобится больше точных данных. Боб написал Питеру письмо с просьбой по старым каналам Демосфена в США добыть все разведданные, имеющиеся по Хайдарабаду. Других ресурсов, которыми Боб мог бы воспользоваться, не выдав свое местонахождение, у него не было. Потому что Сурьявонга спрашивать было точно нельзя. Несмотря на его дружеское расположение — он действительно стал давать Бобу больше информации, — невозможно было бы ему объяснить, зачем могут понадобиться сведения о базе индийского командования в Хайдарабаде.
И лишь через несколько дней после письма Питеру Боб как-то на учениях по применению шприцевых пистолетов сообразил, что есть еще одно важное следствие возможного сотрудничества Петры с Ахиллом. Никакие стратегические планы Таиланда не учитывали кампанию такого рода, которую могла бы разработать Петра.
Он попросил о встрече одновременно с чакри и Сурьявонгом. За все эти месяцы он чакри в глаза не видел и удивился, когда встреча была назначена без промедления. Просьбу он послал в пять утра, когда встал. В семь он уже находился в кабинете чакри вместе с Сурьявонгом.
Сурьявонг не успел недовольно проговорить: «В чем дело?» — как чакри взял совещание в свои руки.
— В чем дело? — спросил он и улыбнулся Сурьявонгу — он знал, у кого снял с языка этот вопрос. Но Боб понял и то, что это была и насмешка. Значит, ты все-таки не можешь рулить этим маленьким греком.
— Я только что обнаружил информацию, о которой должен поставить в известность вас обоих, — сказал Боб. Конечно, здесь подразумевалось, что на случай, если Сурьявонг не оценит важности информации, Боб должен сообщить ее прямо чакри Наресуану. — Я не хотел нарушать субординацию, но вы оба должны узнать немедленно.
— Что за информация у вас может быть, которой у нас еще нет? — спросил чакри.
— Некоторые сведения от моего друга, имеющего хорошие связи, — ответил Боб. — Все наши рассмотрения базировались на предположении, что Индия будет применять очевидную стратегию: опрокинуть оборону Бирмы и Таиланда мощными армиями. Но я только что узнал, что на индийскую армию может работать Петра Арканян, человек из джиша Эндера. Я не рассматривал вариант, что она будет сотрудничать с Ахиллом, но такая возможность существует. Если кампанию направит она, то потока солдат не будет.
— Интере-есно, — протянул чакри. — А какова будет ее стратегия?
— Она по-прежнему будет использовать численное превосходство, но не массированные армии. Это будут разведывательные налеты, вторжения малыми силами — ударить, отвлечь ваше внимание и рассеяться. Войскам даже не надо будет отходить — они проживут на подножном корму, пока не соберутся снова. Каждый такой отряд будет легко разбить, только разбивать будет нечего. Когда мы появимся на месте боя, их уже не будет. Линий снабжения нет. Уязвимых мест тоже нет, лишь укол за уколом, пока мы не потеряем способность отвечать. Тогда масштабы уколов увеличиваются. Когда мы прибываем на место с растянутыми силами, противник уже ждет. Уничтожается одна наша группа, потом другая.
Чакри взглянул на Сурьявонга.
— То, что говорит Бороммакот, вполне возможно, — ответил Сурьявонг. — Такой стратегии они могут придерживаться вечно. Мы не сможем нанести им вреда, потому что войск у них немерено, а рискуют они в каждой атаке лишь горсткой людей. А у нас все потери невозместимы, и каждый наш отход отдает им территорию.
— Так почему этот Ахилл сам не придумал такую стратегию? — спросил чакри. — Он, говорят, мальчик с головой.
— Это очень осторожная стратегия, — сказал Боб. — Очень берегущая жизни солдат. И медленная.
— А Ахилл не бережет жизни своих солдат?
Боб вспомнил жизнь в «семье» Ахилла на улицах Роттердама. Ахилл тогда очень берег жизни детей. Страшно старался ими ни за что не рисковать. Но это лишь потому, что основа его власти всецело зависела от того, чтобы ни одного ребенка не потерять. Если бы кто-то из детей пострадал, остальные разбежались бы. С индийской армией — другой случай. Их Ахилл будет жалеть не больше прошлогодних листьев.
Только цель Ахилла — не править Индией. Его цель — править миром. Значит, ему важно заработать репутацию человеколюбивого вождя. Такого, который ценит жизнь своих людей.
— Иногда бережет, если это в его интересах. Вот почему он может последовать подобному плану, если Петра его составит.
— Тогда что могло бы значить, — спросил чакри, — если бы я сказал вам, что только что произошло нападение на Бирму, массивное фронтальное наступление индийских войск, как вы описывали в своей первой докладной записке?
Боб был ошеломлен. Уже? Пакт о ненападении между Индией и Пакистаном был заключен всего несколько дней назад. Настолько быстро невозможно было накопить войска.
Боб с удивлением подметил, что Сурьявонг тоже не был извещен о начале войны.
— Кампания превосходно спланирована, — продолжал чакри. — Бирманцы узнали всего за день. Индийские войска перенеслись как дым. То ли этот ваш злой гений Ахилл, то ли гениальная Петра, то ли простые люди из индийского военного руководства, но сделано превосходно.
— Это может значить, — сказал Боб, — что к Петре не прислушались. Или она намеренно саботирует эту работу. Мне приятно это узнать, и я прошу прощения, что выступил с ненужным предупреждением. Простите, сэр, но я хотел бы спросить: Таиланд не вступает в войну?
— Бирма не просила помощи, — ответил чакри.
— Когда Бирма попросит, — сказал Боб, — индийские войска уже будут на наших границах.
— В этот момент мы уже не будем ждать от них просьбы.
— А что Китай? — спросил Боб.
Чакри дважды моргнул и ответил вопросом:
— А что Китай?
— Китайцы предупредили Индию? Как-то реагировали?
— Китаем у нас занимается другое ведомство.
— Пусть у Индии в два раза больше населения, — сказал Боб, — но китайская армия лучше вооружена. Индия дважды подумает, прежде чем навлечь на себя вмешательство Китая.
— Лучше вооружена, — повторил чакри. — А где она развернута? Все войска на русской границе. Перетащить их сюда — на это уйдут недели. Если Индия планирует молниеносный удар, китайцев ей бояться нечего.
— Пока МКФ не дает летать ракетам, — подхватил Сурьявонг. — А пока Чамраджнагар остается Полемархом, можно не сомневаться, что ракеты на Индию не полетят.
— Ах да, есть еще один новый поворот событий, — сказал чакри, — Через десять минут после начала нападения Индии на Бирму Чамраджнагар подал в отставку из МКФ. Он возвращается на Землю — в Индию, чтобы принять пост главы коалиционного правительства новой империи. Потому что не приходится сомневаться: когда его корабль вернется на Землю, война уже так или иначе окончится.
— А кто новый Полемарх? — спросил Боб.
— Тут есть дилемма, — ответил чакри. — Некоторые интересуются, кого мог бы назвать Гегемон, учитывая, что сейчас никто никому до конца доверять не может. А другие задаются вопросом, зачем Гегемону вообще называть Полемарха. После войны Лиги мы как-то обходились без Стратега. Зачем нам МКФ?
— Чтобы ракеты не летали, — сказал Сурьявонг.
— Это единственный серьезный аргумент за сохранение МКФ, — согласился чакри. — Но многие правительства считают, что роль МКФ нужно свести к роли полиции надатмосферных слоев. А насчет программы колонизации вообще говорят, что это пустая трата средств, когда на Земле разгорается война. Ладно, хватит нам заниматься школьными уроками, есть работа для взрослых. Если понадобится, мы вас вызовем для консультаций.
Это было неожиданно. Оказалось, что чакри настроен враждебно к обоим выпускникам Боевой школы, не только к иностранцу.
Из двоих именно Сурьявонг полез выяснять:
— И при каких обстоятельствах нас вызовут? Созданные мной планы либо удадутся, либо нет. Если да, вы меня звать не станете. Если нет, вы это представите как доказательство, что я дела не знаю, и тем более меня не позовете.
Чакри на миг задумался.
— А что? Я не смотрел на это с такой точки зрения, но вы, кажется, правы.
— Это вы неправы, — возразил Сурьявонг. — Во время войны ничего не выходит точно по плану. Надо уметь адаптироваться. Меня и других выпускников Боевой школы этому учили. И мы должны быть информированы о развитии событий. А вы меня отрезали от потока данных разведки. Я должен их видеть с самого утра, как только взгляну на терминал. Зачем вы это сделали?
«По той же причине, по которой ты меня отрезал от них», — подумал Боб. Чтобы, когда настанет победа, вся слава досталась чакри: «Дети из Боевой школы давали советы на стадии планирования, но когда началась настоящая война, им там уже было делать нечего». А если дело обернется плохо, тогда по-другому: «Мы усердно выполняли планы, составленные детьми из Боевой школы, но, очевидно, школа и настоящая война — вещи разные». Чакри решил прикрыть себя с тыла.
Сурьявонг, кажется, тоже это понял, потому что перестал спорить.
— Разрешите быть свободным, сэр?
— Свободны, И вы тоже, Бороммакот. Ах да, кстати, мы возьмем тех солдат, которыми вам Сурьявонг дал поиграть. Вернем их на прежние места службы. Подготовьте их.
Боб тоже встал:
— Значит, Таиланд вступает в войну?
— Все, что вам надо будет знать, вам скажут, когда будет надо.
За дверью кабинета чакри Сурьявонг сразу ускорил шаги. Бобу пришлось бежать, чтобы не отстать.
— Не хочу я с тобой разговаривать! — рявкнул Сурьявонг.
— Да брось ты лезть в бутылку! — презрительно сказал Боб. — Он с тобой поступает так же, как ты со мной раньше. Я что, убежал и надулся?
Сурьявонг резко повернулся к Бобу:
— Это все ты со своей дурацкой аудиенцией!
— Он тебя уже отрезал от источников, — напомнил Боб. — Уже. Я еще даже не просил об этой встрече. Сурьявонг знал, что Боб прав.
— Значит, я лишен всякого влияния.
— А у меня его никогда и не было. Так что будем делать?
— Делать? — переспросил Сурьявонг. — Если чакри запретит, никто моим приказам подчиняться не станет. Без полномочий я всего лишь мальчишка, слишком еще молодой для службы в армии.
— Прежде всего, — сказал Боб, — надо понять, что это все значит.
— Да только то, что чакри — карьерист хренов!
— Слушай, давай выйдем из здания.
— Нас могут подслушать и на открытом воздухе, если захотят, — сказал Сурьявонг.
— Там им придется для этого что-то делать. А здесь все записывается автоматически.
Сурьявонг вышел вслед за Бобом из здания, где располагались высшие чины командования тайской армии, и они пошли в сторону жилищ семейных офицеров, в парк с детскими площадками. Они сели на качелях, и Боб подумал, что для этого они уже, пожалуй, великоваты.
— И еще твой ударный отряд, — горько произнес Сурьявонг. — Как раз когда он может быть нужен, он будет рассыпан по всей армии.
— Да нет, не будет.
— Это почему?
— Да потому, что ты набрал их из гарнизона, защищающего столицу. Эти войска никуда не отсылают, они останутся в Бангкоке. Главное — держать материальную часть компактно и так, чтобы легко было ее забрать. Для этого, как ты думаешь, твоей власти еще хватит?
— Если это оформить как плановую замену материалов на складе… да, наверное, — ответил Сурьявонг.
— И ты будешь знать, куда направили этих людей, так что, когда они будут нужны, мы их сможем вызвать.
— Если я попытаюсь это сделать, меня отрежут от сети.
— Если мы попытаемся это сделать, — объяснил Боб, — то только потому, что сеть перестанет иметь значение.
— То есть война будет проиграна.
— Ты подумай, — предложил Боб. — Только глупый карьерист мог бы так открыто тебя вышвырнуть. Он намеренно хотел тебя опозорить и обескуражить. Ты его ничем не оскорбил?
— Я постоянно всех оскорбляю. Меня даже в школе за спиной звали «Суровый». Я только одного человека знаю более наглого на самом деле, чем я с виду, — это ты.
— Наресуан — дурак? — спросил Боб.
— До сих пор я так не думал, — ответил Сурьявонг.
— Значит, сегодня такой день, когда умные люди действуют как дураки.
— Это ты про меня?
— Это я про Ахилла.
— Насчет того, что он атакует подавляющими силами? — уточнил Сурьявонг. — Ты нам говорил, что этого следует ожидать. Очевидно, Петра не дала ему лучшего плана.
— Или он его не использует.
— Но ведь дураком надо быть, чтобы его не использовать, — удивился Сурьявонг.
— Значит, если Петра дала ему лучший план, а он от него отказался, тогда сегодня и он, и чакри — оба дураки. Как тогда, когда чакри заявил, что не имеет влияния на внешнюю политику.
— Это ты насчет Китая? — Сурьявонг задумался. — Ты прав, влияние у него, конечно, есть. Но он, наверное, просто не хотел, чтобы мы знали, что делает Китай. Может быть, поэтому он так уверен, что мы ему не нужны и что ему не придется вторгаться в Бирму. Потому что он знает о грядущем вмешательстве китайцев.
— Итак, — подытожил Боб. — Пока мы будем здесь сидеть и наблюдать за войной, из самого разворота событий многое будет становиться ясным. Если Китай вмешается и остановит индийцев раньше, чем Ахилл доберется до Таиланда, то чакри Наресуан — карьерист не глупый, а умный. Но если Китай не вмешается, то придется нам задуматься: почему Наресуан, не будучи дураком, действует как дурак?
— В чем ты его подозреваешь? — спросил Сурьявонг.
— А насчет Ахилла, — продолжал Боб, — как ни развернутся события, он все равно дурак.
— Дурак он, только если Петра дала ему лучший план, а он его отверг, — возразил Сурьявонг.
— Наоборот, он в любом случае выходит дураком. Влезать в эту войну, если есть хотя бы возможность, что Китай вмешается, — полный идиотизм.
— Тогда он, наверное, знает, что Китай не вмешается, и единственным дураком остается чакри.
— Посмотрим, как дело повернется, — сказал Боб.
— Ага, а я буду смотреть и скрежетать зубами.
— А ты смотри вместе со мной, — предложил Боб. — Оставим это глупое соревнование. Тебя волнует судьба Таиланда. Меня волнует, что делает Ахилл и как его остановить. Сейчас наши цели полностью совпадают. Давай поделимся друг с другом тем, что знаем.
— Ты ничего не знаешь.
— Ничего из того, что знаешь ты, — возразил Боб. — А ты ничего не знаешь, что знаю я.
— Да что ты можешь знать? — усмехнулся Сурьявонг. — Это же я тебя отрезал от сетей разведки.
— О договоре между Индией и Пакистаном я знаю.
— И мы тоже.
— Да, но ты мне этого не говорил, — напомнил Боб. — А я все равно узнал.
Сурьявонг кивнул.
— Ладно, если даже обмен пойдет в одном направлении, от меня к тебе, сведения давно устарели.
— Мне не интересно, что свежее, а что давнее, — сказал Боб. — Мне интересно, что будет дальше.
Они зашли в офицерскую столовую, поели, вернулись к Сурьявонгу, отпустили его сотрудников и стали следить по Ворлднету заходом войны. Бирманцы сопротивлялись храбро, но безнадежно.
— Польша в 1939 году, — заметил Боб.
— А мы в Таиланде, — ответил Сурьявонг, — перепуганы, как Англия с Францией.
— Зато Китай не вторгся в Бирму с севера, как Россия в Польшу с востока, — сказал Боб.
— Не слишком большое утешение.
Но Боба заинтересовало, почему китайцы не вмешиваются. Пекин не делал никаких заявлений для прессы. Никаких комментариев о войне, идущей у самого порога? Что Китай держит в рукаве?
— Может быть, Пакистан не единственная страна, с которой Индия подписала пакт о ненападении.
— А зачем? — удивился Сурьявонг. — Что Китай может получить?
— Вьетнам? — предположил Боб.
— От него им мало пользы, если учесть, что огромная армия Индии будет нацелена в его подбрюшье.
Вскоре они, чтобы отвлечься от новостей — и от факта, что они отстранены от всех дел, — перестали следить за новостями и погрузились в воспоминания о Боевой школе. По-настоящему плохих воспоминаний ни у кого из них не осталось, помнилось только веселое, смешные случаи, и они весь вечер просмеялись, до самой темноты.
Этот день напомнил Бобу дом — на Крите, с родителями, с Николаем. Он старался думать о них пореже, но сейчас его наполнила горькая и сладкая тоска. Один год у него был нормальной жизни, и вот он кончился. Разлетелся вдребезги, как тот взорванный дом, где они отдыхали. Как находившаяся под защитой правительства квартира, откуда его вытащили Графф и сестра Карлотта.
Вдруг Боба проняло страхом. Он что-то понял, хотя еще не мог сказать что. Мозг установил некоторые взаимосвязи, и Боб не понял как, но не сомневался, что прав.
— Из этого дома можно выйти так, чтобы нас не видели? — шепнул Боб так тихо, что едва сам услышал.
Сурьявонг, который как раз рассказывал смешную историю о том, как майор Андерсон любил ковырять в носу, когда думал, что никто не видит, посмотрел на Боба как на психа.
— Что, в прятки поиграть хочешь?
— Чтобы не заметили, — повторил Боб шепотом. Сурьявонг понял намек и шепнул в ответ:
— Не знаю. Я всегда выходил через дверь. Как все двери, она видна с обеих сторон.
— Канализационная труба? Ввод отопления?
— Это Бангкок, тут отопления не бывает.
— Любой выход наружу.
Сурьявонг снова заговорил нормальным голосом:
— Я посмотрю по чертежам. Но завтра, завтра. А то уже поздно, так и без ужина останемся.
Боб схватил его за плечо и заставил взглянуть себе в глаза.
— Сурьявонг, — шепнул он еще тише. — Я не шучу. Прямо сейчас из этого дома, и так, чтобы нас не видели.
До Сурьявонга дошло, что Боб действительно чего-то боится. Он снова перешел на шепот:
— А что случилось?
— Ты просто ответь. Сурьявонг закрыл глаза.
— Ливневая канализация, — шепнул он. — Старые канавы. Эти сборные дома поставили на старом плац-параде. Прямо под нами идет канава. Так что просвет есть, хотя его почти не видно.
— Где можно вылезти под дом изнутри? Сурьявонг закатил глаза:
— Дома собраны на честном слове.
В доказательство он приподнял край большой циновки, скатал ее и легко вытащил секцию пола.
Под ней была утоптанная земля, потемневшая от отсутствия солнца. Просвета между ней и полом не было.
— Где канава? — спросил Боб. Сурьявонг снова задумался.
— Кажется, проходит под холлом. Но там ковер.
Боб включил видео погромче и вышел через приемную Сурьявонга в холл. Вцепился в угол ковра и оторвал его. Полетел пух, и Боб стал тянуть дальше, пока его не остановил Сурьявонг:
— Кажется, это здесь.
Они вытащили другую секцию пола. В пожелтевшей земле было углубление.
— Пролезешь? — спросил Боб.
— Так ведь это у тебя голова большая и умная, — ответил Сурьявонг.
Боб бросился на землю. Она была мокрой — Бангкок есть Бангкок, и Боб тут же вымазался с головы до ног. Каждое сочленение пола представляло трудность, и пару раз пришлось подкапываться солдатским ножом, чтобы голова пролезла. Но Боб довольно быстро продвигался и всего через несколько минут вылез в темноту. Вставать он не стал и проследил, чтобы Сурьявонг, который не знал, в чем дело, тоже не поднял головы, когда вылез, а полз вслед за Бобом.
Так они и двигались до места, где канава уходила под другой сборный дом.
— Только не говори мне, что надо лезть под этот дом. Боб посмотрел на свет от луны и фонарей. Приходилось рассчитывать на некоторую небрежность противников. Если они используют инфракрасное наблюдение, то все равно бежать бессмысленно. Но если они смотрят только визуально, за дверями, то он с Суровым уже там, где медленное осторожное движение не заметят.
Боб начал вставать.
Сурьявонг поймал его за ногу. Боб оглянулся. Сурьявонг показал жестами, будто натирает себе щеки, лоб и уши.
Боб забыл. У него была кожа светлее, чем у Сурьявонга. Он будет заметнее.
Он натер грязью лицо, руки и уши. Сурьявонг кивнул.
Они выбрались не торопясь из канавы и медленно поползли вдоль дома, пока не завернули за угол. Здесь были кусты, дающие какое-то прикрытие. Секунду мальчики постояли в темноте, потом пошли небрежно прочь от дома, будто только что вышли из дверей. Боб надеялся, что их не заметят те, кто наблюдает за домом Сурьявонга, но даже если заметят, они вряд ли привлекут внимание — разве что слишком маленьким ростом.
Только четверть мили спустя Сурьявонг заговорил:
— Ты не скажешь мне все-таки, как называется эта игра?
— Выживание, — ответил Боб.
— Никогда не знал, что параноидная шизофрения поражает так молниеносно.
— Они пытались дважды, — сказал Боб. — И оба раза не задумались убить вместе со мной всю мою семью.
— Но мы же просто разговаривали, — удивился Сурьявонг. — Что ты увидел?
— Ничего.
— Услышал?
— Тоже ничего. Это было чувство.
— Только не говори мне, что ты экстрасенс.
— Не буду. Но что-то в событиях последних часов замкнулось у меня в подсознании. Я к своим страхам прислушиваюсь. И действую.
— И помогает?
— Я до сих пор жив, — пожал плечами Боб. — Мне нужен общедоступный компьютер. С базы мы выбраться можем?
— Это зависит от того, насколько широкий заговор против тебя составили, — сказал Сурьявонг. — Кстати, ванна тебе тоже нужна.
— Так можем мы где-нибудь найти место с обычным общедоступным компьютером?
— Да, есть помещения для посетителей у входа на трамвайную станцию. Но смешно будет, если на том компьютере будут сидеть твои убийцы.
— Эти убийцы — не посетители, — ответил Боб. Сурьявонг несколько разозлился:
— Ты вообще не знаешь, охотится ли за тобой хоть кто-нибудь, но почему-то уверен, что это кто-то из тайской армии?
— Это Ахилл, — объяснил Боб. — Он не в России. У Индии нет такой разведки, которая могла бы провернуть подобную операцию среди высших офицеров главного штаба. Значит, это кто-то подкупленный Ахиллом.
— Здесь никто не стал бы брать денег от Индии.
— Вероятно, — согласился Боб. — Но Индия не единственное место, где у Ахилла есть друзья. Он какое-то время прожил в России. И должен был установить и другие связи.
— Очень трудно все это воспринимать всерьез, Боб, — вздохнул Сурьявонг. — Но если ты сейчас захочешь и завопишь «обдурил!», я тебя убью.
— Может быть, я ошибаюсь, — сказал Боб. — Но я не шучу.
Они добрались до помещения для посетителей, и там никто ни на одном компьютере не работал. Боб вошел в систему под одним из своих многочисленных псевдонимов и написал письмо Граффу и сестре Карлотте.
Вы знаете, кто это. Я думаю, на мою жизнь готовится очередное покушение. Немедленно посылайте сообщения вашим контактам в правительстве Таиланда, предупредите их, что готовится такая попытка, и известите, что в заговоре участвует кто-то из ближнего окружения чакри. Никто другой доступа не имел бы. Все участвующие индийцы — предположительно — подставные лица.
— Так писать нельзя, — сказал Сурьявонг. — У тебя нет доказательств против Наресуана. Я на него зол, но он верный таец.
— Можно быть верным тайцем и все равно хотеть моей смерти, — возразил Боб.
— А моей?
— Если надо, чтобы это выглядело как злодейская диверсия извне, — сказал Боб, — то вместе со мной должен погибнуть и храбрый таец. Что, если нашу гибель выдали бы за действия индийской диверсионной группы? Это ведь была бы провокация для объявления войны?
— Чакри провокация не нужна.
— Нужна, если он хочет, чтобы бирманцы верили, что Таиланд не собирается захватить кусок их территории. — Боб вернулся к письму.
Пожалуйста, сообщите им, что мы с Сурьявонгом живы. Из укрытия мы выйдем, когда увидим сестру Карлотту по крайней мере с одним официальным представителем правительства, которого Сурьявонг знает в лицо. Пожалуйста, действуйте немедленно. Если я ошибся, вы попадете в неловкое положение. Если я прав, вы можете спасти мою жизнь.
— Просто тошнит, как подумаю, насколько это для меня будет унизительно. Кто эти люди, которым ты пишешь?
— Люди, которым я доверяю. Как тебе.
Перед тем как отправить письмо, Боб добавил к списку адресов адрес Питера под именем Локи.
— Ты знаешь брата Эндера Виггина? — удивился Сурьявонг.
— Встречались однажды, — ответил Боб и вышел из сети.
— Что теперь? — спросил Сурьявонг.
— Теперь, думаю, надо где-то прятаться, — сказал Боб.
Тут послышался взрыв. Задребезжали стекла, вздрогнул под ногами пол. Лампочки мигнули, компьютеры стали перезагружаться.
— Как раз успели, — сказал Боб.
— Что это было? — спросил Сурьявонг.
— Оно самое, — ответил Боб. — Думаю, мы оба погибли.
— И где же нам прятаться?
— Раз они это сделали, значит, думают, что мы все еще были в доме, и сейчас за нами следить не будут. Пойдем ко мне в казарму. Мои люди меня спрячут.
— И ты готов поставить на это мою жизнь? — спросил Сурьявонг.
— Вполне, — ответил Боб. — Пока что мои успехи по сохранению твоей жизни потрясают.
Выйдя из здания, они увидели военные машины, которые мчались туда, где в лунной ночи клубился черный дым. Другие машины направлялись к выходам базы. Никого не будут впускать или выпускать.
К тому времени, когда Боб и Сурьявонг добрались до казарм, где был расквартирован отряд Боба, уже слышалась стрельба.
— Сейчас убивают липовых индийских шпионов, на которых все свалят, — сказал Боб. — Чакри с сожалением информирует правительство, что они не сдавались в плен и захватить живым не удалось никого.
— Ты опять его обвиняешь, — сказал Сурьявонг. — Почему? Откуда ты знал, что так и будет?
— Наверное, догадался потому, что слишком много умных людей действовали по-дурацки, — ответил Боб. — Ахилл и чакри. И он на нас злился. Почему? Да потому, что ему неприятно было нас убивать. Значит, ему надо было убедить себя, что мы — нелояльные мальчишки, испорченные МКФ. Мы для Таиланда опасны. А раз он нас ненавидит и боится, то убийство вполне оправдано.
— Отсюда и до заключения, что нас хотят убить, еще не близко.
— Наверное, они хотели сделать это у меня дома, но я остался с тобой. Вполне вероятно, что они планировали и другую возможность — чакри нас пригласит на встречу в каком-нибудь месте и нас вместо этого убьют. Но мы торчали и торчали целые часы у тебя, и тогда они сообразили, что это и есть возможность. Надо было только связаться с чакри и получить согласие на отступление от графика. Наверное, им пришлось спешить, доставляя на место фальшивых индийцев — а может, это действительно были схваченные лазутчики. Или могли накачать наркотиками тайских преступников, у которых будут найдены изобличающие документы.
— Плевать мне, кто они, — отмахнулся Сурьявонг. — Я не понимаю, как ты узнал.
— И я не понимаю, — признался Боб. — Обычно я очень быстро анализирую и точно знаю, как я понял то или другое. Но иногда подсознание берет верх над сознанием. Так случилось в последней битве, под командой Эндера. Мы были обречены на поражение. Я не видел решения. И все же я что-то сказал, какое-то ироническое замечание, горькую шутку — и в ней было решение, нужное Эндеру. С тех пор я очень внимательно отношусь к этим подсознательным процессам, дающим ответ. Я пересмотрел свою жизнь и вспомнил много случаев, когда говорил то, что не было обосновано сознательным анализом. Как тогда, когда мы стояли над лежащим Ахиллом и я сказал Недотепе, чтобы она его убила. Она не стала, и я не смог ее убедить, потому что сам не знал зачем. Но я понял, кто он такой. Я знал, что, если его не убить, он убьет ее.
— Знаешь, что я думаю? — сказал Сурьявонг. — Я думаю, ты что-то услышал. Или что-то заметил боковым зрением, наблюдателя, скажем. И включился.
Боб только пожал плечами;
— Может быть, ты и прав. Я же говорил, что сам не знаю.
Хотя прошли часы, но замки все еще открывались от ладони Боба, не поднимая тревоги. Его полномочия не побеспокоились отменить. Где-то на каком-то компьютере его появление в доме будет отражено, но только следящей программой, а когда на это посмотрят люди, друзья Боба давно уже приведут колеса в движение.
Боб с радостью убедился, что хотя его люди были дома, на земле Таиланда и на военной базе, дисциплина и бдительность у них не ослабла. Как только мальчики вошли в дверь, их тут же схватили, прижали к стене и обыскали.
— Хорошая работа, — сказал Боб.
— Сэр! — воскликнул удивленный солдат.
— И Сурьявонг, — заметил Боб.
— Сэр! — вытянулись оба часовых. От шума проснулось еще несколько.
— Свет не зажигать, — предупредил Боб. — Громко не разговаривать. Оружие зарядить. Быть готовыми к выходу в любой момент.
— К выходу? — переспросил Сурьявонг.
— Если они поймут, что мы здесь, и решат закончить работу, — сказал Боб, — то обороняться здесь невозможно.
Солдаты тихо будили спящих и быстро одевались и заряжали оружие, а Боб тем временем велел часовому отвести себя к компьютеру.
— Входи ты, — приказал он.
Как только солдат вошел в сеть, Боб занял его место и написал от его имени Граффу, сестре Карлотте и Питеру:
Оба пакета в надежном месте и ждут получателя. Прошу вас поторопиться, иначе пакеты будут возвращены отправителю.
Боб выслал на рекогносцировку взвод, разделенный на четыре пары. Когда пара возвращалась, ее сменяла другая пара из другого взвода. Боб хотел затруднить противнику атаку на казармы с близкого расстояния, если противник ее решит предпринять.
Тем временем Боб с Сурьявонгом включили видео и смотрели новости из сетей. Конечно, вскоре пришло первое сообщение. Индийские агенты проникли на базу таиландского штаба и взорвали сборный дом, убив Сурьявонга, самого выдающегося из тайских выпускников Боевой школы, который последние полтора года возглавлял отдел стратегического планирования. Это была огромная национальная трагедия. Подтверждения пока не было, но, по предварительной информации, часть индийских агентов была убита доблестными тайскими солдатами, защищавшими Сурьявонга. Также погиб его гость, тоже выпускник Боевой школы.
Кто-то из солдат Боба прыснул, но вскоре все они помрачнели. То, что репортерам сообщили, будто Боб и Сурьявонг погибли, значило: тот, кто составлял рапорт, был уверен, что они оставались в доме, а это можно было проверить только двумя путями: либо если нашли тела, либо если дом был под наблюдением. Поскольку тела, очевидно, не были найдены, то человек из канцелярии чакри, составлявший рапорт, был участником заговора.
— Вполне понимаю людей, которые хотят убить Бороммакота, — сказал Сурьявонг. — Но меня?
Солдаты засмеялись, Боб улыбнулся.
Дозоры приходили и уходили снова и снова. К казармам никто не приближался. Новость вызвала различную реакцию от разных комментаторов. Очевидно, Индия рассчитывала ослабить тайскую армию, устранив самого блестящего военного гения нации. Это нельзя оставить безнаказанным. У правительства нет другого выхода, кроме как объявить войну и присоединиться к справедливой борьбе Бирмы против агрессора.
Приходили новые сообщения. Премьер-министр заявил, что берет расследование под личный контроль. Кто-то из армейского руководства явно допустил непростительную оплошность, позволив вражеским агентам проникнуть на базу самого командующего. Поэтому, для защиты репутации чакри и чтобы все видели, что армия не прикрывает своих, расследованием будет руководить городская полиция Бангкока, а осмотр места происшествия будет производить городская пожарная служба.
— Отлично сработано, — сказал Сурьявонг. — Прикрытие у премьер-министра железное, и чакри не сможет не пустить полицию на базу.
— А если пожарные приедут достаточно быстро, — добавил Боб, — они могут даже помешать людям чакри войти в здание, которое еще до тех пор не остынет. Так что они даже не узнают, что нас там не было.
Вскоре сирены объявили о прибытии полицейских и пожарных машин. Боб ждал стрельбы, но ее не было.
Вместо этого вбежали двое дозорных.
— Сюда идут, но не солдаты. Шестнадцать полицейских, и с ними штатский.
— Только один? — спросил Боб. — Женщина среди них есть?
— Только один, и женщины нет. Кажется, это сам премьер-министр, сэр.
Боб выслал еще дозорных посмотреть, нет ли поблизости военных.
— Как они узнали, что мы здесь? — спросил Сурьявонг.
— Как только они взяли под контроль канцелярию чакри, — ответил Боб, — они по личным делам выяснили, что солдат, который послал письмо, находился в казарме в момент его отправления.
— Так что, можно выйти наружу?
— Пока не стоит. Вернулся один из дозорных:
— Премьер-министр хочет войти в казарму.
— Пожалуйста, пригласите его, — велел Боб.
— А ты уверен, что он не начинен взрывчаткой, чтобы убить нас обоих? — поинтересовался Сурьявонг. — До сих пор твоя паранойя сохраняла нам жизнь.
Будто ему в ответ по видео показали чакри, увозимого от главного входа под эскортом полиции. Репортер комментировал, что Наресуан подал в отставку с поста чакри, но премьер отказался ее принять и настоял, чтобы Наресуан просто ушел в отпуск на время расследования. Тем временем министр обороны принял канцелярию чакри под личный контроль, и на ключевые посты в штабе были назначены генералы из войск. Пока они не прибудут, все будет контролироваться полицией. «Пока мы не будем знать, как индийские агенты смогли просочиться на нашу столь охраняемую базу, — заявил министр обороны, — мы не можем быть уверены в своей безопасности».
Премьер-министр вошел в казарму.
— Здравствуйте, Сурьявонг, — сказал он с глубоким поклоном.
— Здравствуйте, господин премьер-министр, — ответил тот с поклоном куда менее глубоким. «Ох эта гордыня выпускников Боевой школы!» — подумал Боб.
— Некая монахиня летит сюда со всей возможной скоростью, — произнес премьер-министр, — но мы надеемся, что вы решитесь мне поверить, не дожидаясь ее прибытия. Она, видите ли, была на противоположной стороне земного шара.
Боб выступил вперед и вполне прилично произнес по-тайски:
— Господин премьер, я думаю, что нам с Сурьявонгом будет безопаснее под охраной этих верных войск, чем где бы то ни было в Бангкоке.
Премьер-министр оглядел вооруженных солдат, стоящих по стойке «смирно».
— Итак, прямо посреди базы здесь создали частную армию?
— Я недостаточно ясно выразился, — сказал Боб. — Эти солдаты полностью верны вам. Они ждут вашей команды, поскольку вашими устами говорит Таиланд, господин премьер.
Премьер поклонился едва заметно и обернулся к солдатам:
— Если так, я приказываю арестовать этого иностранца. Тут же руки Боба были зажаты ближайшими двумя солдатами, а третий его обыскал в поисках оружия.
У Сурьявонга глаза полезли на лоб, но он ничего не сказал.
Премьер улыбнулся:
— Можете его отпустить. Чакри мне сказал — перед тем как ушел в отпуск, — что эти солдаты распропагандированы и не лояльны Таиланду. Я теперь вижу, что его дезинформировали, а раз это так, то я думаю, что вы правы. Вам действительно безопаснее находиться здесь под их защитой, пока мы не выясним, насколько глубоко проник заговор. Я бы даже был вам благодарен, если бы я имел возможность выделить сотню ваших людей для осуществления контроля над базой вместе с полицией.
— Я настоятельно прошу вас взять их всех, кроме восьмерых, — сказал Боб.
— Каких восьмерых? — спросил премьер.
— Любой взвод из восьми этих ребят может выстоять день против всей индийской армии.
Абсурд, конечно, но звучит приятно, и его люди были счастливы услышать подобные слова.
— Тогда, Сурьявонг, — сказал премьер, — я был бы вам благодарен, если бы вы приняли командование над этими людьми, кроме восьми человек, и заняли бы с ними базу от моего имени. К каждой группе я придам полицейского — как свидетельство, что эти люди действуют по полученным от меня полномочиям. Разумеется, одна группа из восьми человек все время будет охранять вас.
— Есть, господин премьер! — ответил Сурьявонг.
— Я помню, как во время своей последней кампании говорил, — произнес премьер, — что ключ к выживанию Таиланда будет находиться в руках детей. Я понятия не имел, насколько это будет выполнено буквально и быстро.
— Когда прилетит сестра Карлотта, — сказал Боб, можете ей сказать, что в ее присутствии нет необходимости, но я был бы рад ее видеть, если она найдет время.
— Я передам, — обещал премьер. — А теперь давайте действовать. У нас впереди трудная ночь.
Все были мрачно-серьезны, когда Сурьявонг вызывал командиров взводов. На Боба произвело впечатление, что он знает их по именам и в лицо. Сурьявонг не слишком искал общества Боба, но отлично проследил за всем, что Боб делал.
Лишь когда все разошлись, получив задания, каждый взвод со своим полицейским вместо боевого знамени, только тогда Сурьявонг и премьер позволили себе улыбнуться.
— Хорошая работа, — сказал премьер.
— Спасибо вам, что поверили нашему письму, — сказал Боб.
— Не знаю, поверил бы я Локи или нет, — ответил премьер, — а министр колонизации Гегемона все-таки политик в конечном счете, но когда мне лично позвонил Папа, мне не оставалось ничего другого. Теперь я должен идти и сказать народу абсолютную правду обо всем, что здесь случилось.
— Агенты Индии пытались убить меня и моего неназванного гостя? — предположил Сурьявонг. — А мы уцелели благодаря доблестным действиям героических солдат тайской армии? Или неназванный гость погиб?
— Боюсь, что он погиб, — сказал Боб. — Разорвало на куски взрывом.
— Как бы там ни было, — произнес Сурьявонг, — вы заверите народ, что сегодня враги Таиланда крепко запомнили: на тайскую армию можно напасть, но ее нельзя победить.
— Я рад, что вас учили на военного, Сурьявонг, — сказал премьер. — Не хотел бы я видеть в вас оппонента в предвыборной кампании.
— Чтобы я был вашим оппонентом — немыслимо, — ответил Сурьявонг. — Нет ни одного пункта, где мы не были бы согласны.
Ирония дошла до всех, но никто не засмеялся. Сурьявонг вышел с премьером и восемью солдатами. Боб остался в казарме с последним своим взводом, и они вместе смотрели, что там врут по видео.
Под гудение новостей Боб стал думать об Ахилле. Как-то он узнал, что Боб жив, — но это наверняка от чакри. Но если чакри переметнулся к Ахиллу, зачем ему раскручивать историю гибели Сурьявонга как предлог для войны с Индией? Смысла не было. Включение Таиланда в войну с самого начала было Индии очень невыгодно. Плюс еще примитивная, очевидная стратегия массового навала с горой трупов — и Ахилл начинал выглядеть полным идиотом.
А идиотом он не был. Значит, его игра лежит глубже и Боб при всем его хваленом подсознании еще не мог пока понять, в чем она состоит. А вскоре Ахилл узнает, что Боб жив, — если еще не узнал.
И настроение у этого Боба убийственное.
Петра. Петра, помоги мне найти способ тебя выручить.
