Кому: RusFriend % BabaYaga @ MosPub. net

От: VladDragon%slavnet.com

Тема: Преданность

Для Питера обед в «Леблоне» с родителями, Бобом и Карлоттой состоял из долгих периодов мучительной скуки, перемежаемых краткими мигами панического страха. За весь обед никто ничего не сказал хоть сколько-нибудь существенного. Поскольку Боб выдавал себя за туриста, посетившего святилище Эндера, говорили только об Эндере, об Эндере и опять об Эндере. Но разговор неизбежно обходил темы весьма чувствительные — предметы, которые могли бы выдать, чем на самом деле занят Питер, и ту роль, которая может достаться Бобу.

Хуже всего было, когда сестра Карлотта — монахиня она там или нет, но она умела быть вреднейшей из стерв, когда ей хотелось, — начала расспрашивать Питера о занятиях в университете, хотя отлично знала, что все эти занятия всего лишь прикрытие для дел куда более важных.

— Я, знаете ли, просто удивляюсь, что вы тратите время на обычные курсы, хотя ваши способности следовало бы использовать намного интенсивнее.

— Мне нужен диплом, как и всякому студенту, — ответил Питер, внутренне дернувшись.

— Но почему тогда не изучать то, что подготовит вас к исполнению роли на большой политической сцене?

Как ни смешно, его спас Боб.

— Брось, ба, — сказал он. — Человек со способностями Питера Виггина будет готов ко всему, к чему захочет и когда захочет. Официальное обучение для него труда не составляет. Он его проходит, только чтобы доказать людям, что может жить по правилам, когда это необходимо. Верно, Питер?

— В общем, — ответил Питер. — Меня мои занятия интересуют даже меньше, чем вас, а вас они вообще интересовать не должны.

— А если ты так их не любишь, зачем мы тогда платим за обучение? — спросил отец.

— А мы не платим, — напомнила мать. — У Питера такие успехи, что они сами ему платят.

— И ничего за свои деньги не получают? — спросил отец.

— Они получают то, что хотят, — возразил Боб. — Чего бы Питер ни достиг, всегда будут напоминать, что он учился в университете Гринсборо. Он будет для них ходячей рекламой. Я бы сказал, что это отличная отдача от инвестиций, вы не находите?

Пацан заговорил на языке, который отец понимал, — надо было отдать ему должное, Боб знал, к кому обращается. И все же Питеру было досадно, что Боб так легко просек, что за идиоты его родители и как их легко провести. Как будто Боб, таская для Питера каштаны из огня, одновременно ткнул его носом в то, что он еще дитя, живущее с родителями, а у него, Боба, более непосредственные отношения с жизнью. От этого Питер еще больше разозлился.

И только к концу обеда, когда все они вышли из бразильского ресторана и шли к станции, Боб бросил бомбу.

— Вы знаете, что нам, поскольку мы себя здесь раскрыли, надо немедленно снова скрыться. — Родители Питера что-то сочувственно промычали, и Боб сказал: — Я вот подумал: не поехать ли Питеру с нами? Выбраться на время из Гринсборо? Как ты, Питер? Паспорт у тебя есть?

— Нет, у него нет, — сказала мать одновременно с ответом Питера: «Конечно, есть».

— У тебя есть паспорт? — удивилась мать.

— Просто на всякий случай, — ответил Питер. Он не стал добавлять, что у него шесть паспортов четырех стран и десять различных банковских счетов со средствами, накопленными работой обозревателя.

— Но сейчас же середина семестра, — сказал отец.

— Я могу взять отпуск, когда захочу, — ответил Питер. — А предложение звучит интересно. Куда вы едете?

— Мы еще не знаем, — сказал Боб. — Мы решаем только в последнюю минуту. Но мы тебе напишем и скажем, где мы.

— В кампусе электронные адреса не защищены, — сказал отец очень кстати.

— Но ведь любой адрес можно взломать? — спросила мать.

— Мы напишем шифром, — успокоил их Боб.

— Мне это не кажется разумным, — покачал головой отец. — Пусть Питер считает, что его занятия — пустая формальность, но в этой жизни без диплома не обойтись. Если чем-то занялся, Питер, это надо закончить. Если по твоей зачетке будет видно, что ты учился урывками, на серьезных работодателей это произведет плохое впечатление.

— И как ты думаешь, какую карьеру я себе рисую? — спросил Питер с досадой. — Унылого ботаника в корпорации?

— Терпеть не могу, когда ты пытаешься говорить сленгом Боевой школы, — заявил отец. — Ты там не был, и не надо строить из себя боевого аса.

— Не согласен, — возразил Боб, предупреждая вспышку Питера. — Я там был и считаю, что слово «ботаник» — обычное слово в лексиконе. Ведь выражение «строить из себя» тоже когда-то было жаргоном? Слово врастает в язык, когда его используют.

— Все равно он говорит как мальчишка, — буркнул отец, но это была всего лишь попытка оставить последнее слово за собой.

Питер ничего не сказал, но не был благодарен Бобу за то, что Боб встал на его сторону. Наоборот, этот парень действительно его вывел из себя. Как будто Боб считал, что может войти в жизнь Питера и встать между ним и его родителями как спаситель какой-то. Это принижало Питера в собственных глазах. Никогда не было, чтобы читатели его работ под псевдонимами Локи или Демосфена относились к нему презрительно, — потому что не знали, что он еще ребенок. Но то, как вел себя Боб, могло быть предупреждением о будущем. Если Питер выступит под собственным именем, ему немедленно придется встретиться именно с таким отношением. Люди, которые когда-то дрожали от страха попасть под аналитический скальпель Демосфена, люди, которые когда-то мечтали снискать одобрение Локи, в грош не поставят все, что будет писать Питер, и скажут: «Чего же еще ждать от ребенка», или добрее, но не менее уничижительно: «Когда он наберется опыта, тогда и посмотрим…» Взрослые всегда говорят что-нибудь в этом роде. Как будто опыт действительно имеет какую-то корреляцию с мудростью, как будто не все глупости в мире делались взрослыми.

А к тому же Питер не мог избавиться от чувства, что Боб получает удовольствие от его невыгодного положения. Зачем этот маленький хорек пролез в его дом? Ах, пардон, в дом Эндера, конечно же. Но он знал, что это дом Питера, и прийти домой и застать Боба за разговором с матерью — это было как застигнуть грабителя на месте преступления. Боб ему не понравился с самого начала — и особенно тот наглый вид, с которым он обиженно ушел, когда Питер не сразу ответил на его вопрос. Да, Питер действительно его слегка поддразнивал, и в этом был элемент презрительности — подразнить ребенка перед тем, как сказать ему, что он хочет знать. Но отмщение Боба перехлестнуло далеко через край. Особенно этот несчастный обед.

И все же…

Боб — настоящий человек. Лучший, кого выпустила Боевая школа. И Питер может его использовать. Может быть, Питеру он даже нужен на самом деле, именно потому, что сам он не мог себе позволить выступить публично. Боб же пользовался уважением, несмотря на рост и возраст, потому что он участвовал в битве. Он мог действовать сам, вместо того чтобы дергать за ниточки за сценой или добиваться решений правительства, влияя на общественное мнение. Если бы Питер заключил с ним какой-то рабочий союз, это сильно компенсировало бы его бессилие. Если бы только Боб не был таким невыносимым наглецом!

Нельзя, чтобы личные чувства сказывались на работе.

— Знаете что? — спросил Питер. — У вас, мама и папа, завтра есть что делать, а у меня первое занятие лишь после полудня. Давайте-ка я пройду с нашими гостями туда, где они заночуют, и поговорю насчет возможности с ними поехать.

— Я не согласен, чтобы ты просто так взял и уехал, а мать тут будет волноваться, что там с тобой случилось, — сказал отец. — Я думаю, все мы понимаем, что юный мистер Дельфийски притягивает опасность, и думаю, твоя мать уже потеряла достаточно детей, чтобы не переживать, как бы с тобой не случилось еще худшего.

Питер внутренне поморщился — отец всегда говорил так, будто только мать будет тревожиться, только мать будет думать, что с ним. А если это так — кто его, отца, знает? — то еще хуже. То ли отцу все равно, что с ним случится, то ли он так упрям, что не может признать обратного.

— Я не уеду из города, не согласовав с мамой, — ответил Питер.

— И не надо такой иронии, — сказал отец.

— Милый, — вмешалась в разговор мать, — Питеру не пять лет, чтобы его отчитывать перед людьми.

То есть уже наверняка шесть. Спасибо, мама.

— Да, сложно жить в семье, — заметила сестра Карлотта. И тебе спасибо, монашеская стерва, сказал Питер про себя. Это же вы с Бобом усложнили положение и теперь отпускаете шуточки насчет того, насколько легче жить одиноким людям вроде вас. Да, эти родители — мое прикрытие. Я их не выбирал, но должен пользоваться тем, что есть. А ваши насмешки только показывают ваше невежество. Или зависть, когда вы видите семью и знаете, что у вас никогда детей не будет и никто с вами не ляжет, миссис Иисус.

— Бедняге Питеру из обоих миров достается худшее, — сказала мать. — Он старший, и всегда к нему относились строже других, а теперь из всех детей дома остался только он, а это значит, что его нянчат больше, чем это можно выдержать. Это так ужасно, что родители — всего лишь люди и постоянно что-нибудь делают не так. Я думаю, Питеру иногда хочется, чтобы он был воспитан роботами.

Питеру захотелось нырнуть в тротуар и остаток жизни пробыть незаметным пятном бетона.

Я говорил со шпионами и военными, с политическими лидерами и воротилами, а моя собственная мать до сих пор сохраняет власть унизить меня, когда захочет!

— Поступай как хочешь, — сказал отец. — Ты же не малыш. Мы тебе помешать не можем.

— Мы никогда не могли помешать ему делать то, что он хочет, даже когда он был малышом.

Чертовски правильно, подумал Питер.

— Когда дети умнее тебя, то самое худшее в том, что они считают, будто рациональность их мышления искупает недостаток жизненного опыта.

Если бы я был испорченным мальчишкой вроде Боба, это замечание было бы последней каплей. Я бы ушел и не приходил домой неделю, а то и никогда бы не пришел. Но я не ребенок, я умею контролировать эмоциональные побуждения и делать, что должно. Я не могу из-за каприза сбросить маску.

И в то же время нельзя меня обвинять, если я иногда хочу, чтобы отца хватил удар и он онемел навсегда.

Они подошли к станции. После раунда прощаний отец и мать поехали на север, домой, а Питер с Карлоттой и Бобом сели на автобус, едущий на восток.

Как Питер и думал, они вышли на первой остановке и пересели на автобус, идущий на запад. Мания преследования была у них возведена в религию.

Даже вернувшись к отелю аэропорта, они не вошли в здание, а пошли по рядам магазинов, где была автостоянка в те времена, когда люди приезжали в аэропорт на машинах.

— Даже если здесь поставили жучки, — сказал Боб, — вряд ли у них хватит людей слушать все, что здесь говорят.

— Если они поставили жучки у вас в номере, — ответил Питер, — значит, они уже напали на ваш след.

— В номерах отелей постоянно ставят жучки, — возразил Боб. — Чтобы предотвращать вандализм и кражи. Сканирует компьютер, но ничто не мешает служащим подслушивать.

— Но это же Америка! — удивился Питер.

— Ты слишком много времени проводишь, думая о глобальных вопросах, — сказал Боб. — Если тебе когда-нибудь придется уходить в подполье, ты не будешь знать, как выжить.

— Это ты меня позвал скрываться вместе с вами, — ответил Питер. — Зачем городить всю эту чушь? Я никуда не еду. У меня слишком много работы.

— Ах да. Тянуть за ниточки из-за ширмы. Только беда в том, что мир готов перейти от политики к войне и твои ниточки обрежут.

— Политика никуда не денется.

— Но вопросы будут решаться на поле боя, а не в конференц-залах.

— Знаю, — ответил Питер. — Вот почему мы должны работать вместе.

— Не понимаю зачем, — возразил Боб. — Единственное, что я у тебя просил, — информацию о том, где Петра, — ты попытался мне продать, вместо того чтобы просто сообщить. Не похоже, что ты хотел завести союзника. Скорее клиента.

— Мальчики! — одернула их сестра Карлотта. — Перепалка — это не то, что сдвинет дело с места.

— Если это дело сдвинется с места, — произнес Питер, — оно сдвинется так, как сдвинем его мы с Бобом. Вдвоем.

Сестра Карлотта замерла на полуслове, схватила Питера за плечо и притянула к себе.

— Вот что запомни, ты, нахальный тип! Ты не единственный талант на свете, и далеко не единственный, кто думает, будто это он дергает за ниточки. Пока ты не наберешься храбрости вылезти из-за этого занавеса эрзац-личностей, ты мало что можешь предложить нам — тем, кто работает в реальном мире.

— Никогда больше ко мне не прикасайтесь, — четко выговорил Питер.

— Ах, священная особа? — спросила сестра Карлотта. — Ты и в самом деле живешь на «планете Питер»?

Боб вмешался, пока Питер не успел ответить резкостью:

— Послушай, мы тебе дали все, что у нас было по джишу Эндера, и без подвоха.

— И я этим воспользовался. Я их почти всех вытащил, и притом быстро.

— Но не ту, кто послала письмо, — возразил Боб. — Мне нужна Петра.

— А мне нужен мир во всем мире. Мелко мыслишь.

— Для тебя, может, я мыслю мелко, — ответил Боб, — а ты мыслишь мелко для меня. Играешь в свои компьютерные игры, жонглируешь статьями — а здесь друг доверился мне и попросил помощи. Она в руках убийцы-психопата, и всем, кроме меня, глубоко плевать, что с ней станется.

— Есть еще ее семья, — тихо сказала Карлотта. Питеру было приятно узнать, что Боба она тоже подкалывает. Универсальная стерва.

— Ты хочешь спасти мир, но тебе придется это делать постепенно — по одной битве, по одной стране. И тебе понадобятся такие люди, как я, которые не боятся испачкать руки, — сказал Боб.

— Избавь меня от твоего самомнения, — фыркнул Питер. — Ты мальчик, который должен прятаться.

— Я генерал, у которого сейчас нет армии. Иначе ты бы со мной и не разговаривал.

— И ты хочешь получить армию, чтобы спасти Петру.

— Значит, она жива?

— Откуда мне знать?

— Не знаю, откуда тебе знать. Но ты знаешь больше, чем говоришь, и если ты не дашь мне информацию прямо сейчас, самодовольный ты хмырь, то я с тобой расплююсь и оставлю тебя играть в твои сетевые игрушки и найду кого-нибудь, кто не испугается вылезти из-под маминой юбки и рискнуть.

Питер был почти ослеплен яростью.

На миг.

И взял себя в руки, заставил себя взглянуть на ситуацию со стороны. Что показал сейчас Боб? Что для него личная дружба выше долговременной стратегии. Это опасно, но не фатально. И это дает Питеру рычаг — знать, что Боб тревожится о большем, чем личная карьера.

— Вот что я знаю о Петре: когда исчез Ахилл, она тоже исчезла. Мои источники в России говорят, что лишь одна группа освобождения встретила препятствия: та, которая выручала Петру. Водитель, охранник и командир группы убиты. Нет свидетельств, что Петра была ранена, хотя известно, что она присутствовала при убийстве.

— Откуда они знают? — спросил Боб.

— Разлетающиеся брызги из головы, в которую попала пуля, нарисовали на стене фургона контур примерно ее размера. Она была покрыта кровью убитого, но не своей.

— Они должны знать больше.

— Небольшой частный самолет, когда-то принадлежавший преступному авторитету и используемый разведкой, которая поддерживала Ахилла, взлетел с расположенного неподалеку аэродрома и после дозаправки по дороге приземлился в Индии. Один из работников аэропорта сказал, что это было похоже на свадебное путешествие — пилот и молодая пара, и без багажа.

— Значит, она с ним, — сказал Боб.

— В Индии, — добавила сестра Карлотта.

— А мои источники в Индии замолчали, — сообщил Питер.

— Убиты? — спросил Боб.

— Нет, просто осторожны. Самая населенная страна мира. Древняя вражда. Ущемленное самолюбие народа, который все считают нацией второго сорта.

— Полемарх — индиец, — заметил Боб.

— И это причина считать, что он передавал данные МКФ индийским военным, — сказал Питер. — Доказать ничего нельзя, но Чамраджнагар совсем не так беспристрастен, как притворяется.

— Так ты думаешь, что Ахилл — это как раз то, чего хочет Индия? Чтобы он им помог развязать войну?

— Не так, — возразил Питер. — Я думаю, Индия — это как раз то, чего хочет Ахилл, чтобы ему помогли построить империю. А Петра — это то, чего они хотят, чтобы им помогли развязать войну.

— Значит, Петра — это пропуск Ахилла к власти в Индии?

— Таково мое предположение, — ответил Питер. — Это все, что я знаю, и все, что предполагаю. Но еще я могу тебе сказать, что твои шансы врубиться туда и выручить ее — нулевые.

— Прошу прощения, — возразил Боб, — но ты не знаешь, на что я способен.

— А насчет сбора разведывательной информации, — продолжал Питер, — индийцы совсем не в той весовой категории, что русские. Не думаю, что ваша паранойя необходима по-прежнему. Ахилл не в том положении, чтобы прямо сейчас как-то действовать.

— То, что Ахилл находится в Индии, — сказал Боб, — еще не значит, что он будет знать лишь то, что соберет для него индийская разведка.

— Ведомство, которое помогало ему в России, переходит под новое руководство и будет, вероятно, расформировано, — сообщил Питер.

— Я знаю Ахилла, — ответил Боб, — и могу тебя заверить: если он действительно в Индии и работает на индийцев, то он уже абсолютно точно их предал и имеет контакты и запасные аэродромы не меньше, чем в трех местах. И хотя бы в одном из них есть разведка с превосходными источниками по всему миру. Если ты будешь считать, что Ахилл связан границами или верностью, ты в борьбе с ним погибнешь.

Питер опустил глаза на Боба и хотел сказать: это я и так знаю. Но это было бы ложью. Он не знал этого об Ахилле, поскольку никогда не пытался оценивать его как противника. Боб знал Ахилла получше.

— Спасибо, — сказал Питер. — Я этого не учел.

— Я знаю, — невежливо согласился Боб. — Это одна из причин, почему я думал, что тебя ждет провал. Ты думаешь, что знаешь больше, чем на самом деле.

— Но я слушаю, — возразил Питер. — И учусь. А ты?

Сестра Карлотта засмеялась:

— Вот встретились два самых самоуверенных в мире мальчишки, и каждому из них очень не нравится то, что он увидел.

Питер даже не глянул на нее, и Боб тоже.

— На самом деле, — сказал Питер, — мне нравится то, что я вижу.

— Хотелось бы мне, чтобы я тоже мог это сказать.

— Давайте идти, — сказал Питер. — Слишком долго мы стоим на одном месте.

— Наконец-то он заразился нашей паранойей, — отметила сестра Карлотта.

— И где Индия сделает ход? — спросил Питер. — Наиболее вероятным местом был бы Пакистан.

— Опять? — усомнился Боб. — Пакистан — кусок, который не переварить. Необходимость держать мусульман под контролем не позволит Индии продолжать экспансию. Будет такая партизанская война, что прежняя борьба с сикхами покажется детской игрой.

— Но они же никуда не могут дернуться, пока Пакистан готов им всадить нож в спину, — возразил Питер.

— Бирма? — усмехнулся Боб. — А стоит ли она того, чтобы ее захватывать?

— Это будет путь к более ценным призам, если Китай не возразит, — ответил Питер. — А Пакистан ты просто игнорируешь?

— Молотов и Риббентроп, — напомнил Боб.

Эти двое заключили пакт о ненападении между Россией и Германией в тридцатых годах двадцатого века, поделив между собой Польшу. У Германии освободились руки, чтобы развязать Вторую мировую войну.

— Мне кажется, что тут должно быть что-то посерьезнее, — сказал Питер. — Я думаю, нечто вроде союза.

— Что, если Индия обещает Пакистану не вмешиваться в его борьбу с Ираном? Пакистан может попытаться заполучить нефть. У Индии освободятся руки для движения на восток. Захватить страны, давно находящиеся под ее культурным влиянием. Бирма, Таиланд. Страны не мусульманские, так что у Пакистана совесть будет чиста.

— А китайцы будут сидеть и смотреть? — спросил Питер.

— Могут, если Индия швырнет им Вьетнам. Мир созрел для раздела между великими державами. Индия хочет стать таковой. Если Ахилл будет направлять их стратегию, а Чамраджнагар — снабжать информацией, Петра — вести армии, они могут играть в крупную игру. А когда Пакистан выдохнется в борьбе с Ираном…

Неизбежное предательство. Если только Пакистан не ударит первым.

— Это слишком дальнее будущее для прогнозов, — сказал Питер.

— Но так думает Ахилл, — пояснил Боб. — На два предательства вперед. Он использовал Россию и наверняка уже заранее договорился с Индией. А что? В долгосрочной перспективе весь мир — хвост, а Индия — собака.

Куда важнее конкретных заключений Боба было то, что у него хороший глаз. Конечно, у него не было детальных разведданных — а где он мог бы их взять? — но картину в целом он видел. И думал так, как должен думать геополитик.

С ним стоило говорить.

— Ладно, Боб, — сказал Питер, — вот в чем моя проблема. Я думаю, что могу помочь тебе блокировать Ахилла. Но не могу тебе доверять, что ты не наделаешь глупостей.

— Я не начну спасательную операцию для Петры, пока не буду знать, что она увенчается успехом.

— Глупости. Никогда нельзя знать наверное, что та или иная военная операция будет успешной. И не это меня беспокоит. Я уверен, что если ты организуешь спасательную операцию, она будет отлично спланирована и проведена.

— А что тебя беспокоит?

Твое предположение, будто Петра хочет, чтобы ее спасли.

— Она хочет.

— Ахилл умеет соблазнять, — сказал Питер. — Я читал его досье, историю его поступков. Этот мальчик — златоуст. Он умеет заставить людей верить себе — даже тех, кто знает, что он змея. Они думают: «Меня-то он не предаст, мы так близки».

— А потом он их убивает. Это мне известно.

— А Петре? Она его досье не читала. Она не знала его на улицах Роттердама. Она даже не знала его в тот короткий период, когда он был в Боевой школе.

— Теперь она его знает, — сказал Боб.

— Ты уверен?

— Я могу тебе обещать — я не буду ее спасать, пока не свяжусь с ней.

Питер секунду подумал:

— Она может тебя выдать.

— Нет.

— Доверие к людям приведет тебя к гибели. И я не хочу, чтобы ты утащил меня с собой вниз.

— Ты все неправильно понимаешь, — объяснил Боб. — Я доверяю людям только в одном: человек будет делать то, что считает необходимым. То, что считает своим долгом. А Петру я знаю, и знаю, что она сочтет должным делать. Я себе доверяю, а не ей.

— А вниз он тебя утащить не может, — вмешалась сестра Карлотта, — потому что ты не наверху.

Питер поглядел на нее, не слишком пытаясь скрыть пренебрежение.

— Я там, где я есть. И это не внизу.

— Локи там, где он есть, — ответила Карлотта. — И Демосфен. А Питер Виггин — он нигде. И он никто.

— Что вам не нравится? — спросил Питер в упор. — Что вот эта ваша марионетка может обрезать пару ниточек, которые вы держите?

— Таких ниточек нет, — ответила Карлотта. — А ты, видно, слишком глуп, чтобы понять: это я верю в то, что ты делаешь, а не Боб. Ему абсолютно все равно, кто правит миром. А мне нет. Ты самодовольный и самовлюбленный, но я пришла к выводу, что если кто-нибудь остановит Ахилла, то это ты. А ты фатально ослаблен тем, что уже созрел для шантажа под угрозой разоблачения. Чамраджнагар знает, кто ты. Он передает информацию Индии. Ты действительно хоть на миг думаешь, что Ахилл не узнает — и очень скоро, если еще не знает, — кто скрывается под именем Локи? Кто вышиб его из России? И ты действительно думаешь, что сейчас он не обдумывает, как тебя убить?

Питер вспыхнул от стыда. Эта монахиня ткнула его носом в то, что он сам должен был сообразить, и это было унизительно. Но она была права — он не привык думать о физической опасности.

— Вот почему она позвала тебя с нами, — объяснил Боб.

— Твое прикрытие уже раскрыто, — добавила Карлотта.

— В тот момент, когда я открою, что я — подросток, пересохнут почти все мои источники.

— Не обязательно, — возразила сестра Карлотта. — Зависит от того, как это сделать.

— Неужели вы полагаете, что я не обдумал это уже тысячу раз? — сказал Питер. — Пока я не буду достаточно взрослым…

— Да нет, — перебила Карлотта. — Подумай минуту, Питер. Правительства разных стран только что устроили бешеную грызню из-за десяти детей, которых хотели поставить во главе своих армий. Ты — старший брат величайшего из них. Твоя молодость — это достоинство! И если ты выдашь информацию так, как сам спланируешь, а не будешь ждать, пока тебя разоблачат…

— Это будет жуткий скандал, — перебил Питер. — Каким бы образом это ни стало известно, будет моментальный вихрь комментариев, а потом я перестану вообще кого-нибудь интересовать, и печатать меня перестанут. Люди не будут перезванивать в ответ на мои звонки и перестанут отвечать на мои письма. Тут-то я и в самом деле стану студентом колледжа.

— Звучит так, как будто ты это решил несколько лет назад и с тех пор не пересматривал, — сказала сестра Карлотта.

— Ладно, раз мы сегодня играем в игру «Давайте скажем Питеру, какой он дурак», то давайте послушаем ваш план.

Сестра Карлотта посмотрела на Боба и улыбнулась:

— Согласна, я ошиблась. Он все-таки может выслушать чужое мнение.

— А я тебе говорил, — ответил Боб.

Питер подозревал, что эти реплики были произнесены, чтобы он считал, что Боб на его стороне.

— Вы мне изложите ваш план, а умасливание меня опустим.

— Срок теперешнего Гегемона истекает через восемь месяцев, — сказала сестра Карлотта. — Хорошо бы, если бы какие-то влиятельные люди назвали имя Локи как кандидата.

— И это ваш план? Пост Гегемона ничего не стоит.

— Неверно, — возразила Карлотта, — и еще раз неверно. Этот пост совсем не бесполезен — в конце концов тебе придется его занять, чтобы стать легитимным лидером мира, противостоящим угрозе, которую представляет собой Ахилл. Но это потом. А сейчас надо, чтобы всплыло имя Локи — не для того, чтобы ты получил этот пост, а чтобы у тебя был предлог публично объявить — от имени Локи, — что ты не можешь быть кандидатом на подобную должность, потому что ты в конце концов всего лишь подросток. Это ты сообщишь людям, что ты — старший брат Эндера Виггина, что это вы с Валентиной много лет работали, чтобы сохранить Лигу и подготовиться к войне Лиги, и все это для того, чтобы победа твоего маленького братца не привела к самоуничтожению человечества. Но все же ты слишком молод, чтобы занять общественный пост. Видишь, что получается? Твое объявление не будет ни покаянием, ни скандалом, а будет еще одним свидетельством, насколько ты ставишь интересы мира и порядка во всем мире выше личного честолюбия.

— Но некоторые свои связи я все равно потеряю, — возразил Питер.

— Да, но не очень много. Новость будет иметь положительную окраску и сработает тебе на руку. Оказывается, все эти годы под именем Локи скрывался брат гениального Эндера Виггина. И сам тоже вундеркинд.

— Но времени терять нельзя, — сказал Боб. — Это надо сделать до того, как Ахилл сможет нанести удар. Потому что в ближайшие месяцы тебя все равно разоблачат.

— В ближайшие недели, — поправила сестра Карлотта. Питер разозлился — на этот раз на себя:

— Почему я сам до этого не дошел? Это же очевидно!

— Ты работал годами, — объяснил Боб, — и выработал определенные схемы. Но появление Ахилла меняет все. Никто еще никогда не гонялся за тобой с пистолетом. Мне важно не то, что ты сам не додумался. Важно то, что, когда мы тебе на это указали, ты согласился слушать.

— Значит, я выдержал твой экзамен? — саркастически спросил Питер.

— Как и я, надеюсь, выдержал твой. Если нам предстоит работать вместе, мы должны уметь слушать друг друга. Теперь я знаю, что ты меня слушать будешь. А тебе придется поверить мне на слово, что я буду слушать тебя. Но ведь ее я слушаю?

Питер был охвачен ужасом. Они были правы, время вышло, старые схемы больше не действуют. И это было страшно. Потому что сейчас придется выставить на кон все, и можно проиграть.

Но если не действовать сейчас, если не рискнуть всем, то проигрыш гарантирован. Присутствие в расчетах Ахилла делает этот проигрыш неизбежным.

— Так как, — спросил Питер, — мы запустим это массовое движение, чтобы я смог отклонить честь выдвижения на пост Гегемона?

— Ну, это просто, — ответила Карлотта. — Если ты согласен, то завтра появятся статьи насчет того, что высокопоставленный источник в Ватикане подтверждает: кандидатура Локи обсуждается в качестве возможного преемника теперешнего Гегемона.

— А потом, — добавил Боб, — высокопоставленный чиновник Гегемонии — точнее говоря, министр колонизации, хотя никто этого не скажет, — заявит, по сведениям журналистов, что Локи не просто хороший кандидат, а лучший из всех, и что поддержка Ватикана, по его мнению, делает Локи фаворитом гонки.

— Вы, я вижу, долго это обдумывали.

— Нет, — ответила Карлотта. — Просто мы знаем всего двух человек — мой высокопоставленный друг в Ватикане и наш общий старый друг, отставной полковник Графф.

— Мы тратим все, что у нас есть, — сказал Боб, — но этого будет достаточно. Когда появятся эти статьи — то есть завтра, — ты будешь готов ответить в сетевых новостях следующего утра. Когда у людей будет только первая реакция на твое новое положение фаворита выборов, тут и появится твое объявление об отказе от поста, ибо ты считаешь, что слишком молод для такой ответственности и власти.

— А тогда, — подхватила сестра Карлотта, — за тобой признают моральное право стать Гегемоном, когда придет время.

— Отклоняя власть, — сказал Питер, — я повышаю вероятность ее в конце концов получить.

— Не в мирное время, — возразила Карлотта. — Отказ от поста в мирное время исключает тебя из числа претендентов. Но будет война. И человек, пожертвовавший своим честолюбием ради блага всего мира, будет выглядеть все лучше и лучше. Особенно если его фамилия — Виггин.

Они нарочно все время выпячивают, что мое родство с Эндером важнее многих лет работы?

— Ты же не против использования семейных связей? — спросил Боб.

— Я сделаю все, что будет нужно, — ответил Питер, — и использую все, что можно будет использовать. Но… завтра?

— Ахилл попал в Индию вчера, так? — спросил Боб. — Каждый день задержки — это для него лишний шанс тебя разоблачить. Ты что, думаешь, он будет ждать? Ты разоблачил его — а он отплатит тебе той же монетой. Чамраджнагар ведь не постесняется его информировать?

— Нет, — согласился Питер. — Чамраджнагар уже показал, как он ко мне относится. Для моей защиты он ничего не сделает.

— Итак, мы пришли к тому, с чего начали, — сказал Боб. — Мы даем тебе кое-что, и ты это можешь использовать. А ты мне поможешь? Как мне добиться, чтобы я получил войска под свою команду? Конечно, не возвращаясь в Грецию.

— Нет, только не в Греции, — ответил Питер. — Греки тебе бесполезны, и делают они лишь то, что позволяет Россия. Свободы действий у тебя не будет.

— А тогда где? — спросила сестра Карлотта. — Где у тебя есть влияние?

— Без ложной скромности — сейчас повсюду. А послезавтра, быть может, нигде.

— Тогда будем действовать сейчас, — предложил Боб. — Где?

— Таиланд, — ответил Питер. — Бирма не выстоит при нападении Индии и не сможет создать союза, который давал бы ей такой шанс. Но Таиланд — исторический лидер Юго-Восточной Азии. Эта страна никогда не была колонией. Естественный лидер всех тайскоговорящих народов. И у них сильная армия.

— Но я не знаю их языка, — возразил Боб.

— Это не проблема, — успокоил его Питер. — Тайцы уже несколько веков многоязычны, и у них много было иностранцев на высших постах в правительстве — лишь бы они были лояльны интересам Таиланда. Тебе придется связать свой жребий с ними. А им придется тебе довериться. Но вроде бы совершенно ясно, что ты знаешь, что такое лояльность.

— Отнюдь, — возразил Боб. — Я абсолютно эгоистичен. Для меня главное — выжить.

— Но ты выживаешь, — ответил Питер, — путем абсолютной лояльности тем немногим людям, от которых зависишь. Я о тебе читал не меньше, чем об Ахилле.

— То, что обо мне пишут, отражает только фантазии журналистов.

— Я не про журналистов, — сказал Питер. — Я читал докладные Карлотты в МКФ о твоем детстве в Роттердаме.

Карлотта и Боб остановились. Ага, я вас все-таки удивил? Питер не мог не почувствовать удовольствия, показав, что и он о них тоже кое-что знает.

— Эти докладные были представлены в собственные руки, и с них нельзя было снимать копии, — сказала Карлотта.

— Да, но в чьи руки? — спросил Питер. — Для человека, имеющего нужных друзей, секретов нет.

— Я сам их не читал, — сознался Боб.

Карлотта посмотрела на Питера проницательными глазами:

— Некоторая информация имеет ценность только в случае, когда ищешь способ уничтожить человека.

Теперь и Питер задумался, какие тайны есть у Карлотты насчет Боба. Потому что он сам, когда сказал «докладные», имел в виду лист из дела Ахилла, где на пару таких докладных были ссылки как на источник сведений об уличной жизни Роттердама. Замечания о Бобе были лишь дополнительным материалом. А сами докладные он не читал. Но теперь захотел это сделать, потому что там явно есть что-то, чего Карлотта не хотела бы, чтобы Боб знал. И Боб знал, что там что-то такое есть.

— И что там есть такого, что ты не хочешь, чтобы Питер мне сказал? — спросил он требовательно.

— Мне надо было убедить Боевую школу, что я отношусь к тебе беспристрастно. И мне пришлось написать о тебе кое-что отрицательное, чтобы они поверили положительному.

— И ты думаешь, это заденет мои чувства? — спросил Боб.

— Да, я так думаю. Потому что даже если ты поймешь причину, зачем я это сказала, ты никогда не сможешь мне простить, что я это вообще сказала.

— Вряд ли это хуже, чем я думаю.

— Не важно, насколько это плохо или хуже. Слишком плохого там не могло быть, иначе тебя бы не взяли в Боевую школу. Ты был слишком молод, и они не верили результатам твоих тестов и знали, что времени тебя обучить не будет, если ты не… не таков, как я сказала. Я просто не хочу, чтобы мои слова остались у тебя в памяти. И если ты хоть немного соображаешь, Боб, ты их читать не будешь.

— Какое предательство! — покачал головой Боб. — Человек, которому я доверяю больше всех на свете, распускает обо мне сплетни, да такие, что мне их даже знать нельзя.

— Хватит нести чушь, — сказал Питер. — Всех нас сегодня приложили мордой об стол. Но ведь мы сейчас заключили союз? Вы действуете в моих интересах, поднимая эту волну, чтобы я мог появиться на сцене. А я должен помочь вам попасть в Таиланд, да так, чтобы вы там пользовались доверием и властью, и сделать это до того, как себя раскрою. Интересно, кто из нас сегодня первый заснет?

— Я, — ответила сестра Карлотта. — Потому что у меня на совести нет грехов.

— Ерунда, — возразил Боб. — У тебя на совести все грехи мира.

— Ты меня с кем-то путаешь.

Питер понял, что слышит привычную семейную пикировку, когда старые шутки повторяются просто потому, что их приятно слушать.

И почему у него в семье ничего такого не бывает? Питер иногда подшучивал над Валентиной, но она никогда не отвечала тем же. Она всегда обижалась, даже боялась брата. А родители — это вообще безнадежно. Не было ни умных насмешек, ни общих памятных шуток.

Может быть, меня и в самом деле воспитали роботы.

— Скажи родителям, что мы очень благодарны за обед, — попросил Боб.

— Пора домой, слать, — добавила сестра Карлотта.

— Но вы же не будете сегодня ночевать в отеле? — спросил Питер. — Вы же уедете?

— Мы тебе по электронной почте сообщим, как с нами связаться, — сказал Боб.

— И тебе тоже придется уехать из Гринсборо, — напомнила сестра Карлотта. — Как только ты объявишь, кто ты, Ахилл будет знать, где ты. У Индии нет причин тебя убивать, но у Ахилла есть. Он убивает всех, кто видел его в беспомощном положении, а ты его поставил в такое положение. Если он до тебя доберется, ты покойник.

Питер вспомнил о покушении на жизнь Боба.

— Он был бы рад убить вместе с тобой и твоих родителей? — спросил он.

— Может быть, — ответил Боб, — тебе следует сказать маме с папой, кто ты такой, до того, как они прочтут об этом в сети. И помочь им выбраться из города.

— Наступит момент, когда нам придется перестать прятаться от Ахилла и встретиться с ним лицом к лицу.

— Не раньше, чем на твоей стороне будет какое-нибудь правительство, желающее сохранить тебе жизнь, — ответил Боб. — А до тех пор тебе придется скрываться. И твоим родителям тоже.

— Я не думаю, что они мне вообще поверят, — произнес Питер. — Родители то есть, когда я им скажу, что я и есть Локи. Какие родители поверили бы? Они, наверное, решат, что у меня мания величия.

— А ты не бойся, — ответил Боб. — Я знаю, что ты думаешь, будто они глупые. Но могу тебя заверить: это не так. По крайней мере твоя мать не глупа. Твои мозги тебе от кого-то достались. Они разберутся.

Так что когда Питер в десять вечера пришел домой, он постучал в дверь к родителям.

— В чем дело? — спросил отец.

— Вы не спите?

— Зайди, — ответила мать.

Началась бессмысленная болтовня насчет обеда и сестры Карлотты, и этого милого мальчика Юлиана Дельфийски, и просто не верится, как такой маленький ребенок мог сделать столько, сколько он, и наконец Питер резко перешел к делу:

— Я вам должен что-то сказать. Завтра друзья Боба и Карлотты начнут фиктивную кампанию за выдвижение Локи в Гегемоны. Вы знаете, кто такой Локи? Политический обозреватель?

Они кивнули.

— А на следующее утро, — продолжал Питер, — Локи выступит с заявлением, что вынужден отклонить такую честь, потому что он — всего лишь подросток из города Гринсборо в Северной Каролине.

— И что? — спросил отец. Неужто до них не дошло?

— Папа, это я. Я и есть Локи.

Они переглянулись. Питер ждал, что сейчас они скажут какую-нибудь глупость.

— И что Валентина — это Демосфен, ты тоже собираешься сказать? — спросила мать.

Сначала он подумал, что это она так шутит. Что нелепее того, что Питер — Локи, может быть только одно: что Валентина — Демосфен.

И тут до него дошло, что иронии в вопросе не было. Это был важный момент, о котором ему следовало подумать. Противоречие между Локи и Демосфеном необходимо было разрешить, иначе еще оставалось нечто, что могли бы разоблачить Чамраджнагар и Ахилл. С самого начала возложить всю вину Демосфена на Валентину — это был важный момент.

Но куда важнее для него было, что мать знала.

— И давно вы знали? — спросил он.

— Мы очень гордимся всем, чего ты достиг, — ответил отец.

— Гордимся, как никогда не гордились Эндером, — добавила мать.

От эмоционального удара Питер чуть не пошатнулся. Сейчас они сказали ему то, что он всю жизнь больше всего хотел услышать, сам себе не сознаваясь в этом желании. На глаза навернулись слезы.

— Спасибо, — пробормотал он, закрыл дверь и ушел к себе в комнату. Через пятнадцать минут он смог достаточно взять себя в руки, чтобы написать письма, которые надо было отправить в Таиланд, и начать составлять саморазоблачительную статью.

Они знали. И не считали его неудачей, вторым сортом. Они гордились им, как гордились Эндером.

В ближайшие сутки весь мир Питера изменится. Преобразится его жизнь, он может все потерять или все приобрести. Но в эту ночь, когда он наконец лег и стал засыпать, у него было только одно чувство: полное, дурацкое счастье.