Глава 1. «Любовь Орлова»

Илья был северянином. Родился он в Архангельске, учился в Мурманске на инженера-механика судовых силовых установок. Думал – серьезную специальность приобрел, главное – востребованную. Не юрист, не экономист, которых хоть пруд пруди. Но вышло по Черномырдину. Два года Илья успел поработать на рефрижераторных судах, а потом рыбная отрасль стала разваливаться. Суда старели, а новых не приобретали – дорого! Во главе компаний стояли ушлые частники, желавшие малой кровью получить максимальные барыши. И доуправлялись, блин! Суда в море выходили без должной подготовки, дизеля выходили из строя. Потом, чтобы уйти от налогов, хозяева сменили порты приписки и флаги, регистрировали компании в экзотических странах – Либерии, Габоне. Порядка совсем не стало, заработки упали и выплачивались нерегулярно.

Илья плюнул и ушел с судов. Родители были не против, и он устроился инженером в большую автотранспортную компанию. Дизель – он что на судне, что на машине, только размером меньше. «Белых воротничков» или «офисного планктона» хватало, перебирать бумаги или сидеть за компьютером легче, чем заниматься грязным, но нужным делом. В погоне за сиюминутной прибылью из-за недальновидности правительства многие вузы, техникумы и профтехучилища были закрыты.

Вечерами, сидя у телевизора, Илья возмущался. До чего дошло, летчиков из-за границы нанимать приходится, хороший станочник – токарь, фрезеровщик – раритет. Тьфу, глаза бы не смотрели!

Он отработал в компании год, обзавелся связями, друзьями и почувствовал, что жизнь вроде бы начала налаживаться. На собственную квартиру копил – сколько можно с родителями в «двушке» тесниться. Друзья предлагали кредит на жилье в банке взять, однако Илья посчитал проценты и вздохнул: не любил он жить в долг, надо рассчитывать на свои силы. Еще год – и он на собственную «однушку» наберет, хоть и дорогие квартиры в городе.

Мама же постоянно, при каждом удобном случае напоминала о женитьбе. И то сказать, двадцать восемь лет уже Илье, а он до сих пор не женат. А куда жену вести? В родительскую квартиру? Лучше уж погодить. Илье казалось, что вся жизнь у него еще впереди и все успеется. Мать уже его и знакомить с девушками пыталась, да ни одна из них так по сердцу ему и не пришлась. Все его друзья уже были женаты, некоторые даже детишками успели обзавестись. Но на их фоне Илья ущербным себя не чувствовал, все «женатики» мыкались по съемным квартирам.

Но была у Ильи страсть одна – рыбалка. Да не с удочками, не с берега, а с лодки, благо Белое море – вот оно, из окна видать. Одно плохо – своей лодки нет. Поэтому каждые выходные, сбившись в компанию по интересам, они выходили на чужой байде – вместительной, с подвесным мотором. Северное лето короткое, не успел оглянуться – уже прошло. Фактически – месяц. Северная природа не такая яркая, как на Кавказе или в средних широтах, но и в ней своя прелесть есть. Ягод полно, и когда только вызревать успевают – морошка, голубика, костяника.

Как первый отпуск подошел, зазвал его знакомый в Семжу поехать, где родня жила, соблазнил рассказами о рыбалке. Слышал уже Илья рассказы о Мезенской губе, куда река Мезень впадала. Тут и речная рыба, и морская, стоит чуть дальше от устья отойти.

В первый же день отпуска и поехали, благо – пассажирский катер ходил вдоль побережья, с остановками – Козлы, Инцы, Мезень. А от Мезени до Семжи по северным меркам совсем рядом.

Родня встретила Илью хорошо, как и Володю. За ужином и ушица была, и рыба во всех видах – соленая, копченая, вяленая. Под водочку да с черным хлебушком – объедение, тунец или треска рядом и не стояли. Однако же пили в меру, северные мужики – народ суеверный.

– На рыбалку бы нам завтра, – заикнулся Володя.

– Успеется. Подвесной мотор еще подремонтировать надо, что-то барахлить стал.

– Так вот у нас дипломированный специалист, инженер по двигателям.

– Завтра только ремонтировать получится, – покачал головой Виктор Ильич, дед Володи. – Нога у меня ноет, к непогоде это.

Поселок стоял на самом берегу, в каждом дворе – лодки. С дорогами плохо, из машин в основном «уазики» – из-за проходимости. Импортные джипы хороши, слов нет, однако они долго не выдерживают. Да и дороги они баснословно по местным меркам. А «уазик» хоть в тундре отремонтируешь, если руки из нужного места растут.

С утра Илья и Володя стали возиться с мотором. Илья свечи заменил, зажигание отремонтировал. Теперь бы его на лодке проверить, для работы мотора вода нужна – охлаждение у него водяное, забортное.

Дед махнул рукой:

– Пробуйте! Да от берега далеко не отходите. В губе течение от Мезени сильное, в сторону моря несет. И ветер туда, к тому же крепчает.

Дед послюнявил и поднял корявый палец:

– Дождь, однако, к вечеру будет.

Вдвоем они донесли мотор до лодки. Большая она, человек десять – двенадцать способна вместить. В лодке весла по бортам лежат. Чужих в поселке не было, о кражах там не слышали.

Лодка к железному колу цепью примотана, без замка.

Они подвесили мотор к лодке, подсоединили бензопровод.

– Ну, пробуем?

– С богом! – Володя перекрестился.

Илья дернул шнур. Мотор чихнул, но не завелся.

– А бензин-то в баке есть?

Они открутили пробку бака – бензин плескался на донышке.

– Я мигом! – Володя сбегал до дому и принес десятилитровую канистру.

Они залили бензин в бак и попытались снова запустить мотор. Двигатель зарокотал.

– Класс! – Володя поднял большой палец – он стоял на берегу с пустой канистрой.

– Я кружок небольшой сделаю, цепь сбрось.

Володя размотал цепь и сбросил ее на лодку.

Илья уселся на корме и дал газу. Мотор был из отечественных, «Нептун», сейчас таких вроде бы уже не выпускают, и для большой лодки он был слабоват. Лодка пустая, но ход она набирала медленно. Сюда бы посильнее что-нибудь, вроде «Меркурия»… Ладно, лодка не его, примем как данность. На две недели всего приехали порыбачить.

Илья провел лодку вдоль берега. Ветерок на самом деле был, и он не пожалел, что надел куртку, брюки и сапоги. Костюм рыбацкий Илья в прошлом году купил. Ветерок не продувает, под дождем не промокает, легкий. Капюшон есть и карманов куча – удобно мелочовку класть.

Он прошел немного и стал разворачиваться, но лодка стояла почти на одном месте – встречное течение было сильное, как и ветер.

Илья дал максимальный газ. Мотор взревел, и лодка двинулась вперед, но мотор сразу смолк. Илья чертыхнулся. Свечи и зажигание в порядке, наверное – с питанием проблемы, бензонасос барахлит. Ну да это не беда, перебрать можно.

Илья нашел в кармане перочинный нож, швейцарский. Не дешевый ножик, зато куча инструментов в нем, даже пассатижи есть.

Он снял капот мотора и открутил бензонасос. Так и есть, мембрана прохудилась.

В носу лодки закрытое помещение есть – вроде рундука. Илья полез туда – вдруг какие-то запчасти есть? Но там лежали только сети.

Пока он копался, прошло некоторое время, и, оглянувшись вокруг, Илья увидел, что его выносит в открытое море. Не беда! Он приподнял на транце мотор, чтобы его винт не тормозил движение, сел на скамью, поплевал на руки, опустил весла в воду и принялся грести. Однако за полчаса напряженной работы лодка не продвинулась к берегу ни на метр.

Отчаяния не было: Володя на берегу, сообщит деду, на помощь Илье вышлют другую моторку и его на буксире приведут в Семжу. Однако – неприятно. Скоро стемнеет – север.

Берег становился все дальше, лодку продолжало относить в открытое море. Было бы теплее – черт с ними, и с лодкой, и с мотором, он разделся бы и прыгнул за борт. Плавал Илья хорошо, добрался бы. Да перед дедом неудобно, как он явится без лодки? Однако жизнь дороже. Илья осознавал, что он попал в серьезный переплет. Еды и воды нет, из рыбацких снастей – сеть, удочки нет. Ночью холодно, ведь с моря туман наползает полосой.

Илья опустил руку за борт. Вода холодная, и если он рискнет вернуться вплавь, ноги сведет судорогой, и он пойдет ко дну. Не вариант.

И он решил ждать помощь в лодке. Места здесь судоходные, кто-нибудь увидит, возьмет на буксир – катер ли, судно рыболовецкое. Не знал еще Илья, что суда получили по рации штормовое предупреждение и укрылись в портах. А рыбаки из прибрежных деревень не хуже метеорологов предсказывали погоду – по тучам, течению или, как дед Володи, – по больной ноге. Поэтому сколько ни вглядывался он, горизонт был девственно чист. За все время прошло только одно судно, и то далеко от горизонта. Да и будь оно поближе – чем сигнал о помощи подать? На лодке – ни ракетницы, ни фальшфеера, ни сигнальных дымов – как нет и средств спасения в виде жилетов или пробковых кругов.

Далеко слева пропал мыс Канин нос, крайняя точка материка.

Илья пока был спокоен, но на душе скребли кошки – отдых и рыбалка грозили перейти в опасное приключение. Без нужды Илья рисковать не любил, не мальчик уже, двадцать восемь лет. Да и в подростковом возрасте с судьбой не играл, как другие – зацеперы, джамперы. Не его это, риск должен быть оправдан. Тонущего человека спасти или из горящего дома вынести – это другое дело, а рисковать ради порции адреналина? Нет уж, увольте, жизнь и без того полна приключений.

Сгустились сумерки. Илья снял с транца мотор и уложил на дно лодки вместо балласта. Лодку начинало раскачивать волнами все сильнее.

Илья долго сопротивлялся, веслами ставил лодку носом на волну – так было меньше шансов, что через захлестнет водой или, хуже того, перевернет.

У передней скамьи болталось деревянное ведро-бадейка для вычерпывания воды, и несколько раз Илье пришлось им поработать.

Ветер стал усиливаться, бил в корму, и лодку сносило все дальше и дальше в море.

К середине ночи Илья вымотался и улегся на носу, куда брызги долетали меньше. Сначала бдил, когда лодку разворачивало, садился на скамью и ставил лодку носом на волну. Но очень скоро он настолько устал бороться со стихией, что его сморило, и он уснул. Даже во сне он ощущал сильную качку и пару раз хватался за намертво закрепленную скамью, чтобы его не выкинуло за борт.

Ветер стонал и ревел, лодка скрипела под ударом волн. Однако сделана она была прочно, на совесть, на таких поморы ходили далеко, ватагами – бить моржа и тюленя, рыбачить. Конструкция была отработана веками и северные невзгоды выдерживала.

Проснулся Илья от тишины. Ветер стих, лодку покачивало на мерной зыби. Хотелось есть и пить, а также размять затекшие от неудобной позы члены.

Илья сел на дно лодки, посмотрел вправо-влево – море было ровное, чистое. Ни шторма, ни кораблей – только низкие тучи, грозящие пролиться дождем.

Он поднялся на ноги, бросил взгляд вперед и замер: впереди был белоснежный двухпалубный корабль. Откуда в северных морях взялся круизный лайнер? Илья даже глаза потер – не привиделось ли? Но лайнер был на месте.

Илья закричал, срывая голос. Он боялся, что лайнер пройдет мимо, с высоты капитанского мостика просто не заметят его лодки.

Он кричал, размахивая руками и подпрыгивая, но никакой ответной реакции не было. Никто не вышел на капитанский мостик или на нос судна, не закричал по громкой связи. Или его не слышат?

Илья пригляделся: было ощущение, что корабль стоит на месте. Из-под скул движущегося корабля вода разлетается в стороны, слышен перестук машины, из дымовой трубы вьется легкий, но заметный дымок выхлопа. Ничего этого не наблюдалось. Но не умерли же все на корабле из-за какой-нибудь эпидемии? Или экипаж и пассажиры покинули судно из-за грозящей опасности, скажем – из-за пробоины? Однако корабль стоял на киле ровно, без крена.

Илья сел на весла и погнал лодку к судну. А чего орать без толку, когда можно приблизиться к кораблю и самому его осмотреть? Кожа на ладонях горела от вчерашней гребли, на них уже были набиты кровавые мозоли. Руки у Ильи рабочие, это не руки «белого воротничка», проводящего день за компьютером. Он инженер, приходилось и замасленные детали в руки брать, и за станком при необходимости стоять.

Через полчаса упорной гребли он подогнал лодку к носу судна и увидел красовавшееся на нем название на латинице «Lyubov Orlova». Ни фига себе! Илья застыл на скамье. Слышал он об этом судне, в Инете читал.

Двухпалубное круизное судно «Любовь Орлова» было построено в Югославии в 1976 году для Советского Союза и имело заводской номер 413, некоторое время оно работало в Союзе, но потом было переоборудовано для арктических круизов и куплено канадской компанией. Тогда же название на кириллице было сменено на латиницу. Судно устарело, и туристов, желающих полюбоваться красотами Севера, стало меньше. Судно продали на слом, и 30 января 2013 года оно покинуло канадский порт Сент-Джонс для буксировки в Доминиканскую Республику. На следующий день при волнении буксировочный трос лопнул. С буксира «Charlene Hunt» пытались завести концы, но безуспешно. Погода продолжала ухудшаться, и «Любовь Орлова» ушла в дрейф в Атлантику – без команды, пассажиров и опознавательных огней. Огромное судно водоизмещением 4251 брутто-тонн носило по водам, как щепку.

Уже не торопясь, Илья обошел на лодке судно. С кормы свисала веревка. На суднах зачастую так делают: упал кто-то за борт – есть шанс уцепиться, потом вытащат. Но это практиковалось на промысловых судах, транспортных, а не на круизных.

Этому концу – так называют веревку моряки – Илья обрадовался. Не будь его, попасть на судно было бы невозможно. Борта высокие, гладкие, иллюминаторы задраены, да и не дотянешься до них, даже с лодки.

Он покричал – вдруг кто живой есть? Не получив ответа, вернулся к корме судна и привязал лодку к концу за рым – так называется кольцо на носу лодки. Поплевав на руки, полез по концу вверх, на судно – конец был привязан к лееру основной палубы. Сложновато было взбираться по веревке, когда она идет под углом сорок пять градусов да еще провисает. Но взобрался, перевалил через планширь и встал на палубу. Как хорошо все-таки оказаться на твердой палубе большого судна, а не в раскачивающейся лодке!

Палуба была грязной, за судном не ухаживали. Полтора года оно дрейфовало, как и «Летучий голландец». Илья поежился – ему только ходячих мертвецов не хватало. И все-таки судно внушало надежду на спасение – с берегов, с проходящих судов его должны были заметить на локаторах. А уж если «Любовь Орлова» пересечет морскую границу, пожалуют пограничники.

Кроме того, Илья не оставлял надежды на то, что на судне найдется ракетница с патронами, аварийный буй с автоматически включаемым радиосигналом при нахождении его в воде. В конце концов, можно будет попытаться запустить небольшой аварийный дизель, который должен питать радиостанцию. Только в рабочем ли она состоянии? Впрочем, приписка к иностранным портам такую надежду давала. Это у нас суда после списания «раздевались», с них снималось все мало-мальски ценное и варварски растаскивалось. А потом корпуса стояли у дальних стоянок в гаванях и ржавели потихоньку. Иногда корпус давал течь, и суда тонули. Десятки, а то и сотни тысяч тонн хорошей стали бесцельно гибли.

Иностранцы же такого нерачительного отношения не допускали. Железо – деньги, та же «Любовь Орлова» в металлоломе стоила больше миллиона долларов, поэтому ее продали на слом уже на следующий день после списания.

Илья видел, что на шлюп-балках висели шлюпки – пластмассовые, оранжевой расцветки, с закрытым корпусом. Такие всегда оборудовались мотором – дизельным, слабым, но позволявшим пройти сотню миль. Кроме того, на шлюпках были рации, запас воды и продуктов – они давали шанс выжить. Но в первую очередь он хотел обследовать само судно и пошел по палубе.

Давненько он не был на судах. Да, за такую неубранную палубу старпом давно бы уже наказал боцманскую команду. Э-хе-хе, где тот старпом, где боцманская команда?

Он открывал все двери, чтобы хотя бы ознакомиться с устройством корабля.

Для начала Илья взошел на капитанскую палубу – это было самое высокое место на судне, вид во все стороны прекрасный. Илья осмотрелся – нигде никаких судов не видно. Проинспектировал приборы. Все на месте, но ничего не работает – нет электропитания. Молчит рация, не работает монитор, GPS-навигация, радиокомпас. Экраны черные, слепые. Однако бинокль на переборке висит, и такое ощущение, что команда на минутку покинула корабль. Вот только пыль и запустение не дают усомниться – ушли навсегда.

Илья стал обследовать все – сверху и до нижней палубы. На капитанском мостике было несколько кают для VIP-пассажиров. Одна огромная, как квартира, класса Amundsen Suite. Телевизор, две широченные кровати, диван, холодильник, душевая и санузел.

Илья решил, что будет спать здесь, – обзор был не хуже, чем на капитанском мостике. Он спустился на верхнюю палубу, открыл одну дверь, другую, третью: двухместные каюты, но значительно скромнее, хотя площадью метров пятнадцать. Прошелся по коридору и попал в помещение ресторана – его интересовала кухня. Конечно, склад будет пуст, но, может быть, хоть что-нибудь осталось? Скажем – бутылка питьевой воды. А еще лучше – сухари, хотя откуда им тут взяться? Судно уже иностранное, и сухари их моряки в последний раз видели лет семьдесят-сто назад.

Каждый шкаф Илья открывал с надеждой – но увы… Склады ресторана были пусты, и он продолжил знакомство с другими помещениями. Большинство их интереса для него не представляло – пустые каюты.

Он вышел на танцзал. Здесь было все, как и положено на круизных судах, – площадка для оркестра, бар. Последнее интересовало его больше всего. Причем он не чувствовал себя мародером, грабителем, совесть его была спокойна. Судно брошено, и по морскому международному праву, которое Илья мимоходом изучал, кто нашел судно, тот и хозяин. Он волен был сейчас сделать с лайнером что угодно – продать, пустить на дно.

В баре, на нижней полке оставалось несколько неполных бутылок с алкоголем. Пить Илье хотелось, но не алкоголь же. Однако он сделал пару глотков виски – оно было теплое и пахло самогоном. Тьфу! Уж лучше бы русской водки, да холодненькой.

Он пошарил по полке рукой – наклоняться было лень, нащупал нечто пластиковое и вытащил. Удача! В его руке была пол-литровая бутылка французской минералки. Крышка не вскрыта. Правда, минералка была выпущена два года назад.

Илья открутил крышку, понюхал – вроде ничем плохим не пахнет. Набрал в рот, попробовал – обычная минералка – и выпил сразу всю бутылку. Но что такое пол-литра воды для исстрадавшегося, жаждавшего живительной влаги тела? Однако почувствовал он себя лучше. Потом понял – не там ищет. В ресторан, бар выпивку и продукты доставляли из складского трюма. Сомнительно, что там что-то может остаться, но шанс есть.

Он спустился на нижнюю палубу – тут располагались дешевые каюты и кубрики для членов экипажа. Здесь он нашел фонарь и упаковку батареек – явно имущество боцманской команды. Матросам приходилось забираться в малодоступные места судна, подсвечивать. Батареи он сразу вставил в фонарь, включил – работает. Сейчас день, через иллюминаторы в каютах солнечный свет проникает – а стемнеет? Фонарь пригодится.

Илья шел по коридору, открывал двери, осматривал шкафы и подвесные полки – он искал любые предметы, могущие сейчас ему помочь. Обнаружив хороший матросский складной нож в чехле, он подвесил его на ремень. Но еда! Ее не было.

В торце коридора была еще одна дверь, и он распахнул ее. Ба! Перед ним было машинное отделение, маслянисто лоснились бока двух огромных дизелей.

Илья не поленился, спустился по трапу. На табличках – завод-изготовитель, год выпуска, мощность – 1942 кВт. Он подошел к электрощиту, пощелкал тумблерами – ни один прибор не шелохнулся стрелкой. А чего он ожидал? Аккумуляторные батареи давно разрядились, сдохли без подзарядки, а без них дизели не запустишь. А без двигателей у судна нет хода, нет электричества. Правда, в углу машинного зала был аварийный двигатель-генератор. Но и его вручную не запустить, не хватит сил.

С сожалением Илья покинул машинное отделение. Двигатели – вот они, запустить бы их – и он смог бы привести судно в какой-нибудь порт. Увы!

Илья нашел дверь, ведущую в трюм. Только там темно, хоть глаза выколи.

Трюм должен освещаться лампами. Еще можно открыть верхний люк, служащий для загрузки, – обычно его открывали электроприводом. Можно было и вручную, но это долго и трудозатратно.

Только он включил фонарик и сделал первый шаг по трапу, ведущему в трюм, как из-под ног метнулась тень и раздался писк. Илья в испуге отдернул ногу – уж очень неожиданно это было. Крысы! Казалось бы, жрать им нечего, корабль дрейфует полтора года – как они выжили?

Илья посветил вниз. Эти мерзкие твари были и там, а трюм между тем был пуст, никаких ящиков и бочек.

В его груди крепло чувство тревоги. С лодки он перебрался на судно, и опасность утонуть свелась почти к нулю. Но тут замаячил призрак смерти от голода и жажды.

Илья затворил дверь в трюм. Пока он бродил по кораблю, крыс не видел. Но лучше не оставлять дверь открытой. И если до момента, как он шагнул в трюм, каюты осматривал бегло, то теперь решил не пропустить ни одной двери и обследовать все закоулки. Времени у него много, а от того, найдет ли он воду и что-нибудь пожевать, зависит жизнь.

Илья решил передохнуть и поискать каюту капитана. Наверное, с нее и надо было начать. Для капитана его каюта – что дом родной, и уж он-то должен был иметь небольшие запасы. Ну, выпивки – это понятно, угостить таможенника, проверяющего, VIP-пассажира.

Каюту капитана Илья нашел на верхней палубе – по табличке. На столе монитор, видимо, дублер локатора, чтобы капитан мог знать обстановку вокруг корабля, находясь на отдыхе. Кожаный диван, два кресла, телевизор, холодильник… Илья обследовал его, обнаружил две бутылки коньяка и большую бутылку минеральной воды, несколько банок консервов. Воде и консервам он обрадовался, но последние исследовал тщательнее. Срок годности их еще не истек, однако холодильник давно не работал. Он нажал на стенки банки – вроде бомбажа нет. И есть хочется, и боязно, не хватало еще отравиться.

Ножом Илья вскрыл одну банку. В ней было что-то рыбное, вроде тунца с овощами. Он понюхал – пахло вкусно. От запаха пищи желудок свело спазмом. Подцепив ножом кусочек, Илья попробовал содержимое банки. Да капитан просто гурман! Он с жадностью съел консервы, и желудок затих.

Илья прочитал этикетки оставшихся консервных банок. Маслины, какие-то копченые рыбки, бобы с мясом. Нет, сразу все есть нельзя, может быть, это единственное, что еще осталось из съестного на корабле.

Из каюты капитана вела еще одна дверь – за ней был короткий коридор. Слева – душ и туалет, справа – небольшая комнатка, вроде кладовки. Здесь болтались пустые плечики для одежды, на которых было несколько имен на английском, стояло два вскрытых картонных ящика – Илью заинтересовали они. В одном оказалась пачка галет с сыром, в другом – овощные консервы. Он стал перебирать банки: салаты, зеленый горошек, морковь, несколько банок с овощными соками. Вот блин! Капитан что, был вегетарианцем? Или мясные блюда ему ресторан готовил?

Илья вскрыл банку с морковным соком, присосался, глотнул – напоминало детское питание. «На безрыбье и рак рыба», – рассудил он и тут же умял небольшую упаковку галет, запивая соком. Жизнь стала казаться веселее.

Эх, какое судно на металлолом, на иголки, как говорят моряки, списали. У нас на таких еще плавают. Подремонтировать немного – послужило бы еще. Зажрались господа капиталисты, не иначе.

Пока было светло, он стал обследовать другие каюты и помещения. Решил двигаться по порядку, не пропуская ни одной, и начал с верхней палубы. После двух десятков кают устал и прилег на койку. Было довольно удобно, и Илья даже вздремнул с полчасика.

Взбодрившись, он вышел на прогулочную палубу, где висели спасательные шлюпки, и не поленился забраться в одну из них. Двигатель был на месте и запустился вручную, как и должно быть. Илья нашел аварийный буй, но его аккумулятор был разряжен. В носовом форпике обнаружил сухой паек в герметичной упаковке и пластиковую посуду с водой. Обрадовался чрезвычайно. Одному, если умеренно есть и пить, на неделю, дней на десять растянуть можно.

Шлюпок было по пять с каждого борта, стало быть, смерть от голода и жажды откладывается на полтора-два месяца. В его положении – целая вечность, но он не собирался жить на судне так долго. Конечно, первым делом была забота о выживании – о воде и еде. Однако, найдя некоторые припасы, он стал размышлять: что делать дальше, как выбраться с судна на сушу?

Илья устроился в капитанской каюте на кожаном диване – лежа думалось лучше. Первый вариант спасения лежал на виду – спасательная шлюпка. Можно ее спустить и отправиться на юг – там лежит земля. Одному спустить, вручную, достаточно долго и утомительно, но реально. Если еще собрать воду и сухпай с других шлюпок, слить в емкость топливо, то совсем неплохо выходит. А ждать пассивно не выход, да и деятельная натура Ильи ожидания не переносила. Ведь судно может болтаться в море неопределенное время – месяц, год – не нашли же его целых полтора года? Ракетницу с патронами он видел, и если увидит проходящее судно, подаст сигнал о помощи.

Были и другие варианты: запустить аварийные дизели, запитать радиостанцию и подать сигнал «SOS». Вот только о своих координатах он ничего сообщить не сможет, поскольку не знает их. И ни одного прибора для определения местоположения он на судне не видел. Хорошие приборы стоят дорого, их не бросают. А без координат какой же это сигнал?

Немного отдохнув, Илья перешел на капитанский мостик, в рубку, откуда с биноклем он осмотрел горизонт. Чисто! Конечно, северные моря – место не самое судоходное. Он попытался вспомнить, какие здесь течения, и не смог. Он же учился не на судоводителя, не на штурмана, его заботой были двигатели и прочие энергетические установки, а также гребные валы и винты. Конечно, они изучали штурманское дело, навигацию, но все это было мельком и все подзабылось. Будет плохо, если судно дрейфует к полюсу, тогда даже на спасательной шлюпке не выбраться, ближайшая суша будет далеко. Да и какая тут суша? Необитаемые острова, хозяева которых – белые медведи. Зверь сильный, быстрый, а у него оружия никакого.

Илья начал делать обход кают. Находил по мелочи, и в основном это были забытые пассажирские вещи. Его же интересовали вода и еда, а с этим было плохо.

Вечером Илья подытожил свои поиски и сделал вывод, что ему нечего надеяться на помощь со стороны, надо активно выбираться самому. Судно дало передышку, не более.

Утром после завтрака – крекеры и вода – он забрался в шлюпку и запустил дизелек. Тот ровно затарахтел, но Илья сразу заглушил его, решив, что нечего зря расходовать драгоценное топливо.

Весь день он перетаскивал в выбранную шлюпку запасы воды и продуктов. Из других шлюпок перенес сухие пайки, ракетницы с патронами и аптечки. Все топливо из шлюпок слил в пустые пластиковые емкости, которые нашел в ресторане, – то ли соки в них хранились, то ли вода.

Понемногу груз набирался. Илья решил проверить все помещения, вплоть до кладовок, где еще не был: по ночам было прохладно и хотелось бы найти теплую одежду. Видел он ее кое-где в каютах, но не обращал внимания.

В машинном отделении обнаружил канистру с техническим маслом и снес ее в шлюпку, решив, что оно пригодится развести костер, коли в том нужда будет. В боцманской каюте нашел ватник, кое-какие инструменты вроде лома и разводных ключей и небольшую бухту веревки. Все это он тоже перетащил в шлюпку. Дойдет на шлюпке до жилья – отлично, а если к острову пристанет – пригодится. Потому как он помнил – Робинзон не брезговал любой полезной вещью.

Из ресторана забрал упаковку пластиковых тарелок, стаканов, ножей и вилок. Там была еще хорошая фарфоровая посуда, но ее он не взял – тяжело, да и хрупкая.

За делом время бежало быстро. Периодически из капитанской рубки Илья в бинокль осматривал воды – он не терял надежды, что появится какой-нибудь сейнер, траулер или военное судно и он успеет подать сигнал из ракетницы – он даже таскал ее с собой за брючным ремнем.

Назавтра Илья решил осмотреть нижнюю палубу и начать спускать шлюпку. Сколько времени займет спуск, он не знал. Электроприводом – пару минут, вручную – дольше, но это когда вдвоем. А он один, и на талях придется работать по очереди, с носа шлюпки и с кормы – ведь шлюп-балок две.

Гладко было на бумаге, да забыли про овраги… К утру начало штормить, зарядил мелкий нудный дождь, и спуск шлюпки пришлось отложить. Если ее опустить, она будет биться о борт судна, может дать трещину. Шторм назавтра может усилиться.

Илья сидел в кресле капитана в рулевой рубке и отхлебывал из горлышка виски. Постепенно сам себе стал отдавать команды:

– Полный вперед! Лево руля двадцать. А что у нас впереди?

С этими словами он хватал бинокль и смотрел по сторонам. Однако везде – свинцовые волны. Тоска полная, поговорить не с кем, хоть бы радио послушать.

К вечеру качка усилилась и появилась самая неприятная, боковая. Судно переваливалось с боку на бок, и в некоторые моменты крен был изрядным.

Илья перебрался в VIP-каюту на мостике. Широченная кровать, кожаный диван – спи где и как хочешь.

По полу каталась пустая бутылка. Илья открыл иллюминатор и выкинул ее за борт, чтобы не раздражала. Потом подумал, что надо было записку написать и вложить. Всякое может случиться, а бутылку кто-нибудь когда-нибудь да выловит, записку прочитает – хоть какая-то весточка о себе…

Он лег на широкую кровать и попробовал уснуть. Не получалось, от качки его переворачивало с боку на бок. Он перебрался на диван. С одной стороны спинка, подушки промялись и удобно приняли тело.

Илья стал уже придремывать, но что-то мешало, каталось по полу. Неужели еще одна бутылка? Докеры здесь пьянствовали? Добивали запасы алкоголя капитана?

Илья чертыхнулся и сполз с дивана. Темно, качка сильная. Стоя на четвереньках, он прислушался – предмет катился к нему. Он выставил руку и поймал его – нет, не бутылку. На ощупь – дерево, причем резное.

Пойманную находку Илья сунул под подушку – завтра при свете дня рассмотрит. А сейчас в иллюминатор светила полная луна, периодически закрываемая тучами. Еще он успел подумать о том, что в полнолуние погода всегда портится, как бы непогода на два дня не затянулась.

Проснулся Илья от солнечного света, бьющего через стекло иллюминатора. Выспался он плохо, от качки слегка подташнивало. «С чего бы?» – удивился Илья: ведь раньше, когда он ходил на судах, качку переносил нормально.

О, что это там ночью каталось? Илья сунул руку под подушку дивана и вытащил резную деревянную фигурку. Что бы это могло быть? Вроде видел он подобное когда-то, только когда и где? Работа искусная – женщина какая-то, и надпись внизу. Илья пригляделся – это были руны. Скандинавские? Судно совершало вояжи в северные страны, и такая версия показалась ему правдоподобной.

Он вышел на палубу. Ветер разогнал тучи, солнце светило вовсю, но штиля не было. Север, однако.

На море было волнение два-три балла. Судно слегка покачивалось, но такой болтанки, как ночью, не было.

Со спуском шлюпки Илья решил повременить – до штиля. Что решит один день? Он поел консервов с крекерами, выпил банку сока. Жизнь немного повеселела.

Он обошел судно еще раз. За несколько дней он привык к «Любови Орловой», и ему даже не хотелось расставаться с ней, поскольку он уже воспринимал судно, как свою собственность. А что? Имел юридическое право, но в данный момент не мог его реализовать.

Каждый обход корабля приносил ему что-то новое. Вот проходил несколько раз по коридору, а сейчас узрел противопожарный щит. Огнетушитель, багор, топор. Топор – вещь нужная, хотя топор, на его взгляд, был неважным. Для борьбы с пожаром вполне сойдет, но для рубки дерева туповат будет, и топорище неудобное.

Илья не поленился, спустился в машинное отделение, где была небольшая мастерская, и на камне поправил лезвие, по топорищу наждачной шкуркой прошелся. Топорище красной краской окрашено, неровно, ладони царапает. Никак, с советских времен еще топор?

Он забросил топор в спасательный бот и попробовал тали. Молодец боцман! Матросы его команды держали тали смазанными, и ручки вращались легко.

Заявившись в кают-компанию, Илья скатал рулонами два небольших ковра. Один из них имел прожоги от пепла – в кают-компании курили пассажиры. Зато эти ковры, если доведется, можно было постелить на голую землю. В общем, к отплытию Илья приготовился основательно.

За хлопотами Илья и не заметил, как подкрался вечер. Не спеша перекусив, он улегся спать. А что еще можно в темноте делать? По часам – рано еще, но лучше завтра встать пораньше, работы предстоит много. Шлюпку на воду спустить надо и под мотором уйти в сторону берега. Идеально – добраться до него. Если его волнение в море застигнет или ветер – плохо. Илья еще раздумывал – цеплять на буксир лодку деда, на которой приплыл, или не стоит? Неудобно как-то без нее вернуться, но лодка будет тормозить ход, увеличивать расход топлива.

Взвесив все моменты, Илья понял, что буксировать лодку нельзя. Лучше будет – при условии что все закончится хорошо, – если он заплатит деду и за лодку, и за мотор. Они уже неновые и дорого ему не обойдутся.

Потихоньку он стал засыпать. Сны снились о доме, о квартире – уютно, сытно, все устроено – чего его сюда понесло? Но что сделано, то сделано.

Внезапно ладонь его правой руки ощутила тепло. Илья нащупал деревянную фигурку. Дерево – не живая плоть, греть не будет, наверное, фигурка от тепла самой ладони нагрелась.

Илья переложил фигурку к стенке дивана, но через какое-то время снова ощутил тепло от деревяшки. Ему стало интересно, и он сел на диване. Взяв в руки фигурку, он погладил ее по животу, и в его голове вдруг раздался женский голос:

«Как давно я не ощущала тепло человеческих рук! Благодарю тебя, правнук Даждьбога!»

От неожиданности Илья выронил фигурку на палас каюты. У него что, уже глюки, помешательство из-за стрессовой ситуации? Больше всего Илья боялся сойти с ума.

Он встал, посмотрел в иллюминатор. Полнолуние, когда всякая нечисть себя проявляет. Хотя фигурка на нечисть – как ее изображали в былинах и сказках – не походила: никаких клыков, рогов, хвоста и злобных красных глаз у нее не было. Наоборот, выражение лица было спокойное, доброе, умиротворенное, даже величественное.

Илья встал на четвереньки, пошарил вокруг себя, наткнулся на фигурку и поднял ее. А ведь на самом деле теплая!

И снова голос в голове:

«Испугался, Илья? Не узнал меня?»

– Да как же я тебя узнаю? Не видел никогда, – вслух произнес Илья.

«Можешь отвечать мне мысленно, я пойму. Макошь я, мать сырой земли. Я та, которая прядет нить судеб всего сущего».

Илья на несколько секунд онемел, потом мысли в голове заметались. Макошь – это же языческая богиня, самая главная! Были еще какие-то древние боги руссов – Перун, Стрибог, Хорс, сын Сварога. Познания его о язычестве были ограниченны, а отношения с религиями сложные. Был крещен родителями в детстве, но в церковь не ходил. Взрослел в сложные времена, в девяностые годы, когда рушилась прежняя страна, рассыпались казавшиеся незыблемыми устои. Православная церковь была в забвении, посещали ее старушки да убогие.

А после Илья и вовсе разочаровался в христианстве. Если Иисус допускает такие мерзости на земле, стало быть – он не все видит, не всемогущ. И ежели не препятствует убийствам, особенно массовым, в войнах, когда гибнут мирные жители, невинные дети, то не стоит ему поклоняться. И служители культа, вся организация церкви – это финансовая бизнес-контора, только своеобразная. Решив так, в церковь он больше не ходил и цепочку с крестиком снял. Но не выкинул, а положил в дальний угол тумбочки. Верят другие – их дело, никого разубеждать не надо; это дело каждого – верить или нет.

И в чудеса Илья не верил. Сам он никогда их не видел, и наука ничего толком сказать не могла. Историей государства своего он интересовался – все же культурный человек, но только историей после монгольского периода. О более раннем периоде истории ученые не пришли к единому мнению, белых пятен слишком много.

А о язычестве он почти ничего не знал. Ну, вроде есть праздники вроде Ивана Купалы или Масленицы, пришедшие с давних времен, слышал о леших, водяных и русалках – так это все сказки для детей.

И сейчас Илья не знал, как себя вести. Настанет утро, полнолуния не будет – и все грезы пройдут сами собой.

Однако в голове снова раздался голос:

«Крестика христианского на тебе не вижу. Веруешь ли в распятого бога?»

«Был родителями крещен, но в церковь не хожу. Нет во мне веры».

«Помогу тебе я».

«С чего бы это? Бесплатный сыр только в мышеловке бывает. Что в уплату потребуешь? Ежели душу, так я не согласен».

«Мыслишь быстро и выводы делать умеешь, молодец! Душу требовать не буду, не дьявол я, не из подземного мира, ежели ты сразу не понял. Борьба идет на Руси страшная. Старых богов, с которыми жили не один век, коим поклонялись, свергают. В реки бросают, фигуры их жгут, ежели они деревянные. А каменные молотами разбивают. Плохо, совсем обезумел народ».

«Боги языческие сами виноваты: не вразумили паству, в тяжелый час отвернулись».

«Да как ты смеешь дерзить мне!»

«Правда глаза колет? Если жить грезами, правды не знать, верного решения не принять. Ты знаешь, в каком времени находишься? А если знаешь, то видеть должна – на Руси христианство язычество одолело. Большинство народа православные, хотя есть верующие в ислам или исповедующие буддизм».

«Знаю», – а голос грустный. Видно, тяжко Макоши.

«Вера в народе сильна, когда верующих много – я так мыслю».

«Упустили мы время, это верно. К князю Владимиру послы приходили, каждый склонял к своей вере – и семиты хазарские, и крымчаки, и греки византийские. Кто предположить мог, что князь отринет веру древнюю, капища порушит, идолов в Днепр сбросит?»

«Идолы-то зачем?»

«Народ зреть должен, кому он поклоняется, без этого никак. Разве у христиан нет икон с ликами святых или распятия бога?»

«Спор бесплодный. Не верю я никому, и не верую».

«Если выбраться живым с корабля хочешь, помогу. А ты поможешь мне старую веру на Руси поддержать?»

«Не слишком ли большую цену просишь? Да и кто я такой? Не князь, не боярин, своей дружины у меня нет. К тому же полнолуние скоро закончится, и силу ты потеряешь».

«Ты умен, образован, мыслишь быстро, выводы правильные делаешь, риторикой владеешь – за тобой люди пойдут. Они ведь сейчас в растерянности: боги, которым отцы и деды поклонялись, низвергнуты, а новые боги чужие, силой насаждаются. Разве любят через силу?»

– Ладно, уговорила, – вслух произнес Илья и растерялся: куда фигурку положить? Если в карман, не обидится?

«Не обижусь, к телу ближе буду. Завтра с утра и начнем».

Голос надолго затих.

Илья посидел молча, поразмышлял: на самом деле голос был или это галлюцинации? Однако, что бы это ни было, спасаться все равно надо, и первым делом шлюпку на воду спускать.

Он улегся на диван, но долго не мог уснуть, все вспоминал друзей своих. Кто-то из них верил в православие, кто-то был убежденным атеистом. Но среди них был один, кто поклонялся древним богам, даже общество какое-то у них было – вспомнить бы название.

В душе Илья посмеивался над ним: одни люди в рыцарей играют, латы железные делают, турниры проводят. Другие клубы реконструкторов организуют, форму шьют, в войну играют. Илья считал, что они в детстве не наигрались, и относился к таким снисходительно. Не презирал – права у него такого нет, каждый волен сам выбирать свое хобби. Но сегодня произошли странные вещи, и, похоже, не игрушки.

Сон выдался коротким, но Илья выспался. Встал бодрым, со свежей головой, и в первую очередь поел. Затем, не тратя времени даром, стал работать с талями, опуская шлюпку. К его удивлению, работа шла гладко и быстро. И еще странно было: полный штиль, вода – как стекло, в северных морях такое редко бывает.

Спустя некоторое время Илья решил передохнуть. Шлюпка уже на воде. Спуститься по канату, отцепить шлюпку – и к земле.

Он с сожалением оглядел судно. Эх, жалко-то как! Нащупал рукой фигурку в кармане – не забыл ли? И тут же в голове раздался голос:

«Не запамятовал наш уговор, Илья?»

«Нет, как можно?»

«Давно пожертвований мне не было, поклоняются все реже. Потому и силы мои ослабели, хотя кое-что еще удается. Море-то спокойное, Ратибор».

«Меня Ильей зовут, – сказал он. – Или ты с кем-то другим говоришь?»

«В прежней жизни тебя Ратибором звали. Конечно, много лет прошло, забыл».

Ни фига себе! Конечно, знал он, что люди про прошлые жизни рассуждают. Один говорил – собакой был, потому кошек не любит, другой – драконом или старухой-нищенкой. Илья эти слова мимо ушей пропускал – блажь. Ан зря, наверное. Или это параллельные миры, другое измерение? Так можно долго философствовать.

Илья тряхнул головой, чтобы отогнать мысли, и взялся за трос. Скользнув вниз, ступил на корму шлюпки, отсоединил кормовой и носовой концы и спустился вниз. Раньше, в эпоху «Титаника», да и позже спасательные шлюпки были деревянные, открытые. Теперь же их делали из пластика и закрытые, чтобы вода не захлестывала, от непогоды укрытие.

Пришла пора действовать.

Он определился с направлением – на юг. Неважно, куда он пристанет, лишь бы земля была. Запустил дизель. Знакомое, почти родное постукивание мотора вселило уверенность. Он прибавил обороты, взялся за румпель. Дизель малооборотный, тихоходный, на большую скорость и длительные переходы не рассчитан.

По прикидкам Ильи до земли миль пятьдесят, вряд ли больше – не могло же его снести так далеко.

Спасательная шлюпка в час делает узла четыре, может быть – пять. Тогда через десять-двенадцать часов он пристанет к берегу.

Через три часа дизель заглох – кончилось топливо. Илья перекусил, залил в бак топливо из пластиковой емкости и снова завел мотор и продолжил путь. Периодически он поглядывал на солнце – не сбился ли с пути? Неизвестно, в каком направлении дрейфовала с ним «Любовь Орлова», не хотелось бы пристать к норвежским берегам. При нем никаких документов нет, поди объясняйся потом с пограничниками. Смартфон при нем был – даже с навигатором, но аккумулятор сел почти сразу. Бесполезная игрушка, заряда хватает на двое суток. Старый телефон держал заряд три недели, и Илья пожалел, что сменил гаджет.

К вечеру вдали показалась темная полоска. Илья посмотрел в бинокль – тучи на горизонте или земля, но туманная дымка не давала разглядеть.

Часа через два хода он отчетливо увидел – земля, и заорал на радостях. А солнце в это время уже коснулось краем диска воды.

Илья обернулся назад – «Любовь Орлова» исчезла из вида. Расскажи кому – не поверят.

Уже в полночь шлюпка ткнулась носом в берег. От неожиданного толчка Илья слетел к скамьям. Поднялся, потирая ушибленное место, заглушил дизелек. Завтра осмотрится. Если места пустынные, пойдет вдоль берега в поисках ближайшей деревни или рыбацкого поселка. А сейчас есть срочные дела.

Илья выбрался на берег, нашел подходящий валун, до половины вросший в землю, и принайтовал к нему шлюпку – на нее теперь вся надежда. Сначала решил разостлать на земле ковры, чтобы спать на них, но потом передумал и устроился в шлюпке – все-таки крыша над головой.

Улегшись, он ощутил под боком что-то твердое и, сунув руку в карман, вытащил из него фигурку. Сам он до земли добрался или с помощью Макоши, неизвестно, но ссориться с древней богиней Илья не собирался.

– Спасибо, Макошь! – поблагодарил он богиню, и ему вдруг показалось, что губы той чуть шевельнулись в улыбке, а сама фигурка постепенно стала теплеть.

Илья улегся на ковры и уснул.

Утром, едва открыв глаза, он выбрался из шлюпки. Вчера темно было, ничего не видно – вдруг селение рядом? Но берег был пустынен.

Илья умылся морской водой, напился пресной и разодрал герметичную упаковку сухого пайка, что хранился на шлюпке. Галеты, шоколад, пемикан, консервы – жить можно!

Завтракал скромно: неизвестно еще, когда он выберется к людям, и надо экономить.

После завтрака, убрав остатки продуктов, он долил в топливный бак солярки, отвязал причальный конец и запустил дизелек. Несколько секунд раздумывал – влево или вправо вдоль берега идти? Решил вправо. Там Койда должна быть или Инцы, а если его не снесло течением – Архангельск.

Мотор бодро тарахтел, а Илья поглядывал на проплывающие мимо берега – полустепь-полутундра.

Через каждый час хода он приставал, выбирался на берег и обозревал окрестности. Берег был выше уровня воды, из шлюпки хороший обзор был только в сторону моря.

Он увидел устье неширокой реки, впадающей в море, и сразу свернул туда. Люди всегда селились по берегам рек, на морских берегах – только сезонные рыбацкие деревушки. Пресная вода – это жизнь! Морскую воду пить не будешь, и стирать в ней невозможно.

Река была неширокой, метров пятнадцать, но течение быстрое и вода холодная – все это Илья успел понять и оценить, опустив руку за борт.

Он успел пройти километра два, когда увидел небольшой удобный затон – вроде озерца, сообщающегося с рекой. Туда он и завел свою посудину. Место для стоянки было очень удобное, и Илья очень удивился – почему других лодок нет? Неужели деревни далеко?

Он выбрался из шлюпки на берег и привязал конец к камню – после ледникового периода берега были сплошь усеяны ими. Да и деревья здесь чахлые, низкорослые, кустарникам под стать.

Илья осмотрелся по сторонам и в километре к югу увидел дым, поднимающийся кверху тонкой струйкой. Знать – из печи, живет кто-то.

Илья засуетился – неужели конец его затянувшемуся путешествию? Люди – это еда, это связь. Можно узнать, где он, как добраться до Семжи…

Он сунул за пояс топор, снятый с пожарного щита, положил в карман деревянную фигурку. Расставаться со шлюпкой он не собирался. Поест горяченького, дорогу узнает и на шлюпке отправится вдоль бережка к Семже – пусть дед шлюпку заберет взамен утраченной лодки. Рыбачить на ней плохо, а из Семжи в Мезень добраться или еще куда-нибудь – в самый раз.

Илья бодро зашагал к дыму. Почва была плотная, каменистая, поросшая небольшой травой, и шагалось легко, как по городскому асфальту.

Идти оказалось дальше, нежели он вначале предполагал, – около получаса. И чем ближе подходил Илья к цели, тем сильнее охватывало его чувство некоей неуверенности. Столбов с проводами не видно, а без них какая связь? Да и для мобильника вышки сотовой связи нужны, а они не в каждой деревне есть, только в крупных селах и поселках.

«Да ладно! – решил он. – Пусть нет связи, но местонахождение свое, Семжи, Архангельска жители уж точно знают, подскажут. А это сейчас главное».

«Домик» при приближении оказался сложенным из валунов. Ничего странного, подручный материал. В местах, где леса вокруг, избы делают из бревен, в степных районах строят дома из глины; на юге, в горных районах, тоже камень применяют, но там тепло. А дом из валунов в северных районах в холодное время промерзать должен.

Илья отмахнулся от мыслей. Ну хочет человек дом из камней – его дело, не ему же здесь жить?

В правом кармане, где находилась деревянная фигурка, он вдруг ощутил тепло. К чему бы это? Но голоса Макоши в своей голове он не услышал.

В этот момент послышался металлический стук – били железом по железу. Кузница? Их ставят на отшибе деревень, чтобы пожара не случилось. А здесь – отдельно стоящий дом, и никого в округе не видно – ни людей, ни других домов. Что делает кузнец в одиночестве?

Дом оказался нежилым. Оконные проемы были, но без оконных рам и стекол. И двери не было. Похоже, кузница используется только летом.

Илья остановился на пороге.

Весь домишко состоял из одной комнаты, часть которой занимал горн. Кузнец, полуголый до пояса, в кожаном, местами прожженном фартуке, стоял у горна и качал ногой большую деревянную педаль, соединенную с мехами.

Илья кашлянул, желая привлечь внимание:

– Здравствуйте!

Кузнец улыбнулся и кивнул. Понятно, делом занят.

Илья имел понятие о металлообработке. Чуть перегрел железо – и брак. Решив подождать немного, он уселся у дверного проема на деревянном чурбаке – пусть кузнец завершит дело, тогда и поговорить можно. Ему теперь торопиться некуда, он на земле, шторм не страшен.

Солнце грело спину, и Илья даже зажмурился. В этот момент звон металла стих, и он поднялся.

Деревянная фигурка в кармане стала нагреваться. Да что за фокусы?

В дверном проеме показался кузнец.

Илья вытащил из кармана фигурку Макоши и вдруг заметил, как при виде ее лицо кузнеца исказилось. Илья только не понял – от удивления, ужаса, презрения, слишком быстро все произошло.

Кузнец держал в руках обыкновенную косу – с ней он и кинулся на Илью, взмахнув. Илья отпрыгнул – железяка чудом не задела его, сам выхватил из-за пояса топор и ударил кузнеца его острием в правый бок. И застыл в испуге – да он же человека ударил! Сам того не желая, нанес серьезное ранение! Теперь суд, тюрьма.

Но из-под топора не брызнула кровь, как должно было быть, а кузнец упал.

Илья выронил топор и наклонился. Чем зажать рану? Но тело кузнеца стало на его глазах съеживаться, темнеть, а потом зашипело, и Илья в испуге отпрянул.

Через несколько секунд вместо тела на земле была лишь зловонная лужица. Илью поразило то, что исчез даже кожаный фартук, который был на кузнеце, и несколько минут он находился в ступоре. Слишком быстро все произошло – и нападение кузнеца, и его, Ильи, ответный удар топором. В душе он уже чувствовал себя убийцей, будущим заключенным. А теперь и тела нет, а стало быть – и улик тоже. Что-то здесь нечисто, не Макошь ли чудит?

Илья нагнулся и подобрал деревянную фигурку, выпавшую у него из руки во время ответного удара. На ощупь она была обычной, хотя совсем недавно была теплой – даже почти горячей. Илья опустил ее в карман и подобрал топор. На лезвии – ни капли крови, чистое и блестящее, какое было, когда он только высадился сюда. Блин, называется – сходил за хлебушком! И местоположение не узнал, и в темное, страшное дело попал.

Он огляделся – ни одной живой души окрест. Нет, надо к шлюпке возвращаться, дальше вдоль берега идти.

Рассудив так, Илья двинулся в обратный путь и несколько раз оглядывался.

Прошагав с полкилометра и оглянувшись назад, он поразился – кузницы нет! Исчезла она, как будто ее и не было. Сгоряча уже хотел назад идти, чтобы убедиться, но стало жалко времени.

Полный мыслей, чувств и эмоций, он дошел до шлюпки, отвязал причальный конец и отплыл от берега – надо было плыть вдоль береговой полосы на запад. Неизвестно, куда его занесло; получается, чем дальше на восток от Архангельска, тем реже населенные пункты. Не до Семжи уже, надо искать большую реку или видимое с воды село, а приключений на пятую точку искать нечего.

В Белое море впадает много рек, речушек и ручьев. Из тех, что поменьше, – Мегра, Золотица, Кулой. А потом и вовсе большая, судоходная – Северная Двина. В устье этих рек поселки стоят, а на Двине и вовсе Архангельск.

Илья вдруг вспомнил о родителях – уже несколько дней он им не звонил. Нехорошо, волнуются за него.

Он запустил дизелек. Эх, маху дал, поторопился. Надо было слить в бочку солярку из топливных баков «Любови Орловой», сейчас бы голова не болела. Маломощный дизель топлива расходовал мало, но и топливный бак мал.

Задача спасательной шлюпки – отойти от тонущего или терпящего бедствия судна, сообщить по рации координаты, дождаться прибытия спасателей или самим дойти до близкой суши. Одним словом – спасти, а не совершать длительные переходы, это задачи разные.

У Ильи оставались еще две пятилитровые емкости топлива. С учетом расхода солярки хватит часа на четыре хода плюс топливо в баке. Итого – можно рассчитывать на семь-восемь часов хода, потом все. Грешным делом Илья уже подумывал: а не бросить ли лодку и не пойти ли пешком? Но по воде, под мотором у него должно получиться быстрее, и силы экономятся.

Периодически он взбирался на пластиковый верх полки, вставал во весь рост и осматривал берег – не мелькнут ли вдали избы?

Через несколько часов хода на душе его стало тревожно. То, что изб не видно, это еще ладно, селения на Севере далеко друг от друга. Но почему не видно других признаков цивилизации: бочек на берегу, мусора в виде пластиковых бутылок, самолетов в небе? Это настораживало. Неужели судно отдрейфовало к Гренландии или к островам вроде Новой Земли или Колгуева? Хотя нет, Новая Земля идет с севера на юг, а этот берег, вдоль которого он идет, тянется с запада на восток.

Слева попалась речушка, потом река побольше. Илью угнетала пустынность – где поселения, где люди? И в море никого – ни рыбацких посудин, ни военных или грузовых судов. Ладно, отсутствие кораблей можно списать на то, что морские пути пролегают в стороне. Но сегодня хорошая погода – рыбаки где?

Берег стал уходить влево и отдаляться. Илья повернул румпель: он не собирался отдаляться от берега дальше сотни метров. Да и что увидишь издалека? И в случае усиления ветра можно быстро пристать к берегу.

Уже к вечеру, когда он подумывал о ночевке, наконец-то увидел полноводную реку – в этих местах это могла быть только Северная Двина. Но Илья засомневался. Где город? Архангельск – город крупный, старый, и не увидеть его здания может только слепой. Но домов, как и следов пребывания людей, не было.

Илья направил шлюпку в реку – ее движение тут же замедлилось из-за встречного течения. Вот балда! Шлюпка идет по самой середине, по стремнине, где течение наиболее сильное. Илья отругал себя: уж коли он, учившийся в морском вузе, сделал такую ошибку, то что можно взять с обычного человека – учителя, водителя, сталевара? Илья направил шлюпку к берегу, и ход ее явно вырос.

Через несколько километров он увидел на берегу кучу камней, сложенных правильной пирамидой. Природа такого сделать не могла, явно человеческих рук дело.

Илья обрадовался – где-то недалеко цивилизация. А пирамидка из камней могла быть сложена рыбаками как знак, сигнал – вместо бакена.

Он бы двигался дальше – радость от увиденной пирамидки толкала вперед, звала дальше, но стало смеркаться. Чтобы не разбить шлюпку или случайно не войти в какой-нибудь приток, Илья ошвартовался у берега, перескочил на землю и привязал шлюпку к камню – теперь можно и отдыхать.

Дизель потрескивал, остывая. В закрытой шлюпке было сухо, от двигателя шло тепло.

Илья подкрепился сухим пайком и улегся на ковры. Однако сон не шел, все время вспоминался кузнец и его невероятное исчезновение – как и самой кузницы. Глюки или реальность?

Илья достал из кармана фигурку древней языческой богини и потер ее. Помнится, на «Любови Орловой» он именно после этого жеста услышал в своей голове ее голос. Но на этот раз ничего не произошло. Ах да, тогда было полнолуние… Старики говорили, что именно в полнолуние происходит разная небывальщина вроде сборища чертей и ведьм на Лысой горе. Но какое отношение к нечисти имеет Макошь?

И все-таки Илья уснул. Шлюпку покачивало на речных волнах, в ней было тепло, сухо и уютно.

Утром он умылся речной водой, похрустел галетами. Надоела ему сухомятка, но сварить нечего и не в чем.

Заработал дизель, и Илья тронулся в путь.

Через пару десятков километров он увидел идущую навстречу весельную лодку и очень этому обрадовался. Только как бы сигнал подать, чтобы остановить ее?

Однако на воде его приметили, гребец уложил весла на борт.

Памятуя о встрече с кузнецом, Илья сунул за пояс пожарный топор и прикрыл его полой куртки.

Лодки встретились, слегка столкнулись бортами, и лодочник ухватился за поручень спасательной шлюпки. Одет он был бедно, но чисто.

– Это что за диво дивное? Откель такая красота?

Спасательная шлюпка была оранжевого цвета, из гладкой пластмассы.

Лодочник погладил верх шлюпки:

– Сроду такой красоты не видал!

– Скажи, мил-человек, селения поблизости есть?

– Как не быть? Есть! Село большое, Холмогоры называется.

Илья замер: выше по течению Двины от Архангельска действительно было село с таким названием, известное на Руси – здесь жил Ломоносов и отсюда пешком пришел в Москву. Но где тогда Архангельск?