ГЛАВА 15
За размышлениями время прошло молниеносно. Вот и причал показался. Никто не стоит там, не встречает, помахивая синим платочком, калитка по-прежнему распахнута, тишина и спокойствие. Впрочем, не совсем — опять заорали, уже устало и почти равнодушно:
— Чтоб вас без причастия закопали под стенкой нужника! Чтоб ваша жена была одноглазой беззубой уродиной, прелюбодейкой и каргой! Чтоб у вас одни дочери рождались, и все стали блудницами бесстыдными, а сын пусть будет лишь один, и тот евнух! Чтоб вы умерли самой поганой смертью! Чтоб вас, подохших, чумные кони перетоптали! Господи всемогущий, сделай так, чтобы…
Поток проклятий был по-своему интересен, немало говоря о личности хулителя и системе его жизненных приоритетов. Слова вроде русские, но звучат как-то не так. Ударения другие, паузы не к месту, некоторые слоги проглатываются или вовсе выпадают, но это не мешает понимать смысл. Хотя, если уж совсем откровенно, иногда его приходится угадывать.
Решив, что если пленник ругается столь бойко, то и общаться сможет, Влад решил с его помощью выведать обстановку:
— Эй! Ты на кого там орешь?!
— На вас! — осторожно ответили после паузы.
— И за что нам такая честь?!
— Так ведь, наверное, именно вы мимо проплыли, не выручив единоверца из плена страшного. Других здесь не видал и не слыхал.
— Стоило из-за такой мелочи шум поднимать.
— Конечно, стоило! Меня запы к столбу привязали, и уже собирались брюхо вспарывать, но зачем-то все убежали.
— Сколько осталось?
— Да нисколько. Один я. Совсем один.
— А наблюдатель на вышке?
— Какой такой наблюдатель и что за вышка?
— Настил, что на дереве. Там есть кто?
— Был зап с луком, но со всеми подался. А чего это ты так чудно говоришь?
— Приезжий я. Издалека. У нас там все так говорят.
— Эй. Единоверцы. Вы это… Может, развяжете. А то эти отродья Техно ремней не пожалели, да еще и мокрых. Да будет их ад холоднее самой лютой северной зимы!
Влад, не теряя бдительности, предупредил:
— Давид, подходим, я высаживаюсь, а ты сиди с пистолетом наготове. Сверху по всему обрыву изгородь идет, даже в широкую щель стрелять под таким углом из лука по тебе будет сложно. Я поднимусь, гляну, что там и как.
— А если в тебя прилетит? Вдруг там засада?
— Картечью угощу, и назад, а ты прикроешь, пока буду спускаться. Калитка узкая, только по одному смогут высовываться.
— Только не рискуй.
— Ты же знаешь — не рискую. Я в таких делах никогда не спешу.
— Может, дальше отплыть и берегом двинуться, как в прошлый раз?
— Нет. Если кто есть, все поймет и подстережет в кустах. Там заросли такие, что в трех шагах не заметишь, а вот поселки на полянах. Наверное, специально подступы расчищают, чтобы незаметно никто не подкрался.
Причал заскрипел и зашатался под весом Влада. Ну что поделаешь — не пушинка он. Лестница тоже бесшумностью не отличалась. Если кто наверху караулит, то все прекрасно слышит.
Пленник, если это действительно пленник, а не приманка, тоже услышал:
— Эй! Это вы?! Давайте быстрее, уже все затекло!
— А я вот никуда не тороплюсь, — буркнул Влад и, добравшись до верха, заглянул во двор.
Все, как в предыдущие разы. Такое же расположение построек, тополь примерно посредине, рядом с ним столб отполированный, на нем огненно-рыжий крикун лет двадцати пяти с хитрой физиономией отпетого пройдохи, а рядом, на земле, выпотрошенное тело предыдущей жертвы. Настил с этой точки просматривался плохо, но как Влад ни вглядывался, засечь наблюдателя не смог.
Дальше осторожничать смысла не было — если и есть засада, прятаться они могут только в избах, а оттуда толпой резко не вывалиться. Не опуская дробовик, шагнул во двор, быстро пересек, заглянул в первый дом. Пусто, если не считать лежанок, мешков и корзин. Во втором все оказалось аналогично.
— Обнаружена радиочастотная метка, — неожиданно раздалось в голове. — Производится идентификация. Идентифицирован малый копир гражданского назначения. Принадлежность: Восточная Ось. Предположительный статус: работоспособен.
Голос был какой-то странный. Сексуальная хрипотца из него ушла, и походил он теперь на говор видавшей виды базарной бабы. В чем причина «сбоя звуковых настроек», Влад не знал, он вообще мало что понимал в процессах, протекавших в его голове после посещения красной комнаты. И предпочитал об этом лишний раз не задумываться во избежание вывиха мозга в отчаянном усилии узнать все по результатам анализа пары крох информации. Вот и сейчас отмахнулся, обрадовавшись новости. Похоже, в этом клоповнике имеется второй копир. Если он в рабочем состоянии, обязательно надо прихватить. Влад уже знал, что заряжаются батареи медленно, поэтому, имея пару устройств, по сути, ускоряешь процесс в два раза.
А если в каждом таком поселке есть подобное оборудование, это вообще золотая жила.
— Ты чего там встал? — не унимался пленник. — Говорил же — нет здесь никого. Но если так и будешь столбом стоять, то дождешься, что придут.
— Кто? — машинально спросил Влад, думая о своем.
— Экий ты упок. Да запы, кто же еще. Ну, так развяжешь единоверца? А?
— И с чего ты взял, что я тебе единоверец?
— Уважаемый миш, если ты думаешь, что я не чту истинного бога, то это вовсе не так. Чту всей душой и, как только спадут путы, тут же это тебе докажу.
— Миш?
— Прости за упока, но ты ведь и вправду миш. Такими черными только они ходят, ну и некоторые из братьев луддитов. Но на тех ты совсем не похож — не бородатый, и вообще какой-то не такой.
Решив, что пленник достаточно безобиден и к тому же пора налаживать с ним нормальный контакт, Влад вытащил нож, перерезал ремни. Освобожденный упал на колени, но не потому, что ноги не держали. Сложив молитвенно руки, затараторил неразборчивой скороговоркой что-то про бога, благодарность, тяжкий груз грехов, причастие, исповедь и прочее в таком духе.
Послушав этот религиозный поток сознания, Влад решил вмешаться:
— Ладно — верю. Действительно чтишь.
Мгновенно перестав засорять уши, рыжий раскрыл глаза, вскочил, клятвенно заверил:
— Потом домолюсь, когда уберемся из этого проклятого места. Ты ведь меня с собой возьмешь?
— А кто ты такой, чтобы я тебя брал с собой?
— Человек я, трудолюбивый и богобоязненный. Звать меня Диадох, сын Ревоката.
— И как же тебя, такого трудолюбивого и богобоязненного, занесло в проклятое место?
Рыжий чуть спал с лица и, забегав глазами, выдал:
— Это долгая и очень запутанная история, а запы могут появиться в любой момент. Может, если ты возьмешь меня с собой, я расскажу ее чуть позже?
— Отсрочку выбиваешь, чтобы сочинить правдоподобное вранье?
— Как мог подумать про меня такое! Видано ли дело, почти святому человеку врать! То есть мишу. Вы ведь живете почти в святости, да?
Влад не стал отвечать на скользкий вопрос:
— Если идешь с нами, то давай выгребай из домов еду и все полезное. А если найдешь ящик пластиковый, тащи мне.
— Какой ящик?
— Спустишься к лодке, тебе покажут какой.
* * *
Диадох от работы и впрямь не отлынивал, к тому же оказался очень коммуникабельным — не успел пару мешков стащить вниз, как со всеми уже перезнакомился. Даже Влада по имени называл, хотя тот не представлялся.
Странно, но Диадох ни у кого не вызывал настороженности или неприязни. Видимо, не ассоциировался с прежними аборигенами. Одет он был не в грубую кожу: безрукавка и штаны из шерсти, а еще притащил конфискованное у него при пленении одеяло с дыркой для головы — пончо. На ногах что-то вроде мокасин, но красиво сделанные, даже с узором каким-то.
Таская трофеи, он трещал, не умолкая, на одну и ту же тему: как он несказанно рад, что бог его спас в шаге от страшной гибели от лап нечистых, и как благодарит спасителей, хотя роль их невелика, ибо ими управлял сам Всевышний. Несмотря на столь выпячиваемую религиозность, Влад очень сильно подозревал, что искренности в ней так же много, как невинности у проститутки, вышедшей на пенсию. Должно быть, эти самые миши, за одного из которых Диадох принял спасителя, здесь вроде отшельников или чтимых старцев, и при них иначе себя вести противопоказано. Тем более рыжий наверняка опасается, что его могут кинуть с обещанным билетом на лодку, оставив на берегу, вот и лезет из кожи.
Набор трофеев был стандартен — похоже, все эти поселения с помощью одного трафарета строились и снабжались. И еще очевидно, что к их обитателям Диадох не имеет отношения: другая одежда, по глазам видно, что не безумный головорез, и оружие интересное прихватил из одной избы: кривой лук, склеенный из древесины и рога. На вопрос Влада, умеет ли он им пользоваться, удивленно захлопал глазами и сообщил, что, наверное, умеет, поскольку это его оружие и пользоваться им он учился с пяти лет, начиная, конечно, с простенького игрушечного.
Влада информация порадовала. Кто знает, возможно, этот рыжий поможет экономить патроны. Его лук с виду на пару порядков совершеннее тех простеньких деревяшек, что состоят на вооружении у «кожаных», или, как теперь выяснилось, — запов. Если бьет дальше и метче, то проблем на воде вообще не будет — пока не закончатся стрелы, ни одна лодка не приблизится. А стрелы — не патроны, их делать гораздо проще. К тому же имеются трофейные.
Когда доплыли до оставленной лодки, Диадох, оценив количество тел и качество их упокоения, посмотрел на Влада очень странно и спросил:
— Чем это вы их так? Я слышал гром странный от реки.
— Считай, что их сам бог покарал моими руками. Разве не знал, что громом именно он повелевает?
— Я не луддит, но ты, миш, потише такое говори. Люди слабы, в массе своей мелочны и завистливы, могут плохое подумать, а там и сказать, да не тебе в лицо, а кому-нибудь другому. Тот дальше передаст, уже от себя приврав чуток, причем не одному, а троим сразу. И как дойдет до братьев, поведают им, что ты в постный день живьем младенца в святой воде сварил, после чего съел, изрыгая богохульные проклятья, стоя голым задом в сторону распятья.
— Этот милый юноша советует тебе, Влад, за базаром следить, — коротко и ясно перевел Давид.
— Пусть лучше расскажет о себе, как пообещал.
— А чего тут рассказывать? Живу как все, Солнце другим не заслоняю, Бога чту, закон соблюдаю.
— Как попал к этим милым ребятам?
— Милым?! Миш, да ты с шутками совсем меры не знаешь! Во сказал! Милым! Да волчица дикая милее этих выродков!
— Ну хорошо. Как попал к запам?
По глазам Диадоха было понятно, что рассказывать об этом он не хочет — очевидно, из-за каких-то скользких моментов, но и отмалчиваться некрасиво перед спасителями. Так что начал он без энтузиазма:
— Пришлось мне в прошлом году на юг податься, поближе к границе. Прибился к купеческому каравану, за корм охранником, все равно ведь по пути было. Только напали на нас гопы лесные, я едва ушел, без добра оставшись. Дальше ногами землю топтал, поизносился и потратился, потому как честный человек, и грабить земельников никак не мог. Да и разве здешних ограбишь, если у каждого не дом, а замок настоящий и пара людоедских псов, все время не кормленных? Тут ведь совсем не так, как на севере — люди злее, сильнее и жаднее. Да и опасно до сих пор по Старволге честному человеку бродить. В степи голой, что по левому берегу, народ совсем озверевший. Будешь с голоду умирать, хлеба черствого не дадут, а вот обобрать до нитки запросто могут. На правом немногим лучше, а может, и так же. Все прижиться успели, чужаков не привечают, а те прут и прут, все манят их рассказы о богатствах несметных. Было богатство когда-то, да поделено давно, а таким, как я, доля не положена. Помыкался я и, прости, Господи, подрядился в лихую ватагу, что ходила в места плохие еще дальше на юг, к развалинам древним. Не подумайте, люди добрые, что совсем в грех впал. К блудливым вещам мы не прикасались пальцем, а брали только железо честное. Оно, конечно, тоже дело не сказать чтобы богоугодное, но платят за него кузнецы не жалея — на том и поднимали Новоград поначалу. Два раза сходил простым верблюдом — таскал вьюки, спину ломая, потому как ватага небогатая, все пешими делали, без корабля своего и лошадей особых, поскольку обычному коню там делать нечего. Да и не везде животина пойдет. Справил себе одежонку новую, лук сакский, монета зазвенела в кармане, мастеровые со мной за руку не гнушались здороваться, хоть спеси в новоградцах столько, что за год дубовой палкой не выбить. Но сколь веревочка ни вейся, а за любой грех кара неминуема, даже если он невелик. Пострадал я за жадность живота своего — лучше бы с голоду пух, как богобоязненные люди. Шли мы с грузом, дело к вечеру приближалось. Железо тяжелое, пот глаза застилал. Ну и прозевали — налетели на нас запы неожиданно. Наверное, давно следили и силу собрали. С дюжину их было, а нас всего шестеро. Лук даже натянуть не успел — за нож сразу взялся. Товарищи тоже, ну и пошла у нас сеча. Да только не сдюжили — четверых наших погубили, а меня и Шпынька повязали. Привели к Подонцу-реке, чтобы погубить на столбе поганом. У Шпынька грехов больше было, вот и замучили его первым, а меня вы освободили, за что спасибо вам и Господу нашему всемогущему.
Рассказ был короткий, но информации дал прилично. Выходит, помимо примитивных поселений запов где-то севернее располагаются цивилизованные земли с городами и сельскохозяйственными угодьями. Естественно, до тех, современниками которых были Влад и его товарищи, они вряд ли дотягивают, но уже хоть что-то, а то были мысли, что их четверка — единственные нормальные люди на планете. Общество местное далеко от идеального, но и прежнее к идеалу тоже никаким боком не относилось. Значит, вписаться в него реально. Тем более что Диадох в принципе ничем от них не отличался, как внешне, так и внутренне. Похожие устремления, язык, хоть и странноватый, иногда требующий интуитивного понимания отдельных слов, все равно русский, внешность человеческая — не какой-нибудь мутант пятиглазый.
Влад, наскоро проанализировав полученные сведения, решил, что надо и дальше потихоньку вытягивать из Диадоха информацию, которая поможет войти в здешнее общество безболезненно. Делать это следует осторожно — он и так странно косится, прекрасно понимая, что с его спасителями не все так просто. Больше не спрашивает, кто они и как оказались в здешних местах, а это звоночек — не хочет их настораживать. Думает, что тайна у них нехорошая, а может, и не одна, и ради ее сохранения легко прикончат любопытствующего или попросту оставят на берегу опасном.
Ну и хорошо. А то ведь Влад понятия не имеет, что рассказывать о себе. Правду? Но кто знает, как местные отнесутся к людям из прошлого. Диадох круглыми глазами поглядывал на бок о бок лежащие у кормы копиры, иногда при этом крестясь. Можно сделать вывод, что эти вещи ему знакомы и чем-то пугают. Судя по религиозным жестам, пугают своей нечестивостью — наверное, прикасаться к ним не рекомендуется. Местное табу или что-то вроде этого. Возможно, это распространяется на все древние вещи — то, что это несовременные предметы, очевидно. «Кожаным» с их примитивизмом подобные технологии не снились — к концепции 3D-ксероксов только-только начали подходить во времена Влада, причем речь там шла о несравнимо более примитивных устройствах. Сомнительно и то, что где-то на Земле остались анклавы с развитой промышленностью, продолжающей выпускать подобные штуковины, чтобы потом снабжать ими дикарей, ума у которых хватает лишь на копирование наконечников для стрел. Зачем им мышиная возня, если пары танков хватит разогнать все местные армии, вооруженные луками и копьями?
Нет — это остатки былого. Но Влад и его спутники тоже своего рода остатки, так что и на них может распространяться табу.
Оставив Диадоха перетаскивать трофеи из лодки в лодку, Влад отвел товарищей в сторону и коротко поведал им о своих опасениях. Давид охотно их разделил, заявив, что тоже подумывал о чем-то подобном, наблюдая за туземцем. В общем, решили больше слушать и меньше говорить. Дружными усилиями тянуть из Диадоха по крупицам информацию о здешних порядках.
* * *
К вечеру Лена стала бледно выглядеть. Кашляла так, что, казалось, вот-вот разорвутся легкие, глаза слезились, лоб горел огнем. Влад надеялся, что это обычная простуда, но, после того как причалили на островок, облюбованный для ночлега, Лиля отвела его в сторонку и поведала о своих опасениях:
— Как думаешь, что с Леной?
— Понятия не имею — я не доктор. Может, простуда.
— Я тоже не врач, но еще утром она была здоровая на вид, и вдруг такой жар и кашель. Еле на ногах держится, а завтра может слечь. Ты знаешь, сколько лет мы просидели под землей?
— Нет, откуда?
— Я тоже, но, наверное, много. За это время могли появиться микробы, против которых у нас нет иммунитета. Может, от Диадоха заразилась.
— Но он не болен.
— Да, но зато может быть носителем. Не слышал, как целые племена вымирали после контактов с белыми путешественниками?
— Что-то такое слышал.
— Это потому, что болезни белых у них были неизвестны и организм не умел с ними бороться. Мы сейчас в положении тех индейцев.
— Вот оно как… Но, может быть, всего лишь простуда?
— Влад, я и сама не знаю. Возможно, панику поднимаю напрасно, вот и не стала говорить всем.
— Ладно. Завтра посмотрим.