Утром я проснулся от шума. Кричали люди, много людей. Время от времени слышались свистки городской стражи, где-то сыпалось выбитое стекло, живо напомнив о вчерашнем убийстве.

– Что там? – спросил я у стоящего в дверях трактирщика, вглядывающегося в скопившуюся в конце улицы толпу.

– Охрана валашского посланника ночью зарезала двоюродного племянника Дурного, с семьей и прислугой, – ответил тот, не оборачиваясь.

– Откуда узнали?

– Сын выжил, мальчишка, не добили случайно, защитили Брат с Сестрой. Узнал одного.

– И что теперь?

– Народ особняк посланника громить кинулся, те насилу отбились. Теперь там городская стража и «воронов» отряд пришел, оцепили.

– А что оцепили-то?

– Так посланник же, нельзя его, неприкосновенный, – явно с сожалением ответил трактирщик.

У меня аж спина захолодела. Сразу представилось, как от нас с Ниганом быстро избавляются.

– Как думаешь, что будет? – спросил я.

– Кто его знает, – пожав плечами, ответил трактирщик.

В этот момент в зале появился Круглый, позвал жестом, увлек в дальний угол, к столу, что притулился за высоким каменным боком печи. Сел, предложил сесть напротив, сказал:

– Хочешь на золотой поспорить, что я знаю, о чем ты думал?

Его маленькие холодные глаза, так противоестественно смотрящиеся на круглом ухмыляющемся лице, уперлись прямо в мои.

– На деньги не спорю, – усмехнулся я, не отведя взгляда. – Не везет мне в таких спорах.

– И сейчас не повезло бы, – усмехнулся он. – Если бы от тебя избавиться хотели, то зарезали прямо в фургоне, в темноте. Мне люди нужны надежные, – помолчав, добавил он. – Большие дела впереди, с наличными силами не справиться. Понимаешь меня?

– Понимаю, – кивнул я.

Ну, что же, так тоже быть может. Завязали они нас на себя так, что не отвяжешься теперь. Да и верно то, что планов у них много, это я и сам понимаю.

– Раз понимаешь, так идите в полк, займитесь службой. Вскоре снова понадобитесь, уже надолго и всерьез. Впрочем, сейчас вместе пойдем, чтобы у вас проблем не было.

На этом разговор с ним закончился, оставив некий непонятный осадок в душе. Арио вроде как намекнул, что ночью сегодняшней было только начало, а все основные «подвиги» впереди еще.

С конюшни привели оседланных лошадей, для Круглого со Злым и для нас с Ниганом. Тесак и Голодный сегодня не показывались, может, их здесь уже и не было. Я взобрался в седло сильной рыжей кобылы, немного взбрыкнувшей подо мной, но быстро успокоенной. Тронули коней, сразу разбившись на пары, причем рядом со мной оказался Арио.

– Из вольных, как я сказал, отдельный взвод будет, – заговорил он так, словно продолжая ранее прерванный разговор. – Разведка, дозоры, партизанщина. Не только ваш взвод, таких несколько сбивают, из разных людей. Пока сотней будете, дальше посмотрим. Командиром к вам Хорг Сухорукий, слышал про такого?

– Не довелось, – покачал я головой.

– Хотя и верно, откуда вам в вашей степи слышать было, – усмехнулся Круглый. – Из горцев человек, но уже лет двадцать как в вольных ротах. Во время Угольной войны был у Дикого Барона, с сотней горцев чуть не половину вражеских обозов разбил и командование всей осадной артиллерии однажды вырезал. Тогда и Сухоруким стал, ему в рубке на левой руке сухожилие подсекли. Известный человек.

– Верно, есть такие у горцев, – нейтрально ответил я. – Много воюют, люди опытные.

– Такой и будет, – подтвердил Круглый. – А подчиняться будете опять же мне. Дикому Барону тоже, разумеется, но если я что-то скажу – это как глас с небес.

Я ничего не ответил.

Кони шли шагом, дорога вела через город. А в городе явно назревали беспорядки. Большая толпа стояла возле особняка за высоким решетчатым забором – красные лица, злые, все больше пьяные. В руках у многих палки, лопаты, камни. Оружие верноподданным низкого звания здесь не полагалось, так что в этом особняку повезло. Над особняком уныло повис в знойном безветрии флаг Валаша и рядом с ним – вымпел князя.

Двор посольства камнями забросан, в окнах ни одного целого стекла. Вдоль забора вытянулась цепь «Могильных Воронов», уставивших в сторону толпы сверкающие штыки на длинных пехотных винтовках. Вдоль их строя прохаживался взводный, заложивший руки за спину и мрачно поглядывающий в сторону горожан.

На пыльной мостовой были видны следы крови, причем немало. Большая ее лужа сверкала и на посольском крыльце – там тоже кому-то досталось. Кровь уже начала спекаться, превращаясь в студень, над ней жужжали мухи.

Арио проехал мимо толпы с каменным лицом, не проявив никаких эмоций. Я скосил глаза на Нигана – тот явно чувствовал себя нехорошо, понимал, откуда все безобразия пошли. Да и мне понемногу понятна становилась если не вся схема, то ее часть. Интересно было лишь узнать, в каких отношениях был Борхе Дурной со своим покойным родственником и выиграл он что-то в результате убийства или проиграл?

Одним валашским посольством дело не ограничилось. По мере того как мы приближались к Храмовой площади, бывшей центром Ирбе, приближался и шум. Грохот, крик, свистки, пару раз хлопнули револьверные выстрелы. Пронеслась пароконная коляска с перепуганными дамами, которой правил не менее испуганный кучер, нахлестывающий лошадей. Метались люди, затем навстречу нам пробежал какой-то оборванец, зажимающий руками голову, с которой чуть не ручьем лила кровь, оставляющая следы на пыли. По поперечной улице проскакал разъезд из «Волчьей Головы», лица рейтаров были злы.

Храмовая площадь широка, просторна, грязна и запружена мечущимися по ней людьми. Чиновники городской стражи, размахивая дубинками, силились разогнать толпу, выносившую из храма утварь и растаскивающую во все стороны. Мародеры были обоих полов: и мужчины, и женщины, хватало даже детей. Все орали, свистели, какой-то полицейский чин, забравшись на подножие массивной храмовой колонны, что-то кричал, но голос его совершенно терялся за шумом. Тогда он дважды выстрелил в воздух из револьвера, что держал в руке, но на выстрелы никто не обратил внимания, разве что самые ближние к нему люди испуганно шарахнулись в стороны.

– Храмом монофизитствующий правит, высокосвященный Ларде, – усмехнувшись, пояснил Круглый Арио. – Сам из графства Свирре, но в Ирбе за полномочного посланника валашского клира. Сам не пойму, как люди додумались и храм громить, не иначе подсказал кто. Почему охрана посланника на убийство пошла – понятно, покойный Ролт посланника Арнеля недавно публично оскорбил, а вот с высокосвященным неожиданно вышло.

При этих словах Арио осклабился, довольно-таки злорадно. Я даже догадался, кто мог мародерам подсказать.

Между тем крики с противоположной стороны площади усилились, превратившись из торжествующих в панические. На площадь с двух сторон ворвались конные рейтары, размахивая плетьми. Серебряные волчьи головы на их шлемах сверкали под солнцем как ртуть, ухоженные кони лоснились, плети мелькали как молнии. Толпа шарахнулась сначала в одну сторону, затем в другую, за навесами маленького рынка, что был в середине площади, началась давка, кто-то истошно, на одной ноте, кричал.

– Что дальше будет? – спросил я.

– Кто знает, кто знает, – ответил Арио не очень искренне. – Борхе Дурной теперь сможет претендовать на медный рудник как раз на границе Свирре, раньше его племянник наследовал место.

– Мальчишка же выжил?

– Выжил, верно, – кивнул Круглый. – Его их владетельное сиятельство Борхе взял уже под свою опеку. Вместе с имуществом, разумеется. Но я уверен, что радость от обладания этим имуществом не сможет заглушить скорби от утери родственника, пусть и не слишком любимого.

Говорил об этом Арио с каким-то даже благочестивым выражением лица, больше всего напоминая хорошо отобедавшего монаха из монастыря с не слишком крепким уставом.

– А рудники где? – спросил я.

– В том и трудность, что рудники в Свирре. Но у самой границы. Раньше с двух сторон были, но отсюда медь выбрали всю, а главные жилы идут дальше, в графство.

– Это откуда высокосвященный?

– Верно. А кому Свирре подати платит, говорить надо?

– Орбелю?

– Верно, – кивнул Арио. – С тех пор как граф Палло умер, а наследник женился на валашской княжне, да тоже как-то вдруг умер, там наместник валашский правит всем, Бегоц. Но такому счастью не все рады. Верхушка, к которой и высокосвященный принадлежит, за доходы свои боится, поэтому все терпит, а владетели поменьше, особенно те, кто к крови Палло относятся и кого Бегоц насухо выжимает, готовы на что угодно, чтобы из-под валашской руки выскользнуть.

– Но все же мы пока больше о Борхе Дурном и Вергене Диком заботимся, а не о княжестве Рисс? – уточнил я.

– Княжеству нужны союзники. А князю – помощники.

На этом он замолчал, а я дальше не спрашивал. Он сказал достаточно, а я достаточно понял.

Рейтары теснили толпу с площади, какой-то священник с разбитым лицом и кровью, пропитавшей всю бороду, стоял на храмовом крыльце, покачиваясь, а его с двух сторон поддерживали под руки городские стражники. Беспорядки закончились быстро, едва начавшись, но подумалось мне, что мы ночью стронули такой камешек, который увлечет за собой целую лавину.