Дорс
СЕЛДОН, ХАРИ –… О Хари Селдоне принято вспоминать только в связи с психоисторией и видеть в нем лишь математика, олицетворяющего собой социальные перемены. Нет сомнения в том, что он сам способствовал такому отношению, поскольку никогда и нигде в своих трудах не пытался давать объяснения, какими путями он шел к решению проблем психоистории. Может сложиться такое впечатление, что он брал свои открытия просто из воздуха….
Он никогда не делился и своими заблуждениями или ошибочными предположениями.
… Что касается его личной жизни – это чистый лист. О его родителях и родственниках имеются лишь отдельные разрозненные факты. Так, известно, что его единственный сын – Райч Селдон, был приемным. Как, и при каких обстоятельствах это произошло – неизвестно. О его жене известно только то, что она была.
Совершенно очевидно, что Селдон стремился к таинственности во всем, что не касалось психоистории. Создается впечатление, что он стремился к тому, чтобы его воспринимали человеком, отдающим все свои силы и энергию психоистории и только….
Галактическая энциклопедия.
91
Хьюммен сидел спокойно, и ни один мускул на его лице не дрогнул. Он пристально рассматривал Селдона. Тот, в свою очередь, ждал. Он полагал, что сейчас очередь Хьюммена говорить… И Хьюммен весело переспросил:
– Робот? Я?! Ведь роботом ты называешь искусственное существо наподобие того, что мы видели в Сакраториуме.
– Не совсем, – ответил Селдон.
– Не металлический? Не полированный и блестящий? Не безжизненную груду металла?
– последние вопросы Хьюммен задал очень серьезным тоном.
– Нет. Вовсе не обязательно, чтобы искусственное существо было сделано из металла. Я говорю о роботе, которого невозможно отличить от человека, внешне…
– Если это так, как же тебе удалось догадаться?
– Не по внешности…
– Объясни?
– Хьюммен, во время моих скитаний а услышал рассказы о двух древних Мирах:
Авроре и Земле. О каждом из них упоминалось как о планете, на которой зародилась жизнь человечества. И там, и там вспоминали роботов, правда, в различном контексте… Селдон внимательно изучал человека, сидящего напротив него. Он тщетно пытался заметить а его чертах, в выражении мужественного лица хоть один намек на превосходство над человеком. Селдон продолжил:
– Когда речь шла об Авроре, о роботе упоминалось как о ренегате, предателе.
Когда говорили о Земле, робот назывался героем, спасителем… Что, если речь шла об одном и том же роботе?
– Так ли это?-проворчал Хьюммен.
– Вот над этим я и задумался, Хьюммен. Что, если Аврора и Земля – это две разные планеты, существующие в одно время… Не знаю, которая из них была более развита. Если принять во внимание чувство превосходства майкогенцев, можно предположить, что прародительницей была Аврора, а земляне произошли от них. С другой стороны. Матушка Ритта убеждена, что первым домом человечества была Земля. А если учесть замкнутость и изолированность майкогенцев в нашей Галактике, то, скорее всего, они – лишь побочная ветвь землян… Я не склонился ни к одному из предположений. Рассказываю все это лишь для того, чтобы ты понял мой окончательный вывод. Хьюммен кивнул головой:
– Я понимаю тебя. Пожалуйста, продолжай!
– Две планеты враждовали. Коща я сравниваю майкогенцев, как потомков Авроры, и жителей Дахла, как потомков землян, то я склоняюсь к тому, что Аврора была более передовой и вполне могла создать очень искусных роботов. Так вот. На Авроре создали человекоподобного робота, но он оказался ренегатом, и предал Аврору. Земляне же воспринимали его как героя, когда он присоединился к ним.
Почему он поступил так? Каковы были его мотивы? Этого я не знаю…
– Ты говоришь о нем, как о живом существе, – вставил Хьюммен.
– Возможно… Когда я вижу тебя, сидящего напротив, мне трудно иначе… Матушка Ритта утверждает, что ее герой – жив и что он вернется, когда возникнет потребность в нем. С технической точки зрения, в этом нет ничего невероятного, если допустить, что отдельные, устаревшие части робота могут быть заменены…
– Даже мозг? – поинтересовался, Хьюммен.
– Даже мозг, хотя мне ничего не известно о том, как устроен его мозг. Думаю, что информацию всегда можно переписать во вновь установленный мозг. Кроме того. Матушка Ритта упоминала о его странных ментальных способностях. И я подумал, что в этом есть зерно! Конечно, я могу стать романтиком до известных пределов, но мне трудно предположить, что один робот, простым переключением рычага слева направо, может повлиять на ход всей истории. Простой робот не мог повлиять на победу землян или поражение обитателей Авроры, – в противном случае – это был удивительный робот, необыкновенный… Хьюммен возразил:
– Тебе не приходит в голову, Хари, что ты попал под очарование старинных легенд? Неужели ты можешь поверить в робота, который не только внешне походил на человека, жил вечно, но и обладал ментальными способностями? По-моему, ты начинаешь верить в суперразум?
– Я прекрасно понимаю, о чем ты… Но, поверь, я не из тех, кто слепо верит сказкам. Однако, когда определенные события подтверждают их, и мой собственный опыт…
– Например?
– Хьюммен, когда мы встретились – я поверил тебе сразу же. И я не имею в виду ту драку с двумя щеголями, которым, ты же и поручил напасть на меня… Ну, это дело прошлое!
– Нет! – Хьюммен, наконец-то, развеселился.
– Я тебе верю. Вспомни, с какой легкостью ты уговорил меня не возвращаться на Геликон. Я поверил всему, что ты мне говорил, не задавая вопросов. Полностью отдался в твои руки. Сейчас, оглядываясь назад, я не узнаю самого себя. А ведь я не из тех, кого легко повести за собой, но тебе – удалось! Больше того, тогда меня это совершенно не насторожило!
– Ты себя знаешь лучше, Хари!
– Так было не только со мной. Как могло случиться, что Дорс Венабили, красивая молодая женщина, бросила свою научную работу и отправилась со мной в полет?
Как она решилась рисковать своей жизнью, что бы спасти мою, подчинить всю, свою дальнейшую судьбу выполнению этого сомнительного «долга»? Неужели только потому, что ты попросил ее об этом?
– Но я действительно просил ее, Хари!
– Послушай, она не из тех, кто способен перевернуть всю свою жизнь ради малознакомого человека только потому, что кто-то, пусть даже ты, попросил ее!
Трудно поверить и в то, что она влюбилась в меня без памяти с первого взгляда. Признаюсь, мне бы очень этого хотелось, но она прекрасно владеет своими эмоциями, гораздо лучше меня – говорю тебе это доверительно!
– Она – удивительная женщина! – ответил Хьюммен. – Я не могу осуждать тебя… Селдон продолжил:
– Как могло случиться, что Властелин Солнца Четырнадцатый, с его чудовищным высокомерием, лидер народа с несгибаемым самомнением, отнесся – к нам с Дорс – к соплеменникам – с таким вниманием? А после того, как мы нарушили все законы Майкогена, как он решился уступить твоим уговорам?! Не дождавшись ответа, Селдон продолжил:
– Как тебе удалось убедить Тисалверов справиться с их предубеждениями и взять нас к себе? Как тебе удается везде быть как дома, в любой части этого Мира, быть другом всем, влиять на любого человека, независимо от его индивидуальных особенностей?… Наконец, как тебе удается манипулировать Клеоном? Допустим, он легко попадает под влияние… Но ведь ты умудрялся держать в руках и подчинять своей воле его отца – известного тирана… как тебе все это удается? Селдон помолчал.
– И, наконец, как могло случиться, что Мэнних IV, десятки лет создававший армию (не будучи фактически Мэром), способную умело противостоять любым силам Империи, не смог удержать ее, как только дочь попыталась воспользоваться ее мощью? Как тебе удалось уговорить, убедить всех военных не последовать за ней?! Хыоммен попытался ответить на все вопросы.
– Все это может означать только одно: я – тактичный человек, умеющий находить общий язык с людьми разного типа. Ты не согласен? Все, что мне удалось сделать, не требует каких-то сверх усилий или способностей!
– И нейтрализация армии Вии?!
– Они не захотели присягать женщине…
– Но ведь все они знали и были готовы к тому, что рано или поздно Рашель станет преемницей отца. Они не проявляли признаков несогласия до тех пор, пока не вмешался ты! Однажды Дорс сказала про тебя, что ты – очень влиятельный человек. Это действительно так. Гораздо более влиятельный, чем обыкновенный человек. Но не более влиятельный, чем суперробот, обладающий ментальными способностями… Итак, Хьюммен?
– Какого ответа ты ждешь от меня. Хари? Ты надеешься, –что я сделаю признание:
я – робот? Что я только внешне похож на человека? Что я бессмертен? Что я – ментальное чудо?! Селдон наклонился через стол к Хыомменуя твердо произнес:
– Да, Хьюммен. Я жду? И очень надеюсь услышать правду. Хьюммен, ты – робот, о котором рассказывала Матушка Ритта: Да-Ни, друг Ба-Ли… Ты должен это признать! У тебя нет выбора!
92
Они сидели, словно в своей собственной, крошечной Вселенной. Здесь, в самом сердце Вии, окруженном поверженными войсками, им было спокойно… В эпицентре событий на Транторе, а, может быть, и самой Галактики, уединившись, Селдон и Хьюммен играли в только им понятную игру: атаки и защиты. Селдон настойчиво добивался новых реальностей, Хьюммен не предпринимал ни малейшей попытки помочь ему. Селдон не боялся, что им помешают. Он был уверен в том, что пузырек пространства, внутри которого они расположились, имеет непроницаемую оболочку; что Хьюммен – нет, не человек, робот – сумеет держать всех на расстоянии до окончания игры. Хьюммен не выдержал первый:
– Ты гениальный парень, Хари, но я все-таки не понимаю – почему я должен делать подобные признания, и почему у меня нет выбора? Фактически, все, что ты перечислил, может быть правдой: твое собственное поведение, поступок Дорс, Властелина Солнца, Тисалверов, генералов Вии – все, все могло происходить именно так, но твоя интерпретация, по меньшей мере, удивляет. Все, что ты пережил, имеет вполне естественное объяснение. Ты поверил мне потому, что принял мои аргументы; Дорс серьезно отнеслась к поручению потому, что почувствовала перспективность психоистории, ведь она – историк; Властелин Солнца и Тисалверы чувствовали себя обязанными по причинам, о которых ты даже не подозреваешь; генералы же Вии не захотели попадать под влияние женщины, и ничего более. Что в этом во всем неестественного?! Селдон не отступал:
– Послушай, Четтер, ты действительно веришь в деградацию Империи? И ты, по-прежнему, убежден в необходимости ее спасения или, по крайней мере, замедления этих процессов?
– Можешь не сомневаться! Эти слова не вызывали сомнений у Селдона. Признание прозвучало искренне.
– И ты, по-прежнему, хочешь чтобы я занялся детальной разработкой психоистории потому, что сам не чувствуешь способности к этому?
– Ни малейшей!
– Ты чувствуешь, что только я смогу справиться с этой задачей, несмотря на мои сомнения?
– Да!
– Тогда ты должен чувствовать ответственность! Ты обязан оказывать мне всяческое содействие и помощь!
– Я чувствую свою ответственность. Можешь не сомневаться…
– Личное – эгоистическое чувство не может сыграть какую-либо роль? Легкая, едва заметная улыбка скользнула по суровому лицу Хыоммена. Селдон ощутил, что спокойствие этого существа начинает действовать ему на нервы…
– Я сделал карьеру именно благодаря тому, что никогда эгоизм и личный интерес не занимали меня!
– В таком случае, прошу тебя о помощи… Я смогу разработать психоисторию на базе Трантора, но меня ждут трудности. Разумеется, я смогу преодолеть их и сам, но для этого я должен знать ключевые моменты… Например, была ли Земля или Аврора первой населенной планетой или существовала еще какая-то другая планета. Какие отношения складывались между ними? Кто колонизировал Галактику: обе совместно или одна из них? Если это удалось только одной, – почему не получилось у другой? Если произошло совместное освоение, то как разрешались неизбежные противоречия? Существовали ли планеты, порабощенные этими двумя или одной из них? Почему отказались от роботов? Как Трантор стал Империей? Что произошло в дальнейшем с Землей и Авророй? Есть тысяча вопросов, которые я должен задать сейчас. И еще тысяча, которые могут возникнуть позднее. Неужели ты предпочтешь держать меня в неведении вместо того, чтобы помочь двигаться к успешному завершению работы?! Хьюммен спокойно спросил:
– Если бы я был роботом, как мог бы такой объем информации уместиться в моем мозгу? История двенадцати тысячелетий миллионов различных Миров?!
– Возможности роботов мне неизвестны… Я не знаю о твоем объеме памяти. Но если он мал, ты должен хранить где-то эту информацию. В надежном месте, чтобы в любую минуту иметь к ней доступ! И если ты располагаешь необходимой для меня информацией – ты не имеешь права отказывать мне в этом, скрыть от меня эти знания! И, если я прав, – ты не можешь отрицать, что ты робот – тот самый робот-ренегат. Селдон окинулся на спинку и тяжело дышал.
– Итак, я снова задаю тот же вопрос: ты – робот? Если тебе нужна психоистория, ты должен признаться! Если ты будешь продолжать отрицать, тогда мои шансы на успех сводятся к минимуму! Хьюммен заговорил, как всеща, невозмутимо:
– Твои аргументы невозможно опровергнуть! Я – Р. Дэниел Оливо… Р – означает – робот…
93
Р. Даниел Оливо заговорил, как всегда, спокойно и ровно. Но Селдону показалось, что с голосом его произошла неуловимая перемена. Казалось, что он говорит более свободно, словно испытывая облегчение от того, что не нужно больше притворяться…
– За двенадцать тысячелетий, – произнес Даниел, – никто не догадался, что я не человек… Разумеется, я к этому не стремился. Частично повлияло то, что человечество так давно отказалось от нас, что никто уже и не помнил о нашем существовании. Частично, потому что я обладаю способностями улавливать человеческие эмоции и воздействовать на них. Улавливание не доставляет никаких хлопот, но воздействие – трудная задача. Причина в том, что это противоречит моей природе – природе робота! Но, когда я могу повлиять, – я этим пользуюсь. Как правило, приходится прибегать к воздействию в крайних случаях, когда нет другого выхода. Могу сказать только одно: я всегда стараюсь оказывать минимально допустимое воздействие… И когда у меня есть возможность добиться желаемых результатов без него – я поступаю именно так!
В первом случае, с Властелином Солнца, не было необходимости вмешиваться. Ты обратил внимание? Я говорю «вмешиваться» потому, что это мне не нравится! Так вот, в первом случае – он чувствовал себя обязанным. И, несмотря на все высокомерие, он очень порядочный и благородный человек. Вмешательство потребовалось во второй раз, когда вы совершили святотатство в его глазах…
Он сам не очень хотел отдавать вас в руки императорских властей, которые презирает. Я лишь немного усилил его презрение, и он отдал вас мне. Очевидно, мои аргументы показались старцу убедительными…
И при общении с тобой, я никогда не прибегал к вмешательству… Ты сам не доверял Императору, как и большинство людей в наши дни… Кстати, это существенный фактор, влияющий на процесс деградации и упадка. Важнее то, что ты очень гордился своим открытием – психоисторией… Гордился ею, как концепцией… Тогда тебя мало интересовало ее прикладное значение. Уже позднее поиск практического применения психоистории вновь дал пищу твоей гордыне… Селдон помрачнел и не дал ему продолжить:
– Прошу прощения, господин Робот, но я не уверен в том, что страдаю такой чудовищной гордыней! Даниел улыбнулся:
– Я так и не думаю! Ты, как хороший и честный человек, отдаешь себе отчет в том, что гордыня не должна вести человека. Но отрицать это свойство все равно, что отрицать биение собственного пульса… Таким образом, ты инстинктивно прячешь эту гордость даже от себя самого… но не от меня!
Единственное, что мне оставалось – немного помочь тебе, расшевелить, заставить тебя скрывать свое открытие от Демерзела до тех пор, пока ты не убедишься окончательно в своей правоте и, потом, триумфе. Я не видел необходимости затрагивать еще что-либо… И вот ты сделал свое открытие…
Догадался – кто я! Если бы я мог предвидеть, что это произойдет, разумеется, я бы вмешался… Но, к сожалению, мои способности и мое предвидение событий – это разные вещи. И я не жалею о случившемся! Ты убедил меня, я понимаю, как важна для тебя моя помощь. Мой дорогой Селдон, эмоции – это великая движущая сила человечества. Большинство из вас не до оценивает это свойство… Вы не знаете, как, порой, многого можно добиться, едва прикоснувшись к ним… Ты не догадываешься, с какой неохотой я прибегаю к подобным воздействиям… Селдон тяжело дышал. Он старался осознать себя человеком, подвигаемым гордыней… Это разочаровало математика…
– Почему с неохотой?
– Потому, что очень легко переусердствовать! Мне пришлось останавить Рашель от захвата империи и втягивания ее в феодальную анархию. От меня требовалось молниеносное подавление эмоций… Все это могло бы привести к кровавому восстанию. Мужчина – всегда мужчина! Совсем нетрудно разбудить в каждом из вас подозрение и страх перед женщиной… Возможно, это биологический закон.
Как роботу – мне это не совсем ясно… Я должен был усилить эмоции, которые бы привели к краху планов Рашели. Повлияй я чуть больше – на десятую долю миллиметра – все могло бы завершиться кровавым переворотом в Секторе.
Единственное, что мне было необходимо – уменьшить сопротивление генералов, когда высадятся мои войска. Даниел помолчал, словно подыскивая нужные слова.
– Я не хочу анализировать и с математической точностью характеризовать мой позитронный мозг. Это выше моих сил и, может быть, даже выше твоих… Как бы то ни было, я руководствуюсь тремя законами робототехники, которые были сформулированы в древние времена. Вот они:
Первый. Робот не может причинить, вред человеческому существу или, своим бездействием, способствовать этому.
Второй. Робот обязан подчиняться приказам человека, кроме тех случаев, когда эти приказы противоречат Первому Закону.
Третий. Робот должен заботиться о собственном самосохранении до тех пор, пока это не входит противоречие с Первым и Вторым Законами.
У меня был… друг, двенадцать тысяч лет назад. Другой робот. Непохожий на меня… Его нельзя было спутать с человеком, но именно он умел оказывать психическое воздействие и передал свое умение мне… Ему казалось, что в добавление к существующим трем Законам, необходим еще один – обобщающий. Он называл его Нулевым Законом, а, следовательно, стоящим перед Первым. Вот он:
Нулевой. Робот не может причинить вред человечеству или, своим бездействием, способствовать этому. Тогда Первый Закон следует читать следующим образом:
Первый. Робот не может причинить вред человеческому существу или, своим бездействием, способствовать этому, кроме тех случаев, коща это противоречит Нулевому Закону. Таким же образом следует трактовать и последние два. Ты понимаешь? Дэниел выжидательно замолчал, и Селдон ответил:
– Я понимаю! Дэниел продолжил:
– Беда в том, Хари, что определить одно человеческое существо просто! На него можно указать. Легко установить, что причинит ему вред, а что – нет! А как быть с Человечеством!! Кто может указать на него? Как можно определить – что нанесет ему урон? В каких случаях предпринятые действия приведут к благоприятным последствиям, а в каких – нет! Робот, который провозгласил Нулевой Закон, умер – стал бездействующим – потому, что был втянут в действия, которые, как он предполагал, спасут человечество… Однако, все завершилось иначе… Он потерял уверенность в своей правоте. Перед уходом он передал заботу о Галактике – мне! С тех пор я делаю, что могу. Как можно реже вмешиваюсь, предоставляю людям самим решать: что для них зло, а что – добро!
Они могут рисковать, я – нет! Они могут ставить перед собой ошибочные цели, я не имею на это право. Они могут нечаянно причинять друг другу зло… Если же я позволю себе это – мое существование закончится. Нулевой Закон не допускает подобных промахов… Но иногда мне приходится действовать. И то, что я до сих пор функционирую – свидетельство моей воздержанности и благоразумия.
Поскольку Империя начала расшатываться, мне все чаще приходится прибегать к вмешательству… Уже десятилетиями мне приходится играть роль Демерзела, чтобы удержать правительство от неверных шагов – и что же? Я все еще функционирую, ты видишь… Когда ты сделал доклад на Симпозиуме, я тотчас же осознал, что психоистория может дать ответ на волнующий меня вопрос: что для человечества благо, а что – нет…
– С помощью этой теории удастся избежать ошибок. Я готов доверить людям самим принимать решения и оставить за собой право подключиться в случае опасности… Только! Именно поэтому я и устроил вашу с Клеоном встречу, и когда ты сам оценил свою теорию как неприменимую на практике – я начал искать пути, чтобы заставить тебя пересмотреть свои позиции. Ты понимаешь меня, Хари? Более чем обескураженно, Селдон признался:
– Я понял тебя, Хьюммен!
– Для тебя я навсегда должен остаться Хьюмменом, когда возникнет необходимость в нашей встрече… Я предоставлю тебе всю информацию, которой располагаю, если это то, что тебе нужно. Как Демерзел, я сумею защитить тебя от сложностей. Ты никогда не должен обращаться ко мне как к Дэниэлу! Об этом никто не должен знать!
– Обещаю тебе! – поспешил заверить его Селдон. – Я нуждаюсь в тебе, и никогда не посмею разрушить твои планы!
– Я знаю, что ты сдержишь слово. – Дэниел слабо улыбнулся. – В конце концов, ты достаточно тщеславен и не захочешь ни от кого принять помошь в решении своей проблемы, разве что от робота! Селдон вспыхнул:
– Я не…
– Это так, Селдон, даже если ты скрываешь это от самого себя. И это очень важно, ведь я усилил эти чувства в тебе, не забудь! Ты никогда и ни с кем не заговоришь обо мне. Я даже не допускаю такой мысли. Селдон предположил:
– У меня подозрения, что Дорс знает!
– Да, она знает обо мне. Но она тоже будет молчать. Теперь вы оба знаете, и можете поделиться друг с другом. Но больше ни с кем… – Дэниел поднялся.
– Хари, меня ждут дела. Вскоре вас с Дорс доставят в Императорский Сектор…
– Можно взять с собой Райча? Я не могу его оставить. И еще, есть один молодой парень в Дахле – Юго Амариль…
– Я понял тебя. Райча отправят вместе с вами. Со своими друзьями поступай как считаешь нужным, я позабочусь обо всех… Ты будешь работать над психоисторией. В твое распоряжение поступит штат сотрудников, необходимые компьютеры и материалы. Я постараюсь вмешиваться как можно реже… Ты сам будешь решать все проблемы, исключая те ситуации, когда встретишься с явным противодействием и непониманием.
– Постой, Четтер! – настойчиво воскликнул Селдон, – что будет, если я потерплю неудачу, если психоистория не состоится как прикладная наука?! Дэниел выпрямился.
– В таком случае, придется воспользоваться вторым планом. Он у меня есть, уже давно… Он тоже очень сложен, может быть, еще сложнее, чем психоистория. И он тоже может кончиться ничем… Однако, лучше иметь два пути – вместо одного… И позволь дать тебе один совет. Хари! Когда наступит время и ты поймешь, что можешь создать инструмент, способный предотвратить худшее – подумай, может быть, есть возможность создать еще один вариант. На тот случай, если первый не приведет к успеху. Империя должна быть стабилизирована или отстроена заново. Пусть лучше будет два варианта! Подумав, он добавил:
– Сейчас я должен вернуться к своим повседневным обязанностям, а ты приступай к своим. О тебе позаботятся! – С этими словами он поклонился и вышел. Селдон посмотрел ему вслед и задумчиво произнес:
– Сначала я должен поговорить с Дорс!
94
Дорс доложила:
– Дворец свободен! Рашели не причинят вреда. А тебе нужно возвращаться в Императорский Сектор, Хари.
– А ты, Дорс? – сдержанно поинтересовался Седдон.
– Мне придется вернуться в Университет, – ответила она. – Научная работа запущена.
Студенты предоставлены самим себе…
– Нет, Дорс! У тебя есть более важное задание.
– Какое?
– Психоистория. Я не сумею справиться с задачей без тебя…
– Ты справишься. Ведь я ничего не понимаю в математике…
– А я – в истории. Мы необходимы друг другу! Дорс засмеялась:
– Мне кажется, ты – выдающийся математик. Я же, как историк, посредственность.
В твоем распоряжений будут гораздо более способные ученые!
– В таком случае, Дорс, позволь объяснить, что психоистория нуждается в большем, чем просто математика или история. Эта наука связана с жизнью вообще! Без тебя, Дорс, я не решу эту проблему…
– Ты решишь, Хари. Я не сомневаюсь!
– Дорс, если тебя не будет рядом, у меня пропадет стимул к работе… Дорс задумчиво посмотрела на него.
– Это пустой разговор, Хари! Без сомнения, Хьюммен уже принял решение. И, если он отошлет меня обратно в Университет…
– Он этого не сделает!
– Ты уверен?!
– Более чем. Я ясно дал ему понять; если он отправит тебя в Университет – я вернусь на Геликон, и Империя может разрушаться до основания!
– Ты не сможешь так поступить!
– Могу, и непременно так и сделаю!
– И ты не допускаешь мысли, что Хьюммен может повлиять на твои чувства таким образом, что ты все равно продолжишь работу? Даже без меня! Селдон покачал головой.
– Хьюммен не сделает этого. Я говорил с ним. Он старается не вмешиваться в человеческие отношения и эмоции, согласно Законам робототехники. Изменить мое восприятие таким образом, чтобы я не хотел видеть тебя рядом, означало бы слишком большой риск! С другой стороны, если нас не разлучат – он получит то, к чему стремится. Он не станет рисковать! Дорс тряхнула головой.
– Он может не согласиться по личным мотивам…
– Не думаю… Тебя просили защищать меня, Дорс. Разве он отменил задание?
– Нет…
– Значит, он хочет, чтобы ты продолжила. Я хочу того же!
– От кого или от чего? У тебя теперь более надежная защита в лице Демерзела и Дэниела. Чего еще желать?!
– Даже если меня будут защищать все силы Галактики, я все равно буду нуждаться в твоей…
– Тогда не надо говорить о психоистории. Я нужна тебе лишь для охраны! Селдон вспылил:
– Нет! Почему ты все время переворачиваешь мои слова?! Ты хочешь вынудить меня сказать то, о чем сама хорошо знаешь. Ты мне нужна, понимаешь? И если тебя интересуют мои мотивы – ты мне нужна потому, что ты – это ты!
– Но ведь ты меня совсем не знаешь!
– Это не имеет значения. Меня это мало интересует. И, все-таки, я тебя знаю. И знаю лучше, чем тебе кажется…
– Правда?!
– Разумеется. Ты выполняла задание. Рисковала своей жизнью из-за меня, без колебаний, не задумываясь о последствиях… Ты удивительно быстро научилась играть в теннис, освоила технику владения ножами. Если можно так сказать – не по-человечески быстро! У тебя крепкие мускулы, потрясающая реакция. Ты всегда знаешь когда прослушивается комната, в которой мы находимся. Ты можешь связываться с Хьюмменом каким-то загадочным образом – без приспособлений! Дорс напряженно спросила:
– И что ты думаешь обо всем этом?
– Мне кажется, что перед Хьюмменом как перед Р. Дэниелом Оливо – поставлена невозможная задача. Как может один робот управлять Империей?! У него должны быть помощники!
– Это совершенно очевидно. Их миллионы, я – помощник. Ты – помощник. Маленький Райч тоже помощник!
– Ты – не такая, как все остальные!
– Почему? Хари – скажи, произнеси это вслух. Когда ты услышишь свои слова, то поймешь, как это чудовищно… Селдон окинул ее долгим задумчивым взглядом и тихо произнес:
– Я никогда этого не произнесу… потому что мне все равно…
– Это правда? Ты принимаешь меня такой, какая я есть?!
– Я не могу иначе. Ты – Дорс, и кто бы ты ни была – никто другой мне не нужен… Дорс нежно призналась:
– Хари, я думаю о твоем благополучии потому, что я так устроена… Но я чувствую, что, даже если бы я стала другой, не такой какая есть, я все равно хотела бы для тебя только добра… Мне кажется, ты достоин большего…
– Мне все равно! – Хари сделал несколько шагов к ней и опустил глаза, словно задумавшись над тем, что собирался сказать, – Дорс, тебя когда-нибудь целовали?
– Конечно, Хари… ведь это непременное условие светской жизни.
– Нет, нет! Я –о другом. Ты сама…, целовала мужчину? Ты понимаешь меня…
страстно?
– Да, Хари. Это было…
– Тебе это нравилось? Она колебалась какое-то время, потом призналась:
– Мне это доставляло гораздо большее удовольствие, чем возможность разочаровать одного молодого человека, который мне нравился, дружба с которым для меня много значила. – Она вспыхнула и отвернула лицо. – Прошу тебя, Хари, не расспрашивай… Мне трудно все это объяснить… Но Хари, почувствовав решимость, настаивал:
– Значит, ты делала это из ложных побуждений, чтобы не ранить его чувства!
– Наверное…, в конечном счете, все так и поступают… Селдон пропустил это замечание мимо ушей и неожиданно спросил:
– Ты сама просила кого-нибудь поцеловать тебя? Дорс помолчала, словно оглядываясь на прожитую жизнь.
– Нет…
– Может быть, тебе захотелось хоть раз, чтобы тебя поцеловали снова?
– Нет!
– Ты была близка с кем-нибудь из мужчин? – он спросил едва слышно, отчаявшись.
– Разумеется. Я же говорила тебе. Ведь это часть жизни… Он схватил ее за плечи, словно собирался трясти.
– Ты когда-нибудь испытывала страсть, потребность в близости с одним единственным человеком? Дорс, ты любила когда-нибудь? Дорс медленно подняла печальные глаза. Их взгляды встретились.
– Прости меня, Хари. Мне нечего ответить… Селдон отпустил Дорс, его руки безвольно упали. Дорс нежно прикоснулась к его руке и прошептала:
– Вот видишь, Хари… Я совсем не та, которая нужна тебе… Селдон уронил голову, разглядывая пол. Он пытался рассуждать рационально: он хочет того, чего хочет, причем здесь рационализм… Он посмотрел на нее и признался:
– Дорс, дорогая, и даже после всего, что я услышал – мне все равно… Он обнял ее и медленно притянул к себе, опасаясь, что она вырвется из его рук. Дорс не шевельнулась, и он нежно, едва прикасаясь губами, поцеловал ее… Потом еще раз – уже более страстно… Неожиданно она обвила его руками… Когда он, наконец, остановился, она подняла сияющие глаза и прошептала:
– Поцелуй меня еще, Хари! Пожалуйста…
notes
