Как я и думал, у подножия Олимпа нас уже давно ждали вернувшиеся от границы Ночи друзья. Извещенные Аполлоном, что мы пошли другим путем, они вернулись к Олимпу, чтобы не потерять нас. Надо ли говорить, какой радостной была наша встреча.

На самой же горе нас встретили куда более сдержанно. В течение нескольких дней Зевс упорно отказывал мне в приеме, передавая через Афину, что он слишком занят. Воспроизводя слова отца, богиня справедливости иронично кривила губы и разводила руками:

— Что поделать! И Зевсу надо время, чтобы свыкнуться со своим поражением!

Аполлон и Артемида, наоборот, были весьма рады моему возвращению и, расспросив самым подробным образом о всех злоключениях, сообщили, что не так давно сюда тайно прилетал из Ирийского сада крылатый пес Симаргл, велевший передать мне на словах, что с Ладой все хорошо, что она, скучая, очень за меня беспокоится.

Неожиданно проявил ко мне участие и хромой Гефест. Правильнее было бы сказать, что интерес божественного кузнеца распространялся не столько на мою особу, сколько на его боевую продукцию. Бог-кузнец долго и дотошно расспрашивал меня, как показал себя в боях его зеркальный щит. Когда же я дал щиту самую высокую оценку, обрадованный Гефест без лишних разговоров отобрал его у меня, сказав при этом, что пора возвращать вещи их законному владельцу, то есть Афине. Я, разумеется, ничего не имел против, и мы расстались с кузнецом весьма довольные друг другом.

— Благодарю за услугу! — сказал я ему на прощание.

— Всегда рад оказать помощь! — ответил он мне, уходя.

Наконец меня принял и сам громовержец. Его тронный зал на этот раз был совершенно пуст, если не считать озлобленного воителя Ареса, буквально сверлившего меня ненавидящим взглядом. Зевса можно было понять: громовержец готовился к подписанию капитуляции, а такие дела на глазах своих подчиненных лучше не делать. Что же касается Ареса, то наша неприязнь была изначальной, и ожидать иного отношения к своей особе с его стороны было бы просто нелепо.

Перво-наперво Зевс потребовал от меня продемонстрировать голову Медузы. В ответ я молча вытащил из своего заплечного мешка сразу две головы сестриц горгон. Поглядев на них, верховный бог так же молча кивнул мне, и я передал обе головы Аресу.

— Что ж, мое повеление ты выполнил! — задумчиво провозгласил Зевс и опять надолго замолчал.

Молчал я, молчал и готовый меня растерзать Арес. Насколько я мог понять, громовержец просто не знал, что ему говорить дальше. Тогда я решил ему помочь.

— Я исполнил твою просьбу, Зевс, — сказал я повелителю греческих молний. — Теперь пора и тебе исполнить свое обещание!

— Напомни его мне! — бросил сверху вниз громовержец.

Это уже мне совершенно не понравилось!

— У тебя что-то стало с памятью! — ответил я ему резко. — Я напоминаю тебе еще раз, что ты должен заключить мир и никогда ни на кого не нападать!

В тот же момент я понял, что мне надо как можно быстрее развернуться. Прямо на меня летел с обнаженным мечом Арес. Прежде чем я успел о чем-либо подумать, в моих руках был уже верный Кладенец. Взмах… Удар… И голова бога неправедных войн покатилась по мраморным плитам. Тело дернулось и повалилось на бок.

— Что ты наделал, несчастный! — разразился бранью Зевс. — Понимаешь ли ты, что совершил святотатство в самом священном месте!

— Мы сейчас с тобой одни, и нам нечего кривить душой друг перед другом! Будь наконец когда-нибудь честным, хотя бы перед самим собой! — не менее яростно выкрикнул я Зевсу. — А потому признайся, что Арес, прежде чем стать моей жертвой, хотел убить меня! Мы сейчас заключаем с тобой вечный мир, и надобность в боге агрессии и вероломства отпала! Пусть Арес будет твоей жертвой во имя будущего мира!

— Хорошо! — неожиданно легко согласился громовержец. — Пусть будет по-твоему!

Арес меж тем с трудом поднялся с залитого кровью пола и, нашарив свою отрубленную голову, приложил ее к шее. Голова никак не хотела вставать на свое место и все время падала на пол. Закатившиеся глаза светились каким-то мертвым светом. Бог агрессии хотел было, шатаясь, приблизиться к Зевсу, но тот жестом остановил его.

— Отныне твое место в царстве Аида! — сказал вероломцу громовержец. — Ступай туда и живи там вечно!

Обезглавленное божество, шаркая, двинулось к выходу. Свою голову Арес держал под мышкой.

— Мы еще встретимся, Посланник! — прошипела внезапно голова Ареса, когда тот ковылял мимо меня. — Моя война еще не окончена, она еще только началась!

— Покойся с миром! — напутствовал я своего врага в неблизкую дорогу.

— Глупец! — пожал плечами Зевс. — Не тебе тягаться с Посланником!

Затем мы еще довольно долго беседовали с Зевсом, он клялся мне Землей, Небом и Солнцем, что отныне не имеет никаких претензий ни к северным, ни к южным, ни к восточным богам, а все сферы влияния отныне будут поделены честно и поровну, без ущемления чьих-то прав. На прощание громовержец вдруг попросил меня:

— Покажи мне еще раз свой посланнический знак!

Когда же я вытащил свой крест, Зевс долго и сосредоточенно разглядывал его. Затем он, почесав свою седую бороду, покачал головой:

— Да, это истинный знак Посланника Высших Небес! Все случилось именно так, как и было предопределено на скрижалях времен! А это значит, что я поступил так, как и должен был поступить! Отныне никто и никогда не будет проливать кровь из-за распрей бессмертных! Войны богов отныне закончены, чему я очень и очень рад!

— Могу ли я верить твоим словам? — поинтересовался я у Зевса, будучи относительно неплохо знаком с последующим ходом всемирной истории. — И как быть с богами Египта и Вавилона?

Честно говоря, зная самолюбие своего собеседника, я почти откровенно провоцировал громовержца на скандал. Но, к моему удивлению, ничего подобного не произошло. Зевс посмотрел на меня как-то странно.

— Увы, никто, даже я, не даст тебе в этом деле никаких гарантий! У людей было и есть немало богов, будут и новые. В мире нет ничего неизменного и вечного! Что же касается богов египетских и вавилонских, то я сам проведу переговоры с ними. Но поверь, даже они не посмеют перечить воле Неба, объявленной устами его Посланника!

Разговор у нас опять получался весьма откровенным.

— Как ты думаешь, что мне делать теперь? — спросил я своего знаменитого собеседника.

— Тебе надо просто ждать очередного послания свыше!

— Как долго это может продлиться?

— Может, день, может, год, а может, и целую вечность. Ведь у Творца век, что день, и день, что век!

— Что ты знаешь о Творце? — спросил я Зевса, понимая, что вторгаюсь в святая святых.

— Почти ничего! — ответил мой собеседник очень и очень серьезно. — Высшие силы не любят любопытства и не поощряют его. А потому лучше просто существовать и исполнять свое предназначение!

Сказав это, громовержец закрыл глаза и тотчас задремал. Скоро его сон сопроводился храпом, вторя которому где-то далеко загремел гром и засверкали росчерки молний. Впрочем, я был почти уверен, что это всего лишь уловка. Наша беседа перешла, с точки зрения Зевса, грань максимального откровения, и он счел за лучшее прервать ее таким образом. Постояв еще немного в тронном зале и убедившись, что мой визит завершен, я удалился, оставив Зевса наедине с его дипломатическим храпом.

Покинув дворец Зевса, я долго бродил по почему-то пустынному Олимпу. Итак, громовержец поведал мне то, о чем я и сам понемногу начинал смутно догадываться. Теперь же после откровений верховного олимпийца все окончательно стало на свои места.

Суммировав и проанализировав только что полученную информацию, я мысленно смог представить приблизительную картину существования небожителей. Многочисленные боги, а вернее, самые обыкновенные лжебоги, рождались и появлялись в результате массового уверования людей в их существование. Получалось, что их рождали мощные потоки человеческой психической энергии, которые не только материализовывали эфирных кумиров, но и наделяли их фактической властью над теми или иными явлениями природы. Затем, судя по всему, шел обратный процесс, и теперь уже сами боги начинали безраздельно властвовать над породившими их людьми, диктуя свою волю и обрекая их на слепое исполнение своих прихотей. Но, как правильно заметил Зевс, в мире нет ничего вечного, а потому рано или поздно, но любовь людей и вера их в тех или иных богов слабела. Место бывших кумиров занимали новые, более привлекательные на определенный исторический период по каким-то причинам. И тогда вчерашние властители исчезали. Нет, они не умирали в обычном человеческом понимании, они просто растворялись как некие фантомы, оставаясь лишь в отголосках мифов и сказаний. Это был извечный и непрерывный процесс, всегда сопутствовавший человечеству. Но помимо уровня лжебогов одновременно существовал еще один, куда более сильный и могущественный. Зевс называл его Великим Небом. Что подразумевалось под этими словами, я пока в точности не знал, однако теперь вполне мог предположить, что речь идет о поистине великих силах, властвующих над всем мирозданием и определяющих, а зачастую и корректирующих этапы его развития. Именно таким своеобразным “корректором”, судя по всему, был и я. Деятельность моя была всего лишь неким прологом перед чем-то, что мне, видимо, еще предстояло исполнить. Ведь не для того же меня посылали в этот древний мир, чтобы я убивал какого-то Коуша и рубил голову горгоне Медузе. Все это были задания-подвиги уровня “лжебогов”, и только. Было еще кое-что, смущавшее меня. Зевс, уяснив, что я Посланник Неба, уверовал, что я исполняю именно волю пославших меня Небес, в то время к нему меня послало семейство Сварожичей, причем послало не мириться, а драться! Здесь тоже была загадка, ибо кто-то из нас ошибался. Он в том случае, если меня действительно послали северные божества, а я, если высшие силы просто вложили в уста северных богов свою волю.

Кроме всего прочего я еще совершенно не знал, как отнесутся к моей “мирной инициативе” те же Сварожичи, ожидавшие скорее всего несколько иного развития событий: не разграничения сфер влияний, которое я организовал в инициативном порядке, а полного уничтожения противника, которое они мне поручали. Но сейчас, после того что я выяснил для себя о природе возникновения и существования всего международного лжебожеского рода, реакция Сварожичей меня уже не слишком волновала. Гораздо больше волновали наши последующие отношения с Ладой.

Теперь, после всего происшедшего со мной, я все больше и больше приходил к мысли о том, что впереди меня ожидало нечто большее и по-настоящему опасное!

Весь день мы готовились к возвращению домой. Аполлон с Артемидой устроили мне небольшой прощальный ужин. Меню то же: амброзия, нектар. Кроме брата с сестрой были Геракл и Гефест с Афродитой. Кузнец был, как всегда, немногословен. Афродита, наоборот, вопреки своему обыкновению, вела себя на редкость скромно. Артемида с юмором рассказывала, как некогда уничтожила страшного пожирателя быков Буфага, пытавшегося было посягнуть на ее девственность. Афродита при этом хихикала, показывая всем своим видом, что рассказчица была не права. Аполлон с Гераклом вспоминали, как бог пастухов перебил циклопов и в наказание за это был сослан пасти стада в Фессалию, где вместе с первым героем Эллады спас от смерти жену местного царя Алкеста от страшных чудовищ. Я, в свою очередь, рассказал несколько “бородатых” застольных анекдотов, которые были встречены всеми на ура. Уже в самом конце вечера к нам пришла и Афина. Богиня мудрости и справедливости была улыбчива и снисходительна.

— Значит, ты покидаешь нас, Посланник? — спросила она меня.

Когда же я утвердительно кивнул, Афина протянула мне свой знаменитый зеркальный щит.

— Пусть он будет тебе вечным напоминанием о нас и об Олимпе! — сказала она мне. — Поверь, что мы не столь уж злы и кровожадны, как это представляется людям. Добродетель, как известно, всегда быстро забывается, зато зло помнится вечно!

— Спасибо! — поблагодарил я богиню.

Не обошлась без подарка и “пеннорожденная и фиалковенчанная” Афродита. Богиня любви и красоты вручила мне свой золотой гребень, которым всегда расчесывала свои кудри.

— Это не для тебя, — улыбнулась она мне. — Это для твоей самой любимой женщины. Едва она прикоснется гребнем к своим волосам, как будет любить тебя!

Такие же гребни, но серебряные, Афродита вручила Вышате и Вакуле. Мой верный друг Геракл вызвался проводить нас до границы Греции, а потому расставание с ним было еще впереди. Утром следующего дня я, Геракл, Вышата, Вакула, Всегдр и Эго взобрались на спину Горынычу и тот, сделав прощальный круг над Олимпом, взял курс к северным границам Эллады.

— Как красива Греция с высоты птичьего полета! — невольно вырвалось у меня, когда мы пролетали над отрогами гор.

— Да! — кивнул мне Геракл. — Нам есть чем гордиться, и мы очень любим свою страну, а теперь ее полюбили и вы, тем более что, по-моему, двое из вас навсегда оставили за этими горами и морем свои сердца!

Геракл многозначительно посмотрел на Вышату с Вакулой и заговорщицки им подмигнул. Те скромно потупили глаза.

Наше небесное путеплавание прошло на редкость спокойно. Никто и ничто не мешало нам в пути, а потому мы весьма быстро достигли места расположения нашего войска. За долгое время нашего отсутствия воины обустроились в здешних местах весьма основательно. Всюду виднелись вырытые землянки. На берегу моря дымили трубами многочисленные бани. В кузнях стучали о наковальни молоты. Отдельные отряды покидали лагерь, другие возвращались в него по завершении каких-то учений. Слышалось ржание коней и говор тысяч людей.

Наше появление было встречено всеобщими криками радости, ибо в сознании воинов оно ассоциировалось с окончанием самого похода и скорым возвращением на родину. После приземления Горыныча и приветствия выстроенных для нашей встречи воинов я перво-наперво заслушал воевод о состоянии войска, затем провел общий смотр и тут же отдал приказ о подготовке к переходу домой.

А вечером мы с Гераклом парились в бане. Герой Эллады поначалу пришел в самый настоящий ужас от жара и пара, но затем, собрав все свое мужество, смирился и отдал свое тело в распоряжение банщика, который от души исхлестал Геракла березовыми вениками, несмотря на все охи и ахи последнего. Затем мы, распаренные и довольные, пили медовую брагу с квасом.

— Поверь мне, Посланник! — говорил, блаженно улыбаясь, Геракл. — Никогда в жизни я не испытывал ничего, что могло бы сравниться с моим теперешним состоянием. Как будто снова родился на белый свет! Теперь я понимаю, откуда ваша сила и выносливость. Когда вернусь домой, то непременно построю себе точно такую же баню и буду сидеть в ней с утра до вечера!

В те несколько дней, что мы провели вместе с Гераклом перед расставанием, мы о многом успели поговорить. И чем больше я общался с первым героем Эллады, тем все больше и больше проникался к нему искренним уважением, уже не столько за его силу и почти детскую искренность в отношениях с друзьями, сколько за его глубокую мудрость.

— Наша дружба сделала главное! — сказал он мне однажды во время одной из бесед. — Она прекратила войны наших богов и положила начало долгому, а может, и вечному миру!

— Да, — сказал я ему. — Ради этого стоило перенести и не такие тяготы, какие выпали на нашу долю!

— Знаешь, о чем я мечтаю больше всего? — спросил он меня в другой раз.

— Нет! — покачал я головой.

— А мечтаю я о том, чтобы моя сила и умение убивать оказались бы совершенно не нужными никому, чтобы миром нашим правили только доброта и сострадание к ближнему!

— Что же ты тогда будешь делать, если твоя сила и боевое мастерство останутся невостребованными? — спросил я своего греческого друга.

— Я бы занялся хлебопашеством, пас коровьи стада! — вздохнув, ответил Геракл. — Но я, увы, не доживу до таких золотых времен! Мой удел жить и сражаться в нашем жестоком времени! Наверно, именно поэтому я ищу утешения в этих подвигах, хотя большинство из них никому не принесли ни добра, ни счастья!

На эти слова греческого героя я, честно говоря, не нашелся, что ответить, но простые и бесхитростные слова Геракла навсегда запали в мою душу.

Когда же пришла минута нашего расставания, то герой Эллады едва не прослезился. Признаюсь, что мои глаза тоже были мокры. На прощание мы крепко обнялись, и Геракл сказал:

— Обещаю тебе, что обязательно посещу твои северные земли, а если будет надо, то и вступлю в бой с любым, кто попытается принести беду твоему народу!

— Верю, — улыбнулся я ему в ответ. — Все непременно будет именно так. Ты еще посетишь северные земли, и мой народ навечно сохранит в своих преданиях твои подвиги! Но куда ты пойдешь сейчас?

— Наши дороги, к сожалению, сейчас расходятся, каждый должен идти своей! Ты возвратишься домой и будешь ждать нового волеизъявления небес. Я же хочу теперь навестить царство Аида!

— Зачем, ведь там нет места живым!

— Именно поэтому я и пойду туда, чтобы именно там совершить еще один никому не нужный подвиг!

— Это будет не очень-то легко, ведь Аид силен и коварен, к тому же у него есть Цербер!

— Мне ли бояться каких-то собак! — небрежно махнул рукой Геракл.

— Думаю, все же это будет не просто! — повторил я, вспомнив страшного стража подземного царства.

— Тем почетней будет моя очередная победа! — тоном, не терпящим возражений, ответил Геракл и, вскинув на плечо свою огромную дубину, отправился куда-то по одному ему известной дороге. Я смотрел ему вслед до тех пор, пока мощная, покрытая львиной шкурой фигура не скрылась за поворотом.

В тот же день наше войско покинуло свой Фермопильский лагерь и бодро направилось в неблизкий обратный путь к северным лесам. Качаясь в седле, я и не предполагал тогда, что главные события моей невероятной жизни произойдут очень и очень скоро.