4
Рейч вошел, дуя на озябшие пальцы.
– Ну знаете, – сказал он, – я вовсе не против любых изменений погоды, а не то под куполом можно было бы умереть со скуки. Но сегодня уж слишком холодно, да еще ветра подпустили. Того и гляди кто-нибудь пожалуется на службу искусственного климата.
– Вот уж не знаю, их ли это вина, – хмыкнул Селдон. – В наше время не только погода выходит из-под контроля.
– Понимаю. Общее ухудшение. Это диагноз, – кивнул Рейч и потер усы тыльной стороной ладони.
Это вошло у него в привычку, словно он никак не мог забыть тех ужасных месяцев, что провел в Сэтчеме без усов. В последнее время он несколько раздобрел, к тому же и выглядел этаким довольным жизнью обывателем. Даже далийский акцент в его речи стал куда менее заметен.
Рейч снял легкий плащ и поинтересовался:
– Ну и как себя чувствует наш старенький именинничек?
– Смиряется. Погоди, сынок. У тебя ведь тоже скоро юбилей? Сорок? Вот и посмотрим, как ты повеселишься. Сорок – это тоже невесело.
– Не так невесело, как шестьдесят.
– Пошутили – и хватит, – вмешалась Манелла, согревая руки Рейча в своих ладонях.
– Не обессудь, Рейч, – развел руками Селдон, – видишь ли, твоя жена считает, что мы зря так много говорим о моем дне рождения. В результате Ванда страшно огорчена и думает, что я скоро умру.
– Вот как? Значит, вот в чем дело. Я заглянул к ней, и она не дала мне даже слова сказать и тут же объявила, что видела плохой сон. О твоей смерти?
– Очевидно, – ответил Селдон.
– Ну, это пройдет. Сны улетучиваются и снятся снова.
– Не уверена, что все так просто, – возразила Манелла. – Она то и дело вспоминает об этом, а это нехорошо. Нужно будет расспросить ее как следует.
– Как скажешь, Манелла, – кивнул, улыбаясь, Рейч. – Драгоценная моя женушка, во всем, что касается Ванды, не смею тебе прекословить.
(«Драгоценная женушка!» А ведь как нелегко ему было этого добиться!) Рейч прекрасно помнил, как к его желанию жениться на Манелле отнеслась в свое время мать. Ночные кошмары… Они и его мучили порой, и в них к нему являлась разгневанная Дорс Венабили.