Бригада специального назначения
Буквально через несколько дней после принятия решения о проведении операции «Анадырь» на Северном флоте приступили к формированию нового соединения — бригады подводных лодок, которым предстояло базироваться на Кубу. Создаваемая бригада получила тактический номер «69» и в ее состав были отобраны четыре новейшие торпедные дизельные подводные лодки 641-го проекта из состава 4-й эскадры подводных лодок Северного флота, базирующиеся на Полярный: Б-4, Б-36, Б-59 и Б-130. Все четыре лодки 1959—1960 годов постройки, укомплектованы подготовленными экипажами и опытными командирами. И офицеры, и матросы уже неоднократно участвовали в дальних походах и несении боевых служб. К примеру, командир Б-36 капитан 2-го ранга Дубивко более девяти лет командовал лодками различных проектов, водил свои корабли и в дальние походы. Сама Б-36 вошла в строй только в 1960 году. Успела совершить переход на Север вокруг Скандинавии, принять участие в учениях в Баренцевом, Норвежском и Гренландском морях. Операция по переброске подводных лодок на далекий карибский остров получила наименование «Кама». Все, относящееся к «Каме», секретилось строжайше, но, как это чаще всего бывает, чем больше напускали вокруг тумана, тем больше рождалось всевозможных слухов.
По существу, подготовка к походу началась гораздо раньше, еще в начале 1962 года. К апрелю все четыре подводные лодки прошли предпоходовый ремонт и докование на ремонтном заводе поселка Роста. Тогда же был сформирован и штаб бригады, который возглавил капитан 2-го ранга В. Архипов. Командиры лодок, не теряя времени даром, изучали известные им тактические приемы противолодочных сил ВМС США.
До сентября подводные лодки стояли в Полярном, а затем по приказу командующего флотом перешли в бухту Сайда, где и начали окончательную погрузку боезапаса, топлива и продовольствия. Причина перебазирования в отдаленную бухту была проста — по Полярному поползли слухи, что лодки направляют в опасный поход куда-то к берегам Америки. Заволновались жены. Пришлось решить вопрос разом: лодки ушли, и разговоры сами собой прекратились.
О конечном пункте похода не знал никто. Флагманскому штурману бригады капитану 3-го ранга Любичеву было велено получать карты... всего Мирового океана. Заваливая свои рубки бесчисленными грудами зеекарт, штурманы мрачно шутили:
— Мы теперь как «Наутилус» Немо, можем плавать везде и всюду.
В самом Полярном под началом начальника береговой базы бригады полковника Сергеева грузили запчасти и бригадную документацию на арендованные у Министерства морского флота транспорты. На тех же транспортах должен был совершить переход на Кубу и сам личный состав береговой базы.
Подготовку лодок к походу курировали лично командующий флотом адмирал Касатонов и член военного совета контр-адмирал Сизов. Особое внимание уделялось исправности механизмов, укомплектованности лодок офицерами и личным составом, соответствию нормам запасов продовольствия и ЗИПа. Командующий лично занимался с командирами кораблей и вопросами тактической подготовки. Но и сам Касатонов многого не знал. Москва в лице главкома Горшкова, оставив на командование Северным флотом все технические проблемы, вопросы планирования и организации похода взяла на себя. Попытки Касатонова принять участие в составлении походных документов были немедленно отвергнуты. Аргументировалось все просто: «В интересах сохранения секретности». В результате ни командующий флотом, ни его штаб не знали даже, какая конкретная боевая задача ставится уходящим подводным лодкам В чем тут было дело, неясно и до сегодняшнего дня. В личных ли амбициях главкома, пытавшегося таким образом не допустить к руководству «историческим» походом своего однокашника по училищу, в особых ли указаниях на этот счет со стороны Министерства обороны?
А буквально перед выходом в море в 69-й бригаде произошло ЧП, да какое. Выходить в поход отказался не кто иной, как сам командир бригады контр-адмирал Евсеев. Сославшись на больные ноги, комбриг срочно лег в госпиталь. Единственное, что успел сделать Евсеев за время своего командования сформированной бригадой, так это провести с командирами лодок контрольное занятие по правилам плавания в Кольском заливе. Узнав о поступке Евсеева, Горшков пришел в ярость. Встал вопрос о привлечении струсившего контр-адмирала к суду военного трибунала. Забегая вперед, скажем, что до суда дело не дошло, так как выметать сор из избы не хотелось никому, да, видимо, в конце концов просто сжалились над бывшим комбригом. Евсеев был попросту комиссован и отправлен в отставку.
А ситуация складывалась чрезвычайная. Главнокомандующий связался по телефону с адмиралом Касатоновым
— Владимир Афанасьевич, необходимо срочно подыскать замену Евсееву, время не ждет. Нужен опытный и авторитетный руководитель.
— Такая кандидатура у меня есть, — ответил все уже давно решивший Касатонов. — Предлагаю назначить командира 211-й бригады капитана 1-го ранга Агафонова. Опытнейший подводник.
— Справится ли? — в голосе Горшкова чувствовалось сомнение.
Главком еще не принял решения и ждал от командующего Северным флотом последнего слова
— Безусловно,—лаконично ответил Касатонов. — За Агафонова я ручаюсь, как за самого себя.
— Хорошо, — согласился главком. — Утверждайте.
На следующий день на срочно созванном военном совете Северного флота кандидатуру капитана 1-го ранга Агафонова утвердили. А тем же вечером Москва сообщила о соответствующем приказе министра обороны. На сборы вновь назначенному комбригу дали всего два часа. В ночь на 1 октября он катером прибыл в бухту Сайда, где завершали свою подготовку к походу все четыре подводные лодки. Когда Агафонов ступил на причал, субмарины загружали уже последние торпеды. Весь район стоянки лодок был оцеплен патрулями. На каждую из уходящих в море субмарин помимо обычного боезапаса грузили и по одной особой торпеде с ядерной боеголовкой.
Кто может лучше сказать о своем начальнике, как не его бывший подчиненный? Вот как характеризует комбрига Агафонова бывший в ту пору командиром подводной лодки Б-130 Н. Шумков: «Об этом подводнике можно говорить очень долго и только хорошо. Исключительно грамотный, по-отечески требовательный и заботливый. Сколько знал я Виталия Наумовича, никогда, ни при каких обстоятельствах он не повышал голоса на подчиненных, а ведь обстановка в море складывалась разная. Мы, командиры лодок, его уважали искренне. Сейчас с высоты прожитых лет могу сказать, что, видимо, не случайно в трудную минуту выбор командования пал именно на этого человека. Вряд ли кто-нибудь иной справился бы с возложенной на него задачей более успешно».
Как показали последующие события, выбор адмирала Касатонова оказался на редкость удачным и, может быть, вообще единственно верным в той неприятной ситуации.
Нового комбрига личному составу бригады здесь же на причале представил командующий эскадрой контр-адмирал Рыбалко. Не успели офицеры и матросы разойтись по кораблям, как снова был сыгран большой сбор. На этот раз подошел катер с первым заместителем главнокомандующего ВМФ СССР адмиралом Фокиным и начальником штаба Северного флота контр-адмиралом Россохо. Адмирал Фокин по распоряжению главкома лично курировал уходящие лодки. Кроме этого, была и еще одна причина приезда адмирала в бухту Сайда По каналам органов безопасности до Москвы дошли слухи, что личный состав подводных лодок якобы опасается своих собственных торпед с ядерными боеголовками. Моряки будто бы боятся, что при их выстреле может погибнуть и сама стрелявшая субмарина Поэтому Фокину было приказано одновременно со всеми его другими делами успокоить экипажи подлодок. Как оказалось на самом деле, дошедший до Москвы слух был ложным и офицеры четырех субмарин с недоумением слушали разъяснения московских инспекторов о безопасности ядерных торпед.
Вспоминает бывший командир 69-й бригады подводных лодок, а ныне контр-адмирал в отставке В. Агафонов: «Хотя и не было времени на формальный прием дел и вступление в командование бригадой, мое положение облегчалось тем, что все подводные лодки были переданы в состав 69-й бригады из состава 211-й, которой я ранее командовал. Там они еще до передачи прошли весь курс боевой подготовки и были введены в состав боевого ядра флота Все командиры подводных лодок были мне хорошо знакомы, известен был и уровень их подготовки. Команды лодок были укомплектованы личным составом в основном за счет моей же бывшей 211-й бригады. Таким образом и состоялось мое назначение и вступление в новую должность».
Осмотрев подводные лодки, адмирал Фокин собрал экипажи на плавбазе «Дмитрий Галкин». Речь его была недлинной:
—Товарищи! Вашей бригаде предстоит выполнить специальное задание советского правительства: совершить переход через океан к новому пункту базирования в одной из дружественных нам стран. Задача важна и ответственна. Особое вниліание обращаю на сохранение секретности и высокой бдительности. Желаю счастливого плавания и успешного выполнения задачи!
После роспуска строя Фокин вручил комбригу большой пакет, опечатанный печатью Главного штаба ВМФ с грифом «Совершенно секретно».
— В этом пакете еще четыре пакета с постановкой конкретных задач на переход командирам лодок, — сообщил адмирал Агафонову. — Пакеты раздадите командирам перед самым выходом, а вскроют они их только по выходе из Кольского залива. Никому из экипажей никаких данных о маршруте до этого времени не сообщать. Будущий пункт базирования и страну, куда направляетесь, сообщите людям только с выходом в океан.
Затем, понизив голос, Фокин добавил:
— Виталий Наумович, в мире сейчас очень неспокойно. И хотя все мы надеемся, что ваш поход пройдет успешно и спокойно, я все же обращаю ваше особое внимание на скрытность. Это сейчас для вас самое важное. Вы должны незамеченными ночью прийти в конечную точку своего маршрута и встретить рассвет на виду удивленного мира с поднятыми советскими флагами.
Вспоминают командиры подводных лодок.
Бывший командир Б-36 капитан 1-го ранга в отставке Дубивко: «Даже на причале при этих проводах не было ни слова сказано о пункте назначения, целях похода и сложности предстоящей обстановки, хотя, разумеется, сам состав провожающих очень нас насторожил».
Бывший командир Б-130 капитан 1-го ранга в отставке Н. Шумков: «Подошел час выхода в море. Нас, четырех командиров, пригласили в кают-компанию плавбазы. Прибыл первый заместитель главнокомандующего и начальник штаба флота И только тогда, слушая их, за час до выхода в море, я понял, что нас отправляют не на визит с Фиделем Кастро, а на очень серьезное дело-. Из инструктажа в память врезались две детали. Первая — обеспечить скрытность перехода, что мы, безусловно, понимали и сами. Вторая — «если будут бить по левой щеке, не подставлять правую». Что скрывалось за подобным иносказанием, оставалось только догадываться.»
Тогда же Агафонов расписал по подводным лодкам и штаб бригады. Сам он поднял свой флаг на лодке капитана 2-го ранга Кетова Б-4. Вместе с ним пошел на Б-4 и флагманский связист капитан 3-го ранга Куликов. На Б-59 отправились в поход начальник штаба бригады капитан 1-го ранга Архипов и флагманский врач майор Дедков. На Б-36 — заместитель командира бригады по электромеханической части капитан 2-го ранга Любимов. И наконец, на Б-130 — заместитель командира бригады по политической части капитан 2-го ранга Смирнов, флагманский штурман капитан 3-го ранга Любичев и флагманский специалист по радиотехническим системам капитан 3-го ранга Сенин. Флагманский минер бригады капитан 3-го ранга Кузовников и флагманский химик капитан-лейтенант Капустин должны были сопровождать имущество бригады на одном из идущих на Кубу зафрахтованных сухогрузов. Забегая вперед, можно сказать, что, благополучно достигнув кубинского порта Мариель, они долго ждали там прибытия своих товарищей...
Перед выходом в море по указанию политуправления Северного флота коммунистам было приказано сдать свои партбилеты в политотдел. Это сразу же насторожило людей — ведь так поступали лишь в исключительных случаях. Женам офицеров и мичманов выдали денежные аттестаты. Одновременно специальная комиссия начала срочно уничтожать секретную часть 69-й бригады. Бумаги жгли буквально перед самым отходом в одной из кают плавбазы «Дмитрий Галкин». В результате спешки, как оказалось впоследствии, потерялось сразу девятнадцать грифованных документов, которые с огромным трудом разыскали лишь после завершения всей «карибской эпопеи».
Но вот наконец отдан последний швартов, и четыре субмарины, крадучись, под покровом ночи, начали свой путь в неведомое.
А вот как описывает приготовление к походу бывший командир подводной лодки Б-4 капитан 1-го ранга в отставке Р. Кетов. Оговоримся сразу, со многими фактами, приведенными Кетовым, категорически не согласны многие другие участники похода, в том числе и бывший командир бригады Агафонов. Не все соответствует здесь и информации, имеющейся у автора этой книги.
«Операция по перебазированию на Кубу эскадры подводных лодок готовилась около года (?). Несмотря на строгий режим секретности, о походе на Кубу знали не только мы, командиры, но и наши семьи, поскольку и они тоже должны были перебраться на Кубу (?). Но за 3—4 месяца до начала операции главное командование уведомило, что дивизия ракетных подлодок на Кубу не пойдет — миссию предстоит выполнить лишь нашей бригаде с плавбазой. За месяц приказ снова изменили: отправлялась не бригада, а всего четыре лодки (?). И тут принялись играть в сверхсекретность. Нас выкинули из Полярного в дальнюю бухту. На берегу — тройное оцепление. О целях и задачах похода — ни слова. Смех! Приказали сдать всю теплую одежду, кроме канадок для верхней вахты, и выдали тропическую форму. Благо, боцман у меня был парень запасливый. Спросил разрешения припрятать кое-что из теплого. Потом, когда возвращались, нас это здорово выручило.
В конце концов, получили приказ погрузить спецоружие, то есть торпеды с ядерными зарядами. По одной торпеде — на каждую подводную лодку. К ним приставили по офицеру. Они даже спали с торпедами в обнимку.
Провожать нас прибыл заместитель главкома адмирал Фокин. Выдал каждому командиру по листку папиросной бумаги. «Это вам боевой приказ», — говорит (?). Ни до похода на Кубу, ни после не доводилось мне получать таких приказов. В нем несколько слов о скрытом переходе на Кубу. И никаких конкретных указаний. Мы в недоумении. Фокин спрашивает: «Давайте, товарищи, говорите, что вам неясно?» Все мнутся. Тут начальник штаба Вася Архипов: «Нам неясно, зачем мы взяли атомное оружие?»
— Установка такая. Вы должны с ним освоиться, — ответил кто-то из начальства.
— Хорошо. Но когда и как его применять?
Молчание. Потом Фокин выдавил, что не имеет полномочий сообщать об этом. Начальник штаба флота Россохо крепко выругался и произнес
— Ну так вот, ребята, записывайте в журналы: «Применять спецоружие в следующих случаях: первое, когда вас будут бомбить, и вы получите дырку в корпусе; второе, когда вы всплывете, и вас обстреляют, и опять же будет дырка; и третье — по приказу из Москвы».
Перед самым выходом в море мы провели короткое совещание. Всем было ясно: 10-узловым ходом, да еще скрытно, к сроку не доберемся. Поэтому договорились о следующем. После выхода ныряем, на 50 миль двигаемся на север под водой, затем всплываем и, дабы выиграть время, полным ходом в пятнадцать с половиной узлов чешем до первого натовского противолодочного рубежа...»
Как всегда бывает на флоте, доукомплектовывали личным составом подводные лодки в самый последний момент. Кроме самого комбрига, вступившего в командование соединением всего лишь за два дня до выхода в море, тогда же был срочно сменен и командир Б-59. Вместо капитана 2-го ранга Енина на эту должность назначили капитана 2-го ранга Савицкого. Не обошли лихорадочные перетасовки личного состава и другие лодки. Так, на Б-36 был сменен командир электромеханической боевой части, а на Б-130 заменили замполита и старшего помощника Вспоминает бывший командир Б-4 капитан 1-го ранга в отставке Шумков: «За период подготовки к походу произошли частичные изменения в личном составе экипажа. По состоянию здоровья был заменен замкомандира по политчасти капитан 3-го ранга Юрий Сидоренко, очень грамотный офицер- подводник, уважаемый всем экипажем. Был заменен и старший помощник капитан-лейтенант Слава Кулешов. В этом чувствую вину за собой. Дело в том, что когда после постройки и испытаний мы уходили из Ленинградской бригады на Север, тамошний комбриг назначил ко мне в экипаж матроса-электрика, имевшего две судимости. Назначил по принципу, возьми, Боже, что мне негоже! Неприятности этот представитель уголовного мира нам доставлял ежедневно, не только разлагая матросов, но и постоянно провоцируя офицеров. Естественно, что, когда началась подготовка к походу на Кубу, было решено списать его с лодки. Однако в доковый ремонт он с нами пошел. Там он своим хамским поведением и спровоцировал Кулешова Спортсмену-старпому пришлось кулаком привести зарвавшегося уголовника в чувство. Дело раздули. Старпома немедленно сняли с должности, несмотря на то, что даже сам факт пребывания уголовника на корабле оставил тяжелый отпечаток на всем экипаже».
