А как сложилась судьба захваченных англичанами эсминцев? Если бы что–нибудь подобное случилось в годы Первой мировой войны, можно не сомневаться, что англичане незамедлительно включили бы новейшие «новики» в состав своего флота. Но мировая война уже закончилась, и пополнять флот им было уже незачем. Поэтому «Спартак» и «Автроил» англичане отвели в Ревель и там передали эстонцам. Первый получил наименование «Леннук», а второй — «Вамбола». Правда, позже выяснилось, что независимой Эстонии совсем не по карману содержать такие серьезные корабли, как «новики». Именно поэтому в 1933 году их продали Перу. Там «Леннук» в третий раз переименовали, на этот раз в «Альмиранте Гуисе», а «Вамбо» (уже в четвертый!) — в «Альмиранте Виллар». Под этими своими последними именами они вполне благополучно прослужили латиноамериканской республике до конца 50–х годов XX века.

Все начальствующие лица, имевшие хоть какое отношение к «делу двух эсминцев», получили свое, причем далеко не всегда по реальным заслугам.

После окончания работы следственной комиссии главным виновником ревельской драмы Троцкий назначил контр–адмирала Зарубаева, хотя чрезвычайная комиссия РВСР однозначно указала на грубые промахи Раскольникова и Альтфатера, а к Зарубаеву у нее никаких претензий не было. Но что это значило для всемогущего «демона революции»! По указанию Троцкого Зарубаев смещается с поста начальника Морских сил Балтийского моря. В 1921 году Зарубаев был взят под арест, обличен как тайный контрреволюционер, передавший врагу два новейших корабля, и расстрелян.

Что касается Альтфатера, то история со «Спартаком» и «Автроилом» вылилась для него в сильнейший инфаркт. После этого Альтфатер уже не оправился и в апреле 1919 года скончался от очередного сердечного приступа.

Всего в результате захвата двух кораблей в плен к эстонцам попало около трехсот матросов (данные разнятся) и 18 офицеров. Уже 6 января 1919 года бывший «Автроил» поддержал огнем эстонские части, сражавшиеся с Красной армией. Спустя некоторое время после ремонта к нему присоединился «Вамбола» — до недавнего времени «Спартак».

Что касается судьбы членов команд двух эсминцев, то она сложилась по–разному. После пленения остались на прежних должностях командиры эсминцев Павлинов и Николаев. Оба без особых раздумий перешли на службу новым хозяевам.

Вслед за командирами вызвались продолжать службу на своих кораблях, но уже под эстонским флагом, и почти все офицеры. Вместе с ними вызвалась служить эстонцам и машинная команда эсминца «Автроил» в количестве 35 человек. Всех их оставили на своих должностях.

Остальных моряков захваченных кораблей, сохранивших верность флагу, постигла трагическая судьба. Уже спустя несколько дней после пленения 94 моряка со «Спартака» и 146 матросов с «Автроила», отказавшиеся служить врагам, были отправлены в концентрационный лагерь на остров Нарген. За них ходатайствовать перед англичанами было некому. Ставшие никому не нужными, они были теперь предоставлены своей собственной судьбе.

Журнал «Морской сборник» в 1919 году писал: «…Бежавшие из плена моряки–балтийцы команды эскадренных миноносцев „Спартак“ и „Автроил“ передают о зверствах эстонских белогвардейцев, проявленные по отношению к нашим пленным морякам. Так, 3 февраля сего года ими была расстреляна первая партия матросов со „Спартака“. Расстрелу подверглись коммунисты и не коммунисты. Казнь происходила на глазах других матросов в 20 шагах от землянок — жилья пленников на острове Нарген. Появились десятки низкорослых типов в касках с наушниками, с лицами, покрытыми белыми масками. Они отводили обреченных в сторону и почти в упор производили расстрел. Затем появлялся доктор, щупал пульс, свидетельствовал смерть, и трупы оставлялись лежать дня два. Потом рыли ямы, в которые и сбрасывали расстрелянных, рассказывали бежавшие.

В числе расстрелянных 3 февраля 15 человек спартаковцев были матросы: Блуман, Жаринов, Никитин, Кансил и комиссар „Спартака“ Павлов. В отличие от своего коллеги Ныника, Павлов не был троцкистом, а потому заступиться за него было некому.

4 февраля были расстреляны еще 12 матросов–коммунистов с „Автроила“. 5 февраля расстреляны еще трое матросов: двое за побег, а третий за хранение револьвера.

Вот фамилии расстрелянных 4 и 5 февраля автроильцев: Алексеев Арсений, Богомолов Михаил, Комаров Михаил, Рукавишников Алексей, Красотин, Золотин Петр, Ревягин Дмитрий, Молчанов, Авенев, Трепалов, Винник Иван, Лубинец, Ларионов Михаил, Нутров Константин и Спиридонов.

Краснофлотец Спиридонов не был коммунистом, он был рядовым сигнальщиком. А убили его только за то, что, несмотря на активные протесты старшего офицера Омельяновича, он перед сдачею в плен выбросил в море сигнальную книгу».

В 1963 году свои воспоминания опубликовал, наверное, один из последних оставшихся в живых «спартаковцев» бывший машинист Иван Михальков: «Нас свезли всех на остров Нарген и бросили в холодные землянки, мрачные, темные помещения без света. Нары без матрасов, сырость. Особенно ужасно был устроен карцер — железный погреб, заваленный сверху каменьями. Ледник–душегубка. В конце января 19–го года нас, моряков эсминца „Спартак“, вывели из бараков и построили в один ряд. Комендант лагеря Магер объявил, чтобы все коммунисты вышли на два шага вперед, иначе расстреляют всех. Комиссар В. Павлов вышел первым. За ним — еще пятнадцать человек команды. Третьего февраля из Таллина прибыл на остров карательный отряд с пулеметами. Комендант объявил, что коммунистов „Спартака“ отправляют на суд в город. Но все поняли, что это значит на самом деле. Твердым шагом, с гордо поднятой головой шестнадцать моряков направились в свой последний путь. Они шли к выходу за проволочное заграждение. Первым шагал комиссар Павлов. Лежал чистый нетронутый снег. Казалось невероятным, что вот сейчас, через минуту, он побагровеет от крови, которая еще пока течет в жилах товарищей. Шли спокойно, держась за руки. Комиссар Павлов запел во весь голос: „Мы жертвою пали в борьбе роковой“. Все моряки, шедшие на смерть, подхватили песню прощания. Она звучала недолго. Затрещали пулеметы. На другой день расстреляли коммунистов с „Автроила“».

Пока преданные делу революции матросы «Спартака» и «Автроила» подвергались издевательствам белоэстонцев, член Реввоенсовета Республики Федор Раскольников и комиссар «Автроила» Яков Ныник жили в одной из фешенебельных лондонских гостиниц, коротая дождливые вечера в местных театрах и кабаках.

27 мая 1919 года Раскольников и Ныник были обменены на границе с Финляндией на 17 английских офицеров, взятых в плен на территории РСФСР. По другим данным, англичан было 19. Вот как оценил крайне необходимого делу революции «красного лорда» Лев Троцкий. На родине Раскольникова встретили как героя. Никто даже не посмел заикнуться о какой–либо его вине за потерю двух новейших эсминцев и гибель десятков людей.

Только после заключения 2 февраля 1920 года в Юрьеве мирного договора между Советской Россией и Эстонией возвратились на Родину оставшиеся к тому времени в живых члены экипажей эсминцев «Спартак» и «Автроил».

В декабре 1940 года для увековечения памяти военных моряков эсминцев «Спартак» и «Автроил» останки расстрелянных моряков перевезли с острова Нарген на материк, где перезахоронили с почестями и поставили памятник.

22 декабря 1940 года под звуки траурного салюта кораблей Балтийского флота кумачовые гробы с прахом спартаковцев были доставлены на военном корабле с Наргена в Таллин. Траурная процессия под протяжные гудки фабрик и паровозов, сирены судов проследовала на Военное кладбище. Там находится могила русских матросов и доныне.

В 90–х годах XX века в Эстонии появились заметки, что эстонцы наших матросов и пальцем не трогали. Эти высказывания основываются на некоем слухе, утверждающем, что когда Эстонию в 1941 году захватили немцы, то могилы расстрелянных краснофлотцев были якобы ими эксгумированы и в гробах немцы обнаружили лишь песок. В данное «утверждение» я, честно говоря, абсолютно не верю. Во–первых, не существует никакого документального акта вскрытия братского захоронения на острове Нарген, а слухи — они и есть слухи. Во–вторых, не думаю, что немцам в 1941 году вообще было какое–то дело до событий 1918 года, к которым они не имели никакого отношения. Забот тогда у них и своих хватало. Наконец, в–третьих, имеются неопровержимые свидетельства очевидцев зверских расправ эстонцев над нашими моряками и конкретные фамилии погибших моряков. Поэтому «утку» о песке в гробах следует отнести к одному из многочисленных фактов истерической и лживой антисоветской кампании, не утихающей в странах Балтии и по сегодняшний день.

Помощника Раскольникова по оперативной части бывшего старшего лейтенанта Николая Струйского англичане арестовали, но держали отдельно от матросов и особенно не притесняли, а затем и вовсе отпустили. Сам Н.Н. Струйский, согласно архивной справке, в 1926 году излагал историю своих взаимоотношений с Ф. Ф. Раскольниковым так. Летом 1918 года он занимался подготовкой акции части кораблей Балтийского флота из Петрограда на восток, чтобы иметь возможность, при появлении необходимости, провести эсминцы через перекаты на Волгу. В начале сентября 1918 года он был вызван на Волжскую флотилию Раскольниковым и его флаг–секретарем В. Н. Варваци, с которым Струйский в 1917 году служил на линкоре «Гангут». На месте Раскольников предложил Струйскому возглавить Волжско-Камскую флотилию, но тот отказался, прекрасно понимая, что ему, как бывшему офицеру, не удастся так эффективно мобилизовать и повести за собой личный состав, как это получалось у пламенного большевика. В итоге Н. Н. Струйский стал начальником оперативного отдела флотилии и разрабатывал операции. Вместе с командующим он участвовал в прорыве в Сарапул, спасении знаменитой «баржи смерти» и т.д. В середине ноября, когда на реке встал лед, его отозвали на Балтику исполнять обязанности главного штурмана флота. Был неожиданно направлен в Кронштадт, прибыл на эсминец «Спартак» утром в день выхода, о цели похода и обстановке на море не имел четких представлений. После обнаружения английских крейсеров дал совет идти не к острову Гогланд, где ожидал крейсер «Олег», а выбрать более короткий путь — в финские шхеры, куда англичане не посмели бы сунуться. Пока штурман брал пеленги, помогал ему с картой. В это время был контужен газами от выстрела носового орудия, карта при этом была уничтожена, а он впал в полубессознательное состояние. Полагал, что офицерам в Ревеле о его деятельности на Волге не было известно. Воевать Струйский больше ни с кем не собирался и остался жить на территории Эстонии. После подписания мирного договора с Эстонией в августе 1920 года он вернулся «из плена» в РСФСР, где продолжил службу на Балтийском флоте. В 30–х годах был уволен, а затем в 1937 году репрессирован. Дальнейшая его судьба неизвестна, однако, скорее всего, он был расстрелян.

Командир «Спартака», бывший старший лейтенант Николай Павлинов 4–й, уже на следующий день после сдачи в плен вновь надел погоны и… остался командиром своего же корабля, а еще через три дня с успехом обстреливал позиции Красной армии. Затем Павлинов служил в Северо—Западной армии Юденича, воевал в составе Морского дивизиона бронепоездов, некоторый период исполнял обязанности председателя военно–полевого суда в Ямбурге. После окончания Гражданской войны остался жить в Таллине. Работал электромонтером на фанерно–мебельной фабрике Лютера, состоял в кассе взаимопомощи русских моряков. Однако в среде белоэмигрантов авторитетом не пользовался, хотя доказывал всем, что это именно благодаря его измене удалось сдать эсминец англичанам. К офицерам, хотя бы некоторое время служившим красным, белая эмиграция относилась с недоверием. Говорят, его даже вызывали на суд офицерской чести за службу большевикам. В 1940 году с установлением советской власти в Эстонии Павлинов был арестован органами НКВД, а 9 мая следующего года военным трибуналом войск НКВД Особого Прибалтийского округа приговорен к расстрелу. Приговор был приведен в исполнение на следующий день после нападения Германии на СССР.

Командир «Автроила» Николаев после сдачи эсминца воевал в рядах Северо—Западной армии в танковом батальоне. В начале 1920 года был назначен старшим офицером посыльного судна «Китобой», на котором совершил знаменитый переход из Ревеля в Севастополь, а потом оттуда в Константинополь и Бизерту. В эмиграции жил во Франции, состоял членом парижского Морского собрания. Скончался в 1952 году и похоронен на кладбище Сент–Женевьев–де–Буа.

Артиллерийский офицер «Автроила» лейтенант Петров состоял в морских силах Северо—Западной армии, затем был артиллерийским офицером посыльного судна «Китобой», на котором, как и Николаев, совершил переход в Севастополь, а затем в Бизерту. Там Петров временно исполнял обязанность командира судна. Затем жил в Париже, состоял членом парижского Морского собрания. Скончался в 1953 году.

Командовавший «Спартаком» после его переименования в «Леннук» старший лейтенант Георгий Вейгелин впоследствии воевал в Северо-Западной армии, где командовал танковым батальоном. После Гражданской войны остался в Эстонии. С 1939 года в Германии. Погиб в 1945 году, воюя против Красной армии в рядах фольксштурма на польском побережье. Служивший вместе с ним минным офицером «Леннука» старший лейтенант Александр Левицкий впоследствии воевал в Северо-Западной армии. В эмиграции жил в Эстонии. В 1941 году был арестован органами НКВД и расстрелян.

Мичман Оскар Фест, опознавший Раскольникова при пленении «Спартака», весной 1919 года был назначен артиллерийским офицером Чудского озерного дивизиона канонерских лодок Белого флота. Впоследствии по собственному желанию он перешел в Северо-Западную армию генерала Юденича. За боевую деятельность в период второго наступления на Петроград Фест был удостоен ордена Святого Владимира 4–й степени с мечами и бантом. С окончанием военных действий до декабря 1920 года он оставался в Таллине, а затем выехал через Францию в Марокко. В конце 20–х годов Фест состоял на службе в одной из грузовых контор в Касабланке. В 1967 году он был еще жив. Дальнейшая судьба неизвестна.

Происшедшее со «Спартаком» и «Автроилом», разумеется, далеко не самая славная страница в истории нашего флота. Однако в ней наряду с трусостью и предательством одних был проявлен настоящий героизм другими. К счастью, последних оказалось намного больше. Согласитесь, что погибшие от пуль эстонцев моряки–балтийцы не заслуживают забвения.

Нравится нам или нет, но все описанное выше имело место в нашей истории. И потому мы обязаны знать и помнить свое прошлое именно таким, каким оно было в действительности, помнить его во имя нашего сегодня и завтра.