А тогда, в середине декабря 1918 года, обстановка была такова, что об англичанах в Ревеле командование Балтийским флотом не знало ровным счетом ничего. Вот в таких условиях по личному указанию народного комиссара по военным и морским делам Льва Троцкого в штабе морских сил Балтийского моря и началось планирование набеговой операции на Ревель. Руководить ею Лев Давидович поручил своему любимцу.

Говорят, что когда Альтфатер якобы заикнулся Троцкому о необходимости повременить с походом отряда кораблей к Ревелю, так как следует все же провести доразведку, тот гневно его осадил:

— Мы, большевики, не боимся трудностей! Бывшие офицеры не способны вести за собой на подвиг революционных матросов, а потому их поведет настоящий большевик!

В тот же день на связь по телеграфу Раскольникова вызвала из Москвы Лариса Рейснер. На тот момент она была комиссаром Морского Генерального штаба, любовницей Троцкого и по совместительству супругой Раскольникова.

Рьяная троцкистка Рейснер чутко уловила последние настроения в «верхах» и сразу же решила оповестить о них мужа. Переговоры супругов были впоследствии подшиты в дело и потому дошли до нас. Они весьма любопытны.

«Лариса Рейснер:

— Председатель Реввоенсовета поручил передать: операция у… Ревеля помимо оперативной задачи имеет, несомненно, своей целью показать англичанам, что пребывание в Балтийском море совершенно безопасно (так на ленте). Посему представляется необходимым доказать англичанам противное, при помощи мер самого энергичного характера. Он высказал мнение, что для успешности операции ты бы должен принять в ней личное участие. Прошу ответа.

Раскольников:

— В какой же роли я должен принять участие? Очевидно, в качестве политического комиссара, имея целью поднять настроение команды, и не вмешиваясь в распоряжения оперативного характера. Так ли я понял?

Рейснер:

— Сейчас я справлюсь по телефону. Троцкий не видит причины, почему бы тебе прямо не принять на себя командование этой операцией?»

В ходе дальнейшего разговора Раскольников просит время для совета с Альтфатером. Как видим, его все же одолевали сомнения в своей компетентности. Впрочем, возможно, он просто струсил, так как никогда не был храбрецом. Через час из Москвы приходит указание Троцкого: «Прошу передать председателю РВС, что завтра на рассвете я на миноносце „Спартак“ вместе с двумя другими миноносцами отправляюсь бомбардировать Ревель и атаковать неприятельские суда, если повстречаются».

Почти как Юлий Цезарь: пришел, увидел, победил! Ну не герой ли после этого член РВС Федор Раскольников? Затем по прямому проводу свои соображения Раскольников передает в Москву, и там утверждается план набега:

«1. Три миноносца пойдут на разведку — „Азард“ (он уже в море), „Спартак“ (выйдет на рассвете 26 декабря), „Автроил“ (выйдет на уступе (!?) на поддержку). Крейсер „Олег“ выйдет к острову Готланд, линкор „Андрей Первозванный“ будет у Шепелевского маяка в качестве глубокого резерва.

2. Миноносцы обстреляют порт и гавани Ревеля, вызовут на себя неприятельские суда. При явном перевесе сил противника уйдут под прикрытие „Олега“, а если потребуется, то и под защиту „Андрея Первозванного“».

Поразительно, но Зарубаев и другие флагманы знакомятся с этим документом только поздним вечером. Думаю, от прочитанного они были далеко не в восторге. Но их мнения никто особо не спрашивал.

Из объяснения Зарубаева, написанного им впоследствии: «Увидев план, чины штаба сразу обратили членов РВС к следующим моментам. „Азард“ уже в порту, у него полностью отсутствует топливный запас. „Автроил“ еще не завершил ремонтные работы, требуется не менее суток, хотя я собрал все имеющиеся рабочие бригады, о чем рапортом докладывал Альтфатеру: Задачи командирам крейсера и линкора еще не доведены, опыта стрельбы команды ЭМ не имеют никакого, так, что при настаивании на плане легче ограничиться разведкой, если вовсе есть резон поспешно выходить на операцию». Альтфатер на следственной комиссии, кстати, подтвердил показания начальника Морских сил.

В тот же день, закончив чистку руководства Балтийского флота, Раскольников приступил к решению второй своей задачи — организации собственного подвига.

Почему был назначен именно Раскольников? Да потому, что именно он являлся одним из ближайших соратников и любимцев «злого демона революции». Верным «ленинцем» его сделают позднее историки, а пока именно Раскольников, как никто другой, ревностно исполнял указания своего кумира. Как представлялось Троцкому, операция, во главе которой он поставил своего любимца, была обречена на успех — это повышало авторитет его ставленников, а значит, и его самого.

Небольшой лихой рейд к Ревелю и перестрелка с английскими кораблями была, по их мнению, тем, чем надо.

Надо отметить, что подобная операция командованием флота действительно планировалась, но на более позднее время, когда сведения об английском флоте будут более достоверными, а корабли и команды — более подготовлены. Но Раскольников не мог долго ждать. В Москве его ждали другие дела. Того же мнения был и Троцкий. По его плану, Раскольников должен был как можно быстрее совершить свой очередной подвиг, получить за него очередной орден и заняться другими более важными для Троцкого делами. Таковой была прелюдия к последующей трагедии.

По составленному Раскольниковым с Альтфатером плану для проведения набеговой операции сформировали отряд особого назначения. Мы уже никогда не узнаем, каков был действительный вклад Раскольникова в разработку плана. Учитывая тактическую подготовку члена Реввоенсовета Республики, все разработали без его участия, а затем, как могли, втолковали общие положения, после чего Раскольников просто поставил свою подпись под планом. Согласно этому плану, линкор «Андрей Первозванный» должен был выйти к Шепелевскому маяку, а крейсер «Олег» — выдвинуться несколько западнее к острову Гогланд. Оба корабля должны были в случае необходимости поддержать огнем отходящие к ним легкие силы. Эсминцы «Спартак», «Автроил» и «Азард» должны были подойти к Ревелю, обстрелять ревельские укрепления. В случае обнаружения английских кораблей им следовало отойти под прикрытие «Олега» и, если понадобится, вместе с ним — к «Андрею Первозванному». План утвердили Троцкий и начальник Морского Генерального штаба Евгений Беренс, уточнив цель предприятия: «Выявить силы противника в Ревеле, вступить с ними в бой, уничтожить его, если окажется возможным».

Разумеется, Зарубаев с Альтфатером на Балтике, и Беренс в Москве прекрасно понимали, что решить такую задачу изношенным кораблям с неукомплектованными командами и при недостатке топлива будет не по силам. Но еще свежи были воспоминания о расправе с Щастным, который лишь пытался отстаивать свою точку зрения, а потому все промолчали. Беренс, надо полагать, пытался отменить операцию через главкома Вацетиса, но было уже поздно.

В последний момент Раскольников струсил и попросился идти в море не командиром отряда, как предполагалось ранее, а лишь комиссаром, но тут уже его не понял Троцкий. Телеграммой своему любимцу Троцкий заявил, что «не видит причины, почему бы ему (Раскольникову. — В.Ш.) не взять на себя командование операцией, взяв в помощь опытного специалиста». После этого Раскольников приступил к выполнению своего «подвига».

Вот как описывал возникшую ситуацию в своих позднейших воспоминаниях сам Раскольников: «В декабре 1918 года в Питере упорно циркулировал слух о приходе в Финский залив судов английского флота. Усиленно говорили, что в Ревель пришла английская военная эскадра. Но так как обывательские сплетни в то время вообще достигали геркулесовых столбов, то ко всем сенсациям приходилось относиться с большой осторожностью.

Толком никто ничего не знал. Командование Балтфлота несколько раз высылало в море подводные лодки, которым давалось задание пройти в Ревельскую гавань и произвести тщательную разведку. Однако плохое техническое состояние лодок мешало им справиться с этой задачей. Вследствие неисправностей механизмов подлодки возвращались с пути, не доведя дела до конца. Однажды нашей радиостанцией были перехвачены английские радиотелеграммы с требованием о присылке из Ревеля лоцманов. Передавались они открытым текстом, и потому им никто не придал значения. Истолковали как очередную провокацию „союзников“, предпринятую для запугивания нашего флота и удержания его в Кронштадтской гавани.

Вспыхнувшая 9 ноября германская революция повлекла за собой аннулирование ВЦИКом Брестского мира. Красной Армией были заняты Нарва и Псков. Немецкие солдаты оказывали слабое сопротивление. Приходилось воевать главным образом с русскими белогвардейскими офицерами.

Вот тогда–то Реввоенсовет Республики и решил провести более основательную разведывательную операцию для выяснения сил английского флота в Финском заливе. Как член Реввоенсовета Республики, я был поставлен во главе отряда особого назначения. Накануне похода, вечером 24 декабря, в кабинете начальника морских сил Балтийского моря под золоченым адмиралтейским шпицем состоялось заседание, на котором мы разработали конкретный план действий. В заседании участвовали В. М. Альтфатер, начальник морских сил Балтийского моря С. В. Зарубаев, его начальник штаба А. К. Вейс, начальник оперативной части С. П. Блинов и я.

По техническому состоянию кораблей, находившихся в зимнем ремонте, командование Балтфлота смогло выделить для операции небольшие силы. Линейный корабль „Андрей Первозванный“, крейсер „Олег“ и три миноносца — „Спартак“ (бывший „Миклухо-Маклай“), „Автроил“ и „Азард“ — вот то немногое, что поступало в мое распоряжение.

Не зная численности английского флота, ворвавшегося в балтийские воды, нам нельзя было ставить себе задачи полного уничтожения противника. Участники военно–морского совещания в Адмиралтействе пришли к выводу, что моему отряду поручается только глубокая разведка, которая может закончиться боем и уничтожением противника лишь в том случае, если выяснится наш определенный перевес над силами англичан.

По предложению тов. Альтфатера единогласно был принят следующий план операции: „Андрей Первозванный“ под командой Загуляева остается в тылу у Шепелевского маяка, сравнительно недалеко от Кронштадта, крейсер „Олег“ под командой Салтанова выдвигается к острову Гогланд, а два миноносца — „Спартак“ и „Автроил“ — проникают к Ревелю, выясняют численность английского флота и обстреливают острова Нарген и Вульф, чтобы определить, имеются ли там батареи. В случае встречи с превосходящими силами противника миноносцам надлежало отходить к Гогланду под прикрытие тяжелой артиллерии „Олега“, а при недостаточности его зашиты, всем следовало отступать на восток, к Кронштадту, заманивая противника к Шепелевскому маяку, где его поджидали 12–дюймовые орудия „Андрея“.

Весь риск операции падал на миноносцы, которые обладали таким неоценимым преимуществом, как 30–узловая скорость хода».

Известный флотский историк капитан 1–го ранга М. А. Елизаров пишет: «На волне революционного энтузиазма, желания показать английским кораблям, вошедшим в Финский залив, что их пребывание здесь не безопасно и, очевидно, не без расчета на поддержку эстонского пролетариата… была спланирована и проведена разведывательно–набеговая операция на Ревель».

Отметим, что решение о набеговой операции было принято лично Троцким и готовилось на месте его «протеже» Раскольниковым. Любопытно, что при этом Троцкий не поставил в известность даже главкома И. И. Вацетиса, о чем свидетельствует содержание телеграммы последнего В. М. Альтфатеру от 30 декабря 1918 года. В ней Вацетис просит сообщить, «почему об этой морской операции. не было заблаговременно донесено мне». Главком считал, что задача, поставленная отряду особого назначения, «не могла иметь места, так как. она не отвечает состоянию наших малочисленных морских сил, которые необходимы для прикрытия правого фланга наших войск, наступающих от Нарвы на Везенберг и Ревель, а также и для обороны Кронштадта». Другой документ — уже знакомая нам лента разговора по прямому проводу комиссара Морского Генерального штаба Ларисы Рейснер с Федором Раскольниковым — свидетельствует, что Троцкий всячески торопил морское командование с проведением операции и именно он приказал Раскольникову лично самому возглавить отряд особого назначения.

Начморси бывший контр–адмирал Зарубаев, понимая, что прямое столкновение с королевскими ВМС ничего, кроме потерь, не сулит, выбрал другой путь. Герой русско–японской войны, в войну с немцами командовавший бригадой крейсеров, из последних сил ввел «в первую линию без каких–либо сомнений» заградитель, несколько миноносок и тральщиков и закидал минами угрожаемые участки, чтобы обезопасить Кронштадт от внезапных набегов. Троцкому этого оказалось мало. Ему передают выдержки из ревельских газет, суть которых сводилась к следующему: 5 декабря на мине подорвался идущий на помощь эстонскому правительству легкий крейсер «Кассандра», но в целом английский отряд взял под защиту «наши берега». Председатель Реввоенсовета Республики сразу же подписывает депешу–разнос Раскольникову: «Адмиральские указания (видимо, Зарубаева) ничего общего не имеют с нашими задачами. Меняйте задачи самостоятельно. Известно, что англичане уже в Ревеле. Но нет точных сведений. Берите ревельские дела под свой контроль». Раскольников вызывает начморси и отчитывает, почему не удалась разведка ревельского рейда и района Либавы подлодками «Пантера» и «Тур». Впоследствии в объяснении чрезвычайной комиссии, определенной РВС Республики для расследования обстоятельства пленения председателя бюро морских комиссаров, Зарубаев написал: «В то же время он (Раскольников) сам прекрасно понимал, что техническое состояние „Тура“, „Пантеры“ и прочих далеко от нормального, а море быстро затягивается льдом. Операция с самого начала уповала на случайность. Вот почему „Тур“ и „Пантера“ не дошли. Опять же член РВС никаких новых разведывательных сведений, кроме тех, что я сам располагал, не представил, хотя ему подчинялся морской контроль (разведка. — В.Ш.). Сводки из ревельских газет, дошедшие до Москвы, мне еще ранее донесли из 7–й армии. Вызов закончился вопросом, какие суда сейчас в линии и какие команды могут составить разведку. Я заметил, что бросаться в омут нет смысла. Англичане хорошо воюют, все заранее изучают, а теперь следят за Финским заливом, что важно учитывать. Член РВС ответил в том смысле, что теперь он несет полную ответственность, а моя роль начальника флота состоит исключительно в подмоге ему, так как готовые решения наступательного характера уже есть. Я опять ответил, что к наступлению ничего подготовленного нет».

По техническому состоянию кораблей Действующего отряда, находившихся к тому времени в зимнем ремонте, командование Балтийским флотом смогло выделить для участия в операции весьма скромные силы: старый линейный корабль «Андрей Первозванный», еще более старый крейсер «Олег» и три новейших эсминца типа «Новик» — «Азард», «Автроил» и «Спартак» (бывший «Миклухо-Маклай»). Однако «Азард» в операцииучастия так и не принял, так как из–за сложных гидрометеоусловий отстаивался на якоре в Нарвском заливе. Участвующие в операции корабли были названы отрядом особого назначения. Увы, силы этого отряда были слишком малы для выполнения задач, на него возложенных.

Донесение С. В. Зарубаева в Морской Генеральный штаб о высадке англичанами десанта в бухте Кунда и о выходе наших кораблей в район Ревеля: «24 декабря 1918 г. Вследствие сообщения начдива–6 Иванова из Нарвы о высаженном противником десанте в Кунде высылаются в море крейсер „Олег“ и эсминцы „Азард“ и „Спартак“ с приказанием выяснить силы противника и в случае благоприятной обстановки атаковать его. Наморен Зарубаев. Член Реввоенсовета Раскольников».

На следующий день начальнику отряда особого назначения Раскольникову и командирам кораблей были вручены предписания начальника Морских сил Балтийского моря Зарубаева с указанием состава сил отряда особого назначения, задач и плана проведения операции: «Отряду, назначенному в операцию 25 декабря, в составе линейного корабля „Андрей Первозванный“, крейсера „Олег“ и ЭМЭМ „Автроил“, „Азард“ и „Спартак“ дается задание:

1. Выяснить силы противника в Ревеле.

2. Вступить с ними в бой.

3. Уничтожить силы противника, если это представляется возможным.

Для этого: эсминец „Спартак“ выходит в море в 10 часов утра с расчетом быть у входного маяка Ревельштейн с рассветом 26 декабря. К этому времени к маяку подходит эсминец „Автроил“, выходящий из Петрограда с рассветом 25 декабря.

Эсминцы выходят на Ревельский рейд и, выяснив, кто находится на рейде, обстреливают гавань и рейд; в случае же отпора и выхода против них превосходящих сил противника, отступают к Готланду, где держится „Олег“ в качестве ближнего резерва, и телеграфируют ему и „Андрею Первозванному“, держащемуся у Шепелевского маяка в качестве глубокого резерва, о силе противника и ходе операции. Судам в море иметь в виду, что на Ревельском рейде дежурит наша подводная лодка „Пантера“. Курсы надлежит выбирать таким образом, чтобы проходить по наибольшим глубинам, где менее вероятны возможные минные заграждения».