25. Смерть психолога
Эблингу Мису оставалось жить три недели.
В течение этих трех недель Байта посетила его трижды. Первый раз она пришла к Мису после визита полковника Притчера. Второй – через неделю, и третий раз – в тот самый день, когда Мис умер.
Полковник Притчер ушел, оставив Торана и Байту в подавленном настроении.
– Тори, давай посоветуемся с Эблингом, – сказала Байта по некотором размышлении.
– Ты думаешь, он чем-то поможет? – хмуро спросил Торан.
– Нас всего двое. Так хочется сбросить хоть часть ответственности. А может быть, он сможет помочь.
– Он уже не тот, что прежде, – возразил Торан. – Вдвое похудел и стал не от мира сего.
Торан покрутил в воздухе растопыренными пальцами, иллюстрируя свою мысль.
– Иногда мне не верится, что он вообще на что-то способен. А чаще мне кажется, что нам никто и ничто не в силах помочь.
– Так нельзя! – крикнула Байта ломающимся голосом. – Не смей так говорить, Тори! Когда я слышу от тебя такие слова, мне кажется, что Мул уже обратил нас. Ну, давай поговорим с Эблингом!
Эблинг Мис поднял голову от стола и посмотрел на них мутными глазами. Его редкие волосы были взлохмачены, а губы сонно чмокали.
– А? Что нужно? – спросил он.
Байта нагнулась к нему.
– Мы вас разбудили? Нам уйти?
– Уйти? Кто это? Байта? Нет, нет, останьтесь. Где стулья? Только что я их видел, – он указал пальцем в угол комнаты.
Торан придвинул два стула. Байта села и взяла ослабевшую руку психолога в свои ладони.
– Доктор, можно с вами поговорить? – она редко употребляла это звание в беседе с Мисом.
– Что случилось? – его отсутствующий взгляд сосредоточился на Байте, на обвисших щеках выступил румянец. – Что случилось?
– Приходил капитан Притчер, – сказала Байта. – Тори, я буду говорить. Вы помните капитана Притчера, доктор?
– Да, да, – Мис потеребил пальцем губы. – Высокий мужчина. Демократ.
– Правильно. Он понял, в чем проявляется мутация Мула. Он был здесь, доктор, и рассказал нам об этом.
– Это не новость. Я уже давно это понял. Разве я вам не говорил? – честно удивился психолог. – Как же я смог забыть?
– Что забыть? – вставил Торан.
– Рассказать о мутации Мула. Он управляет эмоциями. Неужели я не говорил? Как это могло случиться? – он закусил нижнюю губу и задумался.
Через некоторое время мысли Миса вошли в привычную колею, и он вернулся к действительности. Он заговорил, словно в полусне, глядя не на слушателей, а между ними.
– Это очень просто. Здесь не нужны специальные знания. В психоисторической математике это описывается простым уравнением третьего уровня. Впрочем, здесь не нужна математика. Все рассуждения можно с высокой степенью точности передать словами.
Задайтесь вопросом: что может расстроить план Хари Селдона? – он прищурился и заглянул каждому из слушателей в глаза. – Каковы были постулаты теории Селдона? Первое: в человеческом обществе в ближайшую тысячу лет не произойдет коренных изменений.
Допустим, к примеру, что где-то в Галактике произошел технический переворот. Скажем, нашли способ более полного использования энергии или открыли что-то новое в электронной нейробиологии. В результате исходные уравнения Селдона окажутся устаревшими. Пока что этого не произошло, не так ли?
Можно допустить, что где-то вне Фонда изобретено новое оружие, способное противостоять разнообразию и мощи фондовского оружия. Это также может вызвать катастрофическое отклонение от плана, хотя с меньшей степенью вероятности. Однако, и этого не случилось.
Депрессор ядерных реакций, изобретенный Мулом, оказался недостаточно действенным против вооружения Фонда. И он остался единственным техническим новшеством, которое предложил Мул.
Селдон сделал еще одно предположение, более спорное, чем первое. Он исходил из того, что реакция людей на воздействия останется постоянной. Доказав, что первое предположение осталось в силе, мы приходим к выводу, что второе не оправдалось. Значит, существует фактор, влияющий на эмоциональные реакции людей, иначе план Селдона не провалился бы. Этот фактор – не что иное, как Мул.
Правильно, как вы считаете? Вы не усматриваете в моих рассуждениях какого-либо противоречия?
– Ни малейшего, Эблинг, – Байта мягкой ладошкой погладила его руку.
Мис радовался, как ребенок.
– Это так легко! Знаете, я иногда сам удивляюсь тому, что происходит в моем сознании. Еще недавно многое было тайной для меня, а сейчас все так ясно. Никаких затруднений. Только начинаю осознавать проблему, как ко мне приходит решение. Все мои предположения подтверждаются, и я иду все дальше и дальше, не ем, не сплю. Меня словно кто-то понукает, я не могу остановиться, – Мис уже не говорил, а шептал.
Он поднес дрожащую, исхудавшую, опутанную голубыми венами руку ко лбу. Его глаза были полны тревоги, которая постепенно угасала и, наконец, совсем прошла.
Спокойным голосом он сказал:
– Значит, я не говорил вам об уникальных способностях Мула? Откуда же вы о них знаете?
– Нам сказал капитан Притчер, – ответила Байта.
– Капитан Притчер? – в голосе Миса звучала обида. – Как он до этого додумался?
– Он уже под контролем Мула. Служит в его армии полковником. Уговаривал и нас сдаться Мулу и для этого рассказал нам то же, что сейчас рассказали вы.
– Значит, Мулу известно, где мы? Я должен спешить. Где Магнифико? Его здесь нет?
– Магнифико спит, – нетерпеливо сказал Торан. – Уже давно за полночь.
– Правда? Тогда… Я спал, когда вы пришли?
– Да, – решительно ответила Байта. – И снова ложитесь. Не смейте работать. Ну-ка, Торан, помоги мне. Не толкайте меня, Эблинг, скажите спасибо, что не тащу вас под душ. Сними с него туфли, Тори. Завтра надо вытащить его на воздух, пока он совсем не зачах. Посмотрите на себя, Эблинг, вы скоро паутиной зарастете. Хотите есть?
Эблинг Мис покачал головой и капризно проворчал:
– Пусть завтра ко мне придет Магнифико.
Байта подоткнула ему под бок одеяло и сказала:
– Завтра к вам приду я с чистым бельем. Вы примете ванну и отправитесь на ферму подышать воздухом.
– Не пойду, – ответил Мис слабым голосом. – Я занят, понимаете?
Его редкие волосы рассыпались по подушке и светились, как нимб. Психолог прошептал тоном заговорщика.
– Разве вы не хотите скорее найти Второй Фонд?
Торан резко повернулся к Мису и присел у его изголовья.
– Вы уже что-то знаете о нем, Эблинг?
Психолог выпростал руку из-под одеяла и слабыми пальцами схватился за рукав Торана.
– Решение о создании Фондов было принято на конференции психологов, председателем которой был Хари Селдон. Торан, я обнаружил материалы конференции. Двадцать пять длинных пленок. Кое-что я уже просмотрел.
– Ну и что?
– На основании этих материалов человеку, хоть что-то смыслящему в психоистории, не составит труда определить координаты нашего Фонда. Если вы умеете читать уравнения, вы постоянно будете сталкиваться с упоминаниями о нем. Упоминаний же о Втором Фонде я до сих пор не встретил. Его почему-то обходили молчанием.
– Значит, он не существует? – нахмурился Торан.
– Кто вам это сказал? – сердито крикнул Мис. – Он безусловно существует. Просто о нем меньше говорят. Не афишируют ни его координат, ни роли в будущей истории Галактики. Понимаете? Второй Фонд главный. От него зависит судьба человечества. Мул еще не победил.
– Пора спать, – распорядилась Байта и выключила свет.
Торан и Байта молча вернулись в свою комнату.
На следующий день Эблинг Мис в последний раз в своей жизни вымылся, переоделся, вдохнул свежий воздух и погрелся под лучами солнца. Вечером он снова спустился в огромное подземелье библиотеки и больше уже не вышел оттуда.
В последующую неделю жизнь шла по заведенному распорядку. Солнце, освещавшее Неотрантор, поблескивало маленькой звездочкой в ночном небе Старого Трантора. Фермеры были заняты весенним севом. В университетском городке было пустынно и тихо. Казалось, что во всей Галактике так же пустынно и тихо, а Мул – не больше, чем страшная сказка.
Так думала Байта, наблюдая, как Торан закуривает сигару и пытается отыскать кусочек неба среди металлических башен и шпилей.
– Хороший день, – сказал Торан.
– Да. Ты ничего не забыл, Тори?
– Кажется, ничего. Полфунта масла, полтора десятка яиц, фасоль – все записано.
– Смотри, как бы тебе не сунули овощей прошлогоднего урожая. Между прочим, ты не видел Магнифико?
– Видел, за завтраком. Сейчас он, наверное, в библиотеке, вместе с Эблингом просматривает книги.
– Ну ладно, не задерживайся. Яйца нужны мне уже к обеду.
Улыбнувшись и помахав рукой на прощанье, Торан отправился на ферму.
Байта смотрела ему вслед, пока он не скрылся в нагромождении металла.
У дверей кухни она остановилась, оглянулась и вошла в колоннаду, ведущую к лифту, который отвез ее в подземелье.
Эблинг Мис, воплощенная жажда познания, прирос к окуляру проектора. Он не оглянулся на звук шагов Байты. Магнифико, свернувшись клубочком, сидел на стуле рядом с Мисом, не сводя с него пронзительного взгляда.
– Магнифико, – тихо позвала Байта.
Магнифико вскочил на ноги и услужливо прошептал:
– Да, моя госпожа?
– Магнифико, Торан ушел на ферму и не скоро вернется, а я забыла дать ему важное поручение. Будь другом, отнеси ему записку.
– С радостью, моя госпожа. Я всегда готов тебе служить, если могу быть хоть чем-то ничтожно полезен.
Байта осталась одна с Эблингом Мисом, который до сих пор даже не двинулся.
– Эблинг, – она положила руку ему на плечо.
– В чем дело? – капризным тоном крикнул психолог, вздрогнув. – Это вы, Байта. Где Магнифико?
– Я отослала его. Мне нужно поговорить с вами наедине, Эблинг, – сказала Байта, подчеркивая каждое слово.
Психолог хотел отвернуться к проектору, но рука, лежащая на плече, неожиданно оказалась сильной и твердой. Мис сильно похудел с тех пор, как начал работать в библиотеке. Трехдневная щетина не скрывала нездоровой желтизны лица, плечи заметно ссутулились.
– Магнифико сидит здесь целыми днями, – начала Байта. – Он не мешает вам, Эблинг?
– Нет-нет, абсолютно! Он сидит очень тихо и не докучает мне вопросами. Иногда приносит пленки. Удивительно, он всегда знает, что мне нужно, словно читает мысли. Не прогоняйте его от меня.
– Эблинг, вас это не настораживает? Вы слышите меня, Эблинг? Вас это не настораживает?
Байта ногой придвинула стул и села напротив психолога, глядя ему прямо в глаза, как будто хотела вырвать оттуда ответ.
– Что вы имеете в виду? – удивился Мис.
– Я имею в виду то, что слышала сначала от капитана Притчера, а затем от вас самого: что Мул управляет эмоциями людей. Не кажется ли вам, что Магнифико является исключением из этого правила?
Ответа не было.
Байта подавила желание хорошенько встряхнуть Миса.
– Что с вами, Эблинг? Очнитесь! Магнифико был шутом Мула. Почему же ему Мул не внушил любви и преданности? Магнифико единственный из видевших Мула, кто ненавидит его.
– Что вы, Бай! Мулу не нужна любовь и преданность Магнифико. Преданным должен быть генерал, а шут должен испытывать к своему господину страх, – голос психолога звучал все увереннее. – Разве вы не замечаете, что Магнифико пребывает в постоянном, чуть ли не патологическом страхе? Неужели вы думаете, что для человека такое состояние естественно? Со стороны Магнифико просто смешон. Наверное, и Мулу был смешон его страх, а кроме того, полезен. Именно страх внушил Магнифико то представление о Муле, которое он распространил по Фонду.
– Вы хотите сказать, что Магнифико говорил о Муле неправду? – спросила Байта.
– Он искренне заблуждался. Его ослепил страх. Мул не супермен, а скорее всего, человек весьма посредственных физических данных, которому забавно было предстать в глазах бедного Магнифико гигантом. Впрочем, – добавил психолог, махнув рукой, – ни Мул, ни Магнифико меня больше не интересует.
– Что же вас интересует?
Мис сбросил руку Байты с плеча и отвернулся к проектору.
– Что вас интересует? – повторила Байта. – Второй Фонд?
Психолог бросил на нее быстрый взгляд.
– Я что-то говорил вам об этом? Не помню. Я еще не готов. Что я вам говорил?
– Ничего, – с силой произнесла Байта. – Но, Галактика, как я хочу, чтобы, вы, наконец, что-то сказали. Я больше не могу ждать! Когда все это кончится?
Эблинг Мис со смутным беспокойством посмотрел на нее.
– Ну, ну, голубушка… Я не хотел вас обидеть. Я иногда забываю, кто мои друзья. Мне кажется, что мне не следует говорить о Втором Фонде вслух, но, поверьте, я скрываюсь от Мула, а не от вас, – он дружески похлопал Байту по плечу.
– Что же вам известно о Втором Фонде?
Мис говорил свистящим шепотом.
– Вы представить себе не можете, как тщательно Селдон маскировал Второй фонд. Материалы конференции нужно читать между строк. Если бы они попали мне в руки месяц назад, когда я не знал, что Второй Фонд – тайна, они оказались бы совершенно бесполезными. Материалы конференции зачастую двусмысленны, среди них много совершенно посторонних документов. Мне кажется, что участники конференции сами не знали, что у Селдона на уме. Я подозреваю, что конференция была организована для отвода глаз, и Селдон один, втайне от всех, создавал свое творение.
– То есть Фонды? – уточнила Байта.
– Нет, Второй Фонд! Наш Фонд – чепуха. Второй Фонд похож на наш только названием, его устройство гораздо сложнее. Он упоминается в материалах конференции, но разработки, связанные с ним, настолько сложны, что я не могу в них разобраться. Еще очень много неясного, но за эту неделю некоторые отдельные фрагменты сложились в моем сознании в смутную общую картину.
Фонд Номер Один был заселен лишь естествоиспытателями. Представители отживающей свой век застойной имперской науки были поставлены перед выбором: развитие или смерть. Селдон не поселил в Первый Фонд ни одного психолога. Это показалось мне странным, и я стал искать объяснение. Официально принято было объяснять этот факт следующим образом. Законы психоистории лучше работают, если люди не знают механизмов их действия и не пытаются изменить свою реакцию в той или иной ситуации. Вам все ясно, голубушка?
– Да, доктор.
– Слушайте внимательно. В Фонде Номер Два были собраны ученые-гуманитарии. Он был зеркальным отображением нашего мира. Там правила не физика – Психология! Вы меня понимаете?
– Нет.
– Подумайте, Байта, поработайте головой. Хари Селдон знал, что его психоистория оперировала вероятностями, а не определенностями. Всегда существовала вероятность ошибки, и с течением времени она росла в геометрической прогрессии. Естественно предположить, что Селдон попытается защититься от ошибки. Наш Фонд, грубо говоря, силен физически. Он способен бороться оружием против оружия, однако, он оказался бессильным против психической атаки со стороны мутанта Мула.
– Ее должны отразить психологи Второго Фонда, – радостно догадалась Байта.
– Да, да, да! Правильно!
– Однако, они еще ничего не предприняли.
– Откуда вы это знаете?
– Я этого не знаю, – подумав, ответила Байта. – А вы видите признаки того, что они действуют?
– Нет. Я еще очень многого не знаю. Второй Фонд, как и наш, не был основан в готовом виде. Мы прошли долгий путь развития, постепенно набирая силу. Кто знает, в какой стадии развития находится сейчас Второй Фонд? Хватит ли у психологов сил, чтобы справиться с Мулом? Осознают ли они опасность? Есть ли у них достойный предводитель?
– Если Второй Фонд живет по плану Селдона, он обязательно должен победить Мула.
– Ах! Вы опять! – Мис поморщился. – Повторяю, что Второй Фонд устроен сложнее нашего. На несколько порядков сложнее, и тем больше для него вероятность ошибки. Если Второй Фонд не победит Мула – дело плохо. Это будет знаменовать конец человечества как такового.
– Нет.
– Да. Потомки Мула могут унаследовать его психические способности. Тогда Гомо сапиенс не выдержит конкуренции с новым видом. Новый вид займет главенствующее положение, а гомо сапиенс превратится в низшую расу. Разве не так?
– Так.
– Даже если Мул не станет родоначальником биологического вида, он станет правителем новой империи. Она погибнет с его смертью, и все будет так же, как было до его появления, но не будет Фондов, вокруг которых, по плану Селдона, должна возродиться новая, здоровая, империя. Это означает тысячи и тысячи лет варварства.
– Что же делать? Мы можем предупредить Второй Фонд?
– Мы должны это сделать, но как? У нас нет возможности.
– Почему?
– Я не знаю, где находится Второй Фонд. Говорится, что «в противоположном конце Галактики», а там – миллионы миров.
– Неужели здесь, – Байта кивнула на стол, заваленный пленками, – ничего нет?
– Нет, вернее, я не могу найти. Наверное, не зря Селдон его так запрятал. Это что-то значит, – на лице Миса появилось озадаченное выражение. – Знаете, что: мне пора работать. Оставьте меня. У меня мало времени.
Он отвернулся к проектору, раздраженный, с нахмуренными бровями. Послышались легкие шаги Магнифико.
– Твой муж уже дома, госпожа, – сказал он, входя.
Эблинг Мис не заметил прихода шута: он был поглощен чтением.
Вечером Торан, выслушав рассказ Байты, спросил:
– Ты считаешь, что он прав, Бай? Он не… – Торан замялся.
– Прав, Тори. Да, он нездоров. Он переменился, похудел, не узнает нас, забывает, о чем говорил минуту назад – все это так. Но ты послушай, как он говорит о Муле, о Втором Фонде – о том, над чем он работает. Его мысли становятся ясными, как небо в открытом космосе. Он знает, о чем говорит. В этом ему можно верить.
– Значит, есть какая-то надежда, – это был полувопрос.
– Н… не знаю. Не поняла: может быть, есть, а, может быть, нет. На всякий случай буду носить с собой бластер, – говоря, она играла оружием. – Мало ли что может случиться.
– Что?
– Ничего, – истерически засмеялась Байта. – Просто я сошла с ума. Как и Эблинг Мис.
А Эблингу Мису оставалось жить семь дней, и эти семь дней незаметно прошли один за другим.
Торан все это время был словно в полусне. Его околдовали весеннее тепло и царящая в пустынном университете тишина. Торану казалось, что жизнь остановилась и вся Галактика погрузилась в спячку.
Мис был как неведомая планета. Он с головой ушел в книги и не сообщал, как движется работа. Никого к себе не подпускал, кроме Магнифико. Только от Магнифико, непривычно тихого и задумчивого, можно было узнать, что Мис еще существует.
Все больше уходила в себя Байта. От ее прежней живости не осталось и следа, уверенность в себе поколебалась. Она постоянно искала уединения, постоянно была поглощена мрачными мыслями, а однажды Торан застал ее с бластером в руках.
Она поспешно отложила оружие и через силу улыбнулась.
– Что ты с ним делала, Бай?
– Держала. Это преступление?
– Ты когда-нибудь снесешь себе голову.
– Ну и снесу! Невелика потеря!
Опыт семейной жизни показывал Торану, что спорить с женщиной бесполезно, особенно, когда она в таком настроении. Он пожал плечами и ушел.
В последний день к ним в комнату вбежал запыхавшийся Магнифико. В испуге он хватал их за руки.
– Вас зовет ученый доктор! Ему нездоровится!
Ему действительно нездоровилось. Он лежал в постели, широко раскрыв неестественно блестящие глаза. Он был грязен и неузнаваем.
– Эблинг! – вскрикнула Байта.
– Дайте мне сказать, – прохрипел он, с усилием опираясь на локоть. – Дайте сказать. Я закончил работу и хочу передать ее вам. Я не делал записей, редкие черновики я уничтожил. Кроме вас, никто не должен этого знать. Надейтесь лишь на свою память.
– Магнифико, – приказала Байта, – иди наверх!
Шут неохотно встал и сделал шаг назад, глядя на Миса печальными глазами. Мис слабо пошевелил рукой.
– Не страшно, пусть остается. Оставайся, Магнифико.
Шут быстро сел на свое место. Байта, кусая губу, смотрела в пол.
– Я убежден, что Второй Фонд справится с Мулом, – произнес Мис хриплым шепотом, – если в ближайшее время не будет им покорен. Селдон сохранил Второй Фонд в тайне, не следует и сейчас раскрывать эту тайну. В ней есть особый смысл. Вы должны отправиться во Второй Фонд и рассказать то, что знаете. Это очень важно. От этого зависит судьба всей Галактики. Вы слышите меня?
– Да, да! – вне себя крикнул Торан. – Как туда попасть, Эблинг? Говорите!
– Сейчас скажу, – ответил Мис слабым голосом.
Но не успел.
Байта, бледная как смерть, подняла бластер, и раздался оглушительный выстрел. Верхняя часть туловища Миса и его голова исчезли. В стене зияла рваная дыра. Пальцы Байты разжались, и бластер упал на пол.
