Итак, 6 октября 1943 года Черноморский флот потерпел тяжелейшее поражение, имевшее очень серьезные последствия для всей его последующей боевой деятельности. Правомерен вопрос: кто был признан виновным в происшедшем и какое наказание понес?

Нарком ВМФ Н.Г. Кузнецов, как нам уже известно по его мемуарам, себя виновным не считал, переложив всю ответственность на командование Черноморского флота Это, впрочем, не помешало Сталину провести с наркомом весьма серьезную беседу, о которой Кузнецов честно упоминает в своих воспоминаниях.

Удивительно, но крайне сложно даже сегодня выяснить, кто на самом деле руководил набеговой операцией 5–6 октября 1943 года, кто именно конкретно осуществлял взаимодействие кораблей 1-го дивизиона эсминцев с самолетами и катерами.

В книге воспоминаний «Походы боевые», посвященной боевому пути эскадры Черноморского флота, ее авторы Г.Ф. Годлевский, НМ Гречанюк и Б.М. Кононенко утверждают, что общее руководство действиями было возложено на начальника штаба эскадры капитана 1-го ранга М.Ф. Романова. Однако в политическом донесении, составленном начальником политотдела эскадры, утверждается, что ни штаб, ни политотдел эскадры о намеченной операции не имели ни малейшего представления, так как их полностью проигнорировали и всю организацию набега взял на себя штаб флота Согласитесь, что если бы операцией руководил начальник штаба эскадры, то и офицеры его штаба тоже имели бы о планируемой операции хоть какое-то представление.

То, что штаб эскадры был отстранен от разработки планов операции, вполне объяснимо. Удачное возвращение кораблей из набеговой операции 30 сентября, данные разведки о больших потерях немецкой авиации на Кубани создавали уверенность в том, что и на этот раз сильного авиационного противодействия нашим кораблям не будет. Время проведения операции было приурочено к прибытию на флот наркома ВМФ. А потому, при успешном исходе набега, можно было ожидать обилия наград. Делиться орденами штаб флота со штабом эскадры, разумеется, не желал. При этом планирование операции было вопиюще бездарным. Не внося никаких корректив, штаб флота решил полностью повторить операцию 30 сентября. Не возникло мысли внести хоть что-то новое и у командующего флотом.

Надо ли говорить, что немцы, удостоверившись, что российские адмиралы и на этот раз действуют по старому шаблону, были готовы к ответным действиям, что с блеском и продемонстрировали.

Что касается капитана 1-го ранга Романова, то он был определен «руководителем операции», возможно, уже задним числом, чтобы вывести из-под удара более важную персону. Однако разгром оказался настолько жестоким, а резонанс от него настолько сильным, что фигура начальника штаба эскадры Романова уже не могла удовлетворить никого. Именно поэтому виновника происшедшего определил лично Сталин. Детально разобравшись во всех обстоятельствах трагедии, Сталин спросил именно с того, кто фактически и должен был нести всю ответственность за свои бездарные действия, — с вице-адмирала Владимирского. Не помогло даже заступничество наркома Кузнецова.

Что касается Романова, то он, кстати, вообще не понес никакого наказания. Не был наказан и командующий эскадрой Черноморского флота вице-адмирал Басистый. Это лишний раз доказывает, что в политдонесении организация руководства операцией описана весьма достоверно.

Первым за трагедию 6 октября поплатился начальник штаба флота контр-адмирал Иван Дмитриевич Елисеев. В документах это сформулировано так: «За допущенные нарушения воинской дисциплины и проявленную беспечность при разработке плана набеговой операции и ее проведении в октябре 1943, в ходе которой под ударами авиации противника были потоплены три ЭМ, Постановлением ГКО от 2.3.1944 снижен в воинском звании до капитана 1 ранга и назначен в Распоряжение Упр. Кадров»…

Наказание, в общем-то, справедливое, так как именно штаб ЧФ и спланировал все случившееся. Однако любопытно, что кроется за фразой «за допущенные нарушения воинской дисциплины»? Кто и когда приказывал Елисееву такое, чего он не выполнил? Не передал указание командующего бросать поврежденные корабли? Но тот такого, как мы уже знаем, не давал до вмешательства наркома. Отказался высылать самолеты на прикрытие? Но такого просто не могло быть в принципе. Для меня данная фраза является неразрешимой загадкой, ответа на которую, думаю, нам уже не найти.

Все сходится на том, что фактическими виновниками происшедшей трагедии были командующий флотом адмирал Владимирский и его штаб. Однако эту очевидную истину признают далеко не все.

Из воспоминаний наркома ВМФ Н.Г. Кузнецова: «На войне потери неизбежны. Но случай с тремя эсминцами ничем нельзя оправдать. Вернувшись в Москву, я со всей откровенностью, признавая и свою вину (!), доложил обо всем И.В. Сталину. В ответ услышал горький упрек. Он был справедлив. Обстрел кораблями побережья Крыма осуществлялся с согласия (!?) генерала И.Е. Петрова. Ему тоже досталось от Верховного. А больше всего, конечно, командующему флотом Л А Владимирскому. Урок был тяжелый — на всю жизнь».

Здесь необходимо оговориться, что Кузнецова и Владимирского связывала большая личная дружба еще со времени совместной службы в 30-х годах на Черноморской флоте. Общеизвестно, что Николай Герасимович Кузнецов всегда отличался порядочностью в личных отношениях. К слову, свое дружеское отношение к Владимирскому он сохранит до конца своих дней. Увы, как говорят у нас на флоте: нет такой должности — «хороший парень»…

Возможно, что друг Кузнецова адмирал Владимирский на самом деле получил хороший урок, но не слишком ли расточительно учить каждого адмирала, губя при этом по восемь сотен моряков?

Что касается генерала Петрова, то плохо скрытое удовлетворение Кузнецова о том, что и тот был наказан, удручает. При чем тут генерал Петров, у которого в то время было по горло своих забот? Петров отвечал за целый фронт, ему ли при этом еще что-то додумывать за бестолковых адмиралов, которые при неудаче сразу валят всю вину на сухопутного генерала! Ему ли учить их азам военно-морской тактики!

Чтобы оставаться до конца честным, Кузнецову надо было признать, что Петров не давал Владимирскому никаких указаний на набеговые операции. Ему ли было тогда до каких-то набеговых операций, впору бы со своими делами как-нибудь управиться!

Судя по документам, Владимирский перед отправкой кораблей в море лишь поставил Петрова в известность о факте затеваемой операции. Петров информацию к сведению принял. А что он должен был еще делать: бросать сражающийся фронт и вникать в дела ЧФ? Разрабатывать вместо штаба ЧФ план операции, брать на себя ее руководство? Но ведь это полный абсурд!

Надо признать, что генерала Петрова наши флотоводцы не любили еще со времен обороны Севастополя. Уж больно разительно выделялся талантливый армейский генерал на фоне тогдашнего командующего ЧФ — трусливого и кляузного адмирала Ф. Октябрьского! До сих пор во флотской среде ходит много слухов о выяснении отношений между Петровым и Октябрьским после их бегства из осажденного Севастополя. Поговаривали даже о драке между этими военачальниками после их прибытия в Новороссийск. По крайней мере, об этом писал в свое время в книге «Полководец» биограф генерала Петрова писатель-фронтовик Ю. Карпов.

Выше мы уже привели цитату из директивы Ставки Верховного Главнокомандования, где черным по белому значится:«… По полученным данным, операция Черноморского флота 6 октября, закончившаяся провалом, ненужной гибелью людей и потерей трех крупных боевых кораблей, проводилась без ведома командующего Северо-Кавказским фронтом, несмотря на то, что флот подчинен ему в оперативном отношении».

К этому следует добавить и цитату из «Хроники», где тоже однозначно сказано: «Командование Северо-Кавказского фронта, имея в своем оперативном подчинении Черноморский флот, разработанного штабом флота плана действий кораблей не рассматривало и не утверждало и вообще в планировании, в проведении и в обеспечении действий кораблей никакого участия не принимало».

Какие могут быть после всего этого претензии к генералу Петрову?

Разумеется, что на весьма непорядочную попытку адмирала Владимирского свалить вину за гибель трех кораблей с больной головы на здоровую, Петров вполне законно возмутился и вполне обоснованно пожаловался Сталину. Однако, видимо, в то же время на самого Петрова нажаловался Сталину и Кузнецов или сам Владимирский. Взбешенный бездарной потерей кораблей Сталин долго не разбирался. Он заменил обоих командующих. При этом мне кажется, что Петрова отстранили больше для успокоения адмиралитета, так как вскоре он был снова назначен командовать фронтом, на этот раз 4-м Украинским. Что же касается Владимирского, то с его флотоводческой карьерой было покончено раз и навсегда.

Из воспоминаний бывшего наркома ВМФ Н.Г. Кузнецова относительно личных качеств главного виновника трагедии 6 октября 1943 года: «Умелый маневр спасал корабль от ударов вражеской авиации. Когда мы с Владимирским уже после войны вспоминали действия кораблей, он справедливо (?!) упрекал тех командиров, которые не использовали маневр как средство защиты от авиации… Какое бы дело ни поручалось Л.А. Владимирскому, я всегда был уверен, что он и его подчиненные будут действовать умело (?!) и отважно.

Служба Льва Анатольевича протекала не всегда гладко. Бывали и неудачи. Я уже писал, как стечением обстоятельств (?!) флот в 1943 году потерял три корабля, выполнявших задачу по обстрелу вражеского побережья. На Владимирского, как командующего флотом, легла определенная тень (?!). Пришлось ему выслушать нарекания и за неполадки во время высадки десантов в районе Керчи.

Иногда освобождение высоких должностных лиц происходило по прямому указанию Ставки, или, точнее говоря, И,В. Сталина, и я не всегда знал истинные причины таких перемещений. Так, С.М. Штеменко в своей книге “Генеральный штаб в годы войны» пишет, что генерал И.Е. Петров, который “целыми днями, а порой и ночами пропадал в войсках”, был освобожден, когда возглавляемая им Приморская армия была уже готова к наступлению, а причины замены “остались неизвестными”. Одной из причин, по мнению Штеменко, были “раздоры с командованием флота”. Никаких “раздоров”, как я уже говорил, не было, но командующий флотом Л.А. Владимирский подчас с присущей ему горячностью отстаивал свое мнение.

Я случайно был в кабинете Сталина, когда он читал какое-то донесение.

— Уж слишком много они спорят, — недовольно проговорил Верховный.

— Кто? — спросил я.

— Петров и ваш Владимирский.

Вскоре я узнал, что И.Е. Петров освобожден от командования Отдельной Приморской армией. Почти в то же время без совета со мной, как наркомом, был освобожден и командующий флотом Л.А. Владимирский. Ни Генштаб, ни Наркомат ВМФ не вносили предложений о смене командования Приморской армии и Черноморского флота. С.М. Штеменко пишет, что для него остается неразгаданной причина снятия И.Е. Петрова, а для меня до сих пор не ясна причина освобождения от должности Л.А. Владимирского.

Вице-адмирал Л А. Владимирский вынужден был оставить Черное море, морской театр, который он отлично знал, и отправиться на Балтийский флот. Здесь он, командуя эскадрой, встретил День Победы. Позднее служил в Военно-морской академии, а выйдя в отставку в 1971 году, снова не усидел на берегу, отправился в океан во главе экспедиции научно-исследовательских кораблей. Последний его поход длился полгода. До самой кончины Лев Анатольевич не расставался с морем.

Владимирский был прямым и честным. Всегда открыто высказывал свои взгляды, смело брал на себя ответственность за все происходящее. Мягкий, добрый, он в то же время был неуклонно требователен. Я не раз наблюдал, как он разъясняет задачу подчиненным: старательно, настойчиво, чтобы каждый понял, что от него требуется, никогда я не слышал, чтобы он повысил голос, высказал какую-нибудь угрозу. Он всех мерил своей меркой, уверенный, что каждый отдаст делу все силы, как всегда поступал сам.

Впечатление об адмирале Л.А. Владимирском у меня осталось самое хорошее. Он всю свою жизнь без остатка отдал нашему Военно-Морскому Флоту».

Разумеется, что человеческие пристрастия это личное дело Н.Г. Кузнецова. Однако в свете описываемых нами событий ряд его высказываний о Владимирском звучит достаточно двусмысленно.

Как это ни прискорбно, но бывший нарком переживает за несправедливость, допущенную Сталиным в отношении своего товарища, однако в данном случае ни словом не обмолвился о почти восьмистах погибших по некомпетенции своего друга моряках.

Кроме этого вопреки рассказу Кузнецова о «неких спорах» Владимирского с Петровым, что якобы и послужило причиной отставки обоих, следует сказать, что вот уже более полувека флотская общественность связывает снятие с должности командующего флотом Владимирского исключительно с потерей трех кораблей 6 октября. Из документов кое-что проясняется и в сути «споров» Владимирского и Петрова. С этим согласен и автор известной книги о генерале Петрове «Полководец» писатель В. Карпов.

Дело в том, что вскоре после трагедии 6 октября вице-адмирал Владимирский приступает к подготовке высадки десанта в Крыму. Эта операция вошла в историю как Керченско-Эльтигенская. Владимирский на время ее проведения стал заместителем командующего Северо-Кавказским фронтом генерал-полковника Петрова по морской части.

В начале ноября 1943 года часть десантных войск была высажена северо-восточнее Керчи, где захватила небольшой плацдарм. 318-я стрелковая дивизия полковника Гладкова и два батальона морской пехоты захватили плацдарм в районе поселка Эльтиген, южнее Керчи. Они прорвались к окраине Керчи, заняли гору Митридат и Угольную пристань. До позиции основных сил десанту оставалось километра три. Но соединиться с главными силами так и не удалось. Большая часть десанта бесцельно погибла. Начались поиски виновников трагедии. Петров обвинил в неудаче флот, а Владимирский, соответственно, Петрова.

«Сугубо осторожные, замедленные действия фронта, — писал после войны Владимирский, — привели к неиспользованию благоприятной обстановки, когда Керчь, по сути дела, была уже в наших руках. Это заставило меня дать резкую телеграмму в Ставку о своем принципиальном расхождении с генералом И.Е. Петровым в вопросе о совместных действиях».

После этого Петров был снят с должности и заменен генералом Еременко. Но отношения между армией и флотом от этого не улучшилось. Новый скандал разразился в январе 1944 года, когда Владимирский организовывал высадку десанта в Керчи. Она тоже была крайне неудачной. Как и в Эльтигене, почти все десантники погибли, будучи не в силах соединится с главными силами. Опять начались взаимные обвинения. В результате их 10 марта 1944 года был снят уже с должности и Владимирский.

Адмирал И. Касатонов имеет на сей счет свое мнение: «В данном случае также с большой вероятностью могу сказать, что уважаемый Лев Анатольевич снят за неудачный десант на Эльтиген, который был задушен голодом. Немцы полностью блокировали его, и ни один наш корабль не мог прорваться на плацдарм. Через 36 суток было принято решение эвакуировать десантников, которых к тому времени насчитывалось около 4 тыс. человек и у которых закончились боеприпасы. Но эвакуировать их было не на чем, почти все плавсредства были разбиты. Здесь можно упомянуть и следующее: артиллерийская поддержка десанта возлагалась на флот, на его 55 орудий береговой артиллерии, что было явно недостаточно, то есть опять получалось, что флот мало помогал армии. Вся же фронтовая и армейская артиллерия были нацелены на решение задачи на главном Еникальском направлении. Это были сотни стволов. Противник полностью контролировал Керченский пролив. Наличные силы флота, ведя непрерывные морские бои в проливе с более технически оснащенными и вооруженными кораблями противника, так и не смогли захватить инициативу.

Конечно, Владимирский ругался с Петровым, о чем Сталин информировал Кузнецова. А почему не ругаться? Петров почувствовал силу духа и неукротимый напор морского десанта в бою. По мере продвижения войск вперед постоянно ставил задачи высадки морских десантов с моря. А на чем высаживать? В наличии имелись плавсредства, с трудом поддающиеся классификации: байда, полуглиссер, дуб, весельный десантный баркас, несамоходная баржа, бот ПВО и т. д. Других не было. И, конечно, успешной высадке не способствовали шторм, большой прибой у берега, бары, холодная декабрьская вода и плавающие льдины…»

В 1967 году адмирал Владимирский докладывал министру обороны СССР маршалу Р.Я. Малиновскому о своих обидах так: «Официальным поводом к освобождению от должности командующего Черноморским флотом, к снижению в воинском звании до контр-адмирала послужила гибель трех эсминцев в октябре 1943 г. Однако скрытым мотивом этого являются серьезные разногласия по поводу ведения боевых действий между мной и генерал-полковником И.Е. Петровым. Можно предположить, что после снятия с должности и снижения в звании И.Е. Петрова “для равновесия” было решено снять и командующего флотом Владимирского. Но так как флот действовал успешно, то предлогом послужило событие полугодовой давности…»

Однако это личное мнение адмирала, а есть ли документ, указывающий, что Владимирский был снят именно из-за событий 6 октября 1943 года? Такой документ есть — это личное дело адмирала Владимирского, хранящееся в Центральном архиве ВМФ в Гатчине. В личном деле Владимирского имеется запись, что Постановлением ГКО от 2 марта 1943 года с формулировкой «за неудовлетворительное проведение набеговой операции в октябре 1943 года, в ходе которой под ударами авиации противника были потоплены три эсминца», он был отстранен от должности командующего Черноморским флотом, понижен в звании до контр-адмирала.

Очень странно, что Н.Г. Кузнецов как нарком ВМФ не имеет представления о Постановлении Государственного Комитета Обороны, где черным по белому указано, за что именно снят с должности командующего Черноморским флотом его друг и подчиненный Владимирский! Кроме этого есть еще и здравый смысл. Если ты бездарно погубил отряд кораблей, а затем провалил подряд две десантные операции с напрасной гибелью многих тысяч людей, то о какой обиде вообще может идти речь! Разумеется, за десанты несли ответственность и генералы, но и Владимирский ведь тоже!

Впрочем, свои мемуары Кузнецов писал много лет спустя после войны и многое мог забыть. К сожалению, чаще всего забывается почему-то именно то, что хочется забыть.

Ну а что сам адмирал Владимирский, признал ли он сам свою вину за гибель трех лучших кораблей своего флота?

Бывший командующий Черноморским флотом адмирал Л.А. Владимирский не оставил после себя большого мемуарного наследия, Однако и он в свое время не удержался от соблазна показать себя на страницах прессы видным флотоводцем, не удержался от соблазна, чтобы рассказать потомкам о своем выдающемся руководстве Черноморским флотом в 1942–1943 годах. Статья адмирала Л.А. Владимирского «Боевые действия Черноморского флота в наступательных операциях Советской Армии» вышла в сборнике «Действия военно-морского флота в Великой Отечественной войне» (М: Воениздат, 1956). Эта статья достойна того, чтобы ее прочитать!

В статье адмирала Л.А. Владимирского можно узнать очень о многом: о контрнаступлении Красной армии под Москвой и Тихвином, о разгроме немцев под Курском, о боевых действиях 2-го, 3-го и 4-го Украинских фронтов, о штурме Новороссийска, и даже о героических делах крымских партизан. О самом же Черноморском флоте автор говорит почему-то скороговоркой, отделываясь лишь общими фразами, такими, как «действовали», «поддержали», «нанесли удар», «обеспечили». При этом Владимирский на протяжении всей статьи умудрился не назвать ни одного корабля и ни одного фактического руководителя той или иной операции. Выходит, что на Черноморском флоте воевали некие безымянные люди на таких же безымянных кораблях. Будем считать, что этого автор не сделал по каким-то высшим соображениям

Однако согласимся, что любой бывший командующий флотом в своих воспоминаниях должен описывать прежде всего операции, которыми он лично руководил. Но и здесь адмирал Владимирский пошел своим путем Бегло осветив события осени 1943 года, автор зато, самым подробнейшим образом, повествует о победах 1944 года, о взятой Крыма и об освобождении Одессы, т. е. о событиях того времени, когда его самого уже и в помине не было на Черном море Разумеется, что о набеговой операции осенью 1943 года на Ялту и Феодосию, которая стала вершиной его флотоводческого мастерства, Владимирский предпочел вообще не упоминать.

Предвижу законный вопрос, что в то время нельзя было писать о наших неудачах, а следовало вспоминать только о победах. Согласен: скорее всего, именно так и обстояло дело в пятидесятых годах. Но если автор еще помнил о сотнях загубленных им моряках, если он чтил их память, каялся в содеянном, то следовало бы, наверное, остаться в ладу со своей душой. Неужели не мог трехзвездный адмирал под каким-то благовидным предлогом вообще отказаться от публикации дежурной статьи в дежурной книге. А может, он эту статью вообще не писал? Так тоже бывает. Подадут начальнику готовую статью, он ее завизирует, после чего статья идет в печать за его подписью. Но и тогда адмирал должен был хотя бы прочитать, что ему принесли на визирование, а прочитав, возмутиться, чтобы остаться честным перед самим собой. Увы, тщеславие, научная карьера и гонорар заслонили для адмирала Владимирского все остальное.

А потому в запоздалые раскаяния наших адмиралов о сотворенной ими трагедии осенью 1943 года на Черном море я не слишком верю. К сожалению, и корабли, и личный состав у нас зачастую рассматривается всего лишь как расходный материал в деле возведения собственной карьерной пирамиды.

Мне скажут, что таковы были правила игры и им следовали все. Неправда! Сегодня мало кто помнит руководителя обороны Моонзунда генерала Елисеева. Оборона Моонзунда — одна из самых страшных страниц Отечественной войны. Людей на островах бросили на произвол судьбы. Они сражались до конца. Генерал Елисеев чудом остался жив. По прибытии в Ленинград ему дали спокойную должность, где можно было отсидеться до конца войны, а потом писать мемуары в назидание потомкам. Однако Елисеев не смог простить себе гибели тех, кого он обязан был спасти. Генерал поступил по-офицерски. Он сам вынес себе приговор и сам привел его в исполнение с помощью пистолета, прекратив выстрелом свои душевные муки. Никто не требовал от Владимирского елисеевской решимости, но зачем позорить себя лживыми виршами?

Как сложилась дальнейшая судьба Владимирского? После снятия с должности командующего Черноморским флотом он был назначен командующим эскадрой Балтийского флота. Как мы уже говорили, постановление ГКО датировано 2 марта 1944 года, то есть спустя целых четыре месяца после трагических событий 6 октября. Почему так долго решался вопрос с Владимирским? Возможно, что Сталин в данном случае не рубил с плеча, а разбирался во всех обстоятельствах трагедии детально.

На должности командующего эскадрой Владимирский ничем особым себя не проявил, да, впрочем, и не мог проявить, так как корабли эскадры стояли в Неве и в море не выходили. Единственное, что они могли, — это оказывать артиллерийскую поддержку нашим сухопутным частям. В личном деле Владимирского имеется запись, что в качестве командира эскадры он участвовал в Выборгской наступательной операции 1944 года. Тогда корабли эскадры успешно поддержали огнем наши части при прорыве неприятельской обороны.

Н.Г. Кузнецов не забыл своего старого друга и в 1945 году добился восстановления Владимирского в звании вице-адмирала, что, впрочем, соответствовало занимаемой им штатной должности. Впоследствии Кузнецов забрал Владимирского в центральный аппарат. Там Лев Анатольевич исполнял должности: адмирала-инспектора, начальника управления ВМУЗов, начальника управления боевой подготовки. После смерти Сталина Кузнецов добивается присвоения Владимирскому звания полного адмирала. Вскоре Владимирский становится заместителем Главнокомандующего ВМФ по кораблестроению. На этой должности он пробыл недолго. Едва Кузнецова отправили в отставку, как убрали и его друга. Владимирского назначают на должность заместителя начальника военно-морской академии в Ленинград — это серьезное понижение. В дальнейшем Владимирский возглавил океанографическую экспедицию, оставив о своем участии в ней добрую память. Защитил кандидатскую диссертацию, начал писать воспоминания, которые так, к сожалению, и не успел закончить. Умер Лев Анатольевич в 1973 году в Москве. Именем адмирала Владимирского было названо океанографическое судно Черноморского флота. В Севастополе его именем названа улица.

Я вовсе не стремлюсь сделать из адмирала Владимирского злодея. Современники вспоминают о нем как о порядочном и хорошем человеке. Часто приходилось слышать от ветеранов, что Лев Анатольевич был просто очень невезучим человеком Так ли это было на самом деле, я не знаю, но то, что в 1943 году Владимирский был явно не на своем месте, — с этим, думаю, согласится большинство читателей.

Самым опытным из адмиралов, находившихся 6 октября на КП Черноморского флота, был вице-адмирал Георгий Андреевич Степанов. Окончив Морской корпус еще в 1911 году, он прошел всю Первую мировую и Гражданскую войны, участвовал в знаменитом Ледовом походе Балтийского флота в 1918 году. В дальнейшем Степанов был на различных командных должностях, руководил военно-морской академией, являлся заместителем начальника Главного штаба ВМФ. Степанов также был наказан Сталиным за события 6 октября. Почему? Точного ответа на этот вопрос у меня нет. Возможно, что он прибыл на ФКП флота раньше Кузнецова, а потому нес свой груз ответственности за безграмотные действия штаба ЧФ. Однако все же предпочтительнее другая версия. Наказывая Степанова, Сталин на самом деле наказывал не его, а Кузнецова. Степанов, как и Владимирский, входил в круг ближайших соратников наркома ВМФ. Самого Кузнецова Сталин трогать не стал, а вот на примере Степанова показал, что знает и о вине наркома.

За потерю трех кораблей Степанов был разжалован Сталиным до контр-адмирала, снят с должности НГШ ВМФ и отправлен с понижением начальником ВМУЗов. Когда гроза прошла, Кузнецов добился назначения Степанова ВРИО НГШ ВМФ, а несколько позднее восстановил его и в вице-адмиральском звании. В 1948 году Степанов был арестован в связи с печально знаменитым «процессом адмиралов», судим вместе с Н.Г. Кузнецовым, получил 10 лет тюрьмы. В 1953 году, после смерти Сталина, его реабилитировали и второй раз восстановили в звании. Умер Георгий Андреевич в Ленинграде в 1957 году.

У победы, как известно, всегда много отцов, зато поражение всегда сирота — это старая и хорошо известная истина Однако есть свои авторы и у поражений.

Не может не вызвать удивления воистину «новаторское» решение оперативного управления Черноморского флота, одобренное и утвержденное командующим вице-адмиралом Владимирским. Вопреки элементарной логике штаб флота спланировал набеговую операцию так, что в отличие от всех предыдущих походов, когда корабли, действуя у побережья противника, отрывались от него за 2–3 часа до рассвета, но этот раз артудар по портам было решено почему-то произвести с рассветом 6 октября. Подход кораблей на дальность радиуса действия наших истребителей дальнего действия планировался при этом только на 9—10 часов утра. Таким образом, корабли заранее обрекались на долговременные атаки авиации противника во время своего отхода в светлое время суток.

Называя вещи своими именами, можно с грустью констатировать, что именно штаб ЧФ во главе с командующим флотом заранее обрекли участвующие в операции корабли на верную гибель. Ведь кто-кто, а они прекрасно знали, что флот не имеет никакой возможности надежно прикрыть отходящие корабли достаточным количеством дальних истребителей дальнего действия даже после пресловутых 9—10 часов утра!

Поразительно, но преступная халатность операторов штаба ЧФ и командующего флотом при планировании операции не нашла своего отражения ни в одном из документов, посвященных трагическим событиям 6 октября. Что это — вопиющее непонимание прописных тактических истин или опять наша надежда на вечное «авось»?

О вопиющей безграмотности в организации операции 6 октября предпочитают молчать практически все издания. Оно и понятно: если признать преступное планирование операции, то тогда становится совершенно ясно, кто на самом деле несет всю ответственность за произошедшую трагедию. Поэтому нечестно обвинять Сталина в том, что он необоснованно расправился с командующим Черноморским флотом. Уж кто-кто, а Верховный Главнокомандующий детально разобрался в событиях 6 октября и совершенно точно определил степень вины каждого из начальников в происшедшем.

А вот мнение об организации набеговой операции 5–6 октября бывшего командира эсминца «Бойкий» Г.Ф. Годлевского.

«Управление кораблями в боевой обстановке было громоздким и усложненным. Специальной таблицы условных сигналов (ТУС), которая в такой тяжелой обстановке могла значительно ускорить и упростить обмен телеграммами между кораблями и берегом, не составлялось. Кроме того, радиообмен нарушался из-за неисправности средств связи на кораблях.

Одновременная гибель трех новых кораблей — лидера и двух эскадренных миноносцев, естественно, произвела тяжелое впечатление на личный состав эскадры. На информациях, проводившихся на всех кораблях эскадры, люди сдержанно выслушивали горькую правду о гибели товарищей, каждый моряк давал клятву отомстить за боевых друзей…»