Родом Лукин был из тульских дворян. Осиротел рано, и опекал мальца дядюшка. Мальчишка рос смышленым: читал запоем книги, сочинял стихи, а в минуты озорства гнул подковы да валил наземь жеребцов. Когда стукнуло Дмитрию четырнадцать годов, дядюшка решил, что пришла пора определять его в люди, и сдал в Морской корпус.

– Дело морское – многотрудное, – делился своими соображениями опекун на родственном совете. – А потому до буйства и шалостей там недосуг! На службе морской из Митюхи скорее человека сделают, нежели в драгунах али гусарах каких!

Годы корпусные пролетели быстро и беззаботно. Учеба Дмитрию давалась легко, да и жили кадеты весело. Выпуск же Лукина совпал с большой войной: королевская Швеция дерзнула еще раз попытать военного счастья в споре с Россией. Конечно же, мичман Лукин просился на боевые корабли, но его отправили в далекий заснеженный Архангельск, где на Соломбальской верфи спускали на воду линейный корабль «Александр Невский». Затем – переход с отрядом контр-адмирала Повалишина в Копенгаген, где «Невский» вошел в состав стоявшей там русской эскадры. Зиму корабли простояли, вмерзшие в лед; офицеры тем временем отдыхали от дел ратных на берегу. Гуляли от души. Дмитрий Лукин, как всегда, во всем стремился быть впереди прочих, а потому веселился с чисто русским размахом, прокутив к весне в копенгагенских ресторациях половину своего имения.

– Черт с ними, с деньгами! – говорил он друзьям. – Зато будет, что вспомнить в старости печальной!

Летом следующего года Лукин на том же «Александре Невском» участвует в крейсерствах по Балтийскому морю. Расторопность и распорядительность его не остаются без внимания начальства, и Лукина производят в чин лейтенантский. Именно в это время рождаются первые легенды о его необычайной силе. Что правда, то правда: Лукин шутя перетаскивал на себе орудийные стволы, жонглировал тяжеленными ядрами да на спор вгонял пальцем гвозди в дубовую корабельную обшивку. Надо ли говорить, сколь обожала его команда. А вскоре о лейтенанте с «Невского» заговорил и весь Балтийский флот.

Следующий, 1790 год стал годом боевого крещения Лукина. В двух кровопролитных сражениях со шведским флотом при Красной Горке в Выборге проявил он себя храбрым и грамотным моряком. Известие о заключении мира встретил уже в капитан-лейтенантском чине. А едва корабли втянулись в кронштадтские гавани, прикатил к Лукину дядюшка из губернии Тульской. Был дядюшка взволнован до крайности необычайной. Еще один хороший загул – и все имение фамильное с молотка пойдет. Настроен по этой причине дядюшка был весьма решительно, но как человек, житейским опытом умудренный, начал издалека:

– Ничего нету лучше, Митя, чем жизнь семейная! – повел он разговор, едва только расцеловался с племянником и сел за стол. – Ну, представь себе, дружок. Ты в кресле посиживаешь, романы французские читая, а женушка-голубушка вокруг тебя хлопочет!

Однако племянник к этой теме оставался совершенно равнодушен. Позевывая в кулак, Митя с тоской поглядывал на своего воспитателя. Дядюшка вскорости уехал ни с чем, а племянник продолжил разорять родовое имение. Так, наверное, через год-другой и остался бы капитан-лейтенант Лукин гол как сокол, если бы… Любовь Дмитрия Лукина была подобна урагану. Очаровательную Настеньку Фандер-Флит он встретил на балу в Кронштадтском морском собрании. Встретил – и тут же сделал предложение. Испуганная таким оборотом девушка робко пожала плечами:

– Поговорите с папенькой, ведь так скоро жениться – это неприлично!

– Моряку долго ждать не полагается по причине краткости его жизни! – мрачно ответил Лукин девушке и отправился к ее папеньке.

Директор кронштадтских доков Ефрем Иванович Фандер-Флит был человек обстоятельный.

– Сколько душ имеете и в каких губерниях? – поинтересовался он.

– Восемьдесят пять в Тульской да Орловской! – отвечал жених бойко.

– А насколько серьезные чувства питаете к дочери моей?

– Любовь к ней превыше всех иных страстей моих!

В большом волнении сжал капитан-лейтенант спинку стула, подле него стоявшего, и… щепки с глухим треском посыпались к ботфортам жениха.

– Что ж, в чувства ваши я верю! – молвил будущий тесть, печально оглядев останки стула. – Можете объявлять помолвку!

Спустя месяц была помолвка, а еще через полгода Настя Фандер-Флит стала госпожой Лукиной. Из церкви молодую жену вез домой гневный папаша. Молодой муж в это время уже спешил на свой корабль: Лукин уходил в крейсирование по Немецкому морю.

– Были у тебя женихи приличные из полка Измайловского да коллегии иностранной, так нет, подавай ей моряка! Вот теперь и сиди одна как перст, на волны глядючи! – ругался директор кронштадтских доков.

Дочь не отвечала, рыдая в фату.

Мимо набережной, салютуя крепости, проплывала громада линейного корабля «Память Евстафия», на котором ее молодой муж отправлялся в далекие края…