Глава одиннадцатая
Серьёзные разговоры
В кабинете Сомова – секунд на пять-шесть – повисла гробовая тишина, а после этого Старшинов и Кравченко, азартно перебивая друг друга, вывалили на начальника «пятнашки» целую кучу вопросов:
– Кто обнаружил? И когда?
– Отрезанную голову-то хорошо искали? С собакой?
– А что с личностью пострадавшего? Установили?
– Где конкретно – между Белградской и Будапештской? Улицы-то длинные…
– Отставить! – прикрикнул подполковник. – Расшумелись тут, словно пацаны дворовые, без всякой меры бестолковые и активные…. Ладно, выездная машина будет только через десять-пятнадцать минут, типа – на заправку укатила. Следовательно, можно горячку не пороть. Рассказываю по порядку, слушайте внимательно…. Это участковый Нефёдов мне позвонил, из тридцать седьмого квартала. Мол, тамошний старенький дедушка пошёл в поликлинику. Причём, через местный пустырь, чтобы путь срезать. Вот, там, в кустах ракитника, старичок обезглавленное тело в мужской одежде и обнаружил. Но в панику-истерику не впал, а, наоборот, тут же отправился к участковому, проживающему в ближайшей пятиэтажке…. И Нефёдов – в свою очередь – проявил отменное и похвальное хладнокровие. То бишь, бестолково «бить в набат», названивая во все «силовые» Конторы, не стал, а, наоборот, лично проследовал на пустырь. Мол: – «Знаем мы этих купчинских дедушек-бабушек, наделённых неуёмной фантазией. Были уже зафиксированы аналогичные прецеденты. Причём, неоднократно…». Ну, а удостоверившись в том, что обезглавленный труп, действительно, имеет место быть, участковый позвонил мне. А перед этим тщательно обыскал карманы пострадавшего, обнаружив там российский паспорт на имя Сазонова Анатолия Николаевича…
– Ик-к-к, – ошарашено икнул Курочкин. – Скользкого Толяна кто-то прикончил? Ничего себе – пирожки с месячными котятами. Охренеть и не встать. Даже не верится.
– Быть такого не может, – поддержал капитана Кравченко. – А ещё говорят, мол, что не бывает чудес на Свете.
– Их и не бывает, – язвительно хмыкнул Старшинов. – Это Божья рука, не иначе, своевременно вмешалась в дела наши – повседневные, серые и безысходные…. А вы как считаете, господин майор?
– Никак я не считаю, – неопределённо пожал плечами Сергей. – Первый раз слышу про этого А. Н. Сазонова. Как, впрочем, и про «Скользкого Толяна».
– Серьёзно? – удивился Сомов. – Не шутишь? Ах, да, ты же почти двенадцать лет, гуляя по краям дальним, отсутствовал. Поэтому и о нынешних купчинских знаменитостях ничего не знаешь…. Сазонов уже, почитай, как десять лет не даёт нам роздыху. В том плане, что не давал. Да, уж…. Чем он занимался? Изготовлением и распространением разнообразных порнографических материалов. В том числе, с участием несовершеннолетних лиц…. Брали, мерзавца, несколько раз, что называется, «на тёплом». И даже, вроде, с более-менее крепкой доказательной базой. Но, увы…. Так и не получилось упечь Толяна за решётку. Блин горелый. В двух случаях ушлые и опытные адвокаты дела развалили, мол: – «В процессе проведения следственных мероприятий были допущены грубейшие процессуальные нарушения…». На третий раз Скользкому «впаяли», всё же, полтора года, но, к большому сожалению, лишь условно. А в прошлом году почти посадили гада на «трёшку». Да, понимаешь, амнистия вышла. Тьфу, да и только…. Так что, этот труп совсем и непростой. Во-первых, неожиданный. Во-вторых, где-то даже справедливый. В-третьих, безголовый…. Ладно, закончили с информационным отступлением. Слушаем сюда, сыщики купчинские. Нефёдов сейчас находится на месте – охраняет хладный труп от любопытствующих граждан и ждёт нашего приезда. Так что, отрезанную голову, считай, ещё никто толком и не искал. Поэтому сейчас заскочим к нашим «собачникам» и мобилизуем опытного инструктора с дельным псом. Потом выедем на объект и старательно всё там осмотрим-задокументируем. Ну, а уже после этого и «прокурорских» пригласим. Нарушение служебных инструкций, конечно, мол, сразу же должны поставить районную Прокуратуру в известность. Да, и Бог с ним. Землица-то наша, как-никак. А дело, чувствую, намечается пакостное. Небось, на особый контроль поставят и все печёнки-селезёнки – без наркоза – вынут. Поэтому и одеяло слегка на себя стянем. Так, чисто на всякий пожарный случай…
Раздался вкрадчивый вежливый стук, после чего входная дверь приоткрылась, и в кабинет вошёл приметный дядечка средних лет.
«Приметный – своей потрясающей неприметностью», – язвительно хмыкнув, прокомментировал проницательный внутренний голос. – «Весь такой серенький и усреднённый из себя, включая рост, телосложение, физиономию, неброскую штатскую одежду и скромный чемоданчик-дипломат. Увидишь такого деятеля мельком, а потом толком и описать-то его не сможешь, сколько память не напрягай…. Повидали мы с тобой, братец, таких типов на своём веку. Не то, чтобы вдоволь. Но встречались. И все они, как один, трудились в одной известной Конторе, название которой начинается на букву «Фэ». Как бы так оно…».
– Здравствуйте, господа офицеры, – негромко поздоровался вошедший.
– Здравия желаем! – поднявшись на ноги, слаженно гаркнули Кукушкин, Старшинов и Кравченко.
А, вот, Сомов никак не отреагировал на это появление: сидел себе на прежнем месте, недовольно морщился и молчал. И Сергей, глядя на непосредственного начальника, стула не покинул.
– Садитесь, садитесь, служивые, – вяло махнув ладошкой, разрешил «усреднённый дяденька». – Я уже в курсе происшествия. Вернее, сразу двух скорбных происшествий, связанных с пропавшими головами, – выдержав эффектную театральную паузу, пояснил: – Естественно, не считая ночного, имевшего место быть на противоположном берегу Невы…
– Значит, помимо обезглавленного трупа, обнаруженного в тридцать седьмом квартале, ещё один отыскался? – хмуро глядя в сторону, предположил Павел Андреевич.
– Ага, отыскался. Ещё один. Только нашедший сразу же нам отзвонился. Вернее, отзвонилась.
– Считаешь, Иван Петрович, что мы имеем дело с серией?
– Очень похоже на то, – чуть заметно кивнув головой, подтвердил «серый человечек». – Маньяк у нас, господа офицеры, завёлся-объявился. Маньяк. Такие, вот, дела…. Где, когда и кого убили? Обезглавленное тело обнаружили сорок пять минут тому назад в Шипкинском переулке, возле тамошнего «Колизея». Старушка мимо проходила и обнаружила. При покойном – при беглом осмотре – нашлась справка об освобождении из «шестой» колонии УФСИН, что расположена в Грузовом проезде, выданная на имя Конкина Эдуарда Михайловича. Означенный гражданин Конкин был освобождён сегодня, несколько часов назад, и, судя по всему, следовал пешим порядком от «зоны» до метро. Осуждён же он был по статьям УК России, связанными с педофилией и развратными действиями в отношении малолетних. Такие, вот, дела…. Ладно, служивые, следуйте на выезд. Может, и обгоните «прокурорских». Если, конечно, повезёт…. А вас, Павел Андреевич, попрошу задержаться для приватного разговора – с глазу на глаз. И вас, майор Яковлев. Для другого разговора. Не менее приватного…
– Ладно, поговорим, – недовольно вздохнув, согласился Сомов. – Капитан Кукушкин.
– Я!
– Не ори, не на плацу.
– Есть – не орать.
– Ещё раз. Капитан Кукушкин.
– Я.
– Возглавишь группу.
– Есть.
– Отработать по полной программе. Без дураков, халатности и процессуальных нарушений.
– Есть – без нарушений и дураков.
– С «прокурорскими» – если что – не цапаться, а, наоборот, плотно и плодотворно сотрудничать.
– Есть – не цапаться. Есть – плотно.
– Выполнять.
Кукушкин, Старшинов и Кравченко покинули кабинет Сомова.
– Майор Яковлев, – в очередной раз длинно вздохнув, обратился подполковник.
– Я.
– Иди-ка, Сергей Сергеевич, в свой кабинет. Иван Петрович к тебе вскоре заглянет.
– Есть…
И он пошёл.
В том плане, что, оказавшись в кабинете, плотно прикрыл за собой дверь, уселся в кресло «на колёсиках», расположенное рядом с письменным столом, включил, введя нужный служебный код, компьютер, ознакомился (чисто по укоренившейся в Коми привычке), с прогнозом погоды, а после этого предался непростым и тягостным размышлениям.
«Слишком много всего навалилось», – текли-пульсировали в голове рваные тревожные мысли. – «Не успел приехать, как оно тут же и началось: восемь расчленённых гопников, «наркотический» павильон, утопленный в Кирпичном пруду вместе с Бесом, теперь, вот, череда безголовых трупов. И всё это, чёрт подери, где-то рядом происходит. Совсем – рядом…. Тот же Конкин Эдуард Петрович, освобождённый сегодня утром из «шестой» колонии. Это же я его, девяносто девять процентов из ста, видел возле родимой «свечки»: бледное измождённое лицо, мятая-перемятая одежда, обшарпанный чемоданчик в руках. Типичный такой персонаж. Характерный, так его и растак…. Это что же у нас получается, а? Я отогнал Эдуарда Михайловича от машины Софи Гарднер, чтобы не мешал «маячок» устанавливать, а минут через десять-пятнадцать Конкину голову отрезали? Да, закавыка заковыристая…. Отрезали? Хм. Не уверен…. Как там вчера Ольга говорила? Кажется, так, мол: – «Если бы я была желтоглазым клыкастым монстром, то всем наркоторговцам головы бы откусывала. А также педофилам и изготовителям детской порнографии. Откусывала бы и глотала. Откусывала бы и глотала…». Цыганский барон Бахтало был крупным наркоторговцем. Эдуард Конкин – закоренелым педофилом. А господин Сазонов, тело которого обнаружили в тридцать седьмом квартале, занимался изготовлением и распространением порнографической продукции. И вся эта троица лишилась голов, которые пропали в неизвестном направлении…. Совпадение? Вряд ли…. Нет-нет, Оля, понятное дело, здесь совершенно не причём. Но желтоглазые монстры – в обезглавливании – вполне даже могли поучаствовать. В том плане, что откусить и проглотить…. А откуда эти чудища, вообще, взялись? Неужели из тайного капища Войпеля, скрытого где-то глубоко под землёй? Например, под купчинским «Колизеем»? Надо бы заглянуть туда. В том смысле, что в «Колизей». Хорошенько пошариться там. То, да сё…. Ещё один интересный и немаловажный момент. «Фээсбэшник» сказал, что труп Эдуарда Конкина обнаружила какая-то старушка, проходившая мимо «Колизея». Обнаружила, а после этого позвонила к ним в Контору. То бишь, не в «ментовку», как сделало бы большинство законопослушных граждан и гражданок, а сразу же в ФСБ…. О чем это говорит? О многом…. Может, это была Матрёна Ивановна, моя соседка по подъезду? Ведь про неё Павел Андреевич говорил примерно следующее, мол: – «А Ивановна-то, она старушка не из простых будет: долгие годы в славных советских Органах трудилась. Сперва в какой-то жутко-секретной структуре. А потом, уже ближе к пенсии, «в вертухаях». То бишь, в охранных службах лагерей для осуждённых – в северных регионах нашей необъятной страны. Причём, отнюдь, не на последних должностях…». А ещё к бабке Матрёне (по словам её приятельницы Ульяны Макаровны), недавно в гости приехал старинный сослуживец. Эге…. Это-то здесь причём? Не знаю, честно говоря. Пока – не знаю. Но разузнать и навести подробные справки не помешает. Чисто для перестраховки…. А ещё надо Оле позвонить. Обязательно. Зачем? Да, просто так. Чтобы голос услышать. Только у неё же уроки. Не хочется отвлекать. Да и её мобильник, наверняка, выключен – во время учебного процесса…. В какое время в школах бывают большие перемены? Увы, запамятовал…. Может, всезнающий Интернет побеспокоить? Сейчас-сейчас…. Чёрт, оказывается, что везде по-разному. Ладно, позвоню в районе двенадцати. Попытка, как известно, не пытка…».
Приоткрылась входная дверь, и в кабинет вошёл «усреднённый дядечка».
Вошёл, плотно-плотно притворил за собой дверь и, развернувшись, вальяжно разрешил:
– Сидите, майор Яковлев, сидите.
– Сижу, – стараясь не хмуриться, подтвердил Сергей. – И занимаюсь текущими делами. Как и было велено подполковником Сомовым.
– С гонором, значит?
– Есть немного. Не буду отрицать.
– Ну-ну…
– Баранки ярмарочные усердно и старательно гну.
– Стандартная ситуация, – неожиданно развеселился «неприметный человечек». – И знакомая – до слёз. До слёз от затяжного приступа идиотического смеха, имеется в виду…. Ох, уж, эти «грушники». Хлебом с колбасой не корми, а дай только повыпендриваться и поюморить, меры не зная. А ещё и корпоративную независимость продемонстрировать…. Ладно, представляюсь в официальном порядке. Иван Петрович Карпук, подполковник ФСБ. Курирую, так сказать, профильные «конторские» интересы во Фрунзенском районе города Санкт-Петербурга.
– Не сказал бы, что рад. Но к сведению непременно приму.
– У меня, майор, имеется к вам серьёзный разговор.
– Не вопрос, – внешне беззаботно усмехнулся Сергей. – Поговорим.
– Что у вас с алиби на вчерашний вечер? Начиная, скажем, с девятнадцати тридцати? А также и на сегодняшнее утро?
– Подозреваете, что я как-то причастен к кровавым преступлениям последних дней?
– А как же иначе? – картинно развёл руки в стороны Иван Петрович. – До вашего появления, Яковлев, безголовых трупов в Купчино не наблюдалось. Как, впрочем, и массовых «расчленёнок»…. Итак, я слушаю.
Сергей подробно (в меру, конечно же), рассказал про вчерашний вечер и сегодняшнее утро.
– Значит, несколько знакомых видели, как вы – ближе к восьми вечера – шагали на свидание с любимой девушкой? – всерьёз запечалился «фээсбэшный» подполковник. – А также как вы потом гуляли с ней по проспекту Славы? И по сегодняшнему утру у вас есть свидетели? Мол, старушка-соседка и её внучка видели, как вы, даже близко не подходя к «Колизею», отправились в сторону «пятнадцатого» отделения? Жаль, конечно. Такая симпатичная и перспективная версия рассыпалась прямо на глазах. Ай-яй-яй…. Вас Павел Андреевич назначил ответственным за «альтернативные» варианты расследования?
– Так точно. Назначил…. А что, вы против?
– Никоим образом. Занимайтесь на здоровье. Свежий и незашоренный взгляд, он, зачастую, бывает полезным. Диалектика…. И что вы, майор, уже успели сделать…э-э-э, альтернативного?
Помолчав с полминуты, Сергей сообщил о «маячке», установленном под днищем автомобиля, принадлежащего внучке Ульяны Макаровны.
– Софи Гарднер? Несколько зарубежных паспортов? – достав из внутреннего кармана пиджака маленький блокнот, заинтересованно хмыкнул Иван Петрович. – Мол, кино снимает? Типа – режиссер и продюсер? Ладно, пробью по нашей картотеке…. Дайте-ка, майор, шариковую ручку. Спасибо. Диктуйте номер и марку её автомобиля…. Ага, записал. И по этому моменту отработаю…. Яковлев.
– Я.
– Вы…м-м-м, это…
– Что?
– Не могли бы вы отрабатывать «альтернативку» вне стен «пятнадцатого» отделения? Во-первых, приказ о вашем назначении «на должность» ещё не подписан. Во-вторых, мне так…э-э-э, спокойней будет…. А?
– Не вопрос. Много ли дельного «нароешь», в кабинете сидючи? Мало, ясен пень. Волка, как известно, ноги кормят.
– Полностью согласен, майор, с этой мудрой сентенцией…
Он вышел из «пятнашки».
– Я сегодня ночевал с женщиной любимою, – негромко зазвучал телефонный рингтон, – без которой дальше жить просто не могу…
«С женщиной он, понимаешь, ночевал. Ха-ха-ха», – принялся беспардонно ёрничать наглый внутренний голос. – «Мечтатель хренов. С одиночеством своим ты, братец, ночевал. И не более того. Да у тебя даже двуспальной кровати нет. Хотя мудрый кот Иннокентий и советовал – приобрести в срочном порядке…. Сменил бы ты, майор, телефонную мелодию. На что-нибудь нейтральное, чтобы никто не догадался о твоей сексуальной озабоченности. Вот, например, хороший вариант: – «Наша служба и опасна, и трудна…». Ладно-ладно, не буду отвлекать. Общайся, родной…».
– Яковлев слушает, – поднеся к уху тёмно-синий брусок мобильного телефона, сообщил Сергей. – Говорите.
– Конечно, говорю, – откликнулся голос, милее и желаннее которого не было на всём Белом Свете. – Здравствуй.
– Здравствуй, Оля. Я очень рад, что ты позвонила. Очень-очень-очень…. И ещё. Я…. Я люблю тебя…
– Давай, Яша, обсудим это позже? Не сегодня?
– Почему?
– Мне надо серьёзно поговорить с тобой. Очень-очень срочно…. Надо. Серьёзно поговорить.
– Серьёзно, но не о Любви?
– О смертях, – тяжело вздохнула девушка. – А ещё и об опасности, нависшей над…
– Над кем – нависшей?
– Над очень и очень многими. В частности, над нашим с тобой Купчино. И над другими городскими районами, примыкающими к нему…. Ты мне веришь?
– Тебе – верю. Всегда и во всём…. Где и когда встречаемся? Во время большой школьной перемены?
– Ага, подходи в одиннадцать пятьдесят к мемориальному комплексу Георгия Димитрова. Только, пожалуйста, не опаздывай.
– Не опоздаю. Никогда…
Было пасмурно и тихо. По выщербленным гранитным плитам, выложенным вокруг стелы с барельефом Георгия Димитрова, важно разгуливали упитанные сизые голуби, ловко выковыривая клювами – из щелей между плитами – куски булки, накрошенной ранним утром какой-то сердобольной купчинской старушкой.
«Бронзовая физиономия уважаемого товарища Димитрова нынче очень грустной смотрится», – заметил внутренний голос, обожавший – к месту и не к месту – от Души пофилософствовать. – «И откровенно-откровенно понурой…. А раньше-то, лет так двенадцать-пятнадцать тому назад, она важной и бодрой выглядела. И донельзя самодовольно-горделивой.… А как же выглядеть иначе, если между прямоугольными каменными блоками, размещёнными – в шахматном порядке – рядом со стелой, постоянно лежали свежие гвоздики: алые и розовые? Даже и в суровое зимнее время? А сейчас, увы, только пошлые голубиные испражнения. Обидно, понятное дело. Диалектика в действии, блин горелый…. Что такое? Сердчишко забилось в учащённом режиме, болезненно вздрагивая через каждые две-три секунды? Ну, да, конечно, как и следовало ожидать. Невысокая, но до безумия стройная женская фигурка замаячила на узкой асфальтовой дорожке, ведущей к «димитровскому» комплексу…. Знаешь, братец, это просто ужасно, когда симпатичная и молоденькая барышня ходит в таком стареньком и ветхом пальтишке. Подарил бы ты ей стильный кожаный плащ? Демисезонный и тёплый такой, а? И модный? Например, тёмно-бордовый? Или же угольно-чёрный? Не сейчас, понятное дело, чтобы не скомпрометировать – ненароком – скромную училку. А, так сказать, уже после официального бракосочетания, которое…. Чего-чего? Сам разберёшься? Да, и пожалуйста. Не очень-то и хотелось…. Как, кстати, намерен поздороваться с зазнобой сердечной? Ладошку пожмёшь? Робко-робко? Или же в румяную щёчку чмокнешь? Так, лишь чуть-чуть и вскользь? Не решил ещё? Весь в сомнениях, дурилка картонная, пребываешь? То-то же…. А когда предложение руки и сердца будешь делать? Ладно-ладно, не сердись. Замолкаю. Твой выход на сцену, майор Яковлев. Прошу…».
Но всё решилось само собой.
Сперва Оля, не отводя глаз, подошла практически вплотную, привстала, молча, на цыпочки и, слегка приобняв ладонями за плечи, приникла своими губами к его губам.
«О-о-о!», – буквально-таки взвыл восторженный внутренний голос. – «Это что-то с чем-то. Даже голова слегка закружилась…».
Через минуту (или же через две-три, пять-шесть?), девушка отстранилась, а звонкий детский голосок – где-то рядом – удивлённо произнёс:
– Ольга Николаевна, у вас появился ухажёр? То есть, кавалер?
Сергей обернулся: возле стелы с бронзовым барельефом Григория Димитрова стояли две девчушки младшего школьного возраста: одна – темноволосая и полненькая, вторая – светленькая и худенькая.
– Получается, что появился, – мягко улыбнулась Ольга. – Вернее, вернулся из дальних-дальних странствий.
– Давно уже пора, – одобрительно покивав головой, заявила черноволосая девчонка. – Симпатичная, милая, а без хахаля. Неправильно это. Так, по крайней мере, моя мамочка говорит…. А он у вас ничего: высокий, плечистый, шрам на щеке симпатичный, и глаза – как у Брюса Уиллиса из «Крепкого орешка»…. Замуж за него пойдёте?
– Если когда-нибудь позовёт.
– Уже зову, – поспешил Сергей. – Оля, выходи за меня замуж. Пожалуйста. Очень прошу.
– Соглашайтесь, Ольга Николаевна! – тут же принялись дружно скандировать непосредственные школьницы. – Соглашайтесь! Соглашайтесь! Соглашайтесь…
– Хорошо, хорошо, только не кричите так. Я согласна. Уже целых двенадцать лет.
– Ура! Ура! Ура! Ура!
– Перестаньте, пожалуйста. Какие же вы шумные. Все трое…
– Ольга Николаевна, а можно мы всем про это расскажем? – успокоившись, выжидательно прищурилась светловолосая пигалица. – Всем-всем-всем? Ну, про то, что вы выходите замуж за дяденьку с пиратским шрамом на щеке? И с пиратскими же глазами?
– Ну, не знаю, право…. Чтобы так сразу – и всем? Да ещё и про забубённого пирата…
– Рассказывайте, юные леди, – разрешил Сергей. – Причём, всё-всё и всем-всем.
– Ура! Ура! Ура!
Девчонки, крепко сцепившись ладошками, убежали по направлению к школе.
– Оля, а когда…э-э-э…
– Когда – что?
– Когда ты ко мне переедешь? Вместе с Серым, я имею в виду?
– Когда стану твоей официальной женой, не раньше, – слегка нахмурилась девушка. – Извини, милый, но нельзя мне по-другому. Репутация для школьного учителя – дело святое.
– Всё понимаю и полностью согласен…. Значит, в воскресенье. В ближайшее воскресенье, я имею в виду.
– Как это – в ближайшее? Ведь с момента подачи заявления в ЗАГС должен пройти месяц…
– Ерунда, – широко и радостно улыбнулся Сергей. – У каждого правила (пусть даже очень строгого и железобетонного), имеются, как известно, исключения и допущения. В данном же конкретном случае в соответствующем российском Законе чётко оговорено, мол: – «Если один из подавших заявление о заключении брака срочно отправляется в служебную командировку, связанную с первоочередными государственными нуждами, то месячный срок не обязателен…». Я завтра же разживусь у Павла Андреевича соответствующей справкой, снабжённой целой россыпью солидных печатей. В субботу подадим заявление в ЗАГС. А в воскресенье официально оформим наши с тобой отношения. Вот…. Потом можно будет в какой-нибудь купчинской кафешке посидеть и отметить. По скромному. Твоих родителей пригласим, Сомовых, кого-нибудь ещё…. Или же ты хочешь…м-м-м, организовать всё по-взрослому? То есть, с шумом, помпой, длиннющим лимузином и сотней-другой пьяненьких гостей?
– Нет-нет, конечно же. Не люблю я помпезных мероприятий. Пусть всё будет по-тихому. Пусть.
– И я про то же…. Почему подадим заявление только в субботу, а не завтра? Так и ты в школе занята до самого вечера. И у меня на Службе творится – чёрт знает, что.
– Вот-вот, – озабоченно покачав головой, зачастила Ольга. – Эти безголовые трупы. И самих-то голов нигде нет, словно бы их откусили и проглотили…. Что ты, милый, так удивлённо уставился на меня? Мол, откуда я узнала про обезглавленные трупы? Мы же в Купчино, как-никак, живём. Здесь секретов нет, а информация распространяется практически мгновенно. Местная особенность такая, не имеющая чёткого объяснения…. Давай-ка пройдёмся немного, у меня минут двенадцать-пятнадцать всего осталось. Руку-то согни крендельком, ухвачусь…. Здорово как. И очень приятно. Почти двенадцать лет об этом мечтала…. А теперь скажи-ка мне, симпатичный мужчина с глазами Брюса Уиллиса, как на духу. Не привёз ли ты из Республики Коми какой-либо древний раритет? Или же приметный амулет? Например, большеголового каменного Божка? Или же костяную бляху – с вырезанными на ней непонятными клинописными значками? Или старинную золотую серьгу с кроваво-красным рубином?
– Древние северные раритеты? – задумался Сергей. – Нет, ничего такого. Вообще…. Что я привёз с собой? Одежду, обувь, сигареты, зажигалку, документы. Немного денег на банковской пластиковой карте. В том плане, что порядка трёх с половиной миллионов рублей – скопились, понимаешь…. Что ещё? Две фляги из «нержавейки» с алкогольными настойками на лесных травах и немного продовольствия: буханку чёрного хлеба деревенской выпечки, несколько хариусов и сигов холодного копчения, банки с лососёвой икрой и тушёной лосятиной, плашку вялено-копчёной грудинки северного оленя и связку карасей, высушенных на русской печи…. Зачем я сушил карасей на русской печи? Рассказываю. Старинный рецепт такой. Сперва ловят – в холодное время года – жирных карасей. Чуть подсаливают. Совсем чуть-чуть. И сразу же, не потроша, развешивают рядом с хорошо-протопленной русской печью. Или же раскладывают на специальной «печной» полочке, обустроенной под самым потолком. А потом караси сушатся – до полной потери воды в рыбьем мясе. Не знаю почему, но из них получается вкуснейшая уха. Просто обалденная. Я тебя потом обязательно угощу. Пальчики оближешь…. Амулеты? У меня уже много-много лет есть один. И другие, честное слово, не нужны…
Он достал из внутреннего кармана куртки прямоугольную фотографию, запаянную в толстый пластик.
– Это же я за несколько дней до выпускного вечера сфотографировалась, – растрогалась Оля. – Как давно это было.
– А помнишь, что написано на её обратной стороне?
– Конечно. «Моему любимому и единственному»…. Значит, ты ничего древнего из Коми не привёз? Ничего-ничего?
– Ничего. Клянусь.
– Это очень хорошо. Просто замечательно. Прямо-таки тяжеленная гора упала с хрупких девичьих плеч.
– О чём это ты, любимая? – насторожился Сергей. – Какая ещё гора? Может, расскажешь?
– А ты не будешь смеяться? Сможешь отнестись…м-м-м, к этой научной гипотезе серьёзно?
– Смогу, не сомневайся. Излагай смело.
– Хорошо, слушай, – девушка доверчиво потёрлась щекой о плечо спутника. – Есть такой известный учёный – Всеволод Алексеевич Вишняков: профессор, академик, член-корреспондент, лауреат всяческих научных премий и так далее. Преподавал в нашем Университете. И даже «вёл» мой дипломный проект.
– Это он тебе рассказал про Войпеля?
– Ага, он. И про Войпеля, и про других северных Богов…. Так вот. Всеволод Алексеевич считает, что когда-то – очень-очень давно – на нашей прекрасной планете проживали не только люди и всякие животные-птицы-гады, но и Боги, про которых сложено множество цветастых легенд и седых религиозных преданий…. А может, и не Боги это были, а, наоборот, могущественные инопланетные пришельцы. Трудно сказать…. Потом, в одночасье, они покинули нашу Землю. Почему – покинули? Может, капризным Богам тут наскучило. Или же инопланетяне полностью выполнили свою научно-исследовательскую программу-миссию. Не важно, как я понимаю…. Итак, они улетели. Или же ушли через какой-то тайный-тайный Портал. А здесь оставили – за полной ненадобностью – своих слуг-демонов. Или же слуг-магов. Или слуг-роботов. Как-то так…. Ещё отбывшие Боги-инопланетяне назначили – из числа местного населения – своих «наместников». То есть, доверенных лиц, обличённых реальными возможностями. Дабы эти самые лица присматривали-управляли вышеупомянутыми демонами-магами-роботами, решая заранее поставленные цели-задачи. А чтобы демоны-маги-роботы беспрекословно слушались «наместников», последних рачительно снабдили некими символами Власти. Например, магическими артефактами. Или же специальными пультами управления…. Понимаешь, Яша, к чему я клоню?
– Пока не очень, – признался Сергей. – Мгновенная сообразительность никогда не входила в число моих добродетелей.
– Это точно. Не входила…. Складывается (по крайней мере, в моей голове), следующая картинка. В далёком 1703-ем году в районе современного Шипкинского переулка располагалось стойбище коми-зырян. Рядом с ним было обустроено капище. Под капищем была вырыта глубокая тайная пещера, в которой обитали…м-м-м, скажем так, верные слуги Бога Войпеля, отбывшего – в незапамятные Времена – в неизвестном направлении. А предводитель-шаман коми-зырян являлся, как раз, «наместником» ушедшего Бога. То есть, владел магическим артефактом, имевшим Власть над слугами Войпеля…. Потом зырянам пришлось покинуть эти места. Мол, очень уж шумно и беспокойно стало на берегах и островах невских: шведские и русские батальоны шастают туда-сюда, корабли на реке палят. Короче говоря, зыряне уходили в спешном порядке и налегке. Поэтому были вынуждены тщательно закопать тайную пещеру. Естественно, вместе со слугами Войпеля. Мол, до лучших Времён…. Куда оправились зыряне? Думаю, что назад, в Коми. На Родину…. А потом, как я предполагаю, шаман погиб. Или умер от старости. Или же, просто-напросто, потерял где-то свой магический амулет.
– Интересно рассказываешь, госпожа учительница младших и средних классов. Слушал бы и слушал. Повезло твоим ученикам…. А что было дальше?
– Долгие годы – ничего не происходило, – печально усмехнулась Оля. – Верные слуги Войпеля сидели в своей замурованной пещере. Сидели и терпеливо ждали появления «наместника».
– Ты хочешь сказать, что…
– Вот, именно. Кто-то нашёл утерянный магический артефакт, а потом – на днях и вместе с находкой – приехал в наше Купчино. Приехал и случайно бросил фразу, мол: – «Ужасно не люблю всех наркоторговцев, педофилов и изготовителей-распространителей детской порнографии…». А слуги Войпеля сочли эту фразу за однозначный приказ и незамедлительно приступили к его выполнению…. Вот, я и подумала, что это ты – тот нашедший. Во-первых, два года прожил в Коми. Во-вторых, приятели там тебя именовали – «Войпелем». В-третьих, я вчера предложила (пусть и в шутку), откусывать всем гадким злодеям головы, а ты сказал, что, мол, не возражаешь. Это могло быть истолковано – желтоглазыми монстрами – за строгий приказ…. Но, ведь, ты не привёз из Республики Коми никаких древних амулетов-оберегов-раритетов?
– Никаких, – заверил Сергей. – Даже современных сувениров не прихватил.
– Я и говорю, мол, тяжеленная гора упала с хрупких девичьих плеч…. Значит, это кто-то другой.
– Кто?
– Не знаю. Тебе, милиционеру, видней. То есть, полицейскому…. Всё, Серёжа…. Извини, но не могу я тебя называть – «Яшей». Не могу, и всё тут. С Души воротит. Извини…. Всё, Серёженька, мне в школу пора: большая перемена скоро заканчивается. Нельзя – уважающей себя учительнице – опаздывать. Моветон…
– Я провожу.
– Нет-нет, не стоит. Сама дойду.
– Почему – не стоит?
– Ну, как же, – развеселилась Ольга. – Все, конечно, уже в курсе наших с тобой сердечных отношений. Включая директора школы и непосредственных первоклассников. Подойдём к школе, а они кричать хором начнут, мол: – «Тили-тили тесто, жених и невеста…». А ещё смеяться и аплодировать. Ты, наверняка, засмущаешься…. Всё, побежала…. Подожди. Нагнись и подставь губы…. До вечера. Созвонимся…
Ольга ушла.
«Ушла, говоришь?», – покровительственно хмыкнул вездесущий внутренний голос. – «Нет-нет, не ушла, а улетела, став невесомой от неземного Счастья…. Конечно, соблюдая приличия: элегантно вышагивая на каблуках-шпильках и горделиво вскинув коротко-стриженную голову. Богиня, право слово. Истинная и совершенная Богиня…. Да и ты, братец, смотри – не улети ненароком, пребывая в мечтаниях сладостных. Дела тут у нас имеются – серьёзные. Связанные с трупами и кровью. Расследования-то никто не отменял…».
Требовательно затренькал мобильный телефон.
– Яковлев на связи.
– Здесь – подполковник Карпук, – известила – неприметным голосом – трубка. – Майор, можете прямо сейчас определить, где находится известная вам Софи Гарднер?
– Извините, Иван Петрович, но с местонахождением данной барышни ничего не получится.
– Как же так? Вы же сами толковали мне про установленный «маячок»…
– Так он же установлен не под юбкой гражданки Гарднер, а под багажником её машины. Две большие разницы, как принято говорить в солнечной Одессе.
– Майор Яковлев!
– Я.
– Не надо меня грузить вашими «грушными» шуточками. Добром прошу…. Можете оперативно установить месторасположение автомобиля Софи Гарднер?
– Попробую. Оставайтесь на связи…
Сергей достал из кармана куртки другой мобильник, оставшийся у него ещё с «грушных» Времён, и, произведя необходимые манипуляции, через полторы минуты доложил:
– Искомая машина находится в самом конце Малой Балканской улицы, между двумя корпусами «долгостроя». Ближайшее обитаемое здание – наш купчинский родильный дом, расположенный примерно в полукилометре от означенного заброшенного строения.
– Что ещё за «долгострой»?
– Обыкновенный такой. Купчинский. Давно и плотно заброшенный. Бетонный и тёмно-тёмно-серый…
– Отставить – дурацкие шуточки! – всерьёз разозлился Иван Петрович. – Доморощенный купчинский юморист, понимаешь, выискался.
– Есть – отставить.
– Кому принадлежат эти бетонные коробки?
– Не могу знать, господин подполковник. Раньше, двенадцать лет тому назад, здесь одна «дочка» ЮКОСа что-то активно мутила. А теперь и неизвестно – как и что: ведь, и сам этот ЮКОС уже давно накрылся медным тазом.
– А ты, майор, где сейчас?
– Разве мы уже перешли на «ты»? – язвительно хмыкнул Сергей. – Что-то не припоминаю такой договорённости…
– Блин горелый. Так и прёт – гордыня «грушная»…. Хорошо. А вы, майор, где сейчас находитесь?
– Угол Будапештской и Димитрова. Со стороны мемориального комплекса, посвящённого Георгию Димитрову, пламенному болгарскому революционеру.
– Вот, там и стойте, – велел Карпук. – Скоро подъеду и подхвачу. Будем брать эту киношную гоп-компанию, обнаглевшую в корягу замшелую. С поличным…
