38
До вершины холма оставалось совсем немного. Христиан шел предпоследним. Ему хотелось пить, но он крепился. Наверняка сейчас кто-то из охотников тоже не прочь сделать глоток-другой, но, однако же, никто из них ради этого не останавливается и не задерживает своих товарищей.
Не будет и он. Потерпит, ничего не случится. Тем более что когда он бродяжничал, временами приходилось терпеть и подольше.
Христиан услышал, как где-то там, впереди, Хантер сказал:
— Ну, осталось совсем немного. Думаю, с вершины этого холма мы увидим проход в долину.
— А ты откуда знаешь?
Судя по голосу, вопрос этот задал Ион.
— Знаю.
— Говорят, — не унимался Ион, — что ты вызнал о черных магах всю их подноготную, после того как схватил атакующую нить одного из них руками.
— Было дело. И как видишь, остался жив.
— А каково это — схватить атакующую нить руками? Какого она была цвета?
— Голубая с прозеленью.
Христиану тоже хотелось задать несколько вопросов, но он молчал. Пока попадаться Хантеру на глаза и тем самым напоминать о своем существовании не стоило. Чего доброго, еще опять надумает запретить ему участвовать в сражении.
А что? Запросто. С него станется!
Чего-чего, а уж упускать первое и последнее сражение с черными магами Христиан не собирался. Конечно, после него работы останется выше крыши, но все это будет не то. Хитрить, искать лазейки в охранной сети черных магов, убивать их по одному, когда они этого меньше всего ожидают. Все это было здорово, но однако…
Ему хотелось настоящего сражения, а не этой игры в прятки. Чтобы прямо перед глазами был злобный враг, которого надо во что бы то ни стало уничтожить. Ему хотелось сойтись с каким-нибудь черным магом лицом к лицу, глаза в глаза.
Почему? Он не мог дать на этот вопрос прямого, однозначного ответа. Хотелось, и все.
Может быть, причиной было укоренившееся за годы бродяжничества отвращение ко всяким ударам ножом в спину? Может, желание удостовериться, такие ли они исчадия ада, эти черные маги? Может, желание принять участие в событии, решившем судьбу этого мира?
Христиан мог бы назвать еще полтора десятка других причин, но какая из них главная, сказать не мог. «По совокупности, — наконец решил он. — Я хочу участвовать в сражении с черными магами, поскольку у меня для этого есть целая куча причин».
И вообще большинству его сверстников, для того чтобы совершить не менее безумный поступок, требуется всего-навсего одна причина, да и то самая пустячная, вроде желания худосочной и конопатой подружки, кажущейся в данный момент образцом красоты.
— Ну-ка погоди, — промолвил Хантер.
Охотники остановились.
Христиан, конечно же, не удержался, сунулся вперед, пристроился рядом с Хантером. И увидел…
Впереди, там, где должен был быть проход в долину, полускрытое кронами деревьев, мерцало и переливалось всеми цветами радуги сияние, словно от десятка больших фейерверков.
— Ага, — сказал Хантер. — Они тоже зря время не теряли.
— А ты как думал? — пробормотал Марвин. Лицо у него было мрачное. Похоже, ничего хорошего это зарево предвещать не могло.
— Откуда у них столько энергии? — спросил Статли. — Это же сколько ее надо вбухать…
— Священное дерево, — пояснил Хантер. — Маги могут брать у него энергию. По крайней мере те, кто находится в долине.
Христиану очень хотелось спросить, что означает это зарево. И при чем тут энергия, которую используют черные маги? Вот только мозолить глаза Хантеру он не собирался.
Придвинувшись к Алвису, он шепотом спросил:
— Что это?
Алвис хмыкнул и тоже шепотом ответил:
— Там, впереди, черные маги сплели огромную сеть. Она настолько большая, что зарево аж поднялось над кронами деревьев. Хотя, может быть, они сделали ее наподобие купола, и он просто закрывает проход в долину. Как бы то ни было, но они знают о том, что мы решили напасть на долину именно этой ночью. И конечно, приготовились.
— Такая огромная сеть? — удивился Христиан.
— Угу, — сказал Алвис. — Очень большая. Или десяток-полтора не очень больших. Разницы нет. Хрен редьки не слаще.
Хантер, видимо, услышал его слова, потому что задумчиво сказал:
— Может быть, и есть.
— Что ты имеешь в виду? — поинтересовался Дет.
— Если маги сплели не большую сеть, а десяток-полтора поменьше, у нас есть шансы победить. Во время боя маги неизбежно станут друг другу мешать. Они, как и мы, индивидуалисты и не умеют драться сообща, командой.
— Ты хочешь сказать, что мы все-таки попытаемся пробиться в долину? — удивился Статли.
— Точно. Попытаемся, — кивнул Хантер. — А разве у нас есть выбор?
— Ну конечно. Повернуться и уйти. Рано или поздно маги успокоятся, снимут сеть или уменьшат ее до минимальных размеров, и вот тогда мы вернемся.
Хантер отрицательно покачал головой.
— Нет, у нас нет на это времени. То, что ты предлагаешь, не более чем отсрочка. Больше мы ничего откладывать не будем. Полгода назад нас было восемнадцать. Сейчас вместе с учеником — девять. Вот во что нам обошлась отсрочка. И больше ничего подобного не будет. Если мы не добьемся удачи сегодня, то не увидим ее никогда.
Статли вытащил сигарету и, закурив ее, сказал:
— А может, мы все-таки передумаем?
Хантер некоторое время молчал и только тогда, когда Христиан уже стал думать, что он так ничего и не скажет, произнес:
— Нет, это невозможно.
— А что думают остальные? — спросил Статли.
Алвис встал рядом с Хантером и сказал:
— Я тоже думаю, что отступать не стоит. Или пан, или пропал.
Христиан вдруг понял, что сейчас охотники займутся совсем зряшным делом. Они некоторое время будут спорить, решая, идти вперед или не идти. И смысла в этом не будет ни на грош. Почему? Да потому что все уже решено. И повернуть обратно они не в силах. Потому что на самом деле они уже готовы, они уже решились. И будут спорить лишь потому, что с годами люди приобретают некую иллюзию, будто можно предусмотреть и рассчитать если не все свои поступки, то хотя бы основные, самые главные.
На самом деле это невозможно. Всяческие предосторожности и расчет имеют смысл только до того момента, когда они касаются обыденных дел вроде выбора партнеров для игры в покер. Как только происходит нечто необычное, осторожность и предусмотрительность теряют всякую цену.
Происходит это потому, что в игру вступает мрачная шутница — судьба. Она совершенно непредсказуема и в любую секунду может выстроить цепь событий так, что тот, кто, казалось бы, гарантированно должен был получить богатство, до конца дней прозябает в жуткой нищете, а тот, кто не ударил для собственного успеха и пальцем о палец, женится на дочери могучего волшебника и получает в наследство полмира.
Кроме того, пытаться обыграть судьбу не имеет смысла. Нельзя обыграть того, у кого на руках все козыри. Если же их не хватает, то судьба вытаскивает из рукава дополнительную колоду и сдает из нее те карты, которые ей угодны.
А стало быть, какой смысл слушать спор охотников? Впрочем, Христиан этого делать и не собирался.
Он еще раз взглянул на зарево и попытался прикинуть, сколько там, у входа в долину, собрано нитей судьбы. И конечно, у него ничего не получилось. Совсем ничего.
Юноша вдруг понял, что он не в силах представить такое скопление нитей судьбы в одном месте. Для этого у него просто не хватало опыта.
Тогда он попытался вычислить, далеко ли до входа в долину. В определении расстояний у него опыт был. Получалось, что если охотники отправятся в путь немедленно, то смогут сразиться с черными магами через какой-нибудь час. Вот только для того, чтобы закончить спор, им понадобится еще какое-то время.
Христиан сделал несколько шагов в сторону от дороги и прислушался так, как это умеют делать только бывалые бродяги. Голоса охотников остались где-то в стороне, словно отсеченные невидимой стеной, уступили место шорохам, хриплому сопению, треску веток, тихому топоту — самым обычным звукам ночного леса.
Большинство из них юноша без труда идентифицировал. Они не представляли никакой опасности. Для того чтобы определить, что собой представляют остальные, понадобилось некоторое время. Оно у Христиана было.
Юноша замер, прислушиваясь. Через некоторое время ему показалось, что он что-то уловил. Вот сейчас… вот-вот…
На его плечо легла рука Мика.
— Малыш, что-то случилось?
Христиан раздраженно поморщился. Черт, как не вовремя. Неужели этот охотник не мог подождать еще немного? Почему взрослые, как только ты пытаешься проявить хоть какую-то самостоятельность, считают нужным тебя опекать? Почему им ни разу не приходит в голову, что ты тоже кое на что годишься?
— Ты что-то услышал?
— Нет, ничего, — пробормотал Христиан. — Мне просто показалось…
Он снова присоединился к стоявшим тесной кучкой охотникам. Спор уже закончился, и теперь они снова разглядывали поднимающееся над входом в долину сияние.
— А вообще это красиво, — задумчиво сказал Статли.
— Вот погоди, — пообещал Алвис. — Еще часок, и ты с этой красотой столкнешься вплотную. Ух и жаркая же будет схватка…
— Точно, — согласился с ним Марвин. — И нам придется худо. Никто из нас до сих пор в открытом бою еще не участвовал. Засады, неожиданные нападения, ловушки. Но вот чтобы так, глаза в глаза, сойтись с магами…
— Им, кстати, придется не лучше, — сказал Хантер. — Они тоже в сражениях не участвовали.
— Это верно. — Марвин задумчиво пригладил свои большие усы и вдруг, повернувшись, подмигнул Христиану. — Ну, малыш, кажется, боевое крещение у тебя будет такое, что ты его надолго запомнишь.
Христиан сплюнул себе под ноги и мрачно сказал:
— Ничего, и не такое видели.
Охотники заулыбались, закрутили головами.
— Да ты, я гляжу, парень не промах, — хохотнул Марвин.
Христиан прикинул, стоит ли ему заехать в нос, и решил, что не стоит. Пока еще, против того же Марвина, у него кишка тонка. Но ничего, когда-нибудь будет и на его улице праздник.
— И вообще я тут подумал… — начал было Марвин.
— Держи-ка свои мысли при себе, — прервал его Хантер. — И вообще сейчас не место и не время для глупых шуточек.
Мгновенно посерьезнев, Марвин немного поколебался и все-таки сказал:
— Похоже, я и в самом деле перегнул палку.
Христиан кивнул.
— Я принимаю твои извинения.
В глазах Марвина на секунду мелькнуло удивление и что-то похожее на уважение.
— А ты и в самом деле парень не промах.
Христиан пожал плечами и подумал, что ничего особенного в нем нет. Это не он, это дорога, многие сотни километров, оставшиеся у него за спиной, люди, в основном плохие, завистливые, подлые, жадные, порочные. Конечно, случалось, он встречался и с хорошими людьми, но их было так мало по сравнению с остальными. Дорога, укравшая его детство, истребившая в нем веру в людей, научившая выживать вопреки любым обстоятельствам, а также смеяться, когда становится очень плохо, наедаться до полного изнеможения, когда удастся к кому-нибудь напроситься на обильный ужин, и стойко терпеть голод, когда это не получается.
Дорога. Сделавшая, сотворившая, слепившая его из того, что подвернулось под руку.
Христиан подумал, что, судя по рассказам Хантера, среди охотников был еще один человек, прошедший школу дороги. Алвис. Он, прежде чем стать охотником, тоже бродяжничал несколько лет. Интересно, он-то что о нем думает?
Юноша посмотрел на Алвиса. Он мог бы поклясться, что тот ему едва заметно подмигнул. Не так, как это недавно сделал Марвин, а заговорщически, понимающе.
Ага, кажется, он угадал верно. На его стороне не только Хантер. И если бы за него не вступился учитель, то это мог сделать Алвис.
— Пора идти дальше, — напомнил Хантер. — Времени у нас осталось в обрез.
— Да, пора, — согласился Ион. — Времени действительно осталось не много.
И все-таки, прежде чем отправиться дальше, охотники еще с минуту постояли на месте, молча, с отрешенными, спокойными лицами.
«Словно опытные пловцы перед тем, как кинуться в бурную, опасную реку», — подумал Христиан.
Минута прошла, и охотники снова ступили на дорогу, а та послушно повела их вниз по склону холма.
Христиан задержался. Он вдруг понял, что на самом деле произошло за эту минуту.
Она нужна была охотникам для того, чтобы совершить что-то вроде ритуала, преодолеть некий барьер, за которым останется вся предыдущая жизнь, забыть о ней, дать своему разуму почувствовать неизбежные ярость и отчаяние предстоящего боя.
Этот ритуал был необходим. Его наверняка проходят не только охотники, но и все настоящие воины перед особо кровавым сражением. Конечно, если у них есть на это время.
Ритуал отторжения воспоминаний, чтобы они не мешали в горячке боя. Ритуал превращения врагов из живых, думающих, чувствующих, способных испытывать боль людей в объекты, которые надо любой ценой уничтожить, и по возможности остаться в живых. По возможности, поскольку самым главным остается все-таки уничтожить, обездвижить, убить…
Христиан тряхнул головой.
Все, хватит об этом. Тем более что была еще одна причина, по которой он задержался на вершине холма. Ему хотелось еще раз послушать лес.
И он послушал. Теперь, когда ему никто не мешал, сделать это было легче.
Охотники уходили все дальше и дальше, а он слушал и все-таки сумел уловить то, что не удалось некоторое время назад. Очень тихий, очень осторожный шорох, удалявшийся вслед за охотниками.
Теперь Христиан окончательно уверился, что охотников кто-то преследует. Скорее всего кто-то небольшой, очень ловкий и осторожный.
Кто это мог быть? Просто любопытный ночной зверек или соглядатай черных магов?
«Поймать бы его, — подумал Христиан. — Выловить и хорошенько допросить. Наверное, удалось бы узнать что-то интересное».
Вот только на это уже не было времени. Кроме того, соглядатай, очевидно, знал о том, что охотники прекрасно видят в темноте, и передвигался только под прикрытием кустов.
Во всяком случае, увидеть его Христиану так и не удалось. Жаль, а он-то надеялся…
Юноша уже хотел было двинуться с места, когда вдруг услышал новый звук. Тихое хлопанье крыльев. Словно бы неподалеку над самыми кронами деревьев пролетела большая летучая мышь.
«Это еще что такое? — ошарашенно подумал Христиан. — Страдающий бессонницей птеродактиль, которому вдруг вздумалось поискать ночных приключений? Да нет, птеродактили так не летают. А вот летучие мыши — именно так. Но таких больших летучих мышей просто не бывает. Или все же бывают? В лесу, как известно, можно встретить все что угодно. И даже то, что в природе вроде бы существовать не должно. Впрочем, мне-то какое до нее дело?»
В самом деле, ему-то какое дело? Кроме того, надо догнать охотников и сообщить Хантеру, что, вполне возможно, за их отрядом ведется слежка.
Решив так, Христиан бросился бежать вслед за охотниками. Он торопился. У него было ощущение, словно он вот-вот пропустит что-то интересное.
