Пить хотелось ужасно. Не есть, нет — о еде даже и думать было невыносимо — а именно пить.

Она лежала, свернувшись в клубочек, в позе обиженного котёнка. В данном случае она не надеялась разжалобить того, кто за ней следил через монитор. Просто это была оптимальная поза для экономии сил. Которых осталось не так уж много: сухая голодовка выматывает очень быстро.

Несколько дней назад — она уже не помнила, сколько времени прошло точно: казалось, прошла вечность — Анна-Мария Ферминале проснулась от какого-то отвратительного поскуливания под дверью. Звук был тихим и жутким: так скулят умирающие животные. Животных на корабле не было. Поэтому Анна-Мария не стала открывать дверь. А через полтора часа, когда звук прекратился, она убедилась, что дверь заблокирована извне и открыть её она не в состоянии.

Потом были те двое. Во всяком случае, ей казалось, что их было именно двое. Один упал в начале коридора, второй почти дошёл до её двери. Тот, что в коридоре, всё время вскрикивал от боли и звал маму. Тот, что дошёл до двери, стонал и ругался. Оба затихли довольно быстро — всего за полчаса. Тела, судя по всему, так никто и не убрал.

Попахивать стало на третий день. Зато больше не было никаких звуков. На корабле стояла мёртвая — в полном смысле этого слова — тишина.

Анна-Мария не задавалась глупыми вопросами. Она просто пыталась выжить. Убедившись, что дверь не открывается, и никто к ней не приходит, она решила экономить силы. Лежать, не вставать, как можно меньше двигаться.

Жажда была мучительной. Она пробовала пить мочу, но её вырвало. Вонь от подсыхающей лужи блевоты немного перебила тошный запах из-под двери, а потом она как-то принюхалась и перестала замечать запахи вообще.

Последние часы она провела в полубессознательном состоянии.

А потом заработали двигатели Дейкстры и она чуть не сошла с ума от боли.

— Угощайся.

Медицинский робот тихо гудел, прокачивая жидкость через обезвоженное тело Анны-Марии Ферминале.

Оскар сидел рядом, протягивая ей бокал с шампанским.

— Думаю, мы можем прикончить остатки запасов. Больше они не понадобятся.

Анна-Мария помотала головой, потом всё-таки взяла бокал. Шампанское оказалось так себе: дома она привыкла к настоящему земному напитку, благо родители могли себе это позволить. Но это всё-таки было холодное шампанское, и она допила всё до дна.

— Спасибо. Я думала, что умру в той комнате, — просто сказала девочка.

Оскар пожал плечами.

— Я решил так: если ты выживешь, я не стану тебя убивать. Когда я после прыжка зашёл к тебе, ты дышала. Я вколол тебе снотворного и заморозил. У меня были всякие дела, а ты могла опять сделать какой-нибудь фокус.

Девочка попыталась разжечь в себе ненависть к сидящему у её постели мужчине. Ничего не получалось: мешало подлое, постыдное, чисто физиологическое чувство благодарности. Благодарности к человеку, который мог её убить, имел повод убить — и не убил.

Вместо этого он предпочёл убить всех своих подданных.

— Сначала я обработал мясо, которое ела гвардия и служба безопасности, — рассказывал тем временем Оскар как ни в чём не бывало. — Потом добавил то же вещество в еду из системы очистки. Им же я отравил воду. Эта штука начинала действовать примерно через сутки, и довольно медленно. Гуманнее, конечно, было бы дать какой-нибудь быстрый яд. Но тогда мне не удалось бы отравить всех сразу.

Девочке некстати вспомнились стоны под дверью.

— Потом я обошёл все закоулки, — продолжал Оскар, — и добил оставшихся в живых. Тепловой пистолет — хорошая штука. Он почти разрядился, но всё ещё работает. А мне пришлось ещё вскрывать дверь рубки. Дальше было просто. Разблокировал двигатели и прыгнул подальше. Зато теперь нас никто не найдёт. Ну, если мы сами этого не захотим… Ты как себя чувствуешь?

Анне-Марии было хорошо: вино ударило истощённой девочке в голову, и ей казалось, что она плывёт в лёгкой покачивающейся лодке. Она чуть опустила ресницы и улыбнулась.

— Ещё трупы. Две тысячи трупов. У меня было два робота-уборщика, и от обоих мало толку. У меня ушло больше месяца на то, чтобы просто прибрать за собой. Ещё пришлось почистить склады. Прикончить всех, кого я заморозил раньше. Очень жалко девочек из гарема, но мало ли что. Тебе хорошо? Сейчас будет лучше.

Он щёлкнул тумблером, и медицинский робот чуть изменил состав прокачиваемой жидкости, добавив в кровь Анны-Марии эндорфинов. По тому, как посветлели её глаза, Оскар понял, что это сработало.

— Ну, и ещё кое-какие мероприятия. У меня там на холодке лежали старые знакомцы из бывшего экипажа… — он мечтательно улыбнулся. — Пришлось ими заняться по-быстрому. Этот мерзавец Йорве так орал, когда я его засунул в кислотный бак. Зато я получил его череп очищенным. А педику я отрезал… впрочем, ладно. И кстати о приятном: давай-ка ещё немножко.

Он переключил тумблер ещё на одно деление, добавляя эндорфинов.

— У меня были две возможности, — он перешёл к главному. — Я могу начать всё сначала. На складе есть ещё восемнадцать тысяч брёвен, так что поле для экспериментов обширное. С другой стороны, я подумал вот о чём. В конце концов, цивилизация — не такая уж плохая штука, если у тебя есть деньги. Я никогда не был миллионером, и не прочь попробовать. Поэтому я связался с твоим братцем и передоговорился с ним насчёт сделки. Отвратительный тип. Он извёл меня своим упрямством в денежном вопросе. С тобой он был куда податливее.

— Ты продал корабль? — слегка удивилась Анна-Мария. Она поняла, что деньги от неё ушли, но сейчас ей это было безразлично. Главное — она жива…

— Да. За ту же цену. За четыре миллиона. Кстати, этот трюк со спутниками-анонимайзерами меня впечатлил. Я с трудом разобрался разобрался, как оно работает. А эта душка Гортензий пытался сканировать сигнал… Знаешь, я решил выделить тебе небольшую премию. Сто тысяч. За свежую идею, сулящую перемены в жизни.

Анна-Мария снова испытала то же чувство постыдной благодарности. Этот мужчина её не убьёт и даже даст немножко денег. Сто тысяч — этого хватит, чтобы начать свою игру… Впрочем, сначала надо как-то выбраться отсюда. Желательно не вместе с транспортом: неизвестно ещё, кто там стоит за Гортензием и зачем он его приобретает. Интересно, а что будет делать этот тип? Неужели дожидаться корабля с ловушкой? Нет, он не настолько глуп. Надо будет пристроиться в его лодку — по крайней мере, пусть довезёт до ближайшей пристани. Хм, а может быть, губастик всё ещё влюблён в неё? И ждёт обычной женской благодарности? В таком случае болвана можно раскрутить на деньги…

— Сто тысяч? — начала она капризным голосом. — Какой ты жадный…

Оскар молча ударил девочку по губам.

— Й-й-ё, — взвизгнула та от неожиданной боли. — Поняла, — добавила она на всякий случай. — Только не отбирай у меня денег. Лучше побей. Или давай потрахаемся. Только когда я немножко оклемаюсь, ладно?

Кралевский усмехнулся.

— Ты никак не поймёшь, зачем ты мне нужна? Ты мне не нужна. Точнее… нужна, но не за этим. Можно назвать это суеверием. Или внутренним чувством. Или интуицией, будь она неладна. Но мне почему-то кажется: если я отпущу тебя, то сделка пройдёт нормально и я смогу улететь отсюда. С деньгами. Я, конечно, посмотрю, чтобы ты не делала глупостей. Ладно. Лежи, отдыхай.

Он встал и вышел, не закрыв дверь. Запираться было не от кого.

— Я не буду делать глупостей, — пообещала Анна-Мария куда-то в пространство.

Со стороны корабль казался похожим на незаточенный карандаш: длинный ребристый цилиндр с тупыми концами. К нему медленно приближался маленький кораблик, окутанный мерцающим коконом силовой ловушки. Наконец, он прилепился к одному из торцов и ярко засветился. Кокон расправился в пустоте и оплёл большой цилиндр.

Анна-Мария рассеянно подумала о карандашах. Интересно, а губастый знает, что такое карандаш? Вряд ли…

— Ты знаешь, что такое карандаш? — спросила она Кралевского.

— Знаю. Такая фигня, чтобы писать на твёрдом, — процедил сквозь зубы Оскар. Он был занят: раз за разом посылал запрос в «Первый Межсистемный Банк».

— Счёт заблокирован, — пожаловался он, наконец. — Но ведь они уже захватили корабль? В чём дело? Они нас кинули?

— Подожди ты, — досадливо поморщилась девочка. — Они-то уже распорядились разблокировать счёт, просто банк ещё не обработал запрос. Или не проверил. В любом случае, от нас тут уже ничего не зависит. Сиди, жди.

— Ну, допустим, — Кралевский немного успокоился. — Что ты там говорила про карандаши?

— Ты видел когда-нибудь настоящий карандаш? Деревянный? С грифелем внутри?

— Я знаю, что это такое. Читал, во всяком случае.

— Наш корабль похож на карандаш.

Кралевский без интереса посмотрел в иллюминатор.

— Никогда не думал о том, как он выглядит снаружи… Интересно, что они будут делать, когда найдут все эти трупы?

— Кто? «Галактис» внутрь не полезет. А покупатель… Если это всё-таки мой братишка — просто выкинет.

Оскар и Анна-Мария находились в спасательном боте. Каюта была крошечной: почти всё свободное пространство занимали установки межпространственной связи, аварийные запасы еды, энергии и кислорода, а также удобства: пластиковый пакет для водных процедур, крохотный унитаз с искусственной гравитацией и двухкамерная анабиозная установка. Грузовой отсек тоже был забит — там лежали кое-какие предметы, который Оскар показывать девочке не собирался. В общем-то, места оставалось ровно столько, чтобы один человек мог устроиться за пультом, а второй — смотреть ему через плечо.

На экране загорелась надпись: «Подтверждение запроса». Кралевский, тут же позабыв обо всём, склонился над клавиатурой и возбуждённо засопел.

— Ага, вот они, денежки. Три миллиона девятьсот восемьдесят шесть тысяч шестьсот три кредита, — огласил он конечную сумму. — Мой второй заработок. Первый был меньше. Пятнадцать монет. Как-никак, прогресс налицо. Ну, куда тебе переводить твою сотню?

— Это сложно… Давай я сама?

— Нет уж. Я бы и на минуту не оставил бы тебя наедине со своими деньгами. Говори, куда.

— Для начала — на тот старый счёт в «Галактическом». А дальше я разберусь.

— Хорошо.

Оскар осторожно нажал несколько клавиш, потом аккуратно закрыл сессию связи.

— Ну вот. Теперь ты богатенькая маленькая сучка. Можешь купить себе плюшевого мишку.

— Богатенькой я ещё буду, и довольно скоро. У меня вообще-то есть ещё деньги. То, что удалось спрятать от маменьки… — Ферминале-младшая задумалась — видимо, вспоминала содержимое каких-то своих тайных закромов и пути к ним. — Ну да ладно. Так ты меня подвезёшь до ближайшей системы?

— Подвезу. Ребятам с «Галактиса» всё равно, сколько нас на борту… А вот и они, кстати. Легки на помине.

В иллюминатор рыбкой вплыл ещё один кораблик, побольше.

— Это за нами. Нас доставят на BW712IV. Это такая планетка возле Альфы Единорога. Средней паршивости место, зато оттуда можно задёшево добраться хоть до Земли. Но на Землю мне не надо. Да и тебе, наверное, тоже… Всё, нам пора. Давай, детка. Счастливо.

— Не забудь меня оживить там, на месте.

— Я скажу ребятам из «Галактиса», чтобы они тебя разморозили.

— Значит, мы больше не увидимся?

Кораблик приближался к боту, гостеприимно помигивая хвостовыми огнями.

— Я всё хотела тебя спросить, — решилась девочка. — Два вопроса. Что ты сделал с тем китайцем? Убил?

— Нет, — Кралевский помрачнел. — Я не собирался его убивать. Просто запер.

— И он умер от голода?

— Если бы. Он покончил с собой. Воткнул себе в шею какую-то иголку. И умер.

— Он что-нибудь оставил?

— Записку, — неохотно ответил Оскар. Он не стал объяснять девочке, что записка была написана иероглифами, и он её выкинул, не пожелав возиться с дешифровкой. Предсмертные излияния старика, в чём бы они не заключались, Кралевского не интересовали. Зато его голову он взял с собой, вместе со всей коллекцией. Это был первый человек, который изменил ему — и сам покарал себя за это.

— Понятно.

— У тебя был какой-то второй вопрос.

— Всё-таки… Всё-таки, почему ты не убил меня? Ты что-то говорил про свои суеверия, но я не поняла.

— Это, наверное, суеверия, но не мои, — Оскар задумался. — Есть такое чувство… В общем, ты сильный враг, Анна-Мария, а сильных врагов нельзя убивать просто так. Хотя бы для того, чтобы их место не занял враг ещё сильнее… Тебе этого сейчас не понять. Это интуиция власти, если хочешь.

— Фигня, — девочка сморщила носик. — Власть — это когда есть деньги.

Кралевский вздохнул.

— Нет, крошка, это разные вещи. Это надо чувствовать. Но я всё равно хочу попробовать деньги на вкус. Ладно, теперь это уже не имеет значения. Сейчас они нас втянут. Счастливо.

— Счастливо.

Дверца анабиозной камеры захлопнулась. Смотровое окошечко тут же начало затягивать инеем.

Корабль «Галактиса» подошёл совсем близко. Левый борт корабля медленно раздвинулся, обнажив тёмный провал. Силовое поле потащило бот в отверстую пасть грузового люка.

Оскар ещё раз просмотрел показания приборов. Проверил, надёжно ли заперт потолочный люк. Открыл дверцу соседней камеры. Лёг в криогенную ванну, устроился поудобнее, подключил устройства, настроил таймер — и провалился в ледяной сон.