Глава 4. ГОЛОВА САУРОНА
Май мой синий! Июнь голубой!
Сергей Есенин
Да, конечно: май, июнь… Изумительное времечко. Но спросите любого школьного учителя, какой из двенадцати месяцев ему особенно дорог, и вам ответят без промедления: июль, только июль. Ну, может быть, еще часть августа. Блаженная пора отдохновения, когда вымываются из памяти пусть не все, но по крайней мере многие кошмары педагогического процесса, включая рыжего зеленоглазого двоечника, упорно выводящего в тетради «учицца» и «трудицца». Вы оставляли его после уроков, занимались с ним индивидуально, терпеливо растолковывали, где пишется «-тся», а где «-ться», и добились наконец поистине разительных успехов: уже на следующем диктанте малолетний изверг одарил вас словом «птиться». И если бы просто «птиться», а то ведь «птиться какадуй»…
Влияние священного месяца июля оказалось настолько благотворным, что числу этак к девятому Савелий Павлович школу бросать раздумал, о чем вскорости известил старшего собрата по ремеслу. «Коготок увяз — всей птичке пропасть», — с ухмылкой опытного совратителя молвил в ответ Петр Маркелович.
Отпуск молодой педагог проводил в пойме Гоблинки, исподволь пристрастившись к собиранию грибов. Он уже знал, что такое тополевая рядовка, и не шарахался от тещиного или, в более политкорректном варианте, оленьего языка. Съедобен он, съедобен — просто надо уметь готовить. Вымачиваешь в воде, отчего та обращается в кровь, как в Откровении Иоанна, и с лучком на сковородку.
Единственное неудобство заключалось в том, что Гоблино — город маленький, и школа нет-нет, а доставала Савелия даже летом. Вчера, например, заявилась дама из родительского комитета, вся в слезах.
— Димка меч купил… — всхлипывала она. — Косуху продал — меч купил… Теперь ему в аду гореть. По телевизору передали.
— Да почему же в аду? — искренне удивлялся Савелий. — Ну, купил… Оно и для здоровья полезно — на свежем воздухе мечом помахать. Не наркота же.
— Передали: секта, — причитала несчастная.
— Да какая там секта! — утешал педагог. — Чем телевизору верить, лучше бы с батюшкой посоветовались, что ли. Вон даже в Евангелии сказано: «У кого нет, пусть продаст одежду свою и купит меч…»
Цитата от Луки легла не то чтобы некстати, а прямо-таки поперек. Родительница, отшатнувшись, посмотрела на Савелия Павловича с суеверным ужасом. Не иначе решила, будто и учитель в ересь впал. А может, вовсе главный сектант.
Вообще чувствовалось, что кампания против ролевых игр, вопреки усилиям Ивана Николаевича и Николая Ивановича, набирает обороты. Возле дверей подъезда появилась загадочная надпись «Толчков — в толчок!». Под толчками, как рассудил Савелий, следовало разуметь толкинистов.
Клара Карловна повадилась выступать по столичному телевидению. Включил однажды, послушал.
— …опаснее наркомании! — заходилась завуч. — Вот нет у него кольчуги — и начинается ломка! Да-да! На все пойдет: убьет, ограбит, но кольчугу купит! У родной бабки смертные украдет, на похороны отложенные.
Студия была набита битком. Присутствовали в основном перезрелые матроны: кто пригорюнившись, кто исходя ядовитой слюной. Должно быть, потерпевшие и сочувствующие.
— Мать в больнице, — гремела Клара, — а он, видите ли, на игру уехал, да еще и мобильник выключил, чтоб не мешали!.. У престарелых родителей полная квартира эльфиек-лесбиянок… Тетка на подтяжку деньги копила-копила, а дебилка-племянница все их ухнула, чтобы уши себе заострить!..
Савелий выключил телевизор и подумал: чем торчать в городе, лучше уж снять на недельку фанерный домик где-нибудь в пойме.
* * *
Весь в мыслях о фанерном домике он шел зеленой непроезжей улочкой, больше похожей на дворик. Вроде бы и дорожных знаков нигде не видать, и полотно в исправном состоянии, и проспект рядом, однако по каким-то неведомым причинам автомобили сюда не совались. Савелию нравился этот уголок: старые немногоэтажные дома подъездами наружу, низко свисающие ветви, вокруг каждого ствола клумбочка в самодельной сварной оградке. Что-то вроде тихого затона среди бурных городских стремнин. Вдобавок ко всему скромная улочка еще и скрывала свое имя. Нет, как-то она, конечно, называлась, но доски со стен почему-то убрали, оставив одни номера.
Размышления были прерваны женским воплем. Пришедший с верхних этажей крик заставил вскинуть глаза, а затем отскочить назад, что, возможно, спасло Савелию жизнь, поскольку предмет, грянувшийся на тротуар мгновением позже, наверняка имел достаточно убойный вес да и выглядел вполне убийственно. Снабженный узкими стабилизаторами, он представлял собой подобие крупного кокосового ореха в металлической оболочке. Подпрыгнул, потеряв пару темно-серебристых перьев, и проворно подкатился к ногам.
«Сейчас взорвется…» — успел подумать Савелий и — нет чтобы залечь! — покорно обмер.
Предмет не взорвался, зато несколько секунд спустя ахнула дверь ближнего подъезда, и на крылечко выбежала нимфетка с глазами на мокром месте. Увидев прохожего, оцепеневшего над загадочным снарядом, отшатнулась.
— Простите! — отчаянно выкрикнула она и кинулась со всех ног в сторону проспекта.
«Графиня изменившимся лицом бежит пруду…»
Савелий оторопело посмотрел ей вослед, затем пригляделся с опаской к еще неопознанному летающему объекту. Нет, конечно же, это была не граната и не мина. Это была голова в шлеме. Точнее, просто шлем, заполненный, судя по всему, каким-то пластиком. Металлические черты складывались в узкую насекомоподобную личину, на извиве скулы отсвечивала узорчатая гравировка.
Дверь подъезда хлопнула вновь. Определенно, школа не желала выпускать Савелия Павловича из цепких своих объятий ни на денек, поскольку выбравшаяся на крыльцо долговязая орясина при ближайшем рассмотрении оказалась не кем иным, как рогатым шлемоносцем Славиком Савельевым, заклятым противником «Дон Кихота».
Не узнавая бывшего своего классного наставника, выученик пал на колени перед усекновенной головой монстра, попробовал приладить прыгающими пальцами к шлему один обломок, другой, но успеха не достиг. Сгорбленные плечи дрогнули, из груди вырвался сдавленный стон.
— Что случилось, Славик? — тактично спросил педагог.
Тот вскинул искаженные горем черты.
— Год копил… — голосом оперного юродивого прохныкал он. — Из Америки заказывал…
Савелий Павлович взглянул в сторону проспекта. Тихая зеленая улочка. Нигде ни души. Славик медленно поднимался с колен. Теперь у него было лицо убийцы. В одной руке — изувеченная пернатая голова идола, в другой — пара отломленных перьев.
— У, маньячка! — озираясь, проклокотал он.
Потом опознал наконец учителя и, хмуро поздоровавшись, вновь устремил горестный взор на обломки поруганной святыни.
— Что это, Славик? — полюбопытствовал педагог.
Верзила вздохнул, покряхтел.
— Нет… — с болью вымолвил он. — Как тут починишь? Это теперь только в фирму посылать…
— Так что это?
— Голова…
— Вижу, что голова. Чья голова-то?
— Саурона… — глухо известил Славик. — Метр высотой статуэтка… была…
— А зачем она тебе такая?
Выученик выпрямился, превзойдя учителя сразу на полбашки, и покосился с недоверием. Дескать, умный вроде препод, а вопросы задаешь… Какой же я толкинист без метрового Саурона?
— Так… — озадаченно сказал Савелий Павлович. — А девушка, что перед тобой выбежала… Это она ему, насколько я понимаю, голову оторвала? То есть вы поссорились?
— А чо она? — остервенело буркнул Славик. — Сними да сними, говорит, плакаты… Боязливая нашлась! Орков она боится… А там вовсе не орки были, а назгулы! Назгула от орка не отличит, а туда же…
Трудно живется на свете наивным людям. Если нормальному человеку что-то непонятно, он и глазом не моргнет: любую чушь примет как должное и просто учтет на будущее. А наивный обязательно попросит объяснений. Нет, нормальным людям проще: сочувственно покивал — и дело с концом…
Трудно жилось на свете Савелию Павловичу.
— Славик, — сказал он. — А почему именно Саурон? Это же Владыка Зла! Были ведь у Толкина и положительные герои: Арагорн, Гендальф…
Славик засопел и снова попытался приставить перо к шлему. Вот наказание! Угораздило мирного человека Савушку так не вовремя пройти под окнами… И что самое неприятное в этих занудах: ответишь им честно, как просили, — обидятся. А так хочется брякнуть спроста: задолбали уже своим добром! И на уроках, и дома, и на улице… Положительных им подавай! Ты в зеркало поглядись! Лучше уж Темный Владыка, чем такие положительные, как ты.
Естественно, что подобным образом Славик ответить не мог. Помялся, покряхтел и молвил уклончиво:
— Не, ну… Саурон круче. Без него не сыграешь.
Последняя фраза, хоть и являлась откровенным довеском, надо сказать, поразила Савелия. Не то чтобы сентенция блистала особой новизной — просто не ожидал он столь тонкого замечания от Славика. Действительно, вынь из романа (в данном случае, из игры) любого положительного героя — мало что изменится. Арагорн… Подумаешь, Арагорн! Там и без него подвижников хватает. А вот убери зло — все рухнет. С чем прикажете бороться?
Далее мысль перекинулась из области искусства в область политики и немедленно налилась ядом. Благополучное мы государство (язвительно подумал Савелий), коли главной своей бедой ролевиков объявили…
— Ну не в суд же на нее подавать… — послышался расстроенный голос Славика, вернув педагога с небес на землю.
— Почему нет? — не понял тот. — Нанесен материальный ущерб… Дорогая была статуэтка?
Славик сказал. Савелий присвистнул.
— Так что тебя останавливает?
— Пожениться мы хотели… — уныло признался Славик.
Вон оно как! Да, тут, пожалуй, и не посоветуешь ничего. Во-первых, в вопросах семьи и брака холостой Савелий Павлович специалистом себя не ощущал. Во-вторых, совета у него и не просили. В-третьих, кто он теперь Славику, чтобы давать советы?
— Пошли! — решительно скомандовал Савелий Павлович. — Куда?
— К Петру Маркеловичу.
* * *
Светлая мысль! Ну кто, скажите, как не мастер игры, способен вправить мозги запутавшемуся толкинисту? Пару секунд Славик по-гамлетовски созерцал изувеченный череп Саурона, затем угрюмо ему кивнул.
— Странно… — задумался Савелий Павлович. — Ты говоришь, хотели пожениться. И вдруг книгу кинула, статуэтку сломала…
Славик насупился.
— Да я ей новый мобильник хотел подарить… — с неохотой признался он, — на день рождения… А тут такой случай подвернулся: доспехи мне пообещали сделать… недорого…
— И вместо подарка?..
— Да нет! Мобильник бы я ей купил! Просто не такой навороченный.
Несчастный умолк.
— Послушай, Славик, — деликатно прокашлявшись, молвил Савелий Павлович. — А ведь нехорошо с твоей стороны получается. Обещания выполнять надо.
— А то я ей мало всего дарил! — вспыхнул тот. — На восьмое кулон Арвен подарил серебряный. Недорогой, красивый просто… А ей не нравится!
— Какой-какой кулон?
— Арвен!
Да-да-да! Конечно, Арвен. Она же Ундомиэль… Дочь Элронда…
— Красивый — и не понравился?
— Ну… эльфийский же…
И вспомнилось Савелию Павловичу, как будучи еще студентом привел он домой сокурсницу. При виде его комнаты девушка была настолько потрясена, что немедленно впала в транс и, забыв о присутствии хозяина, принялась прикидывать вслух, как она потом все тут обставит заново: книги, понятное дело, вынесет, а на месте стеллажа… Больше не встречались.
А между прочим, история-то похожая.
— То есть, Славик, поставили тебя перед выбором: «Или я, или Толкин…»
— Н-ну… в общем…
— А если бы поженились?
Славик остановился. Надолго. Видимо, представил все в подробностях.
— Подбери себе, дружок, единомышленницу, — все-таки отважился посоветовать Савелий Павлович. — Какую-нибудь, я не знаю, красавицу Галадриэль… королеву эльфов…
Славик хмуро покосился и не ответил. Судя по всему, зануда Савушка понятия не имел о старом правиле: «Хочешь найти самую страшную ролевичку на полигоне — ищи Галадриэль. Чем страшнее — тем пафоснее…»
* * *
Домофон был сломан, дверь подъезда распахнута настежь. Вошли внутрь, двинулись к лестнице, как вдруг Савелий Павлович придержал Славика за локоть. Приостановились, прислушались. Сверху доносились голоса, причем один из них, несомненно, принадлежал Петру Маркеловичу. Кажется, игротех провожал гостей.
— Это все ладно, — лениво говорил он. — Только ведь побеждает не тот, кто голосует, а тот, кто считает голоса.
— Пусть это вас не заботит, — надменно отвечали ему. — Это мы берем на себя. У вас свои игры, у нас — свои.
Вне всякого сомнения, двумя пролетами выше прощающиеся стороны доплетали предвыборную интригу. Перспектива встречи с братьями-чиновниками ничуть не обрадовала молодого педагога.
— Давай-ка выйдем, пропустим, — шепнул Савелий, и, покинув подъезд, они отступили к доминошному столику в тени акации.
Вскоре из парадного вышли трое: Николай Иванович, Иван Николевич и некто незнакомый, заметно превосходящий обоих дородностью и статью. Как бы не сам Шкарятин… Загрузились в черный джип с зеркальными стеклами и отбыли.
* * *
Завидев на своем пороге Савелия со Славиком, Петр Маркелович развеселился.
— Бедный Йорик, — сочувственно молвил он, глядя на голову Саурона. — Что ж, заходите, милости просим…
Мебель в комнате была уже раздвинута по местам, и лишь сервировочный столик на колесиках все еще стоял возле дивана. Ни спиртного на нем, ни закуски, ни даже кофейных чашечек — какие-то бумаги текстом вниз и пара вскрытых конвертов. Должно быть, встреча была чисто деловой, без излишеств.
— А поставь-ка чайник, Урл, — попросил Петр Маркелович.
Славик положил разбитое свое счастье рядом с документами и скрылся в кухне. Савелий Павлович проводил его вопросительным взглядом. Урл? Почему Урл?
Хозяин тем временем убрал со столешницы бумаги, переместил травмированного Саурона вместе с отломанными перьями на нижний этаж каталки, а взамен водрузил сервизик. Вскоре и кипяток подоспел.
— Жалуйся давай, — сказал Петр Маркелович, разливая чай.
И Славик (он же Урл) принялся жаловаться, сбивчиво и подробно. Много нового узнал Савелий Павлович. Оказывается, квартиру, в которой вот уже два месяца обитали влюбленные голубки, снимали для Славика его родители, а хозяйство парочка вела совместное. И все бы замечательно, но увлечение Урла Профессором девушка приняла весьма прохладно. Но терпела хотя бы! А позавчера угораздило ее посмотреть по зомбишнику сучку Клару… Наслушалась, закатила двухдневную истерику — ну и… Вот Савелий Палыч соврать не даст!
Выдохся Урл, замолчал.
— М-да… — задумчиво промычал Петр Маркелович. — Коллизия… Сама-то она чем увлекается?
— Она? — Похоже, Славик малость опешил. — Да вроде ничем…
— Ну, милый мой, так не бывает. Кто она вообще?
— Так… Учится, подрабатывает…
Педагоги вздохнули, переглянулись, и в этот миг сыграл дверной звонок.
— Если не затруднит, Савелий, будь добр, прими…
Тот поднялся, вышел в прихожую, открыл. За дверью обнаружилась Кристина Журавель — еще одна выпускница. Увидев бывшего своего классного наставника, испуганно округлила глаза.
— Здравствуйте, Савелий Павлович, — почему-то шепотом обратилась она к нему. — А Славик здесь?
Лицо у нее было весьма запоминающееся. Крохотный подбородочек и выпуклые круглые щечки, казалось бы, требовали незначительного роста и округлых форм. Так вот, ничего подобного: создание высокорослое, стройное, длинношеее.
— Здесь, — озадаченно отозвался Савелий, пропуская ее в прихожую. Откуда узнала? Гоблино, конечно, городок маленький, но не до такой же степени!
При виде внезапной гостьи, Петр Маркелович хмыкнул, а Славик изменился в лице.
— Здравствуйте, Петр Маркелович, — выпалила Кристина и тут же повернулась к однокласснику. — Лле анта амин ту? — с надеждой в глазах, запинаясь, спросила она.
— Переживу как-нибудь, — несколько даже враждебно проскрипел тот. — Танья наэ нкуэль…
— Так! — решительно промолвил Петр Маркелович, ударив ладонями по краю столешницы. — А ну-ка вести себя пристойно! Здесь вам не эльфятник. Савелий Палыч вашей мовы нэ розумиэ…
— Извините… — Кристина потупилась. Славик хмуро сгреб с поддона сервировочной каталки голову Темного Владыки вместе с двумя отломанными перьями и встал.
— Пойду я… — буркнул он, пряча глаза. — Квартиру закрыть забыл.
— Ну что ж, счастья тебе в личной жизни, — с понимающим видом напутствовал бедолагу Петр Маркелович. — Кстати, пиратка намечена на конец сентября. Так что, если будет желание…
— Угу, — мрачно отозвался Урл.
Кристина с ужасом смотрела на обломки Саурона.
— Мэлэтриль… драная… — с ненавистью вымолвила она.
