Наката сидел в своем закутке, отгороженном пластиковыми щитами, и безуспешно пытался сосредоточиться над решением шахматной задачи. На самом деле ему было не до шахмат. Возвращение Роя огорчило его сильнее, чем он мог предположить. Будто разодрал едва затянувшуюся рану. Но Наката сдерживал эмоции, даже в одиночестве напяливая на себя маску невозмутимости. А уж показать их кому-либо он ни за что не решился бы. По крайней мере пока. Приходилось считаться с тем, что мэр – личность популярная. Даже его ошибки нередко оборачивались триумфом. Вот как сейчас. Завел группу черт знает куда, едва не заблудился и не погубил людей, спасся только благодаря своей шавке… и на тебе – герой!

А все почему? Потому что люди в массе своей не умеют мыслить критически и не способны на объективные оценки. Они – стадо, тупо бредущее за вожаком. Куда угодно, хоть на бойню. Наката чувствовал себя вожаком, способным вести за собой пассивную толпу, но ему не давали развернуться. Он тайно возненавидел Роя с того дня, когда проиграл на выборах мэра. За него, Накату, проголосовало смехотворное количество избирателей. Всего несколько человек. И что самое убийственное, они, кажется, сделали это из жалости. Чтоб подсластить горькую пилюлю. Накату оскорбляли их подачки.

Он почти у любого вызывал если не жалость, то сочувствие. Дал же Бог внешность! Какое мучительное несоответствие между формой и содержанием!… Вечный студент, как назвал его однажды этот старый маразматик Лео, которому следовало бы укоротить язык. Кличка приклеилась намертво, хотя уже мало кто представлял себе типичный облик чертовых «студентов».

В свои тридцать с хвостом Наката действительно выглядел удивительно молодо. Гладенькое безбородое личико с несколько наивным и по-детски насупленным выражением, большие очки (величайшая ценность для близорукого!), тонкая шея и потеющие (!) ладони (он частенько их потирал, когда не знал, чем занять руки). Плюс блестящая эрудиция и на первых порах – повадки отличника-выскочки, от которых теперь не осталось и следа. Наката умел мгновенно приспосабливаться к изменяющейся обстановке. Для солидности он пробовал отрастить усы, но получилась какая-то жалкая кисточка под носом, которую он вскоре сбрил, чтобы не позориться.

Но внутренне он был зрелым мужчиной, сомнений нет. Даже чересчур зрелым. Он с вожделением рассматривал фотографии голых красоток, которые содрал со стены в каком-то военном бункере, и чувствовал, что плоть опять восстает. То, что красотки давно превратились в пыль, не имело значения. Студент довольно часто мастурбировал, не получая настоящего удовлетворения, а лишь недолгое облегчение. И дело даже не в отсутствии бабы. Он подозревал, что ни одна баба не в состоянии излечить его от комплекса неполноценности. Только власть станет исцеляющим лекарством. Когда он получит власть хотя бы над этим сбродом, его сексуальные проблемы будут решены. А пока… Пока ему остается любоваться шоколадными красотками из бункера, на которых когда-то пялились вояки. И возбуждались. И стравливали давление всеми доступными им способами. И рвались на виртуальную войну.

Между прочим, Наката был достаточно умен, чтобы понять: у него много общего с теми опасными ребятами в погонах, подолгу сидевшими в бункере без баб и забавлявшимися своими стратегическими играми (потом они все-таки доигрались, и случилась настоящая война). Он тоже обожал игры. Любые: простые, и сложные. Детские, азартные и некогда запрещенные. Компьютеры ему, конечно, и не снились, но шахматы служили неплохой заменой…

Мысли Студента снова вернулись окольным путем к бабам. Он начал машинально поглаживать свой пах и тут же ощутил ответную реакцию. Расстегнул туго обтягивающие ноги кожаные брюки, которые пошил сам (предмет его особой гордости!)… Пока за перегородкой ахали да охали, встречая вернувшихся поисковиков, Наката успел беззвучно кончить. Семя излилось на грязный пол, и он растер капли подошвой. Одним движением приговорил к смерти тысячи сперматозоидов.

Он даже не вышел, чтобы поздравить Роя. Мысленно он посылал мэра к черту. А вот эта сучка Барбара, которую все коротко называли Барби, не выходила у него из головы. Она сохнет по Рою, это и слепому ясно. Наката сжал зубы – был еще один повод для ненависти. Победитель забирает все. Старая истина, особенно актуальная сейчас.

Ну ничего. Студент будет терпеливо ждать своего часа. Если не свихнется от подавленных желаний. А желания у парня ого-го какие!

Он высунулся из-за ширмы, чтобы взглянуть, чем там занята Барби. Вот уж действительно пневматическая кукла! Роскошная блондинка. Ее пышные формы не первый год сводили его с ума. О, как он мечтал однажды добраться до нее – зарыться лицом в эти огромные мягкие сиськи, впиться зубами в упругие шары ягодиц, засунуть язык в ее щель и попробовать на вкус тот сок, которым она истекает, привлекая самцов…

Барби как назло проходила мимо, вихляя бедрами. Равнодушно скользнула по Студенту взглядом своих блестящих влажных фар. Ее вызывающая походка не менялась ни при каких обстоятельствах. Но когда-нибудь изменится.

Наката заставит ее подползать к нему на коленях, как это делали в старину японские женщины. Может быть, он позволит ей почтительно целовать его маленький желтый пенис. А может (пожалуй, это возбудит его сильнее!), поставит ее раком и посмотрит, как Грув будет запихивать ей сзади…

В общем, он ненавидел и Барби за то, что она не принадлежала ему. Поговаривали, что она дает многим (только не Студенту!). Мстит Рою за то, что тот не обращает на нее внимания. Рой – странный мужик. То ли импотент, то ли евнух. Но точно не святой… Ха! Нащупать бы только его слабое место. Наката придумал бы, как этим воспользоваться. Он был уверен, что слабые места есть у всех без исключения. И он знал свое собственное слабое место, а это уже немало.

Внезапно Студента перекосило. Он заметил тщедушную фигурку, отделившуюся от толпы. Приближалась Вера. Поклонница его таланта. Эта уродливая робкая курица нагоняла на него смертельную тоску. Кажется, вбила себе в голову, что влюблена и что у них с Накатой «духовная близость»! Подобный «комплимент» в ее устах был для него как пощечина. Выходит, он стоял на одной доске с этой… неполноценной. Людишки-неудачники тянулись друг к другу, объединяя усилия в борьбе против равнодушного окружения…

Вера подошла и улыбнулась. Наверное, думала, что улыбается мило и застенчиво. Спрячь эти зубы, дурочка, и никому не показывай! Меленькие, желтенькие, кривенькие… Прогнать ее, что ли? Но тогда он останется совсем один, а одиночество порой невыносимо. Нужны союзники. Нужно что-то делать, чтобы не проиграть, когда Рой Великолепный свернет себе шею в дальнем походе.

– Чего тебе надо? – спросил Студент не слишком любезно.

– Наши вернулись, ты видел?

– Видел, – буркнул он.

– Нашли целый склад, но почти все пришлось бросить. Обидно…

Наката злорадно ухмыльнулся, отвернувшись, и Вера не заметила его ухмылки. Кроме всего прочего, она была подслеповата. Куда ей иметь очки, такие, как у Студента! Да и зачем они уродине? В размытом и нечетком мире куда больше шансов сохранить иллюзии… А Наката ликовал. Выходит, наш доблестный мэр вдобавок облажался. Студент сделал заметку в памяти. Он всерьез собирал компромат на Роя. Чтобы предъявить при удобном случае и открыть глаза обманутому электорату.

А Вера продолжала воодушевленно делиться новостями:

– Рой считает, что можно будет вернуться за топливом. Потом, когда утихнет буря. Грув найдет то место…

– Рой считает, Рой сказал… – раздраженно бросил Наката. – А своими мозгами вы научитесь думать?

Она замолчала, уловив его настроение. Не посмела возразить. Только положила прыщавую лапку ему на плечо. Студенту стоило большого труда, чтобы сдержаться и не дернуться. Но надо быть снисходительным. Один человек – один голос. Трахнуть, что ли, эту дурочку, чтоб иметь этот голос в кармане наверняка?

Нет, еще рано. До очередных выборов далеко. Он уже начал продумывать тактику «работы с избирателями». Им надо понравиться любой ценой. Вылезти из шкуры, но понравиться. Всем. Начиная от этой сопливой сочинительницы сказок Лили и заканчивая… Тьфу ты! Опять Барби раздвинула своими умопомрачительными бедрами задернутые шторки его фантазии.

– Я думала, мы поиграем сегодня в города… – промямлила Вера, искренне пытаясь развлечь его. Ей было нелегко с ним. Наката – такая тонкая и ранимая натура! Никогда не знаешь точно, как он поведет себя в следующий момент. Случалось, самое невинное замечание вызывало у него гневный припадок. Но бывали и чудесные тихие минуты. Например, она читала ему стихи, и он слушал молча, но нельзя было понять, о чем он при этом думает… Очевидно, он много страдал, бедняжка, и держал это в себе. По мнению Веры, ему следовало открыться, довериться ей; она будет внимательной и чуткой. Порой ей хотелось обнять его и защитить от насмешек более грубых и толстокожих людей (а они действительно насмехались – она не раз слышала с болью в сердце, как они отпускали шуточки в адрес Студента у него за спиной). Ее робкое чувство любви к нему было в чем-то сестринским, в чем-то материнским, а в чем-то – инстинктом замерзшей дворняжки, которая ищет того, к кому можно прижаться и назвать хозяином. Пусть жестоким, но хозяином.

– Да-да, поиграем. Но немного позже.

Студент был необъявленным чемпионом Пещеры по игре в города. Он знал сотни названий и мог бы нарисовать подробную карту любой страны. Любой несуществующей уже страны. Феноменальная память! Но если бы это приносило хоть какую-нибудь практическую пользу! Тупица Рой, который знал не больше двух десятков столиц и в шахматном «блице» не продержался бы против Накаты и трех минут, поощрительно похлопывал Студента по плечу и называл его «наш профессор». Предлагал быть учителем (учителем!) тому, кто был рожден, чтобы править.

Учить стадо? Увольте! Зачем, спрашивается? Стадо надо держать в невежестве. Знания должны принадлежать кучке избранных. Одни управляют, другие подчиняются. Так решил Бог, скрепив свою волю печатью генетического кода.

…Спровадив Веру с глаз долой, Наката решил немного соснуть. Но не тут-то было. За спиной послышалось знакомое сопение. Он обернулся. Кеша подкрадывался к нему со сломанным водяным пистолетом.

Да что они все – с ума посходили, что ли? Не могут оставить его в покое! Только недоноска ему сейчас не хватало! Еще один будущий почитатель дяди Роя. Дурное семя. Или наоборот – слишком хорошее. Потенциальный конкурент. Несмотря на то что существование людей в Пещере висело на волоске, Наката как истинный стратег смотрел на десятки лет вперед. Именно поэтому он и отказывался учить малышей под различными невразумительными предлогами. Соответственно, мамочка Лили косо поглядывала на Студента.

(Короче, клубок получался тот еще. Ниточки добра, зависти, ненависти, похоти и любви так сложно переплелись, что безболезненно развязать узелки представлялось трудным, если вообще возможным.)

Заметив, что попытка подобраться незамеченным сорвалась, Кеша рассмеялся и бросился к Накате. Однако Студент не стал хватать его и брать на руки, тискать, подбрасывать в воздух и сюсюкать с ним, как сделал бы любой другой взрослый. Симпатичный карапуз, ничего не скажешь. Но – будущий враг.

За шаг до Накаты Кеша вдруг остановился, словно наткнулся на невидимую стену. Его глаза внимательно изучали лицо Студента. Не по-детски внимательно. Тот даже ощутил некоторое неудобство. Дьявольщина! У сопляка взгляд – как рентген…

Наката уставился на шахматную доску. Вместо потерянных пешек на ней были разложены камни. Черным королем служил бронзовый гном из какого-то шикарного письменного набора, а белой королевой – перевернутая рюмка с отбитой ножкой. Таким образом, остатки цивилизации и вся история в разрезе представлены на клетчатом поле. Сражение продолжается. Одни умирают, другие остаются. Была даже проходная пешка, занимавшая пока сомнительную и, на первый взгляд, ничем не примечательную позицию (мысленно студент нарек пешку Накатой). Для полноты картины, пожалуй, не хватало только парочки трилобитов, костей динозавров и зубов Юрия Гагарина… Какая красивая партия могла бы получиться! Студент посвятил бы ее Вымершим. Тем более что играл-то он сам с собой.

Кеша не отстал, как и следовало ожидать. Вместо этого он сказал:

– Наката-сан, ты обисял поиглать со мной в саски.

Ага, в шашки. До шахмат пока дело не дошло, иначе следовало бы признать пацана вундеркиндом. Но и шашки для его возраста тоже неплохо. А кто, интересно, посоветовал ему добавить к имени Накаты «сан»? Студент не помнил, чтобы когда-либо произносил подобное. Если это чья-то злая ирония, то держитесь, шутники, подучившие молокососа!… И заметьте: мальчишка сказал «Наката», словно чуял, что кличка – нож в сердце. По мнению Студента, в этом была какая-то иезуитская хитрость.

Но пацан глядел так простодушно. В глазах не осталось и тени того сканирующего чужую душу ублюдка, который прячется до поры в чересчур маленьком детском тельце.

Что-то щелкнуло в мозгу у Студента. Мальчишка опасен. С какой точки зрения – неизвестно. Именно поэтому надо держать его поближе. Следить. Изучать. Пытаться понять. Чтобы не прозевать проходную пешку на стороне противника.

И если, двигая шахматные фигурки, Наката был уверен, что играет с самим собой, то о людях он не мог этого сказать.

Студент смел с доски заведомо выигрышную для белых комбинацию и начал расставлять черные и серые пуговицы, обозначавшие шашки.

– Раз обешал, значит, начнем.

Он был готов к тому, что мальчишка учится быстро. Например, в прошлый раз Кеша все-таки провел две шашки в дамки.