Часть 5
ОКО ЗА ОКО
Полк шел скорым маршем, посотенно, гоня заводных коней позади. Были посланы почтовые голуби с требованием ко всем начальникам гарнизонов выставить лучших скакунов на смену и в каждом крупном населенном пункте нас ждали свежие лошади. Герцог вел полк на пределе скорости, делая короткие остановки днем только для отдыха коней и давая шестичасовой отдых ночью. Боялись одного — опоздать.
Я шел с головной сотней. Отряд осматривал все мало-мальски подозрительные места, годные для засады. От постоянной скачки рябило в глазах, ноги и спину сводило от усталости, руки немели. Перед затуманенным взором мелькали проносящиеся мимо деревья, села, реки, поля и снова деревья. Спастись от этой чехарды можно только одним — не пялиться вперед и по сторонам, а опустить взгляд на холку коня. Глаза хоть немного отдохнут от бесконечной череды проносящихся пейзажей. Нельзя! Так можно прозевать засаду и схлопотать стрелу. После часа скачки я стащил с себя панцирь и куртку. Так и скакал полуголым. Моему примеру последовали все, кроме воинов боевого охранения. Жара стояла страшная, иные не выдерживали, падали в обморок на полном скаку. Благо никто серьезно не пострадал.
И Владин, и я опасались, что каким-то образом Корхан узнает о нашем марше и предупредит Клан или выставит у Храма свою дружину. Готовились с ходу вступить в схватку. Герцог отправил письма ко всем верным дворянам с просьбой выслать к Храму отряды дружинников. Он не хотел упускать добычу.
…И все же мы успели первыми! Вихрем влетели на окраину тихой Винтисты и помчались прямо к Храму. На подходе герцог разделил полк на три части. Одну сотню повел в лоб, три направил дальше, с тем чтобы они окружили Храм, а мне отдал пятую и приказал идти к пещере. Я поспешил с воинами к тайному проходу, соображая, что делать, если решетка окажется опущена. Тогда придется идти по протоптанному маршруту, через водопад.
Зря волновался. Никто нас не ждал, и решетка была поднята. Мы оставили коней у входа под присмотром коноводов и исчезли в подземелье. На первом же повороте навстречу выскочили пятеро жрецов в своих хламидах. Увидев нас, застыли соляными столбами, даже не достав оружия. Одним махом смели их и выскочили в широкий коридор. Я узнал место и показал сотнику на развилку ходов. Тот мгновенно сориентировался.
— Три десятка за мной, три за проводником. Остальным взять под стражу все выходы.
Проводник, стало быть, я… Ну, тогда пошли. Впереди показался широкий ход. Я огляделся — здесь еще не был. Стало темнее, факелы плохо освещали коридор, потянуло влажным воздухом. За спиной перешептывались воины, чувствовавшие себя неуютно. Из малозаметного бокового лаза внезапно выскочили с десяток «жрецов» и с ходу кинулись на нас.
Я уложил одного, ушел от выпада второго и отступил назад. Рядом размахивал топором низкорослый широкоплечий дружинник. Сзади крикнули:
— Пригнись!
Не рассуждая, упали на пол. Над головами просвистели короткие метательные копья — дротики. Они снесли с ног несколько «жрецов». Остальных мы добили на бегу.
Пол вдруг пошел вниз, стало прохладнее, сильнее потянуло влагой. За поворотом послышался звон мечей, раздавались крики. Через полсотни метров появился просвет, проход стал расширяться. Я добежал до поворота и застыл, ослепленный ярким светом.
Передо мной была громадная пещера в виде четырехугольника с куполовидным потолком. Половину пещеры занимал бассейн. Зал освещали по меньшей мере две сотни факелов. Вдоль потолка шли балки. На них поперек закреплены брусья вроде двутавровых кранов. Эта конструкция предназначалась для подъема ящиков из бассейна. Они стояли на дне, наполовину заполненные драгоценными камнями.
На площадке у бассейна два десятка «жрецов» отбивались от дружинников. В воде плавали трупы в плащах. Вокруг тел медленно расползались кровавые пятна.
В дальнем конце пещеры я разглядел герцога, стоявшего в окружении воинов. Он что-то говорил сотнику, подкрепляя слова энергичной жестикуляцией.
Лаз, в который мы выскочили, находился в метре от пола. Сюда отступали «жрецы», стараясь выскочить из ловушки. Наше появление стало для них полной неожиданностью. Я спрыгнул вниз, следом десятник и еще трое воинов.
Перед глазами возникла спина «жреца». Ударом ноги перебил позвоночник, мечом полоснул по шее второго. Десятник сбил третьего. Сзади набегали дружинники, скрещивая мечи с противником. Зажатые с двух сторон, «жрецы» сражались с обреченностью смертников. Вскоре с ними было покончено.
Огромный зал был загажен кровью и трупами. Около десятка убитых плавало в бассейне, орошая кровью чистую воду. Я шел по краю бассейна, вытирая меч куском плаща, сорванного с убитого «жреца». Навстречу двигался герцог, отдавая на ходу приказы. Остановился рядом, оглядел зал и пнул валявшийся под ногами труп.
— Чистенький, сволочь! У остальных лица в шрамах, смотреть противно…
— Это их главари, из Фарраба приехали.
Владин сорвал с плеч изорванный плащ и кинул под ноги. Вытер рукавом грязное лицо.
— Пошли посмотрим, что там внизу.
Со дна подняли ящик. С него натекла вода, смешанная с кровью. Драгоценные камни тускло блестели под ярким светом факелов. Владин удивленно присвистнул и сдвинул шлем на затылок.
— Вот это да. Я столько ни разу не видел.
— Думаю, это не все.
— Точно. Там, дальше… есть еще пещера. Золото, серебро, меха… Много наворовали «жрецы».
Владин присел у ящика.
— Знаешь, о Клане и их сокровищах ходило много легенд. Но никто и предположить не мог, что все это лежит здесь, в Храме…
Он разворошил груду камней. В ящике вперемешку лежали алмазы, изумруды, рубины…
— Господин герцог, разделите все мысленно пополам.
Тот добросовестно обвел взглядом бассейн.
— Ну?
— А теперь представьте, что половина этого великолепия — моя! По слову короля.
Герцог удивленно покачал головой:
— В таком случае, Артур, вы будете одним из самых богатых людей в мире.
— Ну еще бы. А ведь там есть и вторая пещера.
— Да-а… — Он повернулся ко мне. — Ты можешь стать королем… если захочешь.
Я с удовольствием рассмеялся.
— Да, идея хорошая. Но я отказался.
Владин кинул на меня пронзительный взгляд, но ничего не сказал. Я еще раз обвел взглядом бассейн. Мой отказ не был продиктован добротой душевной и неуемной щедростью. Просто некуда девать трофеи. Каждый ящик весит не меньше пятидесяти килограммов. Даже если прихватить с собой только один… это будет похлеще марш-броска с полной выкладкой. И все же одна идея была.
— Господин герцог, у меня к вам есть просьба.
— Говори, Артур. — Он поправил шлем. — Даю слово, что выполню любую просьбу.
Вот как? Кажется, мои акции пошли в гору. Что значит сделать подарок…
— Я прошу вас перевезти два ящика к себе в замок. Один ящик переправьте в Лугат, молодой дворянке Алете… А второй храните у себя, когда я попрошу, вы его вернете.
— Сделаю, как ты скажешь.
Он посмотрел, как воины вытаскивают ящики, подозвал сотника.
— Оставить в пещерах по двадцать человек. Стражу вокруг Храма усилить. Все содержимое пересчитать. Я займусь лагерем.
Сотник склонил голову и отошел, а Владин обратился ко мне:
— Пойдем наверх. Теперь своих бы дождаться…
На каждом повороте стояли воины с факелами. В проходах лежали убитые жрецы, или, если точнее, боевики Клана, обряженные жрецами. Их трупы сдвинули к краям коридоров. Убитых и раненых воинов унесли, трофейное оружие собрали и тоже вынесли.
…В Храме оказалось немногим меньше сотни боевиков Клана и человек двадцать настоящих жрецов. Те пришли в ужас, узнав, кто на самом деле скрывался у них под покровом плащей. Настоящих жрецов не тронули, но закрыли пока в нескольких комнатах. Полк плотным кольцом охватил Храм и перекрыл все подходы.
Герцог отправил донесение королю. Указал, что слова господина Артура подтвердились и теперь необходимо прислать дополнительные части для обеспечения должной сохранности содержимого Храма. Пришло донесение от графа Славида, тот находился в ста верстах от нас с двумя полками. Еще один полк шел из столицы.
Вокруг Храма спешно возводили защитные сооружения, строили завалы, засеки. На всех дорогах, тропинках стояли дозоры. Возле самих сокровищ постоянно дежурили полсотни воинов. Герцог каждый день объезжал Храм, стараясь отыскать слабое место в обороне. Он ждал Корхана.
За окном застучали копыта, звякнула уздечка. Низкий голос крикнул:
— Стой смирно, скотина! Послышался свист кнута.
Маркиз нехотя встал с низкой походной койки, распрямил длинные ноги. Дотянулся до стоящего рядом кубка и отпил изрядный глоток. Посмотрел наверх, туда, где сквозь маленькое окошко видна синева неба. Полдень. Вот-вот должен вернуться Барк с известиями о войске короля. Надо решать, что делать дальше — сразу уходить в степь или пробиваться к тем, кто еще держится на юго-востоке. Первая попытка закончилась катастрофой. Его отряд нарвался на полки короля, шедшие параллельным курсом.
Маркиз потерял сотню воинов и едва ушел с оставшимися двумя.
Сейчас они встали лагерем в двадцати верстах от Винтисты, и Корхан отправил графа Кадаска с одной сотней в степь. Тот должен наладить контакт с местными дворянами и заручиться их поддержкой на случай большого похода на Аберен. Граф должен пообещать им большую добычу. Кроме того, Кадаск готовил базу для маркиза, если им придется отсиживаться там дольше, чем они рассчитывали.
Вот так! Дожил, маркиз. Прятаться в норе, как заяц. И все из-за проклятого выскочки! Из-за кретина Скора!..
Голоса у шатра прервали воспоминания. Маркиз вышел наружу, жмурясь от яркого солнца. У коновязи спешивались Костут и Шуск.
— Что произошло? Почему вы вместе?
Барк принял из рук воина ковш с водой и жадно припал к нему. Кивнул на Шуска.
— Вон он к нам выехал, на полпути встретились. Хорошо, вовремя опознали друг друга.
Он вытер прозрачные капли с усов и вылил остаток воды на голову.
— Ну? — Маркиз повернулся к Шуску.
— Беда, господин маркиз. — Тот переминался с ноги на ногу. — К Храму приехали воины короля. Много, очень много воинов! Они захватил Храм, окружили со всех сторон, не подойти. И еще… я видел того человека, что был в замке Сувора.
Маркиз слушал, холодея от недоброго предчувствия.
— Из Храма вынесли много трупов, все в плащах жрецов…
Корхан ударил Шуска в живот. Тот, согнулся, отлетел к лошадям. Не владея собой, Корхан потянул из ножен меч, но Барк решительно заступил дорогу.
— Не дури.
Маркиз шумно выдохнул и с трудом оторвал руку от меча. Барк посмотрел на хрипящего Шуска и сказал:
— Там не меньше полка. И к ним идет помощь. Нас, кажется, заметили, мы еле успели уйти. Все, Мэд, Храм потерян. Надо уходить, пока не застали здесь.
Глаза Корхана блеснули яростным огнем. Он прошипел:
— Бросить все? Никогда!
Барк, образец спокойствия и уравновешенности, невозмутимый даже в самые жаркие мгновения сражений, неожиданно взорвался:
— Что ты хочешь? Напасть на них? Или ждать, пока обложат со всех сторон? Мы ничего не сможем сделать, Мэд. Надо уходить к Кадаску.
Маркиз сцепил руки в замок, едва сдерживаясь, чтобы не схватить друга за грудь. За его спиной стонал Шуск, держась руками за живот и кашляя. Корхан обошел Барка и встал над бандитом.
— Шуск.
Тот медленно встал, не решаясь смотреть в глаза хозяину.
— Сколько у тебя людей?
— Человек пятьдесят наберется.
— Хорошо. Я дам десяток воинов. Ты привезешь мне голову этого человека. — Маркиз схватил бандита за плечо, сжал изо всех сил. Тот охнул от боли. — Только тогда ты останешься живым! Понял?
Шуск торопливо закивал, не смея произнести ни единого слова.
— Бароном станешь!
— Да, госпо…
— Иди. Выследи и убей. Как хочешь, но убей. Привези мне его голову!
Маркиз отшвырнул его от себя и, тяжело дыша, повернулся к Барку. Тот проводил внимательным взглядом Шуска и пожал плечами.
— Зачем тебе это? Храм и так потерян.
Маркиз раскачивался на носках, стараясь взять себя в руки. Ноздри широко раздулись, желваки ходили как живые. Почувствовав, что снова может говорить, процедил:
— Этот человек должен умереть! Он сорвал все планы и встал у меня на пути.
— Гайяр в роли разрушителя великих замыслов? Брось, Мэд. Давай лучше решим, когда выступать. Время не ждет.
— Завтра. Дождемся Шуска и уедем. Я все равно найду этого… гайяра! Он мне за все заплатит.
— Здесь плохое место, нас могут заметить.
— Не заметят. Через сутки выступим.
Барк недоверчиво покрутил головой, но перечить другу не стал. Пусть делает, как хочет. Все равно его сейчас не переубедить.
— Может, предложить королю оставить Храм в обмен на жизнь дочери?
— Нет! Король никогда не пойдет на это. Даже ради обоих детей. Киана — наш козырь на самый крайний случай.
— Ну, смотри, — бросил Барк недовольно. — Надо готовиться к выступлению. Привезет Шуск голову этого человека или нет, в любом случае убьет. А нам нельзя тянуть; сам же говорил, что промедление — смерть.
— Ждем до завтра..
«Пора домой!» — так я сказал ребятам на следующее утро. До этого момента мы не виделись. Владин, выполняя мою невысказанную просьбу, удержал их в стороне от схватки. Правда, они успели помахать мечами, когда несколько «жрецов» попытались убежать из Храма.
— А ты с нами поедешь?
— Конечно.
— Гм… — Денис потрогал повязку на голове. Успел получить удар во время скоротечного боя. — Тогда, может, завтра выедем?
— Почему завтра?
— Завтра утром прибывает полк графа Славида. И герцог вернется в столицу. Мы могли бы поехать с ним.
Я задумался. Ехать в сопровождении сильного отряда спокойнее. Одни мы быстрее вряд ли доберемся.
— Хорошо, так и сделаем.
Взглянул на небо, чистое и безоблачное.
— Ну, раз у нас есть время, пожалуй, проедусь немного.
— Куда?
— Да так… есть одно местечко. За Храмом.
— Зачем?
— Затем. Делать мне нечего, ясно?
— Может, и мы с тобой? — предложил Денис.
— Тебе этого мало? — Я показал на его повязку. — Отдохни немного, господин рыцарь.
…Вообще-то я ехал с определенной целью — посмотреть, что стало с Воротами, которые неосторожно свалил, уж больно место там странное.
На краю рощи оставил Грома и пошел дальше пешком. Минут через пятнадцать вышел к небольшой полянке, заросшей невысокой густой и упругой травой. Мягкий ковер приятно пружинил под ногами — идеальное футбольное поле.
Дальше за поляной шла вырубка, лежали полусгнившие бревна, рядом — врытые в землю столбы. На краю леса росли дикие вишни — несколько невысоких деревьев. Я решил нарвать ягод и отдохнуть у родника. Вон лопухи растут, в них и насобираю.
…Глубоко задумавшись, я несколько ослабил внимание и не сразу расслышал шорох за спиной. Повернул голову и увидел, как из-за деревьев выходило с десяток воинов в доспехах. С ними шел соглядатай маркиза Корхана — Шуск. Он недобро сощурился и что-то крикнул, вытянув руку в мою сторону.
Засада! Как же я ее проглядел!.. Засмотрелся… От края леса на поляну вышли трое бандитов. Надо прорываться, пока не окружили. Я вытащил меч и побежал к этой троице. Резко прыгнул в сторону, уходя от удара, и сам резанул по горлу противника. Тут же достал спину второго и развернулся к третьему. В этот момент подоспели воины…
Я прыгнул за трупы, заставив противника перешагивать через них, отвлекаясь, подловил на движении ближнего и уложил его рядом с убитыми. Главное — не подставить спину.
Сквозь лязг железа, ругань и крики нападавших едва расслышал сдавленный хрип и не сразу сообразил, что это я сам задыхаюсь от ярости и ненависти.
…Вертелся, уходя от ударов, ловил на клинок, бил в ответ мечом, ногами, свободной рукой. И опять вертелся, не давая прицельно ударить. Плохо, что их много, плохо, что они в доспехах, открыты только руки, лицо да шея. Это действительно не лесной сброд, умеют сражаться один на один и в строю, умеют маневрировать, отражать атаки превосходящих сил противника. Но их никто не учил нападать скопом на одного…
Они пытались достать меня, мешая друг другу. Спешили, делали ошибки… и падали с широкими резаными ранами шеи, с перерубленными руками, с перебитыми ногами и выдавленными глазами. Кровь брызгала струёй, попадая на лицо, заливая одежду, но вытирать было некогда.
Крики, стоны, звон клинков слились в один нескончаемый гул.
…Уклон… еще один… удар ногой, съем, опять ногой по яйцам, нырок под топор и в ответ два удара… этого удавим… опять уклон… толчок и удар… сзади… Ой!..
В какой-то момент глаза отметили сновавшего вокруг свалки слугу маркиза. Рука выхватила нож и метнулась вперед. Клинок вошел в грудь, и Шуск отлетел прочь. Блядь! Метил в горло, но тот качнулся…
Удар, еще удар… нырок и захват… вырвать кадык и откинуть тело под ноги этим двум… Неужели все?..
Рано я обрадовался. Свалив очередного противника, увидел, как от леса бежит еще не менее… двух десятков размахивающих оружием бандитов. И все, что я сейчас успею, это отойти к столбам, чтобы хоть как-то прикрыть тыл.
Ну вот, кажется, и все!.. Это, Артур, твой последний бой. Глупо…
…Андрей и Денис разговаривали с герцогом.
— Выезжаем завтра днем. Я введу Славида в курс дела. Полк останется здесь, с собой возьму сотню воинов.
— Думаю, доедем без проблем, — заметил Денис. Герцог согласно кивнул.
— Лесные братья притихнут. Возьмем восемь ящиков из тайника, надо показать королю добытые сокровища. Кстати, вас ждет большая награда. Можете смело рассчитывать на титул барона. Это обещал король.
Парни поблагодарили герцога и разочарованно переглянулись. Теперь титул ни к чему, их ждет возвращение домой.
Подскакал дозорный. На полном скаку осадил коня и хрипло выкрикнул:
— Господин герцог. Мы заметили возле леса отряд человек в пятьдесят. По виду бандиты. Возможно, это разведка Корхана.
Герцог выругался. Только этого не хватало. Маркиз может бросить на штурм Храма лесных братьев и степняков. До подхода Славида придется сдерживать натиск самим.
Он хотел отдать приказ, когда стоявший рядом Денис вдруг побледнел и вскрикнул.
— Ты что? — изумился Андрей.
— Артур!
— Что — Артур? — повернул голову Владин.
— Артур поехал в ту сторону…
— Точно, — вспомнил Андрей. — Он там.
— Та-ак… — Герцог мгновенно принял решение и жестом подозвал сигнальщика. — Тревога! Сотню в седло. Галопом к лесу!
Дружинники мгновенно взлетели в седла, их примеру последовали Денис с Андреем. Герцог отдал приказ своему помощнику и махнул рукой. Сотня сорвалась с места, на вытоптанной дороге встала столбом пыль. Ребята скакали рядом с герцогом, цепенея от предчувствия трагедии. Они безнадежно опоздали. Против такого отряда одному не выстоять. Поздно, слишком поздно…
…Они настигли меня возле столбов. Я срубил одного, второго… отошел назад, порадовался, что нет ни у кого копий и дротиков, не то бы закидали издалека.
Их много, слишком много… Я вертелся, не давая подойти вплотную, успевал отражать удары, сам бил в ответ. Уклонился от летящих кистеней и пошел вперед, не давая забросать себя. Пропустил удар и бросок еще одного кистеня. Перед глазами мелькали искаженные яростью и злобой лица. Скользящий удар достал плечо, а потом и бок. Я ускорил движение, понимая, что не успеваю, катастрофически не успеваю…
В голове что-то лопнуло, розоватая пелена затуманила мозг. Из глубин подсознания, рыча и озираясь, выползло древнее, забытое многими тысячелетиями чувство — дикий и мощный инстинкт жизни! То, что сейчас сидело во мне, не хотело быть разорвано на части, не хотело исчезнуть в мясорубке бойни, хотело жить и только жить! Потомок некогда царствовавших на земле многотонных хищников не хотел умирать так глупо и страшно. Изначальная жажда жизни и крови толкала вперед.
Убить! Убить! Убить!!
Меч и секира потеряли вес, тело обрело полную нечувствительность к боли, стало легким, невесомым…
Убить! Убить! Убить!
Тонкая оболочка цивилизации унеслась осенним листком под диким ураганом ярости, глухой стон-рык вырвался из раскрытой пасти…
Уби-и-ить!
Я взорвался, разом расплескав противников, и пошел крушить все, что мешало двигаться. Смазанные лица возникали передо мной и исчезали. Я фиксировал удары, изредка проходившие защиту, но не чувствовал боли. Потом, все потом, не сейчас…
Миг — мелькнуло искаженное криком лицо, развалилось под ударом меча надвое и пропало из виду. На смену выплыло еще одно, тоже пропало. Миг — надвинулся враг с занесенным над головой клевцом. Уходить некуда, вокруг только тела — живые и те, что медленно оседали, уже не живя… Корпус повернулся сам, острие клевца проскочило рядом, чиркнув по облитой железом груди, и тут же меч распорол врагу брюхо…
Еще удар… уклон и ответ. Мозг бесстрастно отметил, что к врагу подошла помощь, и тут же об этом забыл. Их количество больше не интересовало меня, главное — убить!
В ощетинившейся оружием, неуклонно редеющей толпе крутился, уклонялся и бил, бил, бил сгусток энергии, состоящий из звериного инстинкта, животной ярости и человеческого умения, хитрости и ненависти. Я то отходил назад, не позволяя себя раздавить, то прыгал вперед, не давая закидать топорами, клевцами, кистенями… Во мраке сознания мозг вел свой счет. Удар… удар… уклон… удар, нырок, съем… удар…
А они торопились, спотыкались о тела мертвых и тяжелораненых… Мешали себе; другим, попадали по товарищам, когда широко размахивались, а когда не размахивались, удары выходили слабыми. Они не могли попасть в меня. Я успевал раньше, еще при замахе, начале замаха, желании замахнуться, двинуться. Мелькали тела, мелькало железо, веером разлеталась кровь. Я не слышал их криков, стонов, не различал звон оружия, не видел, что с ног до головы забрызган чужой кровью.
…Удар… удар, съем… уклон… Удар-р-р! Я убивал их. Я убивал их!..
А потом наступил провал в памяти. Разом исчезло все, словно глаза закрыли повязкой. Что было дальше — не помню…
…Когда пришел в себя, тела вокруг еще мелькали, но их стало намного меньше. Не желая упускать никого, сам пошел вперед, рубил не останавливаясь… Справа движение — удар. Впереди — удар и еще один…
Никого. Только убитые и раненые. Инстинкт толкал вперед: «Добей!»
На опушку выехали всадники — к врагу пришла помощь. Из глотки снова вырвался рык. Я пошел вперед, готовый растерзать всех.
— Артур!
— Свои, Артур!
«Убить! Убить!»
— Что с ним?
— Да стой же, Артур!
Они что-то кричали, но смысл слов не доходил до меня.
— Это я, Артур! Я — Денис!
Кто-то спрыгнул с коня.
— Да что с тобой?
«Со мной? Что со мной?»
Я еще шел вперед, но чужой голос проник в мозг, заставил заработать его, думать…
…Пелена вдруг сползла, окутанный туманом мозг прояснился. Я обнаружил себя стоящим на краю опушки с оружием в руках. Передо мной в пяти метрах стоял совершенно бледный Денис, с застывшим от ужаса взором, а рядом топтался Андрей.
Колоссальное напряжение спало, и я почувствовал боль во всем теле. Тупо ныл правый бок, огнем горела спина, левая рука и плечо словно попали в тиски и теперь беспрестанно болели, по щеке текла струйка крови. Опустил глаза и увидел, что забрызган кровью с ног до головы. Провел рукой по лицу, ощутил мокрый подбородок и посмотрел на ладонь. Не кровь — пена…
Что-то говорил Андрей, Денис не отрываясь смотрел на труп воина в добротных доспехах, чье тело было разрублено пополам, от левого плеча до середины груди. Звенья кольчуги свисали клочьями, кровь залила труп до пояса и еще капала, образуя лужу, не успевшую впитаться в землю.
В памяти вдруг всплыл один эпизод. Я обернулся. Ага, вот он! Еще жив, прихвостень! Не слушая ребят, пошел назад. Шуск сумел вытащить нож из раны, но уйти сил не хватило. Кровь толчками выходила из раны, на губах пузырилась розоватая пена.
Я пнул неподвижное тело.
— Кто ты? — Вместо нормального голоса вышло рычание.
— Я… Шуск, маркиза… Кор… хана… — Он закатил глаза, с трудом удерживаясь на грани сознания.
— Убить меня хотел, тварь?
— Это… — Шуск сглотнул. — Он приказал… он знает о… Храме… и о Жреце… которого ты тогда…
— Где он сейчас?
— Где он? — Опять вышло рычание.
— Рядом… ждет…
— Чего ждет?
Капли пота выступили на его лбу, он побледнел еще сильнее.
— Приказал привезти… твою голову… У Нилда, верст… двадцать отсю… да.
Глаза снова закрылись, уже навсегда. Жизнь вытекла из него по капельке. Я подобрал нож и вытер об относительно чистые штаны. Встал и увидел Владина. Оказывается, он подъехал сзади и слушал разговор. Герцог смотрел на меня, как на выходца с того света.
— Корхан приказал привезти мою голову.
— Я слышал…
Герцог обвел взглядом опушку.
— Боги! — потрясенно проговорил он. — Я уже не рассчитывал когда-нибудь увидеть тебя.
— Я не мог уйти, не попрощавшись.
К нам подъехал всадник.
— Господин герцог, мы насчитали двадцать два трупа и двадцать семь раненых. Их добили. Трое успели уйти, а восьмерых мы догнали.
Владин провел в уме нехитрый подсчет и изумленно присвистнул.
— Шестьдесят… — Он посмотрел на труп Шуска. — Шестьдесят один!
В его взгляде читалось безмерное удивление и уважение. Я не обращал на это внимания, думая об одном — догнать маркиза и убить. Во что бы то ни стало!
— Они не могли далеко уйти, Нилд рядом…
— Где твой конь?
— У рощи.
Владин приказал воину:
— Живо коня сюда. — Потом обратился ко мне: — Мы вернемся в лагерь и снарядим погоню. Но сначала тебе надо отмыться. Я впервые вижу человека, залитого кровью с ног до головы.
Через несколько минут мы покинули опушку.
Корхан расхаживал по шатру, борясь со сном. Под глазами набрякли мешки, белки покраснели. Маркиз опускал голову в чан с водой, но это мало помогало.
Костут мерил шагами поляну у шатра. Он доходил до высоких кустов малины, рассеянно срывал пару спелых ягод, катал в ладони и выбрасывал в траву.
«Вот и все… Войска нет, союзники разбежались. И Мэд дурит. Дался ему этот гайяр! Свои бы головы унести. Пока дочь короля у нас, тот не отстанет. Надо уходить, из степи легче договориться с Мироном».
Граф подошел к кустам, сорвал ягоды, немного помедлил и отправил их в рот.
Маркиз решил заснуть, наплевав на все опасения и переживания, но в этот момент за тонкой тканью шатра послышались торопливые шаги и встревоженный голос крикнул:
— К маркизу, с донесением!
Корхан вылетел из шатра. Увидев его, гонец выпалил.
— Сюда приближается крупный отряд с королевским стягом! Они всего в полуверсте от нас.
— Сотника ко мне.
Гонец исчез за деревьями. Вскоре прибежал старый сотник, остановился перед Корханом, ожидая приказа.
— Оставь десяток со мной, с остальными выступай навстречу противнику. Постарайся задержать их как можно дольше.
Сотник склонил голову, не проронив ни слова. Маркиз пытливо смотрел на него. Это был верный и преданный человек, которого он пятнадцать лет назад поднял из челяди до дворянина, поручил ему командовать своей охраной. Сотник ни разу не подвел хозяина. Даже став дворянином, служил, как преданный пес.
Маркиз еще раз повторил:
— Держитесь до последнего. Если не будет возможности уйти, лучше покончить с собой. Вам не простят службы у меня.
Сотник опять склонил голову и ушел.
— Барк. — Корхан повернулся к графу. — Принцессу в подводу. Уходим немедленно.
Когда телега и всадники исчезли за деревьями, с другой стороны леса донесся едва слышный звон мечей. Там в неравном бою гибла последняя сотня дружины Корхана, давая возможность уйти хозяину.
…Две сотни полка Владин повел сам, оставив за себя сотника. Не хотел упускать шанс поймать Корхана лично. Отряд шел на предельной скорости.
Тело под панцирем нестерпимо болело, но я не обращал на это внимания. Синяки, шишки, легкие травмы… Все это сейчас не имело никакого значения.
И не важно, что свободна дорога домой. В голове одна мысль — найти и уничтожить маркиза. Возможно, кто-то скажет, что я не прав, что надо милосердно простить его, согласно христианской морали… Но я не христианин, и ждать, пока меня ударят по левой щеке, чтобы подставить правую, не умею, не хочу и не буду. Мои предки этот вопрос решали не в пример проще и справедливее — око за око! А те, кто вопит о милосердии и морали, пусть побывает в моей шкуре, а потом скажет врагу: «Иди с миром». Если, конечно, сможет такое сказать… Я — не могу. В сердце не осталось иных чувств, кроме мести, тело не замечало вчерашних ран и забыло об усталости. Я буду гнать маркиза, пока не достану.
…Первую сотню, что шла в трехстах метрах впереди, атаковали с двух сторон. Из березовой рощи и глубокого оврага вылетело около семидесяти всадников. Еще два десятка встретили вторую сотню, с которой шел герцог и я с ребятами. Судя по одежде, это воины Корхана. Они бились с отчаянием смертников.
Я вперед не лез, смотрел на схватку со стороны. Невдалеке за боем наблюдал Владин. Рядом в седлах крутились Андрей с Денисом, охраняя герцога.
Звон скрещивающихся клинков, предсмертные крики и ругань людей, ржание лошадей слились воедино. Всадники приподнимались на стременах, с хрипом опускали Мечи вниз, стремясь развалить противника пополам, отражали удары, били в ответ и падали под копыта коней, разбрызгивая кровь. Кони с пустыми седлами носились по полю.
Справа от меня схватились двое дружинников. Оба как на подбор, рослые, крутоплечие, с широкими лицами, светлыми волосами, даже оружие одинаковое, только цвета одежд разные. Мечи в их руках мелькали словно легкие прутики. Гнулись под ударами наплечники, слетали с груди чешуйки дощатой брони, у одного поперек лица пролегла багровая полоса, быстро заполнявшаяся кровью. На миг они исчезли за телами других воинов, а когда я вновь увидел их, оба уже потеряли щиты. Дружинник маркиза вдруг изогнулся в седле, нанося коварный удар в бок, в последний миг меч сменил направление, и клинок ударил по шее. Бармица выдержала выпад, но глубоко прогнулась. Воин герцога качнулся в седле, выпустил шестопер из рук и упал на гриву коня. Тот, почуяв неладное, шарахнулся в сторону, унося седока из-под второго удара.
Возле Владина внезапно возникли трое чужих воинов. В этот момент рядом никого, кроме двух ребят, не было. Они смело бросились на перехват.
Денис умело отбил удар, махнул мечом, заставляя противника подать коня назад, и стал теснить его дальше. Андрей тоже сначала насел на воина маркиза, но тот оказался ловчее и сам перешел в атаку. Несколько секунд я смотрел на это фехтование, отметив, что третий воин беспрепятственно скачет к герцогу, а потом сорвал с седла лук.
Сначала вылетел из седла дружинник, напавший на Владина со спины. Вторым покатился по траве со стрелой в груди противник Дениса. Тот сперва непонимающе огляделся, пытаясь сообразить, куда делся враг, потом обернулся ко мне и погрозил кулаком.
— Щенок… — прошептал я, растягивая тетиву, — подраться ему захотелось. Тореадор хренов…
Третья стрела ударила в плечо противнику Андрея. Воин выронил щит, и Андрей всадил меч ему в грудь.
Бой подходил к концу, дружинники Корхана большей частью погибли. Остальных зажали у оврага и добивали. По краю леса, метрах в десяти от меня, удирал один из воинов маркиза.
«Язык…» — мелькнула мысль. Рука сорвала с седла аркан. Петля упала на плечи воина. Я резко тронул с места Грома, дружинник вылетел из седла и кулем свалился в высокую траву.
— Пошел…
Гром устремился вперед, следом, на аркане, волочился пленный. «Сейчас узнаем, куда уехал цирк…»
Я остановил коня за деревьями и подбежал к пленнику. Тот успел встать на колени и пытался стащить петлю. Мощный удар ноги отбросил его назад.
Пока пленник приходил в себя, я привязал его к дереву и похлопал по плечу. Он поднял на меня глаза, вздрогнул и опустил голову.
— Слушай, парень. Мне от тебя ничего не нужно, кроме одного. Ты говоришь, в какую сторону уехал Корхан, и я тебя отпускаю.
Я говорил, сам холодея от своего голоса. Он звучал как близкие раскаты грома, зловеще и мощно. Каждое слово резонировало в голове, вгоняя в дрожь. Пленник испуганно вытаращил глаза и побледнел. Беспокойно завозился.
— Скажешь?
Тот отрицательно помотал головой. Я присел перед ним, схватил за подбородок и рывком поднял вверх.
— Смотри на меня! Твой маркиз предал вас, бросив на съедение войску короля. Он убежал, как трус, а вы до конца выполняли долг перед этим шакалом! Скажешь, где он, и я отпущу тебя. Ну?!
Я чувствовал, как во мне поднимается волна ярости.
— Говори, щенок! На куски разорву, мразь!..
Пленник судорожно забился в путах, скуля, как щенок. Мой голос звучал громовыми раскатами, леденя кровь и загоняя душу в пятки. Ужас отразился на его лице, белом как мел.
Уже не владея собой, зарычал и протянул пальцы к его горлу, собираясь оторвать голову голыми руками. В тело вынула странная мощь, распиравшая меня изнутри.
— Говори-и-и!..
И тут я впервые увидел, как человек седеет буквально на глазах. Его темные как смоль волосы за какие-то мгновения превратились в пепельно-белые, начиная от корней и заканчивая самыми кончиками. Он выл, уже не пытаясь убежать, выл, глядя в никуда ошалевшими газами.
Я отошел на шаг. Вой постепенно стих, перешел в скулеж. Изо рта потекла слюна, на губах заиграла улыбка. Он сошел с ума…
— Твою мать!..
Отвязал его и пошел к коню. Пленник сидел на месте, не вставая, то смеялся, то плакал, утирал слезы грязной рукой, глядя в недоступную мне даль. Это был уже не человек, а безумное существо. Даже убивать противно. Я плюнул и пошел прочь, кипя от ярости — маркиз скрылся безвозвратно. Где теперь его искать?
От места боя ко мне спешил герцог в сопровождении ребят.
— Маркиза нет… Пленный ничего не сказал.
Герцог посмотрел мимо меня, туда, где у дерева сидел обезумевший воин.
— Мы тоже захватили пленного и допросили. Корхан вместе с графом Костутом и полутора десятками воинов ушел. С ними была одна подвода.
«С подводой они быстро не поедут… есть шанс…»
— Он идет к границе, до нее не больше сорока верст, — добавил Владин.
— Я найду его. — Низкий рык вырвался у меня из глотки.
Герцог вздрогнул, кони испуганно отпрянули назад и тревожно запрядали ушами.
— Ты поедешь один? — спросил Андрей.
— Да.
— Может, мы с тобой?
— Не надо… возвращайтесь назад. Совсем возвращайтесь. — Я взглядом дал понять, куда надо возвращаться. — Или, думаете, один не справлюсь?
Парни стушевались, не стали спорить. А я больше не обращал ни на кого внимания, целиком поглощенный только одной заботой — догнать и убить.
В лагере герцога ждал граф Славид.
— Наконец-то. — Владин пригласил графа к столу. — От вас не было известий, и я начал беспокоиться.
— Я с сотней пришел раньше, остальные подойдут к вечеру. — Славид вертел в руках тонкий прутик. — У меня плохие вести.
— В чем дело?
— Нам стало известно, что Корхан склонил-таки степняков к вторжению в Аберен.
Владин скрипнул зубами и с силой сжал бокал в руке.
— Как вы узнали?
— Из степи… из Юджики вернулся микенский купец. Он возил на продажу седла… сам знаешь, в Микенах самые лучшие… Так вот, степняки раскупили все, причем не торгуясь. — Славид взволнованно провел рукой по волосам. — Да они особо и не скрываются. По словам купца, в поход идут два пятитысячных корпуса.
Герцог ударил кулаком по столу.
— Мы послали известие королю, но что толку. Степняки ждут сигнала от Корхана, а там…
— Но Корхан здесь.
— Где — здесь? — удивился граф.
— У Нилда… был у Нилда. А сейчас уходит к границе. Мы только что разбили его последний отряд.
— Ушел… — разочарованно протянул Славид. — Теперь вторжение неминуемо.
— За ним пошел Артур.
— Кто?
— Это он сообщил королю о Храме.
— А! Слышал… Чего он вдруг?
— Корхан приказал убить его.
— Ну и что? Преследовать, да еще в одиночку… рискованно.
Владин пожал плечами. Он не знал, какими словами пересказать увиденное им на опушке леса.
— Маркиз послал шестьдесят человек…
— Шестьдесят? Как он только убежал?
— А он и не бежал. — Владин пристально взглянул на друга. — Хочешь, покажу это место?
Граф, заинтригованный странным тоном собеседника, спросил:
— И что там?
— Там они и лежат, все шестьдесят! Трое ушли, да человек восемь мои воины добили.
Широкое малоподвижное лицо графа вытянулось.
— Он всех? Один?..
— Всех…
Перед глазами герцога встала картина вчерашней бойни: поле, усеянное трупами, искалеченные тела, кровь бьет из страшных ран, стоны и крики, звон стали. А посреди этого — ураган, сеющий смерть. Залитый чужой кровью с головы до ног, в руках черные молнии, глаза безумные, на губах пена, из груди вырывается хриплый рев, повергающий в ужас даже его, былого воина…
— Твой Артур — бог, сошедший с небес?
— Не знаю.
— Но даже бог не в силах нам помочь. Маркиз ушел, а значит, вторжение неминуемо. Скоро здесь такое начнется…
— Да. — Владин помрачнел. — У нас на границе два полка… может, дворяне выставят тысячу. И здесь будет полторы. На юге еще сражаются сторонники маркиза. Когда узнают о вторжении, сами пойдут вперед. Король в лучшем случае пришлет еще три полка, итого пять тысяч. А у одних степняков — десять. Десять против пяти!
Оба хорошо понимали, что это значит. Степняки, привлеченные богатством Храма, не отступят. И все будет, как и тридцать, сорок, сто лет назад, когда эмиры степи нападали на пограничье почти каждый год.
— Надо разместить твоих людей и готовить оборону, — нарушил молчание Владин.
— Хорошо, — вздохнул Славид. — Потом покажешь сокровища, я даже их увидеть не успел.
— Насмотришься еще. — Владин встал, — Пора на боковую…
…Пламя освещало маленькую поляну и людей, сидящих у костра. Здесь же стояли два шатра и повозка. Рядом с деревьями паслись лошади. Я наблюдал за ними из густого кустарника метрах в двадцати от поляны. Люди давно сосчитаны и опознаны. Это дружинники Корхана. Двое охраняют лагерь, еще трое сидят у костра. В шатрах отдыхают пять человек, и маркиз там. А еще двое лежат в лесу, у родника. Они пошли за водой и неосторожно наткнулись на меня. Теперь я ждал, когда оставшиеся потеряют терпение и начнут искать своих товарищей.
На лежащих у костра плоских раскаленных камнях жарились тонкие ломти мяса. Дразнящий аромат достигал края поляны, где сидел я.
Коренастый воин в кожаной безрукавке что-то сказал, его сосед встал, подхватил с земли факел и пошел в мою сторону. Зашуршала трава под сапогами. Я быстро отполз метров на десять назад, приготовил нож и замер. Воин протопал мимо, освещая себе путь факелом и ругаясь вполголоса. Он материл товарищей, вздумавших играть в прятки в такое время, и начальника, пославшего его на поиски. Я подождал, пока он не спустится ниже, чтобы не было видно с поляны, и возник за его спиной. Левая рука ударила по губам, зажимая рот, правая всадила клинок до рукоятки в ямку над ключицей.
Тело мягко опустилось в густую траву, факел отлетел в сторону. Я бегом вернулся обратно, поднял лук с земли, выровнял дыхание и взял на прицел ближнего дозорного. Сухо щелкнула тетива, воин запрокинул голову и упал, ломая тонкие ветки кустарника. Второй дозорный с криком покатился по склону, в его спине торчал обломок стрелы. Воин в безрукавке оказался опытным бойцом. Он с криком отпрыгнул в сторону, в руке словно по волшебству возник меч. Его товарищ упал на землю, пополз к повозке.
Я отложил бесполезный лук и выскочил на поляну. Из ближнего шатра вылетел двухметровый гигант в одной рубахе. Его лицо показалось мне знакомым. Следом выскочил низкорослый дружинник с топором. Я бросил нож, и гигант упал навзничь, ломая опору шатра. Низкорослый взревел и подлетел ко мне, занося топор над головой.
Носок сапога подцепил горящую головешку и швырнул ее в лицо противника. Тот отшатнулся, закрыл лицо рукой, и в следующий миг рухнул в костер с пробитой грудью. Зашипели угли от полившейся на них фонтаном крови. Запахло горелым мясом.
Я срубил двух дружинников и подскочил к шатру. Заглянул — никого. Во втором тоже. А где маркиз? И еще двое воинов? Обвел взглядом поляну и заметил, что гигант еще жив.
Подошел ближе. Дышал он с трудом, хрипло, с подбородка капала кровь. Рука бессильно шарила по груди, пытаясь вытащить нож.
— Забыл… коль… чугу…
Отсвет пламени упал на дерзкое и холеное лицо, и узнал его. Барк, граф Костут. Правая и левая руки Kopхана.
— Где Корхан?
— Что? — Он с трудом сдерживал порывы кашля. За… чем… тебе?
— О здоровье спросить. Так где он? Угасающий взгляд ушел в сторону.
— Что, Барк, не хочется умирать?
— От… откуда знаешь меня?
— Знаю. Так где Корхан?
Он же хотел меня увидеть.
— А-а… ты тот самый… Как ты ушел? Ведь Мэд послал…
— Послал. Их было шестьдесят, Барк. Шестьдесят человек. И все они остались там.
На бледном лице проступило изумление и страх.
— Гайяр.
— Что?
— Ты оборотень. — Кровь тонкой струйкой полилась изо рта. — Пришел по мою душу…
— Не по твою, Барк. Мне нужен Корхан. Где он?
Что-то булькнуло у него внутри, кровь пошла быстрее. Едва слышный голос прошептал:
— Они с другой… стороны… горы. Ждут… когда придут за… ними…
Мускулистая грудь вздрогнула и опустилась, глаза замерли, глядя в небо. Еще мгновение я разгядывал труп, потом вытащил нож, вытер его и сунул в ножны.
До горы несколько часов ходу, при хорошей скорости к утру буду на месте. Я стреножил Грома, оставил на седле секиру и лук и отвел коня к деревьям. Вернулся к костру, посмотрел на сваленное в кучу трофейное оружие. Дорога ему в овраг, пусть там ржавеет. Найдет кто, его счастье, нет — и ладно.
За спиной вдруг зашуршало. Я отпрыгнул в сторону, в полете развернулся, и вытащил меч. Кто-то прятался в повозке.
— Влезай, не то подожгу…
Вряд ли это Корхан. Маркиз, конечно, негодяй и сволочь, но он воин, не трус.
— Ну?.. — Я перебросил меч в левую руку, а в правую взял нож, готовый при малейшем подозрении метнуть его.
Полог откинулся, и из повозки вылез… вылезла девчонка. Оба-на… Я опустил оружие и удивленно присвистнул. Девчонка обвела поляну испуганным взглядом, вздрогнула, узрев трупы воинов, и закусила губу.
Наверное, это наложница маркиза, пожелавшего развлечься в дороге. Судя по виду, очередная забава Корхана — дворянка. Стройная фигура, гордая осанка, несколько надменный вид. Красивое лицо с тонкими чертами, длинные волосы, тонкая шея. Длинное до икр платье в пламени костра просвечивает, насквозь, являя моим глазам соблазнительную картину.
Я спрятал меч и нож, вытер потное лицо и негромко спросил:
— Кто ты?
— А ты? — мгновенно парировала она.
— Я так… мимо шел.
— Тогда почему напал? — Она держалась слишком смело для дорожной шлюхи.
Девочка хорохорится, но сквозь маску высокомерия явно проступает страх. Я поправил пояс, по привычке проверил снаряжение и посмотрел на небо. Пора выступать.
— Ты не ответил.
— Послушай, малышка, ты слишком любопытна…
— Я не малышка! — Она сердито топнула ногой. — Изволь отвечать мне.
Спорить с девчонкой, у которой сдали нервы, я не стал. Пусть упражняется в выработке повелительного тона на ком-нибудь другом.
— Тебя поймали неподалеку отсюда? Корхан с тобой забавлялся… Как твое имя?
Девчонка вспыхнула, словно факел, гневно повела глазами и неожиданно тихо ответила:
— Лера… Ты уходишь? А я?
— Что — ты?
— Ты оставляешь меня одну? Я пожал плечами и пошел прочь.
— Да подожди же… — Лера подбежала ко мне и схватила за руку. — Я пойду с тобой.
— Куда?
— Куда и ты.
— Нет. Оставайся здесь или уходи куда хочешь, но со мной ты не пойдешь. Там, в низине, четырнадцать коней, выбирай любого. Вон оружие, вещи, припасы. Все теперь твое.
— Я… — Она смутилась, опустила глаза. — Мне страшно. Здесь эти…
— Эти? А-а… Они не кусаются, не царапаются и даже не кричат. Отпугали свое. Можешь смело не обращать на них внимания.
— Стой! — с упрямством заявила она. — Я пойду с тобой. Ты мне не можешь запретить.
Я выругался про себя, проклиная дворянское упрямство наложницы маркиза, и произнес, четко разделяя слова, чувствуя, как из глотки вырывается приглушенный рев:
— Ты! Останешься! Здесь!
Лера застыла у повозки, в глазах плескался страх.
— Ты меня поняла?
Девчонка молчала, глядя расширенными глазами на меня. Руки сжались в кулаки, щеки покраснели. Видимо, мое поведение не укладывалось в рамки привычного ей, и это сбивало с толку. Не дожидаясь ответа, я пошел прочь.
…Отблеск начищенных доспехов я увидел в тот момент, когда уже хотел плюнуть на все. К счастью, двухчасовой поиск не прошел напрасно. Солнечный зайчик стеганул по глазам нестерпимо ярким светом и исчез. Я сморгнул и сквозь выступившие слезы разглядел метрах в тридцати от себя дружинника. Тот стоял на небольшой площадке, около маленькой пещеры. Над головой нависал каменный карниз.
Стараясь не шуметь, я полез наверх.
— Возьми шест, воткни в ту трещину… чтобы стоял повыше.
Голос показался знакомым. Я вполз на карниз и осторожно выглянул за край. Прямо подо мной стоял Корхан собственной персоной. Рядом два телохранителя.
Один возился с шестом, устанавливая его в расщелине между камней.
Значит, господин маркиз ждет гостей из степи. Устроим ему небольшой сюрприз. Выбрав место, я спрыгнул вниз.
— Проклятие!
Маркиз отступил в глубь пещеры, когда с неба на голову свалился незваный гость. Его воины синхронно вытащили мечи и закрыли телами хозяина.
Не дав им опомниться, я метнул нож в глаз первому. Второй получил кинжал в гортань. Оба рухнули под ноги хозяину.
Все произошло настолько быстро, что маркиз не успел опомниться. Я вытащил меч и сделал шаг навстречу.
— Я принес свою голову, Корхан. Сними ее сам, если сможешь!
И опять вместо нормального голоса вышел резонирующий рык. Маркиз побледнел, вытащил из ножен кривой меч и хрипло выдохнул:
— Кто ты?
— Тот, кого ты приказал убить.
Маркиз изумленно выдавил:
— Ты? Жив, гайяр…
— В отличие от тебя.
Глаза Корхана сузились. Внезапно он прыгнул вперед, нанося удар наискосок. Я снял выпад, заставив переместиться маркиза вбок. Второй удар прошел мимо, едва коснувшись моего меча, а на третьем я его поймал, выгадав момент замаха. Нырнул под поднятую руку, серединой клинка принимая его локоть. Лезвие перерезало мышцы, сабля вылетела из ослабившей хватку ладони.
Я сбросил его руку в сторону и ударил сам. Клинок располосовал льняную рубашку и пробил грудину. Кровь моментально залила легкую куртку светло-синего цвета. Сильный пинок отбросил маркиза назад. Он отлетел, ударился спиной о стену и упал на колени. Прижатая к груди рука окрасилась кровью.
— Не успел надеть кольчугу? — сочувствующе проговорил я. — Прямо как Барк.
— Ты и его?..
— Да, вчера.
— Тварь…
Маркиз скривил губы, опустил голову, глядя, как вытекает из раны кровь и заливает камни под ногами. Из горла вырвался хриплый стон.
Я подобрал саблю, взвесил в руке, последний раз взглянул на того, кто стал моим смертельным врагом, и нанес удар. С легким стуком отрубленная голова откатилась к краю площадки. На стены пещеры брызнула кровь, труп yпал под ноги. Я отступил на шаг.
— Ну вот и все, Корхан…
Вытащил нож из горла убитого телохранителя, вытер клинок и сунул обратно в чехол. Усадил трупы воинов у входа в пещеру. В центре устроил тело маркиза. Вытянул шест из расщелины, обломил длинное древко, оставив полуметровый конец с острым краем. И воткнул его в то, что осталось от шеи маркиза. Отыскал мешок, вытряхнул из него припасы и бросил туда отрубленную голову. Работал автоматически, даже не особенно осознавая, зачем все делаю. Словно выполнял заранее заложенную программу.
Месть не остудила голову и не сняла камень с души. Ни угрызений совести, ни радости… Он хотел меня убить, получил по заслугам, и это верно. В каком бы мире ни жил, всегда надо защищать свою жизнь. Она дана человеку родителями, и никто не вправе ею распоряжаться, никто! Каждый имеет право ответить на удар ударом, если, конечно, не хочет превратиться в послушное быдло, которое ведут на бойню. Древний закон верен — око за око, зуб за зуб!..
…Вершина горы уже скрылась за листвой деревьев, под ногами вновь шуршала трава. В лесу было прохладнее, солнце только изредка мелькало между ветвей, спину приятно охлаждал легкий ветерок. В воздухе витал слабый аромат влаги — впереди тек большой ручей. Я смахнул рукавом пот со лба и направился к нему.
До поляны осталось метров десять, когда оттуда донесся громкий вскрик и шум драки. Я подбежал к кустарнику, отвел ветку и осторожно выглянул.
У дерева, прислонившись к стволу, стоял рослый человек в плаще жреца, зажимая рукой плечо. Сквозь пальцы на землю капала кровь. Второй замер рядом, держа в руках короткий посох. Третий неподвижно лежал в траве у родника.
В нескольких шагах от них стоял широкоплечий воин с секирой в руках. По виску стекала струйка крови, на локте левой руки пламенела царапина. На одежде я различил знак дружины Корхана. У кустарника, зажав голову руками, сидел второй дружинник.
За спиной раздался едва слышный шорох. Я быстро оглянулся и увидел незаметно подкравшегося воина с коротким топориком в руке. Поняв, что обнаружен, воин прыгнул вперед.
Мешок полетел ему в лицо, я присел, отводя опускающуюся руку в сторону. Тяжелое тело, закованное в доспехи, сбило меня с ног. Сплетясь в клубок и ломая кустарник, мы вылетели на поляну. Дружинник оказался сверху. Я выбил топорик из рук, боднул головой в лицо и, ухватив за наплечник, дернул вправо, поддав бедрами. Противник рухнул в траву, пятная ее кровью из разбитого носа. Я мгновенно прижал его к земле, просунул руку под подбородок, нащупал кадык и сдавил его. Коротко дернувшись, дружинник замер.
Вскочив на ноги, я вытащил меч и отпрянул назад, не зная, с какой стороны ждать нападения. Все замерли, не сводя с меня глаз. Державший посох жрец внезапно шагнул вперед и высоким властным голосом произнес:
— Кто бы ты ни был, странник, заклинаю тебя светлым небом, помоги нам!
Дружинник покосился на своего товарища, кинул взгляд на меня и вдруг прыгнул на жреца, высоко подняв секиру. Сверкающий полумесяц мелькнул в воздухе, грозя развалить жреца пополам, но на встречу ему метнулся посох. Сухой треск прокатился по поляне, жрец неимоверным усилием отбросил воина от себя и отпрянул, тяжело дыша.
Я еще миг помедлил, потом шагнул вперед. Клинок легонько коснулся шеи сидящего воина. Брызнула фонтаном кровь, крупное тело без звука рухнуло в траву.
Его товарищ рванулся ко мне, прыжком преодолев три шага, разделявших нас. Я поднырнул под опускающиеся руки, принял тяжелое тело на плечи и полоснул мечом по промежности противника. Поляна огласилась криком боли.
Перебросил воина через себя и вогнал меч в его шею.
Дернувшись последний раз, тот затих. Изо рта потекла струйка крови.
— Благодарю тебя, рыцарь! Ты спас наши жизни…
Ко мне шел жрец, держа посох в левой руке, а правую потягивая для пожатия.
— Ерунда… — Я вытер клинок, встал, пытаясь отдышаться после скоротечной схватки.
Жрец замер в двух шагах, внимательно оглядел меня и торжественно произнес:
— Я прошу отважного рыцаря быть гостем в нашем храме.
— Где?
Второй жрец подошел к своему товарищу, лежавшему в траве.
— Я все объясню, но сначала мы должны помочь нашему спутнику.
Игнорируя протянутую руку, я подошел к раненому жрецу.
— Пожалуй, ему уже ничем не поможешь.
Удар мечом распорол мышцы живота. Синеватые кишки выпали наружу и дымились в траве. Жрец был без сознания. Я с трудом нащупал пульс и покачал головой. Жить ему осталось минут десять — пятнадцать.
— Он умрет.
Второй жрец вскинул голову.
— Он не может умереть!
Его товарищ успокаивающе похлопал по руке и устало прошептал:
— Это воля богов… надо заняться твоей раной.
Пока мы перевязывали пропоротое клинком плечо, жрец уговорил меня принять приглашение и посетить храм. После недолгого колебания я согласился. Следовало хоть немного отдохнуть, обратная дорога не обещала быть легкой.
…Забытый ныне культ бога Явора уцелел только в лесном храме, расположенном на границе Аберена со степью. Властелин ночного неба, могучий и страшный в гневе бог, требовал множества жертв, в том числе и людских. Когда-то каждую осень ему отдавали молоденькую девушку, непременно девственницу, а зимой дарили пять кобылиц. Перед войной сжигали младенца, а после победы срубали головы пленникам.
— …Позже культ нашего бога выродился, на смену ему пришел бог Ночи, а еще позже и бог Дня. Мы сами стали забывать многие обряды и перестали делать кровавые жертвы. Теперь вместо людей отдаем коней, овец… — говорил жрец, назвавшийся Сконоро.
Его раненый товарищ — Равен — шел молча. Тело убитого жреца оставили на поляне. За ним пришлют слуг, чтобы перенести в храм.
Я слушал рассказ краем уха, думая о своем. Вскоре дорога сделала резкий поворот и впереди показался островерхий купол лесного храма.
Большой треугольный стол стоял в центре просторного помещения в глубине пещеры. Свет от шести огромных факелов едва разгонял подступавшую со всех сторон тьму, и по углам комнаты зловеще чернели уродливые тени. Во главе стола на широком диване сидел настоятель храма брат Куник — благообразный мужчина лет пятидесяти, в чьих руках были владения, по моим скромным подсчетам, ничуть не уступавшие владениям маркиза Корхана или герцога Владина.
В ходе продолжительной и обильной трапезы настоятель, говоря густым басом, поведал мне об истории храма и делах насущных. Я слушал его вполуха, только кивал и улыбался, а сам все прикидывал, как и когда лучше исчезнуть отсюда.
За убитым жрецом уже послали людей, настоятель велел принести в храм и тела убитых воинов, предать их земле, согласно древним обрядам. В цветастых выражениях он поблагодарил меня за оказанную помощь, преподнес н дар серебряную чару с золотой насечкой и предложил погостить в храме, обещая показать удивительные для непосвященного обряды.
Я хотел было откланяться, но в этот момент вошедший послушник принес весть.
— Настоятель. К нам приехали гости из степи. Шесть всадников просят принять их и дать приют на несколько дней.
— Из чьего клана люди? С чем приехали?
— Судя по виду, это воины Салибека. Они хотят отдохнуть с дороги и, возможно, принять участие в нашем обряде.
— Шесть человек? — недоверчиво протянул Куник. — Пуститься в такую даль столь малым отрядом, это странно.
Послушник едва заметно улыбнулся и с поклоном произнес:
— Мы обнаружили второй отряд. Десять человек, конные, встали лагерем на противоположном краю леса. Они наверняка приехали вместе, но сюда пришли только шесть человек.
Настоятель удовлетворенно опустил голову.
— Они знают наш закон. Пропустите их, накормите и расположите в комнатах для гостей. Раз они решили принять участие в испытаниях, так тому и быть. Вечером пригласишь всех на беседу, а пока пусть отдыхают. Послушник неслышно исчез.
— Прошу меня извинить, но что это за обряд, на который так стремятся попасть степняки?
Куник улыбнулся:
— Тебе стало интересно? Многие приходят к нам, испытывая сперва только любопытство. Но потом остаются, признав, что наша вера — лучшее, что есть под этим небом. Никакого секрета нет, раз в три месяца сюда съезжаются сильнейшие богатыри со всех земель, где почитают Явора. Они устремляются на поиск славы и… жен.
— Жен?
— Я вижу, в тебе проснулось любопытство. Обычно мы никому из посторонних не показываем наши обряды. Но ты спас наших служителей… И, кроме того, Сконор — мой брат. Есть и еще одна причина. Хоть там… в столице этого не признают, а то и стараются забыть, но слава о нашем храме, как об очень богатом, распространилась далеко за пределы Аберена. И каждый, кто окажет нам какую-нибудь услугу, обычно не остается без щедрого подарка. Нередко бывало, что знаменитые рыцари специально приезжают сюда в надежде хоть как-то услужить и заработать вознаграждение. Иногда, едут, чтобы выбрать жен или наложниц. Конечно, мы одариваем всех, кто действительно помог нам, храму выгодно распространять свое учение даже таким способом.
Куник помедлил.
— В знак особого расположения тебе покажут весь храм. Если захочешь — можешь посмотреть сам обряд. Поверь, это весьма любопытное зрелище. После такого многие сами стремятся поучаствовать в них.
— Вы позволяете смотреть?
— Иногда. Возможно, ты слышал о таком человеке — герцоге Владине? Лет пятнадцать назад он побывал в нашем храме и даже увез с собой наложницу.
Я едва не разинул рот от удивления. Владин?! Вот уж никогда бы не подумал…
Куник вертел в руке бокал на тонкой ножке.
— Однако непонятно, с чего бы это степняки приехали сейчас? Обычно они приезжают в конце лета. Сыновья знатных дворян дома устраивают соревнования за право участвовать в наших обрядах. А тут такая спешка. Непонятно…
На этот вопрос мог ответить я. Отряд степняков не что иное, как делегация для встречи Корхана. Степняки обнаружили трупы, а теперь не знают, что делать. Вот и решили переждать в храме, благо он находится недалеко от условленного места. А заодно и новости узнать.
Я задумался и не услышал, как Куник обращается ко мне.
— Что?
— Я говорю, может, ты хочешь отдохнуть с дороги?
— Да, с удовольствием.
— Тебе покажут комнату.
Куник позвонил в маленький колокольчик и в комнату вошел слуга. Он повел меня по длинному, погруженному в полумрак коридору, свернул направо и открыл едва заметную в стене дверь.
Моему взору предстала просторная комната, отгороженная с трех сторон занавесками из шкур зверей. В центра широкая низкая кровать, за одной занавеской вместительная ванна, за другими скрываются вделанные в стены ниши. Кроме кровати, стола и трех стульев, больше ничего не было.
Я прошел по комнате, оглядываясь, потрогал покрывало на кровати, сел на нее и задумался.
Насколько Куник посвящен в перипетии борьбы за трон? На чьей он стороне? В храм свободно приезжают люди короля и степняки. Значит ли это, что здешние жрецы занимают нейтральную позицию? Во всяком случае, надо уходить отсюда. Еще одного храма мне не осилить.
В этот момент открылась дверь, и на пороге возникла фигура, закутанная с ног до головы в алый плащ.
— Тебе чего? — рассеянно поинтересовался я. Гость закрыл дверь и мелкой походкой подошел к кровати. По жестам и походке я определил, что это женщина.
— Может, снимешь накидку? Или так положено? Легкое движение рук — и алый плащ упал на пол, а передо мной предстала юная девушка, лет шестнадцати. Я восхищенно смотрел на нее.
Ровный овал лица, высоко поднятые прической черные как смоль волосы, высокие скулы, прямой нос. Сочные губы накрашены ярко-алой краской, черные нитки бровей удивленно изогнуты, большие темно-карие глаза смотрят с почтением.
Девушка была невысокого роста, с хорошей фигурой. Она вновь поклонилась, и приятным голоском произнесла:
— Меня зовут Латея, господин.
— Латея? — Я машинально протянул руку и взял в ладонь маленькие тонкие пальцы.
— Господину сначала надо принять ванну после долгой дороги.
— Откуда ты… знаешь, что у меня была дальняя дорога?
Латея улыбнулась, потянула за руку, заставив встать, и коснулась панциря. Я сразу ощутил, насколько одежда пропиталась потом и грязью. Послушно снял панцирь, отстегнул ремень с мечом и ножом и отбросил его на стул. Едва касаясь пальцами, девушка помогла мне снять куртку, от ее прикосновений по коже побежали мурашки, сердце застучало быстрее, а во рту пересохло..
Я скинул куртку и немного замешкался, не зная, стоит ли снимать брюки, но Латея сама расстегнула пряжку ремня. Я обнял ее. Маленькие ладошки уперлись мне в грудь. Латея вновь улыбнулась.
— Не надо спешить, господин. Идем…
Мы зашли за занавеску, девушка ловко открыла кран, и ванна стала наполняться водой.
— Можно залезать, господин.
— А ты?
— Не сейчас… потом.
Она достала с полки губку и начала натирать мне спину. «Вот это сервис… Интересно, каждого путника здесь так встречают или только особо отличившихся?»
Я закрыл глаза, наслаждаясь приятным расслаблением. Нежные ладони массировали спину и грудь, разминали ноги. Дважды я порывался увлечь Латею к себе, но та неизменно уклонялась. Потом она насухо вытерла меня большим полотенцем и подвела к кровати.
Я не отрывал от нее глаз. Длинное, до пят, платье из тонкой материи почти не скрывало фигуры, и под ним ничего не было.
Уложив меня на мягкие простыни, она села в ногах и стала разминать мои ступни. От ее рук шло приятное тепло, волной поднималось к сердцу и ударяло в голову. Потеряв терпение, ухватил Латею за руки. Тонкая ткань шелестела под моими ладонями, я снял с нее платье и накрыл рот девушки долгим поцелуем. Она с готовностью ответила, но тут же отстранилась. Слегка задыхаясь, прошептала:
— Господин… сначала я должна выполнить обряд.
— Какой еще обряд?
— Обряд получения силы.
— Чего?
— Так надо… — Она вздрогнула, когда моя ладонь прошла по низу ее живота и опустилась дальше. — Я должна получить часть силы героя, чтобы потом родить богатыря.
— Ты хочешь родить от меня? — Я приподнялся на локте.
— Не сейчас… может, потом. Я должна получить часть силы.
— Как это?
Она освободилась от объятий, одним движением руки распустила волосы и скользнула вниз.
— Ляг, господин.
Я послушался, чувствуя, как ее язык коснулся ступней ног, щиколоток и пошел выше, выше…
«Вот как они получают часть силы, — мелькнула мысль. — Хороший обряд…»
Распущенные волосы щекотали живот, тонкие пальцы поглаживали ноги, она извивалась всем телом, ни на миг не прекращая движений…
Когда обряд был закончен, она легла рядом и полностью отдалась в мои руки. Где-то через час, обняв Латею, я заснул и проснулся только вечером, бодрым и полным сил.
Девушка уже покинула комнату, оставив в воздухе тонкий аромат девичьего тела.
Вскоре принесли ужин. Почувствовав нешуточный голод, я с удовольствием принялся за еду. Надо отдать должное местным жрицам любви, они здорово опустошают мужчин. После ночи любви немудрено потерять несколько килограммов веса.
Наевшись, позвонил в колокольчик. Вошел слуга и жестом пригласил следовать за собой. Поплутав по коридору, молчаливый провожатый привел меня в небольшое помещение. Навстречу поднялся Куник.
— Как ты отдохнул?
— Прекрасно.
— Надеюсь, наша маленькая сестра доставила тебе удовольствие?
— Огромное. Здесь ничего похожего я еще не видел.
— Здесь — это где?
Я спохватился и, улыбнувшись, развел руками.
— Здесь, на востоке страны.
— Значит, ты из столицы?
— Почему из столицы?
— У нас редко бывают гости оттуда. Все больше с окраин.
Настоятель подозвал к себе жреца, стоявшего в углу комнаты.
— Брат Антис покажет тебе храм и некоторые обряды, которые, я уверен, тебя заинтересуют. А после мы поговорим.
Куник проводил нас до двери. Я поблагодарил его и пошел за Антисом. Миновав каменный коридор, мы поднялись по винтовой лестнице на первый этаж храма. Сквозь квадратные окна проникали последние лучи заходящего солнца.
Мой проводник шел впереди и рассказывал о храме.
— …С окрестных селений по обе стороны границы каждые три месяца привозят молоденьких девушек, четырнадцати-пятнадцати лет. Их приносят в жертву богу.
Я поморщился, представив кровавое жертвоприношение. Столько загубленных жизней ради сохранения древнего обряда. Антис, видимо, заметил мое недовольство и улыбнулся.
— Конечно, их не убивают. Девушки становятся послушницами и проходят сложный обряд посвящения. Их готовят к долгой службе на благо Явора.
— И в чем заключается их служба? Согревать постели гостям?
— Это только часть обязанностей. И мы не стремимся удержать каждую. Если девушка в ходе обучения не выказала желания остаться в храме, мы готовим ее к брачным играм.
— К чему? А, настоятель говорил. Приезжают воины и выбирают себе жен.
— Да, но не выбирают, а завоевывают. Только самые сильные, умелые могут увести с собой трех девушек.
— Хм…
Во мне проснулось любопытство. Что значит — завоевывают? Рыцарские поединки, что ли? И потом, три наложницы разом!
— И много желающих?
— Бывает по двадцать — тридцать человек, но в играх участвуют только шесть.
— А остальные?
— Возвращаются домой. Но это бывает редко. Правила всем известны, поэтому от каждого селения или клана степи приезжает один человек. Очень часто ими оказываются дети беков или старост. Если же претендентов больше, им назначаются испытания.
— Схватки?
— Нет. Бог не любит, когда воины получают раны напрасно. Обычно испытывают силу и выносливость, а для этого не обязательно калечить друг друга.
Антис подвел меня к двери в конце коридора.
— А здесь прибывшие девушки проходят первые этапы обучения…
Он открыл дверь, и мы вошли в неосвещенное помещение. Жрец отодвинул занавеску, и я невольно сощурил глаза. После полного мрака свет от двух факелов показался слишком ярким. Мы стояли на широкой лоджии, а внизу была просторная комната.
Я обернулся к жрецу за объяснениями, но тот только покачал головой и прижал палец к губам. Внизу раздался тихий скрип, открылась неприметная дверь, и в комнату вошел рослый жрец, ведя следом молоденькую девушку. Оба были облачены в синие халаты до пят. Жрец подвел девушку к огромному дивану и громким голосом велел ей раздеться. Та вспыхнула, отшатнулась и отчаянно замотала головой.
Жрец повелительно указал на халат. Девушка закусила губу, опустила голову, но не шевельнула и пальцем. Над моим ухом раздался шепот.
— Она только недавно приехала в храм из одного дальнего села на границе со степью.
— И что, ее сразу… приобщают к новой вере?
Жрец притянул девушку себе, отбросил ее руки и развязал пояс. Полы халата разошлись, обнажив стройное тело. Девушка вскрикнула, из глаз полились слезы. Через мгновение халат упал под ноги, и моему взору предстала обнаженная девичья фигурка.
Жрец удовлетворенно окинул взглядом девушку и скинул свой халат, тоже оставшись голым.
Я шепнул:
— И это называется посвящением?
— Он ее не тронет. В смысле, не лишит девственности. Это жестокий обряд, но его проходят все жертвы. Они должны покориться мужской силе, мужчине. В этом заключается их служение богу. А потом в течение трех месяцев их научат настоящему искусству любви.
«Чем отличается храм от борделя? Там тоже хорошо готовят девок служить мужчине. Странно…»
Между тем жрец заставил девушку опуститься на толстый ковер, постеленный у дивана, и что-то приказал. Девушка, сильно зажмурив глаза, мотала головой.
Жрец что-то прошептал ей на ухо. Его напряженный, налитый кровью член коснулся сочных губ девушки. Та отвернула голову.
Антис негромко заметил:
— Можно, конечно, сначала обучить ее, убедить, что все испытания — часть древнего обряда. Тогда она перестанет бояться и с готовностью выполнит требования. Но самое главное в этом обряде — проверить готовность идти на жертву.
Я пожал плечами, последователей любвеобильного бога Явора очень много как в этом мире, так и моем. Только они об этом не догадываются, когда укладывают неопытных девочек в постель силой.
Внизу жрец положил руку на голову девчонке и погладил. Та замерла, не спуская глаз с члена. Потом неуверенно коснулась его рукой и тут же отдернула. Жрец властным голосом настаивал, продолжая гладить ее по волосам. Девчонка склонила голову, губы дотронулись до члена, рот открылся и принял плоть в себя. Жрец одобрительно прогудел, чуть подавшись вперед.
— Ну все, — сказал Антис. — Можно дальше не смотреть.
— А что с ней будет потом?
— Ничего. Придут женщины, умоют ее, успокоят и совершат обряд посвящения. А затем расскажут обо всем, что надо знать молодой послушнице храма. Через две недели обряд повторится, но это чисто символический акт. А через три месяца девушка будет участвовать в брачных играх.
Мы вышли в коридор, Антис повел меня дальше, на ходу рассказывая обо всех сложностях и нюансах брачных игр. У большой двустворчатой двери он остановился.
— Здесь начинаются испытания.
Он открыл дверь. У входа лежал огромный камень в виде прямоугольника. С одной стороны вбит крюк, к которому привязана веревка.
— Этот камень испытуемый должен дотащить до противоположной стены. Задание не для слабака.
— Да. — Я прикинул вес камня. Никак не меньше двухсот килограммов.
— А в дальнем конце дверь затянута сеткой. — Антис подвел меня к ней. — Только силач способен разорвать ее голыми руками.
Передо мной, загораживая проем двери, висела сеть. Ячейки мелкие, нить толщиной в полмиллиметра. Порвать такую можно только ножом, иначе изрежешь руки. Словно прочитав мои мысли, Антис добавил:
— Обычно испытуемые просто срывают сеть с петель, но иногда находятся богатыри, которые разрывают ее. Правда, — по губам скользнула усмешка, — после этого они становятся ни на что не годны, их руки покрываются ранами. Нам нужны не только сильные, но сообразительные победители.
— А что дальше?
— Дальше другие помещения. После того как претенденты пройдут в следующую комнату, каждый входит в свою дверь. Их ждут наши послушницы. Они дарят воинам наслаждение, но при этом лишают их силы. Нам хорошо известно, что после того как мужчина побыл с женщиной, он становится немного слабее на какое-то время. Затем следует взобраться по веревке наверх без помощи ног, пронести на плечах большой мешок с песком через длинный лаз. Потом надо вырвать с корнем куст репейника. Тем, кто преодолел эти испытания, придется вновь встретиться с послушницей и удовлетворить ее.
— Хм… после таких подвигов мало у кого останутся силы на утехи.
— Да, — кивнул Антис. — Поэтому только самые сильные отваживаются прийти сюда. Но и это еще не все. В конце тех, кто прошел предыдущие этапы, ждет комната мрака.
«Не храм, а лабиринт Шаолиня! — мелькнула мысль. — Сколько выдумки ради того, чтобы отдать победителю трех жен»…
— В ней нет света, — продолжал жрец. — Претенденты должны найти единственную дверь и войти в следующее помещение.
— А если дверь отыщут двое? Или трое, пятеро?
— В таком случае только сильнейший войдет в дверь. Каждый вправе бороться за победу. Все решает выучка воина, отвага и… хитрость.
— То есть несколько человек врукопашную должны проложить себе дорогу к заветной двери?
— Да. Однажды, несколько лет назад, один воин, сын бека, сумел проскользнуть по стене к двери, и пока остальные трое дрались, он спокойно прошел дальше. Я говорил, не все решает сила.
— А что ждет там, за дверью?
— О! — Антис воздел руки вверх, его голос приобрел оттенок торжественности. — Там награда победителю! Три юные девы возлежат на широких кроватях. Они ждут своего хозяина, чтобы подарить ему ласку и любовь.
— Что? Опять? Он же рухнет на пороге!
Антис сбился с высокого стиля.
— Я уже говорил — только самый сильный…
— Да, да… я слышал. Протащить камень, разорвать сеть, дать за ще… отдать часть силы послушнице, залезть по канату, пройти по лазу с мешком, вырвать куст, опять женщина, драка… и после всего трахнуть трех девок?
Антис морщился, слушая грубые слова.
— Не обязательно всех трех… со всеми. Достаточно с двумя. И только тогда потайная дверь откроется и победитель выйдет к настоятелю с тем, чтобы получить награду.
— А если он захочет выйти, не трогая девок?
— Невозможно. Девушки скорее умрут, чем откроют двери. Они хорошо усвоили все правила и преданы богу до последнего.
Мы вышли в коридор.
— Вы не устали?
— Есть немного.
— Тогда я советую вернуться в комнату. Скоро подадут второй ужин.
— Отлично. Честно говоря, мне хочется спать.
— Время позднее, — согласился Антис. — Вы помните девушку, которая прислуживала вам?
— Разумеется.
— Я думаю, вы не откажетесь увидеть ее вновь.
Жрец довел меня до комнаты и оставил одного. Не успел я присесть, как в дверь постучали и на пороге возникла Латея.
