52
Вот уже третью неделю я живу в «люксе» отеля «Националь» на авеню имени Ленина, и жизнь моя не лишена приятности. Фариа и его «Беатриче» снимают соседний номер, как законные супруги. За четыре предыдущих вечера я успел отгрести около восьми штук на рулетке. Мелочь, а приятно. Могло быть и больше, но я не зарываюсь, играю в щадящем режиме, втираюсь в доверие к местной неискушенной публике и стараюсь не привлекать к себе особого внимания беспогонных шестерок из службы безопасности. Не потому, что труслив, а чтобы без помех довести дело до конца. Какое дело – еще не вполне ясно. В общем, боссу виднее.
Выигранная «капуста» идет на оплату гостиницы, невинные ночные забавы, и еще остается Верке на мелкие расходы. То есть на французскую косметику и водку «Абсолют». Хотя финансовый вопрос на повестке дня не стоит. В этом отношении Фариа незаменим и всегда способен добыть столько, сколько надо. Причем в любое время дня и ночи и в любой валюте. Меня как истинного аристократа происхождение этих денег и подобные низменные материи совершенно не интересуют.
Совсем забыл: здесь меня на полном серьезе принимают за итальянца, а Фариа еще и во всеуслышание величает «вашим сиятельством» и «господином графом». У портье записано: то ли Фоско, то ли Тоцци – почерк сам черт не разберет. Самое смешное, что инициалы на крышке портсигара, который я забрал у мертвого макаронника, совпадают с моими собственными, а надпись «Consumatum est!», оказывается, означает «Свершилось!». Что же именно свершилось – хрен его знает. Я свободно болтаю на английском, арабском, само собой, на итальянском и даже на латыни. На русском – с акцентом. Босс – сущий полиглот, мать его так! Впрочем, у него же нет матери…
Вселившись в номер, я долго изучал себя в зеркале. Настоящий герой-любовник из немого кино! Смуглый, тощий (выносливый, значит), усики и бородка весьма утонченной формы, зубы белоснежно-фарфоровые, глаза непроницаемо черные, глазные яблоки с синеватым отливом. То, что находится между ног, пока не причиняет ни малейших неудобств.
Зато я полностью излечился от эротомании. Псевдофешенебельных дам, посещающих казино и кабак, я созерцаю исключительно с эстетической точки зрения. Они меня не вдохновляют. Их экстерьер и манеры не выдерживают никакой критики. Пресловутой «загадочной славянской душой» даже не пахнет. Видимо, спрятана глубоко и надежно. Еще бы: такое сокровище надо беречь как следует!
Власть развращает быстро и бесповоротно. У меня уже появились барские причуды. Например, вчера послал Верку по делу. Самому лень. Через час она явилась, принесла в зубах адресок издательства. Я черкнул письмецо графоману, засветившему меня в своей книжонке. В первом письме были только воспоминания – чтобы не спугнуть. Велел отправить его немедленно, но конвертик сделать попроще. Пусть думают, что я все еще в бегах. Босс не возражал, хотя на моих протеже ему плевать с высокой башни. В отношении моей особы у него железное правило: «Чем бы дитя ни тешилось, лишь бы не плакало»…
На людях я делаю вид, что воспылал порочной страстью к игре. Совмещаю приятное с полезным. За столом завязывается множество интересных знакомств. Иногда бывает очень трудно сдержать смех. Среди партнеров преимущественно бандиты, бизнесмены и «золотая молодежь» в возрасте от пятнадцати до шестидесяти пяти. Но играют как сущие младенцы. Я тоже не гений рулетки, однако у босса есть своя система, а кроме того, он вовсю использует наше правое полушарие, куда меня не пускают дальше прихожей.
Неделю назад впервые попробовал осторожненько навести справки об Эльвире. Оказалось, жива моя корова и пребывает в полном здравии! Ничего плохого с ней, конечно, не случилось. Она по-прежнему процветает. В городе ее знают многие, но играет она редко, а когда все же играет, то предпочитает казино «Три семерки».
О «Маканде» я пока помалкиваю, чтобы никто ничего не заподозрил.
Всему свое время. Прежде чем ехать знакомиться с солидными людьми, надо организовать себе солидное прикрытие. Мой «консультант по юридическим вопросам» Фариа занимается этим вплотную. Позавчерашним утром я уже листал бумаги с грифом собственной фирмы и лицезрел мордоворотов, нанятых в местном охранном агентстве.
Если я правильно понял, торговать мы будем прошлогодним снегом, но об этом пока никто не догадывается. Днем мы шатаемся по офисам, а вечером наступает гораздо более плодотворное время неформального общения. В делах и махинациях я не смыслю ни бельмеса, но боссу палец в рот не клади. Никто и не пытается.
Фариа тоже парень не промах. Чем дальше, тем больше он напоминает мне Клейна. Такой же загадочный, такой же обреченный. Фанатично предан идеям выживания. Характер нордический. Во всяком случае, я совершенно спокоен насчет мертвеца, который спрятан в спальне снятого Фариа загородного домика.
Мертвец покоится в самом настоящем саркофаге – килограммов сто пятьдесят бронзы, испещренной орнаментом и символами идеографического письма. Вещь антикварно-футуристическая, если вы понимаете, что я имею в виду. Крышка идеально подогнана и неизменно покрыта инеем при любой внешней температуре – до сих пор не ощущается ни малейшего запаха. Откуда взялась эта большая консервная банка, мне неизвестно, и я понемногу отвыкаю задавать дурацкие вопросы.
Так о чем я? Ах да – о домике. Он трехэтажный, но над землей возвышается только один этаж. Это бывшая дачка какого-то высокопоставленного коммуниста. Тот, видимо, рассчитывал продержаться до Страшного суда, но не вышло. Его доконали простатит и тяжкая работа. Как говорится, сгорел, служа народу.
После распада Советского Союза дачка была приватизирована и эволюционировала из мафиозного «санатория» в международный катран, а затем в дворянское гнездышко. Теперь это тихая приличная норка, где можно протянуть достаточно долго даже после атомной войны.
Я появлялся здесь всего дважды: в первый раз – в «день рождения», чтобы спрятать покойника, во второй раз – сегодня утром, чтобы доукомплектоваться приготовленным для меня барахлом. Среди барахла – итальянская пушка с лицензией, сотовый телефон, рекомендательные письма, нацарапанные, по утверждению Фариа, рукой самого Берлускони, кредитные карточки, дорожные чеки и саквояж с национальной валютой в банковской упаковке. Смехотворный маскарад с точки зрения босса, но совершенно необходимый для меня. Как поется в песне, ставшей народной: «Когда иду я в балаган, то заряжаю свой наган…»
После завтрака выяснилось, что изображать делового не придется до самого вечера. Босс пожелал залезть в интернет. Фариа почти мгновенно организовал нам индивидуальный кабинет с кондиционером в приличной (на вид) конторе, и я часов шесть пялился на экран «пентюха», словно какой-нибудь свихнувшийся яйцеголовый. «Листал» доклады по этнографии, исследования бихевиористов, сведения о ведическом культе. Почти все – на английском или испанском.
От напряжения и от обилия информации пухла голова, и я периодически ублажал себя холодным пивом. Верка тоже частенько наведывалась к холодильнику. Я ей не запрещаю, хоть она и служит у меня шофером, – если что, откупимся от гаишников. Тем временем Фариа успел хлопнуть в деберц всех охранников по очереди и по нескольку раз каждого.
Наконец пытка знаниями прервалась. Я звякнул Гошику (сорок два года, любитель саун, девок, автомобилей «понтиак» (Гоша вообще весь на понтах) и русского дворового романса. Я специально проиграл ему около двух штук – пустяк, говорить не о чем, зато он проникся ко мне неподдельной симпатией).
Гошик как раз объезжал дозором свои бензоколонки, перетряхивая (или перетрахивая) кадры. Когда он услышал, что сегодня вечером в «Семерках» будет крупная игра, то коротко бросил: «Понял», – и отправился «набивать наличку». Смешной крендель, но может оказаться полезным. С Эльвирой его объединяли совместные розовые воспоминания о школьных денечках и доля в одной транспортной компашке.
Именно от Гошика я получил наконец более или менее конкретную информашку. Произошло это вчера, во время грандиозной пьянки в «Центральном». После двенадцатой рюмки у Гошика слегка развязался язык. Громко икая, он поведал мне о том, что Эльвира свалила за бугор и, по всей видимости, надолго, если не навсегда.
Я не на шутку опечалился. Наша встреча с любимой откладывалась на неопределенный срок. Отъезд был спешным, но хорошо подготовленным; все деньги предусмотрительно и заблаговременно переведены в зарубежные банки и осели на счетах офшорных компаний. И никто, даже ближайшие деловые партнеры, не знали, где хозяйка теперь ловит ультрафиолет. Впрочем, большинство этих самых партнеров, вероятно, смылись вместе с нею. Или торчат на дне глубокого озера в цементных башмаках. А в таком положении трудно разговаривать.
Итак, сучка спряталась. И наверняка не хуже, чем Мартин Борман в сорок пятом. От кого же? Неужели от властей? Вряд ли наверху что-то существенно изменилось за последние годы. Во всяком случае, я в это не верил. Может быть, Эльвиру разыскивали ребята из «Маканды»? Если так, то мне доставит особое удовольствие организовать их трогательную встречу.
И все-таки не напрасно я обхаживал этого свинопаса Гошика. После шестнадцатой рюмки тот невнятно проболтался о Маме. Босс мягко попенял мне за тупость. Черт, я как-то совсем упустил из виду, что Эльвира не из яйца вылупилась…
Если я правильно понял, Мама держала легальный игорный дом (все те же «Три семерки», навевавшие теплые воспоминания о самом доступном портвейне моей розовой юности) и по части стервозности могла дать дочери сто очков вперед.
До чего же интересное кино намечалось! Можно было, конечно, взять штурмом Мамину хату, но босс предпочитал воевать на чужой территории.
Другого свежеиспеченного приятеля я подобрал в частном клубе, где он развлекался со своей любовницей при содействии какого-то пушера из азиатов. Парочка уже мягко вставилась, но не настолько, чтобы потерять вкус к порочному времяпровождению. Толку от них будет маловато, впрочем, для массовки сойдут и эти.
Подготовившись к встрече с Мамой, босс расслабился, а я воспользовался удобным моментом и решил совершить небольшую экскурсию по местам своей боевой славы. Меня побуждала к этому вовсе не дурацкая сентиментальность, а желание протестировать собственную странноватую память, в которой уживалось несколько параллельных прошлых.
Я взял с собой только Верку. Охрана была чистым декором, и никто не мог отвести угрозу – я понимал это, хотя босс и Фариа держали меня за недоумка.