ГЛАВА 3
Я вздрогнул. Право слово, средневековая инквизиция, да и только. После только что закончившегося совещания, на котором мне влепили выговор, я собирался пойти в ближайший бар и как следует надраться. Это было единственное доступное мне средство примириться с этой, по моему мнению, чудовищной несправедливостью. Наказывать человека, который только что спас от затопления целую планету!
Так нет, им этого мало. Теперь шеф оставил меня в своем кабинете и наверняка устроит дополнительную выволочку. Это при посторонних наш шеф – слуга царю, отец солдатам. Наедине, без посторонних, он в выражениях не стесняется. После разборок с шефом один на один агентам впору подавать заявление об уходе. Или стреляться прямо в его кабинете. Впрочем, разница не так уж велика. Секретные агенты, подающие в отставку по собственному желанию, живут катастрофически недолго. В буквальном смысле – до первой автомобильной или авиакатастрофы.
Несмотря на мрачные ожидания, беседа с шефом началась относительно спокойно. Подведя итоги совещания, он спросил меня:
– А в самом деле, какого черта ты устроил там такую заваруху?
– Вы хотите сказать, что мне не надо было там ничего трогать? Просто вернуться на Землю и доложить: «Так мол и так, терциане на деньги ООП с большим энтузиазмом гробят свою планету и будут продолжать, пока не захлебнутся». Так? Для чего я битый час потел перед комиссией и объяснял все, что там происходит?!
– С формальной точки зрения – именно так. Будь ты обычным инспектором ООП, ты бы так и поступил.
– Простите, Макар Иванович, можно я сам расскажу, как это происходит в ООП? Представим, что я обычный инспектор по проверке работы фондов. Я отправляюсь на Терцию и, вернувшись, составляю отчет, в котором отмечаю, что работы ведутся по плану, а деньги расходуются строго по назначению. Это ведь самое главное с точки зрения проверяющего, я прав или нет?
Шеф молчал и лишь качал головой в такт моим словам.
– В самом конце отчета я, конечно, напишу о надвигающейся экологической катастрофе. На этом моя роль будет исчерпана. Я доложил в вышестоящие инстанции, и от меня больше ничего не зависит. С чувством выполненного долга я выброшу напрочь из головы все мысли о тонущей Терции и возьму положенный отпуск для восстановления сил, потраченных во время изнурительной инспекторской работы. Плюс больничный и путевку в санаторий для нормализации работы желудка и кишечника, перегруженных во время официальных и дружеских приемов у первых лиц планеты… А Терция тем временем будет продолжать обводнение. Через пару лет океан затопит прибрежные города, потом вода станет захлестывать самый центр материка. Вот тогда, когда катастрофа станет совершенно очевидной, правительство Терции обратится за помощью. ООП отправит команду спасателей с оборудованием. Терциане, закатав рукава, начнут осушать планету. Не успеет ООП оглянуться, как Терция вернется в исходное состояние и увязнет еще глубже. Когда там не останется ни капли воды, ее снова придется обводнять… Здесь главное, чтобы все были при деле, ни в коем случае нельзя останавливаться. Фонд должен постоянно функционировать, должен тратить выделяемые деньги, желательно каждый год все больше и больше. Тогда эти деньги ему будут выделять, а его работа будет считаться образцовой.
Шеф смотрел на меня с умильной улыбкой. Так смотрит отец семейства, когда его маленький сынишка прибегает к нему и, захлебываясь от восторга, начинает рассказывать о каком-нибудь своем открытии. Ну, например, что молоко получают из коровы, а не делают на заводе, как показывали по телевизору.
– Какой ты, оказывается, умный, Андрюшенька, – сладко начал шеф. Ну, разве что по голове не погладил. – А я думал, ты у нас дурак.
Я решил оставить это заявление без комментариев.
– Как ты думаешь, почему я выгораживал тебя перед комиссией? И почему эти строгие господа согласились лишь на устное служебное взыскание в качестве твоего наказания?
– Ну, я думаю…
Шеф прервал меня.
– Не отвечай! Это были риторические вопросы! Я тебя уже наслушался сегодня на год вперед. Ты, конечно, верно сформулировал главный принцип. Основным показателем работы фондов является то, как они тратят деньги. Крупный проект, требующий серьезного финансирования, очень трудно открыть. Он никому не нужен, никто и слышать о нем не хочет. Такие проекты пробивают годами через бесчисленное множество совещаний и комиссий; используют для этого все степени воздействия: от официального лоббирования до традиционного подкупа и даже шантажа… Зато потом, когда проект принят и создан отдельный фонд для его финансирования, ситуация меняется коренным образом. Тогда в существующем проекте заинтересованы многие. Вместо непосредственных инициаторов проекта, теперь главную роль в нем играют руководители новообразованного фонда. Эти люди получили прекрасные высокооплачиваемые должности. Их забота состоит в том, чтобы проект успешно продолжался. Обрати внимание на мою формулировку. Именно продолжался, и как можно дольше. Окончание проекта означает закрытие фонда и, как следствие, потерю престижного места работы. Вот за это место руководители фонда и сражаются. Они готовы залить водой всю планету, потом высушить ее и снова утопить. Лишь бы остаться в своем кресле.
Я откашлялся и попытался вставить, что, мол, я и пытался сказать это комиссии. Однако под строгим взглядом шефа осекся.
– Ну да, именно это ты и собирался сообщить комиссии. Открыть глаза нам, ничего не понимающим старикам. Объяснить, что ООП попусту транжирит деньги налогоплательщиков, а ее чиновники заняты лишь собственной карьерой. Ты это хотел сказать?
Я понуро кивнул. Шеф усмехнулся:
– Поэтому тебе и велели заткнуться. Не надо рассказывать пожилым людям элементарные истины. Они знают лучше. Поэтому и сидят за столами, а ты подставляешь свою задницу под бандитские пули.
Шеф взглянул на меня, ожидая моей реакции, не дождался и продолжил:
– Так вот, вернемся к твоей миссии на Терции. Она, конечно же, была необходима. Без твоего вмешательства мы здесь, на Земле, ничего не могли сделать. Только поставив руководство фонда перед фактом, что проект уже не действует, мы смогли добиться объективного рассмотрения ситуации и окончательно закрыть проект обводнения Терции. Ты свое задание выполнил, и, мое мнение, никаких претензий к тебе быть не должно. Человеческих жертв не было, а экономический ущерб в конечном итоге только помог предотвратить еще большие бессмысленные траты. Я уже не говорю об экологической катастрофе.
Я воспользовался тем, что шеф ненадолго замолчал, и решил воспользоваться случаем, чтобы разрешить мучивший меня вопрос.
– Кстати, о материальном ущербе. Вы ведь не всерьез сказали, что вычтете стоимость атомных мин из моего жалования?
Этого шеф не выдержал. Он поднялся из кресла и, нависая надо мной, зарычал:
– И вот тут мы подошли к самому интересному моменту нашего разговора. О том, КАК ты выполнил свое задание. Я тебя посылал блокбастер снимать? Ты решил получить Оскара за кадры с видами климатической установки, погибающей в атомном взрыве? А ты подумал, какой резонанс будут иметь твои взрывы? Страшно даже подумать, чем все это могло кончиться!.. Тебе как сотруднику Организации предоставлена практически неограниченная свобода действий. Однако это не значит, что нашим агентам позволено взрывать к чертовой матери не понравившиеся им города и веси. И, кстати, это также не означает твоей полной безнаказанности. Позволь тебе напомнить, что Организация была создана с целью негласного контроля над ООП. Повторяю: негласного. Наша цель корректировать ее действия и исправлять ошибки. Причем заметь самое главное – мы делаем это так, чтобы никто, понимаешь, никто об этом не узнал. Таким образом, мы, с одной стороны, помогаем сохранить ООП ее лицо, а с другой, компенсируем негативные последствия ее деятельности.
Я кивнул.
– Организация – это один из самых законспирированных институтов Земли, но в конечном счете мы не всесильны. У нас тоже есть начальство. Нас тоже тщательно проверяют и контролируют. Мы регулярно отчитываемся за свою деятельность. Впрочем, все это ты знаешь или догадываешься. А вот чего тебе знать было не положено, так это то, что в последнее время находится все больше и больше желающих приструнить или вовсе закрыть нас. Они ищут любой повод, чтобы лишить нас части или даже всех наших полномочий и привилегий. Мы торчим у них как кость в горле. Они уцепятся за любой повод, чтобы всем вместе навалиться на нас и уничтожить. Поэтому именно сейчас мы должны работать вдвойне осторожно.
Я снова кивнул.
– И в такой ситуации ты устраиваешь погром на Терции! Ты хоть можешь представить себе, каких усилий мне стоило отмазать тебя и всю Организацию после твоего несанкционированного атомного взрыва?
– Двух, – быстро поправил я.
– Что? – переспросил шеф.
Это моя маленькая хитрость. Шефа надо отвлечь, и все будет в порядке. Он не может долго орать на одну и ту же тему.
– Я говорю: взрывов было два.
– Все равно! Я повторяю: несанкционированного атомного взрыва! – продолжал бушевать шеф, но это был уже не тайфун, а так, небольшой шторм. Макар Иванович уселся в кресло и сообщил мне: – Так вот, с этого момента и до моего особого распоряжения я ввожу персонально для тебя мораторий на применение ядерного оружия. Вообще, больше никаких мер массового воздействия крепче мордобоя.
– Но, Макар Иванович, а как же я без…
– Я сказал!! – хлопнул ладонью по столу шеф. Так Каменный Утес объявлял, что в связи с продовольственным кризисом в пещере на обед племя будет есть его любимую тещу. Так, наверное, говорил великий вождь Ин-Чу-Чун, объявляя, что завтра его трусливый племянник пойдет в одиночку ловить дикого буйвола и вернется со шкурой или погибнет настоящим мужчиной. Так министр финансов объявляет, что государственный золотой запас разворован и с завтрашнего дня держава переходит на валюту соседней страны. Много можно привести примеров, заканчивающихся грозным «Я сказал!». Общее у них в том, что такие приказы принимаются подчиненными беспрекословно и единогласно. Мне оставалось только пожать плечами.
– Как прикажите. Разрешите идти?
– Нет, сиди здесь!
Раскрасневшийся Макар Иванович отрицательно покачал головой. Он поднялся со своего места, не торопясь прошел к шкафу, открыл его и достал большую красивую бутылку водки. Все так же не торопясь он налил себе в пузатую хрустальную рюмку и с чувством выпил. Откуда-то из того же шкафа он достал соленый огурец и, аппетитно хрумкая, пошел обратно. Я почувствовал, как мой рот наполнился слюной.
– Тебе не дам, ты на работе, – прочитав мои мысли, сообщил шеф.
Я деликатно промолчал.
– Так вот, дружочек, если ты думаешь, что эта комиссия по твою голову была последней, то ты жестоко ошибаешься. Сегодня была внутренняя дисциплинарная комиссия, практически все мои старые приятели. Но не пройдет и пары дней, как придется повторять все сначала, только другим составом. Ты уже понял, что доброжелателей у нас море, а тут такая возможность сожрать нас с потрохами. Сделают из тебя козла отпущения, а под этим соусом достанется и всей Организации. Так что тебе надо срочно исчезнуть из поля зрения.
– А у меня как раз отпуск неиспользованный за три года, – намекнул я.
– Отпуск не годится, – отмахнулся шеф. – Отзовут.
– А я спрячусь куда-нибудь подальше… – Я все еще на что-то надеялся, как будто забыл, что, отправляясь в отпуск, агент обязан предоставить контактные адреса.
– Лучше я сам тебя запихну подальше, – решил шеф. – Дай мне подумать.
Он думал, а я сидел и исподволь разглядывал его. Макар Иванович Ленский, мой непосредственный начальник, царь и бог, глава российского отдела Организации, сидел за своим необъятным столом, откинувшись в кресле и неподвижно уставившись в потолок. Я знаю его уже десять лет. С тех пор как шеф оставил оперативную работу, он слегка обрюзг и отпустил животик. Пожалуй, это его единственная особая примета, если в наш век излишнего веса легкую полноту можно считать отличием. А так, внешность у Макара Ивановича абсолютно не запоминающаяся. Среднего роста, глаза карие, волосы темные, но не слишком, лицо правильное, фигура стандартная, слегка сутулится при ходьбе. Обычный обыватель, каких миллионы. Почтенный отец семейства, наемный служащий некрупной фирмы. Мечта всей жизни – накопить пенсию и уйти в отставку. Человек с такой внешностью мгновенно растворяется в толпе. Вы можете разговаривать с ним более часа, и потом вам не удастся описать его. Даже профессионал с трудом может составить его фоторобот. Мы специально проверяли, и у всех получались разные люди.
Но внешняя мягкость и слабость обманчивы. Внутри этого человека находится стальной стержень. Скорее, даже не стержень, а пружина, упругая, туго стянутая. Распрямляясь, она заставляет вращаться вокруг него всю нашу команду. Он отдает себя работе без остатка и требует того же от других. Он тиран и деспот. Он пьет из нас соки и закусывает нашими телами. Он заставляет нас делать невозможное, а потом морщится и заявляет, что мы последние лентяи и бездари. Мы его ненавидим и обожаем одновременно.
Шеф критически осмотрел меня, как бы проверяя – достоин ли я того дерьма, в которое он собирается меня окунуть. Он всегда преподносит новое задание так, будто это исключительно ценный подарок от него лично.
– Ты не смотрел вчера вечерние новости, – не то спросил, не то объявил он.
– Как раз вчера у меня была уважительная причина.
– Знаю я твои уважительные причины: кувыркался в постели с очередной любительницей экстремального секса. Или надирался в баре. А скорее всего, совместил оба занятия.
– Шеф, половую жизнь агентам пока не запрещали. А выпил я вчера от огорчения, после разноса, который вы же и учинили мне.
– И правильно сделал, – буркнул себе под нос Макар Иванович.
Я не стал уточнять, кто именно правильно сделал – он, устроив мне разнос, или я, напившись. Буду понимать как выгоднее. А шеф в это время кивал головой, с удовольствием вспоминая вчерашнюю головомойку. Затем он прервал воспоминания:
– Давай-ка прямо сейчас, вместе и посмотрим вчерашний вечерний выпуск «Межпланетных Новостей». Есть там кое-что интересное.
Он отдал тихую команду, и на экране пошла запись. Хотя нас интересовал один-единственный материал, мы стали смотреть весь выпуск целиком. Так положено. Кроме самой новости, важно видеть, как и в каком соседстве телевизионщики подают материал в эфир. Это может много сказать понимающему человеку.
Новости были обычные: там по-прежнему воюют, тут по-прежнему мирятся; здесь что-то открыли, там что-то закрыли; построили-разрушили; погибли-родились; украли-произвели; убили… Природа всегда находит способ восстановить равновесие, вот только с убийствами почему-то фокус не проходит. Но человечество оптимистично смотрит в будущее, глядишь, что-нибудь и получится, главное не оставлять усилий и убивать, убивать. То-то журналистам раздолье.
Ну да, вот мы и дождались своего сюжета – свеженькое безобразное убийство. Двое малышей-инопланетян, по нашим меркам – десятилетние пацаны. И что же с ними сделали? Бог ты мой, никогда я не привыкну к таким кадрам. А этот тип с микрофоном извиняется, что они не смогли организовать качественную трехмерную передачу, поскольку это не репортаж журналиста, а кадры из полицейского расследования. Поэтому у нас на экранах «картинка смазана». Как бы я тебе самому сейчас смазал!
Дальше шел прогноз погоды, и на этом новости закончились. Я посмотрел на шефа. Тот молча ждал моей реакции. Шеф никогда не упустит возможности лишний раз проверить агента. Вот и сейчас он хотел, чтобы я сам назвал интересующий его материал.
– Убийство детей-инопланетян, – уверенно сказал я.
Макар Иванович согласился:
– Да, конечно, не конкурс же бальных танцев.
– Лучше бы конкурс. Вы знаете, никак не могу привыкнуть, когда убивают детей.
– Вот и не привыкай, – грустно улыбнулся шеф. Затем посерьезнел. – Твои выводы?
– Причина убийства – скорее всего пьяная выходка молодняка. Или наркотиков набрались. Виновных вероятнее всего не найдут и не будут искать.
– Это очевидно. Дальше.
– Какой резонанс это будет иметь на планете, сказать трудно, зависит от общей обстановки. А об этом судить из сообщения невозможно. Все описано очень скользко, невнятно.
– Хорошо. Что еще?
– А еще вот что. Я же говорю, материал какой-то скомканный. Как будто диктор не хотел всего говорить. Это довольно странно. Обычно они наоборот, треплются на пустом месте. А этот даже названия планеты не сказал, упомянул только созвездие Лебедя.
Шеф встрепенулся:
– Ты точно запомнил? Впрочем, прости: конечно, помнишь. – Он задумчиво полистал свои записи. – Ну да, я тоже обратил на это внимание.
Еще бы! Завтра он скажет, что именно он сказал мне об этом. Ладно, простим старику.
– Но ты не отвлекайся, продолжай! – подбодрил меня шеф.
– Ну, в общем-то в этом и заключается самое интересное. Кто-то, очевидно, хочет спустить убийство на тормозах, не привлекая к нему внимания. Материал пустили в новостях в самом конце. Перед сообщением об интересующем нас убийстве был показан длинный репортаж о скандальном разводе двух кинозвезд. А сразу после нашего материала пошел прогноз погоды. Таким образом, начало репортажа большинство зрителей не увидит, потому, что начнет активно обсуждать подробности жизни любимых актеров. А позже переспрашивать, что там случилось и кого убили, зрителю опять же будет некогда, потому что начался прогноз погоды. Факт общеизвестный. У всех дома компьютеры с самой свежей информацией, никто не выходит из дома, прежде чем не уточнит десять раз, какая там погода сейчас и какая будет вечером, но при этом все обязательно слушают прогноз в новостях по гиперу. Бросают все дела и слушают затаив дыхание, будто это сводка сообщений с фронта.
– В общем, – закончил я, – место для репортажа самое невыгодное. То есть репортаж как бы и показан в новостях, но фактически его никто не видел.
– Ну что ж, – подытожил Макар Иванович, – ты прав. Я тоже обратил на это внимание. Вот и слетай туда, разберись.
– А куда лететь-то?
– Ну да, ты еще не в курсе. Я запросил в Интерполе подробные данные по этому убийству. Планета называется Деметра, относится к земному типу. Коренное разумное население – это те самые ящеры. Колонизирована Деметра менее ста лет назад. Там было открыто месторождение какого-то ценного химического сырья. ООП выделила средства и на паях с колонистами построила рудник. Город, где произошло убийство, единственный на планете. Часть его населяют колонисты, в другой живут ящеры. За все время колонизации подобных инцидентов не отмечалось. Хотя полицейская статистика показывает определенное нарастание напряженности между людьми и ящерами в последние годы. Так что убийство, возможно, и не такое случайное, как кажется на первый взгляд.
– И что мне прикажете там делать? Прицепить себе хвост и выяснять у местных, кто укокошил этих мальчишек? А полиция на что?
– Вот смотрю я на тебя, Андрей, и удивляюсь, – скорбно заявил шеф. – Вроде уже сам все сформулировал и опять за свое… – Он повысил голос – Да, если понадобится, прилепишь себе хвост и отрастишь гребешок на голове.
Я вытянулся по стойке «смирно» и рявкнул:
– Так точно! Задание понял! Разрешите идти?
Шеф даже не улыбнулся. Я продолжал стоять и есть начальство глазами. Начальство смягчилось.
– Ты вот что. Кончай бузить. Не забудь, что тебе надо спрятаться от комиссий. Это и будет твое основное задание. Кстати, и отпуск отгуляешь. Отправлю тебя первым классом. Лететь придется почти неделю, успеешь отдохнуть по полной программе.
Я сменил стойку на «вольно».
– Ну вот, уже лучше, – похвалил меня шеф. – А теперь иди и постарайся подумать на досуге, отчего на мирной процветающей планете вдруг происходят подобные казусы. И еще: кто-то очень боится, что убийство получит широкую огласку.
Наконец шеф отпустил меня, и я вышел из кабинета. Секретарша уже ушла домой, она была обычной конторской служащей, которой разрешается уходить с работы вовремя. Я прошел по пустому коридору и вышел во двор. Наше здание располагалось в лесу в пригородах Калуги. Внешне ничем не примечательное сооружение, окруженное высоким забором с сигнализацией. На въезде табличка «Научно-исследовательский институт флуктуально-гармонических энтицидов». Каждый раз, проезжая мимо нее, я напоминаю себе спросить у кого-нибудь, что это означает. И каждый раз забываю.
Погода была чудесная: оказывается, уже наступила весна. Низкое вечернее солнце било в глаза. Я вздохнул полной грудью свежий лесной воздух. Сразу же захотелось курить. Я вспомнил, что не курил почти весь день, и достал сигареты. Необходимо срочно восстановить привычный уровень никотина в крови. Закурив, я осмотрелся вокруг. И от такой красоты мне опять надо улетать, подумал я. Вот так всегда – не успеешь перевести дух после предыдущего задания, как тут же наваливается следующее. Что поделаешь, такая работа. Тут мне недавно приснился покой, но это был только сон.
