Оставалось еще около двух часов ходьбы, когда Вишена решил передохнуть и съесть остатки мяса. Лес мрачно наваливался на тропу, смыкаясь вверху сплошным зеленым сводом, но Вишена давно привык к его постоянному давлению. Мало кто в здешних краях решался на путь в одиночку через Черное — громадный старый бор, за которым прочно закрепилась дурная слава. Вишена все же пошел, потому что попутчиков не нашлось, а не откликнуться на зов Боромира он не мог. Четвертый день Вишена мерял шагами единственную тропу через Черное, вспугивая зверье и нечисть, и пока никто его ее трогал. Правда, второй ночью кто-то долго бродил вокруг костра, Вишена явственно видел темный силуэт и два пылающих красным глаза. Пришлось обнажить меч и два волшебных изумруда на гарде отогнали ЭТОГО. Кто ЭТО был, Вишена так и не понял. Для вовкулака он слишком велик, а для упыря вел себя уж очень тихо. Впрочем, Вишена не особенно ломал голову — мало ли нечисти водится в Черном?

Костер разводить не имело смысла — он хотел передохнуть и подкрепиться, чтобы сегодня же успеть к Боромиру. Привалившись спиной к старой сосне, Вишена жевал сушеное мясо, щурясь и поглядывая вверх, на пробивающийся сквозь кроны солнечный свет, изредка зачерпывая ладонью из шустрого лесного ручейка холодной, до ломоты в зубах, и чистой, как горный хрусталь, воды.

Шел Вишена в Андогу — поселок на берегу неширокой спокойной реки, носящей то же название. Он уже бывал там дважды — у Боромира перед Северным Походом и у него же на празднике Желтых Листьев. Видимо, Боромиру приглянулся ловкий и бесстрашный боец-южанин, ибо далеко не все витязи Северного Похода получили приглашение на тот памятный праздник. Вишену пригласили, встретили с радостью и почестями. А теперь, спустя три года, Вишена получил послание — маленький медный нож. На рукоятке виднелась резьба — всего два слова: «Ты нужен». Раздумывать Вишена не стал. Ножен не было, а это значило, что меч свой забывать никак нельзя. Утром он уже отправился в путь. Что затеял Боромир Вишена еще не представлял. Но только не большой поход. Наверняка. Перед Северным Походом о нем знали и Лойда, и Тялшин, и все окрестные селения. Сейчас вообще никто ничего не знал. Вишена догадывался, что Боромир не прочь предпринять что-то крупное, но предварительно решил собрать самых верных людей на совет. Весна только началась и времени до холодов оставалось предостаточно, чтобы добраться даже до Северной воды.

Стрела, пущенная из чащи, вонзилась в дерево, о которое опирался Вишена. Он мгновенно упал и отполз за ствол, раньше, чем стрела запела, воткнувшись в сосну. На звук спускаемой тетивы Вишена всегда реагировал раньше, чем стрела долетала до цели.

На той стороне ручья не шевельнулась ни одна ветка. Стрелок затаился. Но он стоял, либо на ногах, либо на коленях, ведь лежа из лука на выстрелишь, а Вишена лежал. Рано или поздно стрелок двинется и выдаст себя. Вишена же мог лежать хоть до утра.

Нечисть оружием не пользуется. Значит, за ним охотятся люди.

Ждал Вишена долго. На соседней сосне орал пересмешник и беспечно носились белки, ручей грузно пересек громадный вепрь-одиночка, недовольно хрюкая и косясь в сторону Вишены, которого, конечно, давно унюхал, а вот на стрелка звери не реагировали. Когда за ручьем шевельнулись кусты, Вишена напрягся. Но это была всего лишь косуля. И тогда он понял, что противника давно уже нет в зарослях. Но как же он тогда удрал? Вишена выждал еще немного, осторожно поднялся. Постоял, и вышел из-за сосны. Никого… Скосил глаза вниз, на стрелу.

Стрелы не было. Вишена присел на колено и присмотрелся. Даже отметины на коре не осталось. Колдовство?

Он нахмурился. Кто-то явно не желает, чтобы он попал в Андогу.

«Посмотрим!» — решил Вишена и, круто развернувшись, пошел по тропе прочь от ручья, на ходу дожевывая последнюю ленту мяса. Пока он ждал, солнце успело сползти почти к самому горизонту, Вишена этого не видел из-за деревьев, но знал и чувствовал: чтобы успеть до темноты в селение, нужно двигаться чуть ли не бегом.

Вишена так и сделал. Подошвы истертых кожаных сапог мягко вминали прошлогоднюю хвою. Дышал он ровно и глубоко, три шага вдох — три шага выдох…

И вдруг Вишена уловил еще чье-то дыхание и слабый топот. Это напоминало уже серьезную попытку задержать его. Кто там, сзади?

Вишена метнулся в сторону и бесшумно исчез в кустах. Но тропа оставалась пустынной, хотя он снова довольно долго прождал. Время шло, солнце садилось, а Андога оставалась такой же далекой, как и два часа назад. Вишена нахмурился. Его не трогают — его просто пугают. И вместо того, чтобы идти, он сидит и ждет. Ловко!

Слева тропа изгибалась и пропадала из виду шагах в ста. Справа, откуда он пришел, тропа была прямой и пустынной.

Вишена прислушался и, не уловив ничего, кроме обычных лесных голосов, осторожно двинулся прямо через лес, рассчитывая выйти на тропу впереди, там, где она поворачивала. Деревья сразу же заслонили тропу, но Вишена не придал этому значения, потому что миновать ее просто не мог — попробуйте миновать воду, пересекая остров!

Шагов через триста Вишена чертыхнулся и начал забирать вправо. Бродил он долго, с полчаса, но тропы так и не нашел. Солнце уже село; начинало потихоньку темнеть.

«Завели!» — скрипнул зубами Вишена. Он пожалел, что чертыхался, когда потерял тропу. Сколько раз говорили ему: «Не поминай черта никогда. Его только позови, а он уж тут как тут!»

И словно в ответ послышался короткий издевательский хохот. Вишена тоже скривил губы в усмешке и демонстративно обнажил меч — пусть чуют серебро, им полезно. Хохот оборвался, словно впереди поперхнулись. Ответ не задержался — через полста шагов Вишена наткнулся на конский череп — выбеленный ветром и временем, он скалился навстречу путнику, манил к себе провалом пустых глазниц. Вишена невозмутимо обошел его — знал, что переступать нельзя — огляделся, неторопливо срубил молодую осину, заострил ее. «Съели?» — злорадно подумал он и, забросив кол на плечо, пошел туда, где должна была находиться Андога. Время шло, сумерки сгущались, а его больше не трогали. Это настораживало. Вишена удивился и все озирался, шаря взглядом по зарослям. И вдруг вышел к болоту — лес ровной стеной оборвался, впереди зажелтели мхи, кое-где разбавленные зеленью кустиков голубики. У горизонта опять виднелся лес.

Вечером в болото не сунулся бы и самоубийца, а Вишену ждали в Андоге. Поэтому он развернулся и пошел назад, решив, что уж лучше лесная нечисть, чем болотная. Едва деревья сомкнулись у него за спиной, Вишена наткнулся на тропу, вьющуюся под углом к болоту. Радостно хмыкнув, Вишена двинулся по тропе и вмиг оказался снова на болоте. Тропа, петляя, уходила вглубь мхов и словно звала: «Ну, чего стал? Пошли!» Вишена мрачно оглядел все, бормоча: «эх, ты, топь-мочаг, ходун-трясина, крепи-заросли… знаем мы вас!» В болото он не совался сроду и не собирался нарушать эту добрую традицию. В конце концов он изрек: «а, вот, хрен вам!» и уселся прямо на опушке.

С тем, что в Андогу сегодня уже не попасть, Вишена смирился. А до утра дотянет, не впервой. Первым делом, он срубил два дерева, уложил их накрест и развел костер. Огня боятся все — и зверье, и нечисть.

Стемнело и над миром повисли звезды. На болоте хором орали лягушки, в воздухе бесшумными тенями замелькали летучие мыши. Вишена уселся у костра и вздохнул — он-то мечтал, что выспится сегодня у Боромира, да, видно, не судьба. А Боромир, небось, тоже думает о нем — гадает, где, да почему не пришел, срок ведь уже. Интересно, а кого он еще вызвал, кроме Вишены? Понятно, Бограда и Тикшу. Может, Славуту или Омута. А еще? Должно быть, человек десять, не меньше. Что же там затеял Боромир-Непоседа? Вишена слышал, что жители Перкумзя жаловались на какие-то беспорядки, но подробностей не знал, где Перкумезь, а где Пожар! Пожар вообще в стороне от дорог, Вишена поэтому там и зимовал. Новости туда опаздывали. А на Западе, где Перкумезь, всегда неспокойно. Боромир вполне мог туда нагрянуть со своей отважной дружиной. Но стоило ли тянуть из-за этого Вишену, зимовавшего на Пожаре?

Лягушки умолкли разом, как по команде и Вишена лениво потянулся за мечом. Он твердо знал — если не суетиться и не казать страха, тушуются даже самые наглые из чертей и вовкулаков, а нечисть помельче и вовсе охладевает и отстает.

Стало тихо, ужасно тихо, даже ветер почему-то вдруг улегся. Вишена нерешительно оглядывался — он сообразил, что не видит даже хаотичного полета летучих мышей, хотя обычно их было как звезд на небе в безлунную ночь. Некоторое время Вишена сидел в полной тишине, потом услышал тихий, но мощный звук рассекаемого крыльями — огромными крыльями! — воздуха. На фоне неба вскоре мелькнул и силуэт — гигантская летучая мышь летела прямо на костер. Одновременно Вишена ощутил мягкие толчки пучков ультразвука. Под один из них он поспешил подставить меч — пусть знает, что его ждет, кто бы это ни был.

Быстрая тень мелькнула над головой, обдав упругими струями ветра, поднялась выше и снова скользнула над Вишеной. Рядом с костром что-то упало, почти бесшумно, но Вишена заметил и услыхал.

Два громадных крыла распростерлись на секунду застыли, закрыв собою звезды, и вдруг с неприятным писком это распалось на несколько сот обычных летучих мышей. Стая мгновенно рассыпалась; почти сразу Вишена услышал первый, несмелый и одинокий крик лягушки.

И все прошло. Он снова оказался на опушке обычного леса, где полно зверья, но нечистью и не пахнет. Пока.

До рассвета Вишену ее трогали, но он не смыкал глаз. К подарку с неба тоже ее подходил, хотя видел его в свете костра. Под утро Вишена заметил что-то пролетевшее очень высоко — может, стаю птиц, а, может, и ведьму. На костер оно не обратило внимания. И еще из кустов на Вишену ночь напролет пялился здоровущий филин, так что вполне в безопасности он себя не ощущал. Когда взошло солнце, Вишена вздохнул с облегчением и позволил костру погаснуть. Потом взял меч поудобней и как мог медленно да осторожно приблизился к тому, что сбросили ночью с неба.

Это был небольшой сверток. Вишена присел, кончиком меча развернул податливую волчью шкуру и невольно вздрогнул. Внутри лежал человек. Лицом вниз. Махонький, ростом всего с локоть, но не ребенок. Вишена поколебался, мечом же перевернул его на спину, мрачно оглядел.

Он сам. Это он сам — Вишена узнал свое лицо, пусть и очень маленькое, узнал одежду и даже меч, торчащий у человечка из груди. Меч выглядел точной копией его оружия, за исключением одного: на гарде вместо волшебных зеленых изумрудов рдели два крохотных рубина.

«Что это? Предупреждение? Дурной знак?» — подумал Вишена с тревогой. Ни о чем подобном он доселе не слыхивал.

А маленький мертвец вдруг вздрогнул, подернулся слизью и стал на глазах перерождаться во что-то иное — Вишена отпрянул и отдернул меч. Изумруды горели, словно вокруг слонялась сотня чертей в обнимку с сотней леших. Оживший комок ворочался, будто там внутри происходила неистовая борьба, и вскоре развалился, став семью лесными тварями — большой рыжей сколопендрой, жабой, гадюкой, козодоем и тремя летучими мышами. Вишена смотрел на все это широко распахнутыми глазами и боялся двинуться, только непроизвольно гладил левой рукой изумруды. Вдалеке, на болотах, крикнула выпь и козодой тотчас упорхнул в кусты; мыши, взмахнув крыльями, рассыпались и исчезли; жаба, переваливаясь, удирала в сторону болот; гадюка зашипела и скользнула прочь, и последней в траве мигом растворилась сколопендра. На влажной волчьей шкуре остался лежать лишь маленький отточенный меч.