Глава одиннадцатая

Спалось мне плохо. Мне снились Калиостры. Они в большом количестве бродили по Петербургу, беседуя друг с другом, и каждый встречный прохожий при ближайшем рассмотрении тоже оказывался великим магистром. На Дворцовой площади толпа масонов сооружала нечто вроде египетской пирамиды.

– Здесь будет дворец государыни, – интимно сообщил один из подошедших строителей.

Нет, право, соревноваться с Расселом в возможности принятия спиртного внутрь занятие препаскудное. Я заворочался в постели, пытаясь ощутить, все ли на месте. Организм ответил резкой головной болью, сдавливающей виски и заставляющей глазные яблоки вылезать из орбит. Нечего сказать, славно погуляли. Интересно, который сейчас час? Народ еще спит или я тут в рядах последних? Вопрос этот не давал мне покоя, отодвигая на задний план ударную масонскую стройку, но сил открыть глаза и добраться до часов я в себе не чувствовал.

– Как сбежала?!

Связь исчезла и восстановилась через несколько минут, присоединяя к уже знакомым мне голосам Екатерины и Безбородко еще один, низкий, с заметной одышкой.

– Ну что, Шувалов, – грозно вопрошала императрица, – заперся там у себя в подвалах. Выпытываешь, о чем Гришка Орлов с попами лясы точит? А что под носом творится, того уже не замечаешь?

– Так, ваше величество, – начал было оправдываться начальник тайной канцелярии, – вот же ж третьего дня только заговор фон Ротта открыли.

От возмущения я даже несколько пришел в себя. Какие кони, какой десяток? Что за гнусные приписки!

– Значит, плохо ищете, – оборвала его императрица. – А вот скажи мне как на духу, сам-то что мыслишь? Хватило б у кого сил да куражу в одиночку конвой разметать?

– Уж вестимо, каяться-то не придет, – хмыкнул Безбородко.

– Ваше величество, – вновь вмешался в разговор Безбородко, – в прошлом году граф Алексей Орлов купил близ Ниццы поместье Вельфранш. Кстати, с бухтой, удобной для якорной стоянки.

– А раньше-то ты чего молчал, хохол? Вот же ж дурья башка! Ни на кого нельзя положиться. Ладно, бежать им, значит, есть куда. Но все равно с бабой, что с гирей, бегать несподручно. Ты вот что, старый черт, все порты, все выезды из державы перекрыть наглухо. По дорогам патрули да заставы. Орловых с девкой вернуть. Да гляди, живьем брать. Я о другом помышляю: не решил ли Алексей к яицкому разбойнику с поклоном податься? У него ума хватит, да и лихости тоже, – поразмыслив, добавила Екатерина. – Этот случай всех злее будет. Туда гляди особо пристально, чтобы мышь не проскочила. Все, ступайте. Но смотри, голуба Александр Иванович, не поймаешь лиходеев, пошлю мышей ловить.

Голоса в моей голове исчезли так же внезапно, как и появились. Нечего сказать, хорошая политинформация на больную голову. Ладно, судя по тому, что Безбородко сейчас в Царском Селе, у меня в запасе есть еще часа три, и провести их надо так, чтобы не было мучительно стыдно за пропойно проведенную ночь. Учитывая же, что объяснения по поводу невесть откуда взявшейся красотки мне еще предстоят, идея попадаться на глаза герцогине Кингстон, во всяком случае с утра, грела меня не более, чем балетные тапочки на Северном полюсе.

Дверь спальни тихонько приоткрылась.

– Ваша милость, пришел камердинер вашего дяди, спрашивает, какие будут распоряжения на его счет.

– Распоряжения? – Я свесил ноги с кровати, пытаясь окончательно прийти в чувство. – Сейчас. Пусть подождет. Неси сюда умывание. Да вели заварить мне кофе покрепче и коньяка туда плеснуть, если, конечно, что-то осталось.

– Слушаюсь, ваша милость. – Слуга скрылся за дверью, давая возможность подгулявшему господину принять господский вид.

Умывание, кофе и легкая разминка вдохнули в меня если не жизнь, то хотя бы возможность двигаться и связно излагать свои мысли. Редферн ждал меня во дворе, беседуя с прислугой о ценах, о погоде и о похождениях хозяев.

– Пошли, – качнул я многострадальной головой. – По дороге поговорим.

Мы вышли на улицу, где ждал нас пригнанный Питером экипаж.

– На Васильевский, – скомандовал я. – В двенадцать коллегий.

Возница щелкнул кнутом, и мы тронулись в путь.

– Послушай, Питер, – поинтересовался я, когда мы отъехали от особняка герцогини Кингстон, – у тебя есть жена?

Лицо Редферна начало густо краснеть, будто я спросил его о чем-то неприличном.

– Как на духу, ваша милость… три. Одна во Франции, одна в Канаде и одна в Англии.

– Оч-чень хорошо, – задумчиво произнес я. – Коран разрешает четыре. Осталось тебя только записать в турки.

– Да вы что говорите, милорд, как же можно?!

– Ладно, по эту сторону границы Аллах не видит, – махнул я рукой. – Будем тебя женить.

– Господи Иисусе! И на ком же? – Неподдельное удивление на лице Редферна было смешано с таким же интересом.

– Елизавету Кирилловну помнишь?

– А то как же!

– Вот на ней.

– Да помилосердствуйте, батюшка! – Питер, казалось, готов был рухнуть на колени прямо здесь, на полу кареты. – Как же можно? Она же дочь Кириллы Разумовского и, – Редферн перешел на шепот, – государыни Елизаветы. А я кто? Голота казацкая.

– Ты почтенный английский камердинер, а она беглая узница. Так что тут я особой разницы не вижу, – продолжал издеваться я.

– Да ведь она ж того, я слыхал, замужем.

– Так ведь и ты женат. Причем, заметь, неоднократно.

Аргументы Петра Реброва, похоже, исчерпались, и лицо его приобрело вид отрешенной обреченности.

– Ладно, чего пригорюнился. Никто тебя по-настоящему женить не собирается. Спасать ее нужно, понимаешь? Раз уже взялись за дело, бросать его нельзя.

– Это вы верно говорите, ваша милость, – с воодушевлением подхватил Редферн. – За что Елизавету Кирилловну в темнице держать? Поди, не воровка какая-то.

– Да уж, здесь дело посерьезнее будет. Она, видишь ли, возжелала себе законный престол вернуть, а за такие преступления государи всегда по полной мере отвешивали, не важно, была на эту тему статья в Уголовном кодексе или нет. Отсутствие закона не освобождает от ответственности. А теперь вот что выходит: к мужу ее везти нельзя, он сам в бегах. Так отпускать – ее схватят. И меня отошлют во глубину сибирских руд хранить какое-то терпенье. Герцогине она тоже ко двору не пришлась.

– И то правда. Слуги рассказывают, что их светлость на ночь к опочивальне Лизаветы Кирилловны стражу приставила. – Камердинер перешел на заговорщицкий тон. – Я думаю, ваша светлость, она ее к вам ревнует.

– Увы, я тоже так думаю, – усмехнулся я. – В общем, положение безвыходное. Придется брать твою знакомую с собой.

– Куда же, милорд? – искренне удивился Питер. – Разве мы куда-то едем?

– А как же, дорогой мой. Обязательно. Сегодня-завтра едем к Пугачеву с поручением Екатерины.

– Великий Боже! Да как же это вас угораздило?

Я пожал плечами:

– Угораздило. Но учти, с нами будет толмач из тайной канцелярии да конвой, так что мне ее открыто везти никак нельзя. Поэтому записать ее придется как миссис Редферн. Кухарку, что ли? Хотя я вряд ли решусь есть стряпню, которую она приготовит.

– Подъезжаем, ваша милость! – крикнул возница.

– Во всяком случае, Питер, поздравляю с женитьбой.

Секретарь Безбородко принял меня любезно, но, как бы сказать, автоматически.

– Александр Андреевич еще не вернулся от государыни, – произнес он, складывая губы в заученную улыбку. – Вам назначено, и он вас обязательно примет. Соблаговолите подождать. – Завершив эту тираду, служитель, видимо, счел свою миссию оконченной и указал мне на ряд кресел, стоявших у стены. – Пожалуйте, должно быть, он скоро приедет.

Проделав все это, секретарь вернулся к занятию, прерванному моим появлением, – промыванию свежеобглоданных светских костей. Его собеседник, человек среднего возраста с объемистой папкой под мышкой, говорил оживленно, пытаясь при этом жестикулировать, каким-то чудом не давая упасть принесенным бумагам.

– Вчера к Елагиным, – услышал я русскую речь, – ближе к вечеру приехал Потемкин.

– Говорят, Калиостро предсказал его приезд?

– Да, я сам был тому свидетелем! Но это еще что! Кажется, Потемкин всерьез имеет виды на жену графа Лоренцию.

– Да ведь он же только-только стал фаворитом государыни. Как же можно так дразнить ее величество? Да и с Калиостро связываться глупо, того и гляди, лихо накличешь.

– Ха! Калиостро как раз и не очень-то возражает. Ему в Петербурге великая поддержка нужна, вот он и думает добиться благосклонности Циклопа, подложив ему свою жену.

– А правда ли, что граф Калиостро добивается аудиенции у императрицы?

– Чистейшая правда. Всем известно, – говоривший понизил голос, – что Екатерина уже не молода, а аппетиты по мужской части у нее, говорят, по-прежнему будь здоров. Так вот, по слухам, Калиостро открыл секрет возвращения молодости.

– Да возможно ли это? – недоверчиво произнес секретарь.

– По всему выходит, возможно. Я слыхал, герцогиня Кингстон с нашей государыней одногодки. А ты б видал ее на вечере у Елагиных! Ах какая женщина!

– Умерь свои восторги, – шикнул на него хранитель «высочайшей» двери. Он покосился на меня и что-то оживленно зашептал на ухо своему собеседнику. Я сидел, полузакрыв глаза, с отсутствующим видом, стараясь не особо двигать головой, чтобы не вызвать новый приступ боли.

– Неужто самого Орлова ранил?!

– Ранил?! Он так все обернул, что Орлов сам себя своим же клинком проткнул.

– Да уж, такого лучше во врагах не держать. А здесь-то он чего?

– Государыня его к Пугачеву посылает, а вот чего ради – неведомо.

– Видать, за Орлова отомстить решила. Порешит его Емелька, как бог свят, порешит.

Беседа прервалась звонком колокольчика, и расторопный секретарь тотчас же скрылся за дверью.

– Милостивый государь, – сообщил он, возвращаясь, – Александр Андреевич ждет вас.

Из кабинета Безбородко я вышел спустя десять минут, груженный тайным пакетом, подорожной, высочайшим предписанием местным властям оказывать мне полное содействие и шифрованным пропуском для Пугачева, если тот решится вступить в переговоры. Но, что самое забавное, вышел я уже в звании премьер-майора и флигель-адъютанта ее величества. Неплохой карьерный рост для человека, лишь вчера принявшего присягу. Право же, такими темпами, учитывая количество возможных заговоров, у меня была отличная перспектива до конца года сделаться фельдмаршалом.

Домой я возвращался с черного хода. У меня было предчувствие, что во флигеле меня ждет засада в лице герцогини Кингстон и… я не был еще морально готов к тому, что могло произойти.

Отослав Редферна с бумагами в свои апартаменты, я направил стопы к обиталищу Калиостро, надеясь, что кудесник не даст мне умереть и в этот раз. «Не может быть, – думал я, проходя мимо окон великого магистра, – чтоб у него в походной аптечке не было ничего от головной боли». Сквозь задернутые плотные шторы за оконным стеклом не пробивался ни единый звук. «Интересно, его сиятельство изволит отсутствовать или же наш маг боится солнечного света?» Сопровождаемый такими мыслями, я взошел на крыльцо и постучал. Ответа не последовало. «Знать, не судьба». Я вздохнул, но для верности толкнул дверь. Она была не заперта. «Занятно, – криво усмехнулся я. – Что ж, предположим, что граф меня просто не услышал».

Я вошел во флигель. В коридоре было сумрачно. Я не любил таких мест, они напоминали мне «коридоры смерти» в тренировочном лагере коммандос. За каждым углом, за каждой дверью там ждал подвох, каждое неправильное движение обещало в лучшем случае ушибы и ссадины, а в худшем… Впрочем, слава богу, от худших случаев мне все же удавалось уходить.

Войдя, я сделал шаг вперед и в сторону, убирая свой корпус из дверного проема. Все имеющиеся в наличии органы чувств включились мгновенно, отслеживая вероятную опасность. Чуть слышный шорох, раздавшийся за дверью, был достаточен, чтобы мозг отдал команду: «Пошел!» Я крутанулся вокруг своей оси, перенося вес тела на правую ногу и уходя от возможного удара. Он действительно был нанесен, и, окажись моя голова в том месте, где была долю секунды назад, я бы еще долго не помышлял о пилюлях. Но головы на траектории удара не оказалось к немалому удивлению неизвестного противника. Однако удивление было кратковременным, правая моя рука сомкнулась на его запястье, а левая, в которой уже находился славный «деринжер», метнулась туда, где, судя по пропорциям человеческого тела, должна была находиться колодка для шляп. Там она и оказалась. Тычковый удар стволом пистолета в ложбинку под носом произвел должный эффект на нападавшего. Присоединенное к голове туловище попыталось обмякнуть, но, подхваченное мною за горло, прекратило свою попытку. В тот же миг у нас появились зрители, очевидно, привлеченные шумом борьбы. Они выскочили из кабинета, вероятно, намереваясь поучаствовать в устраиваемом мне жарком приеме. Пистолетный ствол, направленный на них, очевидно, привел злодеев к решению не испытывать судьбу, и они начали медленно поднимать руки. Связав грабителей для верности шнурами от штор, я принялся осматривать место преступления. Их улов был немал, но странен. Похоже, неизвестные мне жулики были не просто ворьем, но ворьем интеллектуальным, своего рода собирателями автографов. Конечно, они прихватили ряд ценных вещиц, но как-то наспех, без разбора, оставляя на месте вещи куда более ценные. Зато ларец с бумагами Калиостро привлек самое пристальное внимание этих, с позволения сказать, домушников. Особое же внимание привлек пакет, подписанный графу Григорию Орлову, начертанный, если верить надписи на пакете, рукою графа Сен-Жермен. «Час от часу не легче, – скривился я. – Этакой шарады мне еще не хватало. Черт, и Баренса нет, посоветоваться не с кем. Однако недурно! Похоже, кто-то из этих воров читает по-французски, ведь смогли же они понять, что написано на конверте…» Размышления мои прервал какой-то глухой стук, доносившийся из шкафа. «Черт возьми, неужто они упрятали туда графа с Лоренцией? Вдвоем им там должно быть тесновато». Не выпуская пакета из рук, я отворил дверцу. Слава богу, никого из хозяев флигеля в нем не было. В шкафу находилась милая девушка, по всей видимости, камеристка Лоренции, некстати застигнутая грабителями в доме. Кляп во рту и веревка, соединявшая запястья с лодыжками, были не лучшими украшениями для юной барышни, как, впрочем, и отделения шкафа не лучшим местом для времяпрепровождения.

– Добрый день, сударыня, – поздоровался я, вынимая кляп и принимаясь за веревки. – Вы не могли бы поведать, что тут произошло?

Девушка посмотрела на меня внимательно, явно пытаясь сообразить, что я от нее хочу. Судя по всему, мой французский был ей недоступен. Я тяжело вздохнул. Конечно, благодаря системе «Мастерлинг» мне не составляло труда ни говорить, ни понимать на любом из известных здесь языков, но вот объяснить подобное полиглотство со стороны полудикого обитателя среднеанглийской глубинки было бы большой проблемой. Барышня глядела на меня, хлопая глазами, мучительно пытаясь осознать и осмыслить происходящее.

– Где граф Калиостро? – вновь задал я вопрос.

Ключевое слово – Калиостро, – по-видимому, вывело бедолагу из состояния ступора. Ее прорвало. За минуту я узнал о ней и о ее семье, о Митаве, о работе горничной столько, что вполне мог заняться жизнеописанием несчастной девицы. Одного мне узнать так и не удалось: куда подевался великий магистр или, на худой конец, где у него походная аптечка. Сделав ей знак замолчать, я на пальцах показал, что отправляюсь за подмогой, и поспешил откланяться. Девица тут же принялась ставить на место стулья и приводить в образцовый немецкий порядок развороченную обыском обстановку.

«Кого-то она мне напоминает, – думал я, проходя по коридору. – Что-то такое знакомое в ней есть. Губы, нос, линия лба, где-то я все это видел». Один из спеленатых мною любителей автографов уже пришел в себя и лежал на животе, стараясь не шевелиться, чтобы не удавиться перекинутым через горло шнуром. Что и говорить, поза у него была весьма неудобная, и сам он напоминал гигантское пресс-папье, но это уж у каждой профессии свои неудобства. Он посмотрел на меня недобро, явно не радуясь нашему знакомству. «И все же кого-то она мне напоминает. – Я вышел на крыльцо. – Ну да, конечно, – от неожиданности я хлопнул себя по лбу, – леди Эпонейл, фрейлину королевы. – Сделав еще пару шагов, я замер в недоумении. – Нет, не может быть! Назад!»

Во флигеле стало значительно светлее, занавеси были раздернуты, впуская в комнаты солнечные лучи. Девушка хлопотала в спальне, укладывая сброшенное с кровати покрывало. Заслышав шаги, она подняла голову. Фантастика! Передо мной была Фике, юная Ангальт-Цербтская принцесса, точно сошедшая с портрета. Оценив обалдевший вид незнакомца, служанка Калиостро как-то кокетливо улыбнулась, очевидно, считая причиной моего возвращения свою неземную красоту. Выглядел я, должно быть, по-дурацки. «Господи, ну почему нет Баренса! Вот уж кто бы порадовался моему открытию, а то ведь и поделиться не с кем. Ведь что же это получается: секрет молодости до омерзения прост? Граф Калиостро попросту меняет жертву на свою сообщницу, имеющую явное портретное сходство с ней, но лет на двадцать – двадцать пять моложе. Тогда, выходит, Бетси, готовая чуть ли не на штурм темницы ради вызволения меня из беды, – хладнокровная сообщница убийства? Ведь куда-то же надо девать оригинал, чтобы на его место подсунуть копию. Значит, все-таки ее слова, ее поступки – ложь, умелое притворство?» От таких мыслей голова у меня разболелась еще сильнее. Признаться, я чуть не плакал от обиды. «Нет, не может быть! Бетси Чедлэй, выходившая меня словно родного после ранения, милая прелестная Бетси не может быть такой».

Я захлопнул дверь спальни. Очухавшийся разбойник попробовал было поднять голову, но тут же уронил ее, получив удар ногой в лицо. «Нет, черт возьми, я все-таки должен это понять! Нужен отпечаток пальца. Тогда все станет ясно! Ах, дьявол, Баренс не успел». Я размашисто шагал к особняку, не разбирая дороги, готовый, кажется, искрошить в труху любого, кто станет у меня на пути. «Интересно, быть может, мой новый напарник знает, как в восемнадцатом веке проводится дактилоскопическая экспертиза». Я активизировал связь.

– Але, капитан, я весь внимание, – раздалось у меня в мозгу. Жизнерадостный тон моего нового напарника явно не походил на нравоучительную речь лорда Баренса. – Рассел мне вчера сообщил, что ты мой новый начальник. Говори скорее, чего надо, а то мы тут как раз решили солитера подкормить.

Мне показалось, что либо из-за отдаленности объекта пошаливает связь, либо мой новый напарник настолько увлекся мыслью о трапезе, что просто не понял смысл моего вопроса.

Я выругался сквозь зубы, но, вспомнив, что детство Лиса протекало за железным занавесом, решил, что, видимо, для того чтобы получить допуск к обучению музыке, там нужно было оставить свои отпечатки пальцев в ближайшем отделении милиции, а то и в КГБ.

– Короче, капитан, с кем ты решил играть в Шерлок Холмсов?

Да, добиться серьезности от моего будущего соратника будет тяжеловато.

– Какая разница, ты ее не знаешь.

Я выругался значительно громче.

– Спасибо за совет.

Входная дверь от моего рывка распахнулась так, что я не удивился бы, сорвись она с петель. Лакеи, обладавшие кошачьей способностью угадывать настроение хозяев, спешили укрыться в безопасное место, страшась попасть под горячую руку. Лишь только дворецкий, преисполненный значимостью своего дела, преградил мне дорогу, закрывая собою дверь гостиной, из-за которой доносились звуки клавикорда.

– Их светлость велели передать…

– Проваливай, старый осел! – Я сгреб ливрею на его груди и отшвырнул несчастного от двери. – У тебя во флигеле Калиостро валяются связанные грабители. Прикажи их убрать.

Я влетел в комнату, едва не проломив дверь.

– Что вам угодно, милорд?! Кто вам дал право врываться? – Леди Кингстон гордо вздернула подбородок, давая понять, что шаткое перемирие, заключенное нынче ночью, уже почило в бозе.

– Пошли! – процедил я, рывком поднимая герцогиню и таща ее за собой. – В кабинете есть чернильный прибор?

– Что происходит? – Леди Чедлэй безуспешно пыталась вырвать руку из захвата. – Отпустите немедленно! Вы делаете мне больно!

– Вы мне тоже.

Чернильница в кабинете нашлась. Я опрокинул ее на стопку бумаги, украшенную гербовой связкой Кингстонов и Чедлэев.

– Что вы вытворяете? Вы сошли с ума? Потрудитесь объясниться!

– Сейчас потружусь. А что касается моего безумия, то я сейчас настолько в своем уме, что даже противно. Прошу вас, герцогиня, – прорычал я сквозь зубы, – обмакните палец в чернила.

– Как вы смеете что-то требовать от меня?!

– Макайте палец, – прошипел я, едва сдерживаясь, чтобы силой не ткнуть пальцы ее светлости в чернильную лужу.

– Я повинуюсь насилию, – бледнея от гнева, произнесла она. – Но должна вам сказать, что вы…

– Об этом после. Где ваш альбом? Ага, вот он. – Я схватил альбом, лежавший на кофейном столике, и начал быстро перелистывать его, ища давнишний сонет лорда Баренса. – А теперь приложите палец вот сюда, – скомандовал я, указывая место рядом с отпечатком на рисовой бумаге.

– Вы сумасшедший, лорд Камварон, и вы… не джентльмен. – Она приложила палец туда, куда я указывал.

– Мое джентльменство оставим для другого раза.

– Можете не сомневаться, милорд, другого раза не будет.

Я взял альбом в руки и подошел к свету. Чернила на пальце немного подсохли, делая оттиск вполне четким. Сердце мое облилось кровью и едва не захлебнулось в ней. С какой бы радостью сейчас я объявил себя сумасшедшим параноиком, кретином и неврастеником, но, увы, сомнения были излишни: передо мной были два совершенно разных отпечатка пальца.

– Поглядите сюда, сударыня. Вот этот отпечаток вы оставили когда-то в Англии до омоложения. Вот этот сейчас. Сравните их и потрудитесь объяснить, почему они не совпадают.

– Прошло столько лет, – обескураженно начала леди Кингстон, от неожиданности теряя весь запал своего гнева. – Вы же понимаете…

– Рисунок этих отпечатков неизменен от младенчества до старости. Можете проверить как-нибудь на досуге.

– Я не желаю ничего проверять! Я Элизабет Чедлэй, герцогиня Кингстон, и вовсе не обязана давать вам отчет в чем бы то ни было. Прощайте, милорд Вальдар. Надеюсь, более мы с вами не увидимся.

Я поклонился и повернулся на каблуках, собираясь выйти. На стене передо мной висел портрет Бетси Чедлэй в костюме Весны с венком полевых цветов в волосах. Я мог бы держать пари на все, что угодно, что красавица, изображенная на полотне, и есть та женщина, которая сверлила сейчас взглядом мой затылок. Я был готов поставить на это все, даже заранее зная, что проиграю.

Распахнув дверь кабинета, я зашагал прочь, мечтая лишь об одном – поскорее выехать из этого города, и чем дальше, тем лучше.

– Послушайте, сударь, – раздалось у меня за спиной, – спуститесь в сад. Мне нужно поговорить с вами.

Голос принадлежал графине Орловой. В пылу борьбы я как-то даже позабыл о ней, но, видно, забывчивость в данном случае была односторонней.

– Мсье Вальдар, – начала она, когда мы очутились в саду, – я даже не успела толком поблагодарить вас за спасение.

– Ерунда, – отмахнулся я. Вступать в куртуазные беседы у меня не было ни времени, ни желания, тем более что голова раскалывалась чем дальше, тем больше.

– Вовсе не ерунда. Я понимаю, что, освободив меня, вы поставили себя в очень затруднительное положение. Обстоятельства мои сейчас таковы, что я вынуждена скрываться, не имея надежды даже на помощь своего мужа, графа Алексея Орлова. Все, что мне остается, – искать помощи у верных друзей. – Она проникновенно посмотрела мне в глаза глазами синими, как море на рекламном проспекте туристической фирмы. – Я хочу открыть вам тайну. Невзирая на то что мой муж в стране человек известный, я происхожу из рода куда как более знатного, чем он. Я дочь покойной императрицы…

– Я знаю, дальше что?

– Если вы поможете мне, – несколько сбившись и теряя темп, проговорила Орлова, – вы можете претендовать…

– Сударыня, сегодня же, как только прибудет конвой, я отправляюсь в ставку Пугачева с поручением императрицы Екатерины. В полученной мною подорожной вы значитесь как кухарка и супруга моего камердинера, Питера Редферна, или, если вам удобно, Петра Реброва. Если вы еще раз произнесете хоть слово о своем происхождении, я объявлю вас умалишенной и запру в сумасшедший дом. Если вы согласны, готовьтесь к отъезду и вспоминайте все, что вы когда-либо слышали о приготовлении пищи. Если нет, даю слово, убью вас прямо здесь и закопаю в этом саду. Со своей стороны, могу обещать, что постараюсь в меру своих возможностей доставить вас к мужу, невзирая на то что в силу обстоятельств эта встреча не сулит мне ничего хорошего. Выбор за вами. Это все, на что вы можете рассчитывать.

– Я согласна, – мрачно заявила внучка Петра Великого и, глянув на меня презрительно, гордо прошествовала к дому.

Я сжал виски руками, пытаясь унять боль. Господи, ну должно же быть здесь что-нибудь придумано на этот случай! Какие-нибудь народные средства, в конце концов? У Лиса, что ли, спросить?

– Я весь внимание, капитан. Шо творится? Необходимо конспиративно взять анализ мочи и кала?

– Ага, – убежденно ответил мой напарник. – Гильотина.

– Не помешало бы, – вздохнул я. – Да только ее еще не изобрели.