7
На этаже Ксении было тихо. Виктор немного постоял на лестничной клетке.
Решимости поговорить начистоту с Ксенией в нем не убавилось, наоборот, он сейчас даже не понимал, как они до сих пор и парой слов не перекинулись! Другое дело, что путь к ее покоям охраняют воительницы. Он был готов призвать дружинников, столько, сколько потребуется, чтобы смести всех, кто помешает ему! Усмехнулся. Вот так и Сармат. Мысль эта показалась очень серьезной, но додумать ее он не успел. Дверь без шума распахнулась, выглянула коренастая воительница в кожаной куртке, обшитой медными бляшками.
Неодобрительно прищурилась и приглашающе мотнула головой.
— Иди! — хрипло сказала она. — Тебя ждут.
Чистые, выбеленные стены, вместо факелов — свечи в высоких подсвечниках, натертые до блеска полы… На маленьком столике в прихожей стояла ваза с фруктами. Желто-фиолетовые портьеры аккуратными складками ниспадали к полу. Виктор покачал головой и вошел в покои.
Воительница указала на кресло и вышла. Через минуту в комнату вошла Ксения.
— Вот мы и встретились.
— Да, — кивнул Виктор.
— Здравствуй!
— Здравствуй и ты!..
Она засмеялась, а он подошел к ней и положил руку на плечо.
— Столько лет… — с горечью проговорил Виктор, но Ксения перебила его:
— Не думай об этом. Не было этих лет, не было времени, мы ни на миг не расставались.
Виктор вздохнул, привлек ее к себе. Теперь все было пустым и незначимым, и показалось, что вокруг нет никого, только песок и вода.
— Я ждала тебя, — сказала Ксения.
— Но… — Виктор смешался, не нашел, что сказать, а то, что просилось на язык, прозвучало бы грубо.
Они сели на обитую кожей скамью. Ксения взглянула искоса, Виктор потрогал бровь.
— Ты чем-то обеспокоен? — спросила она.
Он не успел ответить, как из внутреннего помещения вышла женщина с ворохом одежды.
— Потом, потом, — махнула рукой Ксения.
Женщина фыркнула и исчезла.
— К свадьбе готовятся, — пояснила Ксения. — Никак не могут подходящего платья найти. Хотя вот!
Она выдернула из сваленной на стол кучи длинное розовое платье с желтыми помпонами на рукавах и приложила к себе.
— Неплохой фасончик, а?
Вырвав из ее рук платье, Виктор скомкал, швырнул на пол и так поддал ногой, что оно улетело в угол.
— Неужели не понравилось? — огорчилась Ксения. — Может, синее?
Виктор грубо схватил ее за руку, притянул к себе. Ксения улыбнулась.
— Ты бы еще полгодика подождал! Впрочем, ты прав, и синее платье ужасно.
Она вдруг перестала улыбаться, лицо стало серьезным. Высвободила руку и подвела его к зеркалу.
— Посмотри, как я выгляжу на самом деле, — сказала она и повернулась к другому зеркалу, что висело на стене напротив.
В первый миг Виктор рассердился. Не затем он шел сюда, чтобы глядеться в зеркало! «А зачем?» — растерянно спросил себя. Потер лоб. Никак не мог вспомнить. Внезапно пришел страх — ему почудилось, что в зеркале вместо Ксении в двойном отражении он увидит лик чудовищный. Но нет, на него глядела Ксения, только черты лица были немного размыты, может, это из-за стекла… Он хотел что-то спросить, но не успел. Ему показалось, что из глубины бесконечного коридора, зажатого меж двух зеркал, движется неясная тень, и если помедлить еще мгновение и не закрыть глаза, то тень обретет плоть и кровь, проломится сквозь зыбкую пелену зеркал и вырвется наружу. Виктор вздрогнул и отвел глаза.
— Теперь ты понял? — спросила Ксения, а когда он помотал головой, засмеялась.
— Ну, значит, и не надо! Хочешь яблоко?
«О чем же я хотел спросить ее?» — мучительно думал Виктор, но никак не мог вспомнить.
В покоях было чисто, светло, уютно, никуда не надо было спешить, все дела уладятся сами собой, а если и не уладятся, ну и пусть, гори они огнем!
Вспомнил! Огонь, маги, обожженное лицо Ивана и страх в глазах Бориса.
— Почему ты убила их? — спросил он.
Ксения непонимающе посмотрела на него, потом усмехнулась.
— А-а, так вот что тебя привело сюда? А я-то думала, вспомнил обо мне, захотел узнать, где была, что делала.
— Я тебя никогда не забывал, — сказал Виктор, а Ксения, опустив веки, кивнула, знаю, мол. — Но… — и замолчал.
Она терпеливо ждала продолжения, а Виктор вдруг понял, что слова, будучи произнесенными, немедленно окажутся страшно глупыми, и единственно разумное — взять ее за руку, вывести отсюда, оседлать коней и увезти прочь, как можно дальше от Сармата, Мартына, Николая, Бориса…
Он вздрогнул. Все время забывает о том, ради чего пришел. Или это только повод, чтобы увидеть ее?
— Что они тебе сделали плохого?
Ксения подошла к нему.
— Посмотри мне в глаза! Вот так, — тихо произнесла она, а потом продолжала.
— Когда шайка напала на ферму… Под Саратовом, помнишь? Дружинников было трое, и с ними один маг. Так они бросили нас и убежали, а подбил их на это маг. Я пряталась за печкой, слышала разговор. Дружинники хотели устроить засаду, но маг был против. Он очень убедительно доказал им, что ради трех изб и пяти старух рисковать не надо, лучше отойти к проселку и дождаться помощи, которую он вызвал. А в это время в лесу бандиты выли, по деревьям стучали, жители прятались, а эти трусы… — Она перевела дыхание.
— В общем, — сказала она, — вся шайка оказалась из четырех человек. Если бы в избе оказался арбалет, сама бы справилась. Так они даже грабить не стали, подожгли избы и прошли мимо. Я спряталась в печи, чуть не сгорела. Успела выскочить. Остальные не успели. И тогда я поклялась…
Она замолчала и медленно опустила веки. Виктор почувствовал неодолимую злобу и ненависть. Подлые трусы! Воистину, справедливая кара этим негодяям. Да нет, что-то не то… Он тряхнул головой, отгоняя тихую одурь. В ушах тонко звенело, кровь прилила к глазам и застилала все вокруг кровавым туманом. Его разрывали противоречивые чувства. Хотелось немедленно учинить погоню, догнать Ивана, отыскать всех уцелевших магов и предать их лютой казни. Но одновременно с этим он понимал, что дело нечисто, не мог он ни с того, ни с сего так рассвирепеть. Ох, наводит она на него чары!
Он тоже закрыл глаза и выдохнул воздух. Потом еще раз. И когда в легких почти не оставалось воздуха, открыл глаза и посмотрел на огонь. Немного отпустило.
Ксения, слабо улыбаясь, наблюдала за ним.
— Постой, — сказал Виктор, — мало ли кто мог оказаться трусом! Из-за него всех истреблять? Может, его и в живых давно нет!
— Ну, нет, — ответила Ксения. — Живехонек… был. Я его сразу узнала.
— Борис? — догадался вдруг Виктор.
Ксения медленно кивнула.
— Даже если и так… — начал было Виктор, но Ксения перебила его:
— Не защищай их. Дело сделано!
— Да, сделано, — согласился Виктор. — Грязное дело. Кто бы тебя ни обидел, почему за обидчика должны отвечать другие? Если я совершу преступление, что — всю дружину под нож?
— Если дружина участвует в твоем преступлении, да, — сухо ответила Ксения.
— Это безумие! Безгрешных людей не бывает. А так мы друг друга в одночасье истребим.
В глазах Ксении мелькнула растерянность. Она прижала ладони к вискам, нахмурилась.
— Да, кажется, ты прав, — прошептала она. — Но это не моя воля. Так было задумано…
— Кем? — насторожился Виктор.
Ксения не ответила. Она щелкнула пальцами, и из-за портьеры в комнату скользнула коренастая воительница с дротиком в руке. Алчущими глазами уставилась на Виктора. Ксения указала ей на ворох платьев и велела унести. Выбросить или раздать.
Воительница сгребла тряпки и вышла.
— Что ты намерен делать? — спросила Ксения.
— Я? — От удивления Виктор поперхнулся.
Славный вопрос. Вообще-то он и пришел к ней для того, чтобы спросить об этом. Но она опередила. Или он пришел для другого? Опять мысли запутались.
— Что у тебя с Сарматом?
— Ничего, — пожала плечами. — Он вбил себе в голову, что должен жениться на мне. Глупости. Не он будет моим мужем.
— А кто?
— Ты!
— И давно это решила? — Виктор попытался улыбнуться, но не смог, губы внезапно свела судорога.
— Не знаю, не помню, — задумчиво ответила Ксения. — Может, еще тогда, когда подняла голову и увидела тебя, распятого на арфе.
— На какой… Ах, да! — Он потер лоб. — Но Сармат…
— Забудь о нем! Свадьбы не бывать! Он не знает, да и ты, кстати, тоже…
— Легко сказать — забудь! — перебил ее Виктор. — Он сам о себе напомнит.
И словно в подтверждение этих слов в прихожей раздался громкий топот, шум, крики. Дверь распахнулась, в проеме возник Сармат.
— Вот, значит, как отдыхает маршал! — загремел он. — Ты это что же?
Ксения с досадой топнула ногой и ушла во внутренние покои, хлопнув дверью.
Сармат проводил ее растерянным взглядом и, не глядя на Виктора, повелел:
— Марш к себе! Немедленно! Две недели не выходить! Высунешь нос за дверь, укорочу на голову. Вон отсюда!
Виктор вспыхнул, рука дернулась к поясу, но он стерпел. Опустил голову и молча прошел мимо грозно сопевшего Сармата, мимо дружинников из личной охраны, смотревших в сторону и будто не видевших маршала, мимо Николая, укоризненно качающего головой. Не оборачиваясь, он поднялся к себе, а в дверях на миг задержался и увидел, как догнавшие стражи встали по обе стороны от входа. На лестничной клетке заметил еще двоих.
Вошел к себе и задвинул засов. Услышал слабый скрип и припал к смотровому глазку, мутному, оставшемуся с незапамятных времен. Разглядел, как стражник доской подпирает дверь.
Маршал попятился и чуть не опрокинул табурет. Осторожно подхватил его за ножку и чуть ли не на цыпочках прошел в комнату. А там со всего размаха саданул табуретом по столу. Свечи попадали и угасли. Осталась только одна, в углу на оружейном сундуке.
В нем бушевали ярость и стыд. И вместе с этим он чувствовал непонятную легкость — узел разрублен, и теперь события пойдут сами собой. Не нужно будет ломать голову, соображая, что к чему. Да и две недели срок немалый! Есть время поразмыслить обо всем. Голова вдруг закружилась, внезапно захотелось высадить дверь, порубить охрану и тогда уже поговорить с Сарматом. Но о чем? Как ни крути, вина его. Вломился в покои невесты Правителя. А то, что раньше они…
Он лег на кровать и закрыл глаза. Выбраться отсюда — дело плевое, принесут еду, двинет раз, и все. Не будут же голодом морить.
Через час, когда в дверь постучали, он понял, что уйти будет не просто. Короб с едой и бутылками сопровождал эскорт из шести человек.
Весь следующий день он провел у окна. Два раза приносили еду. На вопросы не отвечали, отводили глаза.
За окном все было по-прежнему. Дымили трубы над мастерскими, патрули приезжали и уезжали, детвора иногда забегала к бойцам за ограждение. Виктору пришла в голову мысль, что простая жизнь горожанина, возможно, более радостна, чем копошение в темных недрах Хором. Иметь свой дом, взять жену, наплодить детей и ремеслом пробавляться нехитрым… Только какое его ремесло? Строить планы и разгадывать замыслы противника? Потом он вдруг представил себе Ксению в объятиях Сармата, и мысли о простых радостях мгновенно испарились, гнев ударил в голову, он чуть не запустил подсвечником в стекло.
Ближе к вечеру он налился вином и впал в тяжелое оцепенение. И только шум и крик за дверями заставили встрепенуться.
Он медленно прошел через комнаты и приоткрыл дверь. На площадке Мартын ругался со стражами. Доска, подпиравшая дверь, валялась в стороне. Незнакомый сотник уважительно, но твердо повторял, что приказ Сармата исполнять должно всем, тем более советнику, и что он бы рад впустить его, но никак не может. А когда Виктор распахнул дверь настежь, воины скрестили копья, перекрывая выход. Он мог сбить их с ног. Скрутить сотника, а остальных Мартын без труда разбросал бы по углам. Но, может, Правитель только и ждет от него откровенного непослушания?
Мартын отпихнул сотника и подошел к Виктору. Глянул сверху вниз на стражников, покачал головой.
— Вот свинство, а?! Как с последними сопляками обращается! Соберу нынче людей, пусть все услышат, что я об этом думаю!
Сотник, увидев, что Мартын не собирается проникать за дверь, а Виктор, в свою очередь, наружу, успокоился и не стал мешать разговору.
Из сумбурной ругани и угроз Мартына Виктор ничего не уяснил. Но вдруг Мартын запнулся на полуслове, махнул рукой и сказал, что утром зайдет. Обнял, не обращая внимания на копья. Древко уперлось Виктору в грудь.
«Плохи дела, — шепнул Мартын. — Правитель смотрит волком, а Сбор разогнал. Говорят, Александра назначил маршалом. Помолвка завтра, свадьба через три дня. Увезет ее в Серпухов. Если можешь — беги!»
И он ушел. Виктор посмотрел ему вслед, сделал шаг назад и закрыл дверь.
Хмель слетел, голова очистилась. Бежать, уходить! Давно он не вспоминал свое старое занятие. Посмотрел в зеркало, увидел впавшие глаза, обросшие щеки и холодно усмехнулся. Угроза, вот чего ему недоставало. Одно дело, когда тебя прикрывают сотни и тысячи дружинников, другое, когда мир опять тесен для тебя и надо изворачиваться, уходить, отвечать ударом на удар. Ему не хотелось думать о том, как случилось, что Сармат оказался недругом. И до появления Ксении холодок сквозил в их отношениях. Накопилось за последние годы много лишнего — неосторожные слова, взаимная усталость, много ерунды всякой.
Он подошел к оружейному сундуку. Взял малый арбалет, оттянул рукоять. Железная стрела вышла из прорези магазина и легла на штифты. Разрядил и осторожно положил арбалет на стол. Выбрал несколько найфов и рассовал под одежду, а к поясу прицепил пару обойм с метательными лезвиями. Кожаная куртка с кольчужной подкладкой тяжело легла на плечи. Подержал в руках стилет с серебряной рукояткой — подарок оружейников. Спрятал за пазухой.
Подошел к окну. Высоко. Да и веревок нет. Можно свить из занавесей, хватит этажа на три-четыре. Спуститься прямо к окнам Ксении, а оттуда уйти вместе с ней. Не годится. Ее этаж под наблюдением: вон как быстро Сармат прискакал, доложили, что гость в покоях невесты! Да, высоковато. Вдруг нечисть шалить начнет? Магов истребили, теперь разгуляется!
Он не хотел признаваться себе, что боится высоты. Страх был давний, но временами он просыпался, и тогда окна занавешивались шторами. Сама мысль о том, чтобы высадить стекла и ползти по карнизам и скользким плитам, приводила его в содрогание.
Но выход должен быть. Долго разглядывал площадку перед дверью. Опять подперли доской. Значит, неожиданный прорыв исключается. Хотя если осторожно сдвинуть проржавевшие шпингалеты на вторых створках и пнуть как следует… Один, второй, вон еще двое… В выпуклом зрачке было заметно движение и на лестнице. Даже если там всего двое — не очень хорошо. В полутьме почти не видать. Достанут стрелой, пока он будет рубиться со стражами.
Ему стало стыдно. С дружинниками он не один год делил кусок хлеба, кров и удачу. Но это было давно. Старые бойцы почти все ушли, одни на покой, другие на погост. К этим же относился иначе, и думал не о каждом в отдельности, а о сотнях, тысячах. Все равно, не враги же они ему!
И Сармат мне не враг, с ожесточением сказал он себе, и Борис Сармату не был врагом, а маги служили верно. А расплата за верную службу — ему опала и заточение, Борису и его людям — смерть лютая.
Уйти можно. С шумом, с грохотом прорубиться, оставив за собой кровавый след. Но Ксения останется здесь, и Сармат будет смотреть в ее глаза, прикасаться к ее телу…
Виктор сел в кресло и расслабленно откинулся на спинку. Давно, когда он еще был гонцом, старый Гонта научил в трудные минуты закрывать глаза и ни о чем не думать. Решение или подсказка всплывали изнутри, и тогда вперед!
Забыться не удавалось. Изнутри чужой нетерпеливый голос торопил, подзуживал немедленно, не теряя ни минуты убираться отсюда любой ценой, а если в эту цену встанет кровь, то и ценой крови. Но другой, полузабытый голос старого Гонты шептал: «Не торопись, суетливый гонец — мертвый гонец». И еще он вспомнил присказку Гонты — чем хуже дела, тем ну их на хрен! Мысли путались, смутные образы, лица медленно всплывали на темную маслянистую воду, а потом сверху опустилось бесшумное пушистое пламя, и лица исчезли в кипящей воде…
Он вздрогнул и проснулся.
Тревога накатила на него, но тут же прошла при взгляде на часы. Воды утекло всего на два часа. Самая полночь, время для побега.
Стряхнув дремоту, Виктор тихо подобрался к двери. Проклятье, стражников прибавилось! Да им тут тесно, подумал Виктор. И ведь никто не спит — мечут кости или просто топчутся на площадке, словно ожидают чего.
«Ждут приказа! Придет сотник, а может, и тысяцкий, мигнет — тут они и вломятся его вязать. Сколько их там?»
Насчитав дюжину воинов, маршал удовлетворенно хмыкнул. Знают, сучьи потроха, что так просто не возьмут. Первому стрелу в лобешник, а с остальными видно будет. А если еще подойдут?
Прикидывая, как сковырнет пяток стражей и, воспользовавшись суматохой, уйдет на лестницу, он, тем не менее, трезво понимал, что этот путь закрыт. Через окно… Ночью? Нет, исключается. Но выход был! Когда проснулся, он уже знал его, но забыл, надо всего лишь вспомнить. И еще всплыли в памяти чьи-то полузабытые слова о том, что закрытых дверей не бывает, но он не помнил — чьи.
Виктор еще раз проверил снаряжение. Подумал немного и снял меч. Но через минуту передумал и снова взял его. Потом пригодится. В коридорах махать им несподручно. Если дело дойдет до рубки в Хоромах, то никакой меч не поможет. Уйти надо тихо, не хлопая дверями. Лучше всего — вообще не подходить к дверям. Он обошел стол и, наступив на какие-то тряпки, выругался.
На полу валялись остатки одежды Ивана. Впопыхах они не выбросили полуобгорелые лохмотья.
«Иван поднялся сюда, — подумал Виктор. — Кто же мешает мне спуститься отсюда?» И тут как вспышкой озарило — как же маг проник в покои, если у него не было ключа? Через дверь? Но там страж денно и нощно. Итак!..
Глубоко вздохнул и обвел комнату взглядом. Нет, не здесь, а в большой прихожей, что без окон.
Он не стал даже сдвигать тяжелый платяной шкаф. Распахнул створки, сдвинул в сторону вешалки с одеждой и обнаружил, что трухлявые фанерные листы, составляющие заднюю стенку, рассыпались, обнажив забитый досками проем лифта. Две доски были выбиты.
Щель чернела в полутьме шкафа большим жадным ртом. Виктор сунул в проем свечу, но сильный воздушный удар мгновенно задул ее. Тогда он принес из спальной комнаты канделябр с древним стеклянным шаром, запалил свечку и осторожно приник к щели.
Снизу шел теплый сырой поток. Слабый свет высветил корявые стенки шахты, но видны были только лохматые тросы на несколько метров вверх и вниз. Остальное — тьма.
Обмотать руки тряпками и вниз! Но как смог полуживой Иван подняться сюда по тросам? Виктор опустил голову и выставил руку как можно дальше. Так и есть — какие-то крюки или скобы, выступают ненамного, но удержаться можно. Если прошел Иван, то он и подавно одолеет. Правда, мага гнала идущая по пятам смерть. «А кто идет за мной?» — подумал Виктор.
Спускаться по скобам лучше, чем болтаться ожившим висельником на тросах. Металл, наверно, давно проржавел насквозь, да и так просто его не ухватишь. Виктор знал, что такое старый металлический трос, когда-то он сгоряча ухватился за такой же, оттаскивая в сторону балку, прикрывавшую вход в одну из его нор. Тысячи мелких иголок впились в ладони, долго потом саднило кожу.
Темно! Маг, даже полумертвый, в темноте мог видеть хорошо. В какой-то момент возникла соблазнительная мысль — прикрутить шнуром подсвечник к шлему. Худо-бедно освещение! А потом он представил, как ползет по стене с бронзовым подсвечником и зеленым стеклянным шаром на голове, как горит свеча идиотским рогом, а воск капает ему за воротник… Картинка была омерзительной, хуже того — смешной! Если кувыркнешься в темный колодец, то никакая свеча не поможет!
Выругался, отложил подсвечник и, ухватившись за прибитый поперек толстый брус, сполз в щель, нащупывая носком скобу. Но тут же подтянулся обратно и, укоряя себя за торопливость, снял сапоги на толстой подошве, связал их и повесил на шею. Натянул домашние, мягкие.
А через минуту он уже медленно спускался вниз, перехватывая скобы и нащупывая следующие.
Теплый воздух давил снизу, поддерживая его, поток уходил вверх со слабым гулом, а откуда-то из выси еле слышным эхом отдавалось мерное «хо-хо-хо-хо…», будто невидимый наблюдатель, утробно хохоча, смотрит, как он пластается по стене.
Спустившись на несколько метров, он замер, прислушиваясь к невнятным голосам, идущим сбоку. Осторожно протянул руку и нащупал справа от себя шершавые занозистые доски.
Он не помнил, кто жил под ним. Кажется, кто-то из тысяцких. Может, Александр? Мелькнула шальная мысль вломиться, надрать уши возомнившему сопляку, но Виктор только хмыкнул и поискал следующую скобу.
Спустившись на два этажа, он вдруг обратил внимание на то, что скобы не литые, а кованые. Неровные ребристые грани хорошо прощупывались. Они явно вбиты в стену после того, как лифты вышли из строя, иначе при движении кабины скобы сорвало бы за один проход.
Он не знал, кто соорудил эту странную лестницу, кто еще мог ползти во мраке вниз или вверх, спасаясь от неведомой напасти. А вскоре это перестало его волновать — по всем расчетам, он оказался на этаже Ксении.
Вокруг пояса он предусмотрительно обмотался веревкой. И вот сейчас пропустил конец веревки под скобу и завязал сухим узлом. Откинулся чуть назад — держит. И тогда он сдвинулся левее, держась на одной ноге. Нащупал доски. И застыл, услышав тихий скрип. Доски подались неожиданно легко.
Он вытолкнул вперед одну, вторую… Доски упали на что-то мягкое. Повел рукой во тьме — шкаф. Даже без задней стенки.
Вспомнил, что, когда они вселялись в Хоромы, расстановкой мебели и вообще всеми хозяйскими делами заправлял Николай. Что же получается можно незаметно проникнуть в любые покои, а потом внезапно объявиться из шкафа? Или не объявиться, сообразил Виктор. Достаточно посидеть тихонько, послушать, кто что говорит. Ай да Боров!
И еще Виктор сообразил, что если шахта спускается в подземелья магов, то выходит, Борис и Николай снюхались давно и накрепко.
Но не вступился старый разбойник за мага. Может, почуял, что новая сила и его сметет, если поперек встанет, а может, какой хитроумный расклад в голове составился. «Плевать!» — ожесточенно подумал Виктор, сейчас вот он эту «силу» сгребет в охапку и утащит отсюда. А если и пропадут, то вместе, не достанется она Сармату. Мысли опять поплыли, он не вполне представлял, кого имеет в виду — Ксению или нечто иное? Но краткое головокружение тут же прошло, как только он отвязался от скобы и, подтянувшись, забрался в шкаф. Замер, вслушиваясь. Тихо. Все спят, наверно.
Холодная скользкая ткань обвилась вокруг шеи. Он стряхнул, осторожно пошевелился и обнаружил, что зацепился арбалетом, висевшим на спине, за другую тряпку. Пока высвобождался, нога попала в какой-то рыхлый узел с тряпьем, показалось, что наступил на что-то живое. Дернулся, потерял равновесие и, хватаясь за висевшую на вешалках одежду, рухнул вместе с дверкой прямо на пол.
На голову упало несколько платьев, ноги запутались в тряпках. Сейчас он был легкой добычей. Поэтому с минуту он не шевелился, стараясь уловить хоть какой звук. Но так ничего и не услышав, принялся медленно выпутываться из вороха одежды.
А когда выбрался из него и поднялся на ноги, оглядел себя — вроде бы все на месте, только обойма с найфами сбилась набок. Осмотрелся. Покои Ксении. У противоположной стены в кресле с высокой спинкой сидела сама Ксения в дорожной куртке, с кожаной сумкой у ног.
Она с любопытством наблюдала, как он копошится на ковре в куче платьев, а потом, когда он ее увидел, сказала негромко:
— Ты бы мне хоть пару платьев оставил целыми. Все истоптал!
Виктор молча подошел к ней. Она поднялась и положила руки на его плечи.
— Я уже устала ждать… — успела шепнуть она до того, как он закрыл ее рот поцелуем.
