К утру он ничего не придумал.

Уля время от времени выжидательно на него поглядывал, но не мешал, а Петро подключился к кому-то из соседнего класса и, забыв про все, играл в «Дракона и свинью».

После занятий Саркис вышел во двор. Высоко в глухой стене старого дома, в который упиралась ограда, нелепой заплаткой темнело единственное заколоченное оконце. Неуместность этого окна радовала Саркиса. Когда в голове был полный затык и совсем не думалось, он приходил к окну, долго смотрел на него. Потом его разбирал смех, он садился прямо на песчаную кучу у ограды, смеялся и думал.

Иногда его смешили мысли о жильце комнаты, одинокое окно которого выходило во двор Лицея. Он представлял, как обросший, грязный и оборванный старик ржавым гвоздем прокручивает дырку в фанере и часами смотрит к ним во двор. Но ничего интересного он, естественно, не увидит: так и прикипит глазом к дырке. Или, воображал Саркис, в этой заколоченной со всех сторон комнате живут и множатся огромные, толщиной с руку, дождевые черви, их все больше и больше, наконец оконце не выдерживает напора, и они плотной розовой массой вываливаются, как из мясорубки, прямо на голову учителям, озабоченно покидающим Лицей.

Сегодня он опять глядел на окно, но смеяться не хотелось.

Наверно, в этом старом доме с осыпавшейся штукатуркой живет от силы человек десять. Когда-то он кишел людьми, дети бегали по лестничным клеткам, шум, крики, музыка играет… Как в фильмах про жизнь до Пандемии. Саркис представил: он живет в таком доме с папой и мамой, и это их оконце, он смотрит во двор, а Лицея тогда, наверно, вовсе не было, и вот болезнь опустошает комнату за комнатой, этаж за этажом, дом глохнет, никто не бегает, не играет, а за теми, кто не умер в первые месяцы, приезжают большие машины с красными крестами и развозят их по деревням. Уже несколько лет, как справились с Пандемией, но многие еще в города не вернулись, боятся.

Он подумал, как трудно, наверно, уезжать, бросив комнату с единственным оконцем, бросив вещи, бросив книги.

Саркиса пробрал озноб. Придумал! Они пойдут на Юго-Западную окраину не просто так, чтобы своим геройством навсегда повергнуть в прах подвиги жалких беглецов через ограду, не ради унижения Бухана с компанией. Нет, они пойдут за книгами его отца, возьмут столько, сколько смогут, и станут обладателями множества тайн. Главные тайны — в старых книгах. Одну или две он, так и быть, подарит Богдану и посмотрит на выражение лица Игоря и того, неприятного. А они пусть помогут залить каждую страницу пластиком.

Ну, а если книги раскисли, рассыпались в прах, то что ж, поход за несуществующими книгами тоже здорово, есть в этом своя тайна.

Подножье стены окаймляли высокие кусты с тонкими серо-зелеными листьями, слабо пахнущими лечебным корпусом Лицея. Время от времени кусты вырубали, сычи обрывали листья, но они снова буйно разрастались.

До окна не добраться — высоко. Влезть нельзя, пройти насквозь нельзя, разрушить нельзя… Хорошо бы вдруг оказаться на той стороне. Не умею, подумал Саркис, и вообще они ломятся там, где нет двери. Надо искать дверь там, где она есть. Для кого-то в любой стене есть дверь. Но никто из них так не умеет. Значит, надо искать дверь, похожую на дверь. А потом можно подумать, что такое дверь, непохожая на дверь.

Следующая мысль была настолько ясна, что Саркис даже не удивился появлению Ули. А за ним и Петро выскочил из-за корпуса с криком: «Вот ты где сховался!»

— Посмотри на него, Петро, — сказал Уля, — сейчас он скажет.

Бросив прощальный взгляд на окно и подмигнув ему, Саркис кивнул, соглашаясь, и пошел к корпусу.

— Когда соскочим? — спросил, догнав, Уля.

— Сейчас.

— Далеко пойдем? — обрадовался Петро. — Давайте быстренько, за Кольцо и обратно?

— Нет, — сказал Саркис. — Мы пойдем на Юго-Западную окраину за книгами моего отца.

Тишина. Уля погладил одну бровь, вторую и молча выставил большой палец. Восторг.

— Мы всем носы утрем! — вскричал Петро и хлопнул Саркиса и Улю так, что они чуть не зарылись по уши в песок.

Через полчаса они стояли у проходной. Идея Саркиса была проста. Никому не приходило в голову просто взять и выйти через дверь, а именно через проходную. Вот учителя и мастера каждое утро и вечер туда-сюда ходят. Без ключей. Значит, внутри или дежурный сидит, или кодовый замок. Если дежурный — ночью горел бы свет. Но не горит. Значит, автомат.

Саркис подошел к двери и потянул на себя. Дверь без скрипа отворилась. Он вошел в проходную, Уля и Петро мгновенно втянулись за ним. В маленькой комнатке никого не было. Саркис испытал разочарование. Все оказалось так легко. На миг он даже испугался, что и вторая дверь откроется просто — хочешь, выходи, а хочешь — нет.

Но на второй двери чернели кнопки кодового замка.

— Вот потеха, — сказал Уля, — код из трех знаков. Задачка. Натрем мелом кнопки и посмотрим, какие останутся чистыми.

— До вечера ждать! — сморщился Петро.

— Тогда сейчас откроем.

— Ну, открой.

Уля отступил на шаг, присел и стал разглядывать кнопки, ловя в них отсвет слабой лампочки в плафоне.

— Шесть, девять и… и… да, четыре! Хорошо блестят. Сколько сочетаний…

— Долго пробовать!

— Нет. Шесть секунд, если не будешь мешать.

Замок щелкнул через три секунды.