Ральф Зимородок, Керкинитида, лето года 864-го
Бегун от Гартвига явился в очень удачное время: Ральф уже начал подумывать как бы поделикатнее выставить новую подружку. Подружка была симпатичная и улыбчивая, с огромными глазами и круглой замечательной попкой. Да и все остальное у нее было на уровне. Но как и прочие женщины, она не умела уйти вовремя — все щебетала и щебетала, щебетала и щебетала, не замечая, что Ральф давно уже хмурится и выразительно покашливает в кулак. Попросту вытолкать ее за дверь Ральф не мог: хотелось, чтобы она иногда заходила и впредь, а женщины народ обидчивый.
И тут явился бегун — как нельзя кстати.
— Так! — враз оживился Ральф. — Ну-ка, детка, иди погуляй, нам потолковать след! Встретимся вечером, опять в «Вяленом чопике».
— Хорошо, Ральф!
Детка пощебетала еще малость, собирая разбросанные вещи (вечно они все разбрасывают…) в расшитую бисером сумку и, наконец, ушла.
Ральф взглянул на бегуна — имени его память не сохранила, но то, что бегун работал на Суза Гартвига, вспомнилось с порога.
— Садись, — Ральф кивнул в сторону грубой низкой табуретки и бегун послушно присел на самый краешек.
— Суз Гартвиг просит Ральфа Зимородка зайти к нему сегодня в полдень по важному делу! — выпалил бегун и шмыгнул носом.
Бегуну вряд ли исполнилось больше десяти лет; был он чумаз и в меру оборван. Все свободное время местная пацанва непременно ошивалась около порта в надежде выполнить какое-нибудь поручение и заработать мелкую монетку.
«Вот как! — подумал Ральф, оживляясь. — Гартвиг даже зовет к себе!»
Что-то в порту явно затевалось, обычно бегуны сообщали больше подробностей. Настолько больше, что иногда можно было бегуном же и передать согласие либо отказ. А тут — просто вызов.
— Держи! — Ральф кинул бегуну монетку. — Передай, что в назначенный час я обязательно наведаюсь к уважаемому Сузу Гартвигу. Все, ступай!
Пацан старательно кивнул головой в знак того, что он все понял и все запомнил и, зажав монетку в кулаке, пропал. Лишь мальчишки десяти лет так умеют: вот только еще мозолил глаза, а едва отведешь взгляд — вжик, и нету его.
В свое время Ральф тоже так умел.
До полудня оставалось еще довольно времени и Зимородок решил заглянуть в таверну, только не в «Вяленого чопика», а лучше в «Черную чайку» — не хватало еще раньше вечера нарваться на обладательницу аппетитной попки. Но первым делом Ральф, конечно же, отправился проведать кассата.
Кассаториум при постоялом дворе имелся: в противном случае Ральф тут просто не остановился бы. С башмачным грохотом Зимородок ссыпался по деревянной лестнице; залихватски подмигнул хозяйской дочери, скоблившей пол перед выходом. Девчонка закусила губу, опуская голову как можно ниже. Ну, вот, не иначе узрела девицу из «Вяленого чопика» и взревновала. Эх, женщины…
Вздохнув, Зимородок вышел во двор и сразу же зажмурился.
Солнце светило так, что ой. Всегда почему-то: выскочишь из полутьмы, а оно по глазам словно кинжалом.
Впрочем, глаза быстро привыкли к яркому свету.
Перед дверьми кассаториума бродил лохматый местный пес по кличке Банберс. Был он такой же узкий и длинный, вполне под стать имени, с любопытным носом и живыми внимательными глазами. Подходить близко к кассатам пес, известное дело, побаивался.
— Фьюи! — свистнул Ральф; Банберс с готовностью завилял хвостом. Но едва Ральф взялся за рукоятку двери, пес поспешил убраться подальше: животные кассатов вообще воспринимали плохо.
Кассаториум был почти пуст: кроме приятеля Зимородка тут обитал только кассат хозяина постоялого двора, давно уже пенсионер, как и сам хозяин. В свое время опытный штарх, известный каждому каморному от Истра до Танаиса, исходил вместе с верным кассатом немало вод, прежде чем решил отойти от привычных дел и открыть постоялый двор для моряков. А кассата, разумеется, оставил при себе: друзей не бросают.
Особенно таких друзей.
Со штархов с кассатами хозяин всегда брал только половинную плату, поэтому многие останавливались именно тут. Ральф — так просто всегда.
Увидев приятеля, кассат заворчал, встал и подошел ближе. В холке он был больше метра и внешне походил на огромного бесхвостого кота. Но к настоящим кошкам кассаты не относились: у них не было клыков и когтей. Вообще. Да и животными их знающие люди не считали; что же до обывательских пересудов — штархов и моряков они трогали мало. Ральф погладил приятеля по шерстистому крупу и сразу понял: кассат выспался, насытился и в данный момент вполне счастлив. Ну и хорошо.
Они расстались как всегда — Ральф кассата погладил еще разок, а кассат по обыкновению заворчал, отпуская человека по человечьим делам. Ворчание не являлось признаком недовольства или укоризны — вовсе нет. Если не попросить, в людские дела кассаты никогда не вмешиваются.
Покинув кассаториум, Ральф Зимородок вышел на улицу. В это время дня так близко от порта всегда многолюдно: торговцы с тележками снуют туда-сюда, женщины держат путь на рынок или с рынка, солдаты из портовой охраны патрулируют кварталы, мускулистые рабы влекут цветастые паланкины знати…
У Ральфа даже в глазах зарябило. Вообще-то он часто бывал в городах, но как правило оставался там недолго. Гораздо больше времени они с кассатом проводили в водах — ремесло такое, что поделаешь.
До «Черной чайки» было рукой подать — полтора квартала. Таверна тоже была матросская, но поменьше и без кассаториума, поэтому тут останавливались в основном простые моряки и боцманы, а также младшие офицеры из охраны. Кивая знакомым, Ральф пробрался к стойке и испросил пива.
Первая кружка штарху — всякий раз бесплатно, закон вод и портов.
Некоторые пройдохи этим цинично пользовались и день-деньской шатались по кабакам, нигде больше одной кружки не выпивая. Ральф даже в безденежные времена поступал иначе: всегда выпивал две, вторую за свой счет, либо в долг, а уж то, что Ральф Зимородок всегда исправно платит долги, знали во всех портах Тавриды и много где за ее пределами. В итоге и Ральфу выпивка обходилась дешевле и хозяева питейных заведений особо внакладе не оставались.
До полудня Ральф успел выцедить даже три кружки, после чего в очередной раз взглянул на водяные часы-клепсидру. Пора.
По дороге в порт Ральф перехватил немало взглядов — и восторженных детских, и косых обывательских, и презрительных из-за завес в окнах паланкинов. Обычное дело. Штархов многие не жалуют. Вообще любого, кто имеет дело с непонятным, толпа недолюбливает и побаивается. А штархи вдобавок якшаются с кассатами, существами таинственными и малопостижимыми. Злые языки треплют, будто штархи пользуют кассатов вместо женщин. Чушь собачья! Но обыватель почему-то охотнее всего верит именно в подобную чушь.
Суз Гартвиг обитал в большом двухэтажном доме; первый этаж занимала принадлежащая ему мореходная контора, а второй предназначался исключительно под жилье. На крыльце дремал в плетеном кресле старый боцман, под чьим началом Суз Гартвиг когда-то бороздил воды еще будучи простым матросом. В ухе у боцмана серебрилась массивная серьга, в руке курилась видавшая виды трубочка. Боцман глядел на мир сквозь щелочки глаз, окруженных густой сетью морщин. Он все замечал через свои щелочки, хотя многим казалось, будто боцман и в самом деле дремлет.
Ральф поздоровался; боцман как всегда не ответил. На стук в дверь отозвался один из подручных Гартвига — дюжий молодец с палицей при бедре. Ральфа действительно ждали, поскольку молодец безмолвно кивнул и отступил, освобождая проход. В полутьме сеней Ральф различил стол и еще троих молодцов. На столе валялись игральные кости, горсть монет и расшитые кисеты.
Тем временем открылась дверь горенки — там было гораздо светлее; у стены на лавке маялись несколько матросов. Видно, ждали очереди к найму. Дородная девка мыла угловое окно, тщательно обтирая стекла от влаги.
— Торум! — прогудел молодец-привратник и на зов из проема, ведущего к кабинету Гартвига, мигом высунулся подручный хозяина, шустрый молодой человек.
— А?
— Проводи к хозяину.
Подручный был из новых, недавно из школы. Пергаментная крыса.
— Матрос, что ли? Так пусть в очередь…
— Это штарх, дурья башка, — снисходительно пробасил привратник.
Матросы на лавке оживились — потешиться над недотепой-стряпчим не упускал возможности никто.
— А… Сейчас. Пойдемте.
Перед кабинетом Гартвига стояли уже не лавки, а самые настоящие мягкие стулья. Три. Стол стряпчего был завален бумагами и свитками пергамента.
— Присаживайтесь, я сейчас доложу хозяину.
Вот так. Не «садись, чертов штарх», а «присаживайтесь». То ли из-за пределов Тавриды парень, то ли косит под чужестранца. Скорее второе:
Таврида — край света, кто из чужестранцев пошел бы после школы стряпчим в таврийский порт? Есть немало иных способов заработать имя и деньги. Причем имя заработать быстрее, а денег — больше. Скорее сын какого-нибудь бедного рыбака из деревень, лежащих трамонтане по побережью.
От Гартвига стряпчий вылетел, будто пробка из растрясенного в дороге бочонка пива. На Ральфа даже не взглянул, сразу кинулся к матросам, дожидающимся на лавке в горенке.
— На сегодня прием окончен! — услышал Ральф. — Хозяин просит вас придти завтра.
Вслед за тем послышался звон монет — Гартвиг ценил свое время, но ценил и чужое, пусть даже это время безработных матросов. Сегодня никто из не дождавшихся приема не останется внакладе: хватит и на пиво в недорогой пивнушке, и на ночлег в дешевом постоялом дворе.
— Здорово, Ральф! — из кабинета показался и сам хозяин. Был он высок и тощ, как и полагается бывшему паринькетному матросу.
— Доброго здоровья, почтенный Суз. Звали?
— Звал. Проходи. Торум! Никого не пускать! И сам не суйся, не то взгрею!
— Да, хозяин!
Суз пропустил Зимородка вперед, вошел следом и запер дверь кабинета на ключ. Отсюда можно было подняться прямо на второй этаж, по отдельной винтовой лестнице. Гартвиг сразу и направился к этой лестнице, хотя Ральф еще секунду назад был совершенно уверен, что беседа состоится в кабинете.
«Ну, дела!» — подумал Ральф.
До сих пор он никогда не бывал дальше кабинета Гартвига. Приглашения подняться удостаивались только самые знатные гости, к которым штархи обыкновенно не относятся. Штарх, разумеется, специалист, ценный специалист, знаток вод и все такое. Его нанимают, и он делает свое дело. Не более. Пить же вино с Сузом Гартвигом пристало каморным, купцам, судовладельцам и прочему деловому люду.
Тем не менее, в верхней горенке Ральфа усадили за стол и налили гетмендийского — оказывается, Суз Гартвиг помнил вкусы и предпочтения Зимородка. Ральфу стало приятно — чего уж там лукавить.
А вскоре и собутыльник ему сыскался.
В горенку вошел высокий молодой мужчина, примерно тех же лет, что и Ральф, но явно иноземец. Породистое лицо, дорогая рубаха с кружевами, узкие брюки, заправленные в отменно выделанные сапоги. Это по жаре-то — сапоги!
Он быстро и как-то удивительно привычно обосновался в кресле, причем раньше, чем слуга успел наполнить второй бокал и затворить дверь в горенку.
— Добрый день! — поздоровался незнакомец. — Жарковато, а?
— Доброго здоровья, — сдержанно отозвался Ральф. — Да, вроде, не жарче обычного…
— Меня зовут Алекс, — нежданный собутыльник взял бокал с вином.
Протянул ладонь с растопыренными пальцами и подхватил бокал за донышко; ножка при этом оказалась между средним и безымянным пальцем.
«Аристократ, — понял Ральф. — Причем из метрополии. Неужели он не видит, что я не его сословия?»
Однако Алексу было в высшей степени наплевать на сословия и титулы, по крайней мере, с виду.
— За знакомство! Кстати, вас-то как зовут?
— Ральф, — выдавил Зимородок. — Я штарх, если вы не знаете. Простите, я не называю вас господином только потому, что у штархов нет господ.
Но я вижу, что вы высокого рода…
— Дружище Ральф, — миролюбиво и вместе с тем непререкаемо перебил Алекс. — Как вы уже изволили заметить, я чужестранец и могу чего-то не понимать. Но жаре и жажде все равно кто я — король или матрос с набережной. Я точно так же потею и точно так же хочу холодненького вина. Выпьем же!
Зимородок мгновение колебался — протянуть бокал собеседнику дабы по морскому обычаю чокнуться или же это будет излишней фамильярностью.
Однако Алекс разрешил его сомнения довольно оригинальным образом: залпом осушил свой.
— Хм… — удивился он. — Вы пьете по жаре неразбавленное вино? Да еще не сухое, а крепленое? Вот это да!
Ральф, сделавший всего пару глотков (гетмендийское же!), пожал плечами:
— В доме не особо и жарко. Холодок.
— Я думал, это обычная охлажденная кислятина пополам с водой, — сообщил Алекс.
Тут дверь снова отворилась и вошел Суз Гартвиг в сопровождении потного высокого толстяка, облаченного в синий мундир и треуголку.
Снаружи явно остался кто-то еще из свиты. При виде Алекса толстяк не замедлил набычиться.
— Александр! Вы опять…
— Оставьте, дядя! — перебил его Алекс. — Я хотел пить и это был единственный бокал.
— А где ваша куртка?
— В гостинице, где же еще? Зачем тут куртка? В рубашке жарко!
— Не пристало…
— Оставьте, дядя! — повторил Алекс, теперь с нажимом. Голос у него был не скажешь, что командный, но тон исключал всякие возражения.
Толстяк набычился еще сильнее, но смолчал, чему Ральф в общем-то удивился.
— Любезный Фример, я прошу вас садиться, — хозяин счел за благо вмешаться. — Прикажете вина?
— Сначала дело, — отрезал толстяк, грузно опускаясь на подставленный стул. Стул под его тяжестью жалобно скрипнул.
Суз Гартвиг уселся рядом, напротив Алекса, между Ральфом и Фримером.
— Итак, любезный Фример, если вам не терпится приступить к разговору — я весь вниманье.
Толстяк снял треуголку и утер лоб платочком.
— Действительно, жарко тут у вас, — прогудел он. — Н-да. Как вы уже догадались, мне нужен лоцман. Лучший лоцман в этой дыре.
— Он рядом вами.
— Вот этот юнец? — фыркнул Фример, покосившись на Зимородка.
— Ему двадцать восемь лет, — с некоторой обидой в голосе сообщил Суз Гартвиг. — И двадцать из них он провел в водах. Конечно, настоящим штархом он стал только к семнадцати, а лучшим — к двадцати четырем…
— Кем-кем он стал? — Фример положил треуголку на стол и теперь елозил платочком по лысине.
— Штархом. Поверьте, штарх — не просто лоцман. Это куда больше, чем обыкновенный знаток вод Эвксины и Меотиды.
— Слышал, слышал местные байки, — презрительно отмахнулся Фример. — Можете морочить головы дамочкам в своих борделях, а меня, старого капитана, вам не одурачить. Море есть море, а ветер есть ветер. Они везде одинаковые.
— Зря вы так полагаете, — вздохнул Гартвиг. — Штарха зовут Ральф. Он действительно лучший в здешних водах. По крайней мере, я так считаю.
Зимородок слушал спокойно: Суз Гартвиг в процессе обхаживания потенциального клиента мог сколько угодно называть его, Ральфа, лучшим в округе штархом, но считает ли он так на самом деле — нипочем не узнать.
Некоторое время толстяк хмуро зыркал на Ральфа из-под кустистых бровей.
— Ну, ладно, — буркнул он. — Допустим. Мне рекомендовали вас как единственного надежного человека в этих забытых богом местах, милейший Суз Гартвиг, значит придется доверять вашему мнению. Итак, этот щенок сойдет за лоцмана. На каких условиях я могу его нанять? Разумеется, я рассчитываю на страховку, если этот балбес посадит корабль на мель.
— Он не посадит корабль на мель… — начал было Гартвиг и вдруг осекся. — Погодите, какой корабль? Ваш?
— Ну, а какой же еще? Барк «Святой Аврелий» Его Величества королевского флота Альбиона, на котором я имею честь служить капитаном, черт вас всех побери!
Суз Гартвиг и Ральф переглянулись. Им-то все было понятно. А вот собеседника, скорее всего, придется долго и нудно переубеждать.
— Любезный Фример… — неуверенно начал Гартвиг. — В наших водах плаванье на столь больших кораблях небезопасно.
— Почему это? — подозрительно насупился толстяк. — Ну-ка, объяснитесь!
Гартвиг снова взглянул на Ральфа. Тот вздохнул и опустил взгляд.
Алекс тем временем самолично налил себе вина, поболтал в стакане и принюхался. Казалось, беседа его совершенно не интересует.
Наконец Суз Гартвиг решительно хлопнул ладонью по столешнице и заявил:
— Любезный Фример! Я бесконечно уважаю вас и как посланца метрополии, и как капитана, повидавшего немало морей, однако вынужден заметить следующее: я смогу принести вам пользу только в том случае, если вы изволите прислушиваться к советам — как моим, так и советам штарха.
Если же вы откажетесь слушать нас, я ничем не смогу вам помочь. Мне искренне жаль, но это так. Увы.
Толстяк обескураженно замер, даже на какое-то время прекратил промокать платочком лысину.
— Вы… вы отдаете себе отчет?
— Вполне отдаю, — заверил Суз Гартвиг. — Здесь не метрополия, любезный Фример. Мы хоть и чтим альбионского короля Теренса, однако не являемся его подданными — надеюсь вы это не забыли. Формально мы ваши равноправные союзники, пусть в метрополии и считают нас варварами. Но в таком случае будьте готовы, что в наших краях и нравы варварские, и обычаи варварские… Вот, к примеру, сочли бы вы возможным явиться на прием к королю не в мундире, а завернувшись в невыделанную шкуру?
— Что за бред? — Фример вытянулся, опираясь на столешницу. — Разумеется, не счел бы!
— Вот точно так же мы считаем здешние воды непроходимыми для ваших кораблей. Примите искренний совет: наймите два-три местных корабля с каморными и хотя бы одним штархом и идите на них.
— Пассажирами? — изумился Фример.
— Именно так!
— Но… Но…
— Дядя, — неожиданно вмешался Алекс, не отрывая глаз от бокала (все это время он любовался игрой солнечных лучей в вине). — Мне кажется, стоит последовать совету этих людей.
— Тысяча чертей! И оставить «Святой Аврелий» тут?
— А что в том плохого? Бэрбанкс вполне заменит вас, уверяю. С собой возьмем только повара, Исмаэля Джуду и дюжину гвардейцев. Так даже лучше, меньше глаз, ушей и болтливых языков.
— Повар на борту именуется коком, я вам это неоднократно говорил, — проворчал Фример; было видно, что слова Александра изрядно поколебали его упрямство.
— Тем более! — очень нелогично ответил Алекс. — В конце концов, мы сможем для начала провести разведку, а для этого нам достаточно нанять всего одну местную посудину. Если переход сочтем возможным, вернемся туда на «Святом Аврелии». Если нет… будем думать.
— Дьявол! — с досады Фример бухнул кулаком по столу. — Я готовился совсем не к этому!
— Лидер обязан быть гибким, дядя, — сообщил Алекс слегка насмешливо.
— Я должен подумать, — решительно сказал Фример и встал. — До завтра.
Вслед за тем он спрятал промокший платочек и нахлобучил треуголку.
— Пойдемте, Александр!
— С вашего позволения, я задержусь! Поболтаю с нашим лоцманом. Винца попью — прекрасное, кстати, вино, любезный Гартвиг!
— Алек…
— До вечера, дядя! Я вернусь в гостиницу еще засветло.
Толстяк с непонятной покорностью вздохнул и в сопровождении хозяина удалился. Перед тем как исчезнуть за дверью, Суз Гартвиг сделал Ральфу знак: мол, сиди сколько хочешь.
— Торум! — позвал Зимородок едва шаги Фримера и хозяина затихли внизу.
— Вели чтоб подали еще вина! Да, да, гетмендийского!
* * *
— Прекрасное вино! — в который раз похвалил напиток Алекс. — Откуда оно, говорите?
— Из Гетменди.
— Это где?
— Грекале.
— Простите? — Алекс вопросительно приподнял брови.
— Ах, да! — Ральф хлопнул себя по лбу. — Забыл. В метрополии это называют северо-востоком. Кстати, Алекс, мне, право, неловко: обращение на «вы» со стороны знатной особы очень непривычно. Честное слово.
Иноземец весело ухмыльнулся:
— Милейший! Вы себя-то послушайте: «Мне, право, неловко». Не станете же вы утверждать, что подобным штилем у вас изъясняются все горожане, от крестьянина до матроса?
— Ну… Если начистоту, то крестьяне и матросы у нас изъясняются иначе. Нередко матом.
— Вот видите!
— Да уж…
— Ваше здоровье!
— Взаимно!
Дружеская попойка, совершенно неожиданно начавшаяся между Ральфом и Алексом, давно уже переместилась из дома Суза Гартвига в таверну «Звезда», которую Алекс на альбионский манер именовал гостиницей. Они заняли дальнюю нишу, отгороженную от общего зала глухой стеной. Слуги вбегали сюда длинным изогнутым коридором, да не порожняком — с самыми дорогими и изысканными яствами и напитками. Александр изволили гулять. Причем изволили в обществе одного лишь Ральфа. Это было странно… но Ральфу в обществе Александра гулять понравилось. Да и вообще беседовать с этим парнем из метрополии оказалось неожиданно интересно. Он был не похож на чванливых местных аристократов. И на аристократов Альбиона он тоже был не похож. До такой степени не похож, что…
Во-первых, он умел читать. Во-вторых, он любил читать. И если первое среди знати, в общем-то, не редкость, то вот второе…
В свою очередь Александр был удивлен и обрадован, когда выяснилось, что Ральф также заядлый книгочей. А когда выяснилось, что оба читали и уважают Кемаля Саумди, Джорджа Байрона и Вильяма Эшблеса — отношения между молодыми людьми заметно потеплели. По дороге в «Звезду» Ральф затащил Алекса в книжную лавчонку Капрана Ступки, где новоявленные приятели провели изрядно времени. Алекс купил сразу шесть книг.
— Ральф! Откройте тайну — где вы обучились этикету? Где пристрастились к чтению? И альбионский акцент у вас в разговоре со мной то и дело прорезается.
— А я учился в Альбионе. В морской академии.
— В Лондиниуме?
— Нет, в Саутхэмптоне. Собственно, у меня диплом штурмана.
— Ну и ну! — искренне поразился Алекс. — Отчего же вы не сказали об этом дяде?
— А зачем? Если ему с самого начала не понравилась моя физиономия, никакой диплом дела не исправит.
— Не скажите! Дядя Говард ко всевозможным бумагам относится с превеликим пиететом, уж я-то знаю.
— Тогда будем считать, что я приберег солидный козырь на будущее!
— Экий вы, Ральф, хитрец!
— Да бросьте! Ваше здоровье!
— Взаимно!
Рассказывать о том, что в местных водах знания штурмана во многом бесполезны, а диплом свой со времени окончания академии так ни разу и не довелось достать из непромокаемого чехла, Ральф не стал. Козыри козырями, но и прочие карты светить без нужды не стоит.
— Скажите, Алекс, а могу ли я спросить: что привело вас с дядей в наши края?
Алекс сдержанно улыбнулся:
— Спросить-то можете… Только вряд ли я отвечу прямо. Отвечу уклончиво: королевская воля. Вот когда вы будете окончательно наняты — пожалуйста. А пока… Впрочем, я сумею убедить дядю Говарда дабы он нанял лоцманом именно вас. Подумать только — штурманский диплом Саутхэмптона! Представляю выражение дядюшкиного лица, когда я эдак небрежно сообщу ему о вашем дипломе! Ха-ха! Кстати, а могу я на него взглянуть?
— На диплом?
— Да. На диплом.
— Разумеется! Только я не ношу документы при себе, он среди вещей, на постоялом дворе «Чонгар».
Если совсем точно — диплом и некоторые другие ценности Ральфа хранились не в походной сумке, а у хозяина постоялого двора, в надежном месте.
— Тогда, не сочтите за труд, прихватите его на завтрашнюю аудиенцию на борту «Святого Аврелия».
— Договорились, прихвачу. Непременно.
— Официант, еще вина!
Слуга, ошарашенный иноземным обращением, опрометью кинулся исполнять приказание.
— Должен вам сказать, что в наших водах я единственный штарх с дипломом штурмана. Это не самореклама, это просто факт. У нас никто ничего не спрашивает у штархов. Их просто нанимают, а они просто делают свое дело. Благополучно приводят корабли к месту назначения.
То есть, приводят корабли, конечно, каморные, по-вашему — капитаны, а штархи обеспечивают вышеупомянутое благополучие. Ну, и еще кое-какие удобства в пути.
— Занятно, занятно… А вот, простите за дурацкий вопрос, дружище Ральф! Мне в Лондиниуме наплели будто местные мореходы активно пользуются магией. Что вы на это скажете, а?
Ральф развел руками и честно ответил:
— Что я могу сказать? В сущности, это правда. Однако если как следует углубиться в тему нужно сначала уточнить: что именно вы подразумеваете под словом «магия»? Я вижу, вы не чужды наукам. Магия — это тоже наука. Наука о перераспределении особых энергий и о свойствах естественных стихий.
— Как интересно! Наподобие физики?
— Ну… в некотором смысле да. Только природа стихий и энергий, рассматриваемых физикой и рассматриваемых магией, в корне различна.
— С ума сойти! А не могли бы вы мне сейчас продемонстрировать что либо из магии? Ну, скажем, левитировать вот это блюдо с куропаткой?
— Это не куропатка, это индоутка, — машинально поправил Ральф, несколько помрачнев.
— Да хоть бы и индоутка. Можете?
— Нет. Не могу, — твердо сказал Зимородок. — Мне очень жаль, но я правда не могу.
— Отчего же? — продолжал настаивать Алекс. — Это так трудно?
— Позвольте ответить в вашем же стиле: пока я окончательно не нанят… никаких демонстраций.
О том, что при всем желании Ральф без кассата не смог бы обратиться к стихиям воздуха и использовать их силу, он тоже умолчал.
Потому что был не просто штархом, а хорошим штархом. Возможно, действительно лучшим в здешних водах.
