Граф Хазимир Фенринг вышел на балкон своей резиденции в Арракине и принялся смотреть на обшарпанные, обожженные беспощадным солнцем строения города. Снова изгнание. Хотя он сохранил официальный титул имперского министра по делам пряности, граф с радостью оказался бы в другом месте, подальше от этого проклятого места.

С другой стороны, было приятно покинуть Кайтэйн с его вечной суматохой и придворной суетой.

По грязным улицам, как обычно, расхаживали продавцы воды, одетые в живописное пестрое тряпье. Проходя мимо открытых дверей, они выкрикивали своими высокими монотонными голосами обычное «Сууу-су сууук!». В полуденную жару торговцы закрыли лавки, заперли двери и наслаждались меланжевым кофе в прохладных комнатах своих домов, украшенных пестрыми занавесками.

Фенринг равнодушно посмотрел, как по дороге, вздымая клубы пыли, проехал грузовик с контейнерами маркированной пряности, предназначенной для отправки заказчику лайнером Гильдии. Все регистрационные записи должны проходить через ведомство министра, но Хазимир не собирался вникать в них. В обозримом будущем барон Харконнен будет так напуган прошедшей рядом с ним смертью, что не осмелится продолжать свои махинации.

Гибкая, как ива, жена графа Марго приблизилась к мужу и ободряюще ему улыбнулась. На ней было надето прохладное прозрачное платье, обернутое вокруг ее обнаженного тела, как призрак чувственной любви.

— Да, это не очень напоминает Кайтэйн. — Марго провела рукой по его волосам, и граф затрепетал от желания. — Но это наш дворец. Я нисколько не жалею, что оказалась здесь с тобой, любовь моя.

Он коснулся пальцами ажурного рукава платья.

— В самом деле? Действительно, я думаю, что нам будет безопаснее пока находиться вдали от императора.

— Возможно. При всех тех ошибках, которые он наделал, думаю, что одним козлом отпущения не обойдется.

— Хм-м, думаю, что он не слишком хорошо переносит унижения.

Марго взяла мужа под руку и повела под сводчатые потолки коридора. Старательные фрименские слуги, как всегда, молчаливые, обстоятельно занимались своими делами, отводя от хозяев свои глаза цвета индиго. Граф сморщил нос, глядя, как они движутся по комнатам, словно таинственные автоматы.

Граф и леди Фенринг остановились возле статуэтки, приобретенной недавно на городском рынке, — безликой фигуры, задрапированной во фрименские одежды. Скульптор был фрименом. Фенринг в задумчивости взял в руку статуэтку и внимательно рассмотрел складки громоздкой одежды пустынного жителя, абрис которого был схвачен необычайно верно.

Марго посмотрела на мужа изучающим взглядом.

— Дом Коррино все еще нуждается в твоей помощи.

— Но будет ли Шаддам прислушиваться к моим советам, хм-м?

Фенринг поставил статуэтку на стол.

Они подошли к двери оранжереи, которую он когда-то подарил жене. Выступив вперед, она активировала замок ладонью и отступила назад, ожидая, когда откроется герметично закупоренный вход. Из оранжереи потянуло сыростью и запахом прелых листьев. Он очень любил этот запах, настолько отличный от едкой атмосферы этой суровой планеты.

Фенринг вздохнул. Все могло быть гораздо хуже. И для него, и для императора.

— Шаддам, наш лев Коррино, будет теперь некоторое время зализывать раны и обдумывать свои ошибки. Настанет день, и он поймет, что должен очень высоко меня ценить.

Они вошли в гущу высоких растений с широкими листьями, обвитых лианами, освещенными рассеянным светом ламп, подвешенных к потолку. В этот момент носик подвижного шланга поливальной установки, перемещавшейся от растения к растению, повернулся в сторону Фенринга и обрызгал его лицо. Граф не стал отодвигаться и с наслаждением вдохнул влажный воздух.

Хазимир отыскал глазами ярко-красный цветок гибискуса, сорвал его и, повинуясь внезапному импульсу, протянул его жене. Леди Марго вдохнула сладкий аромат.

— Мы создадим рай везде, где бы ни оказались, — сказала она. — Даже здесь, на Арракисе.