Право голоса
Полковник лишь казался моложавым. На самом деле он был просто молод. В мирное время ходить бы ему в капитанах.
— Парни! — Будучи уроженцем Старого Порта, полковник слегка растягивал гласные. — Как только вы уничтожите их ракетные комплексы, в долину Чара при поддержке с воздуха двинутся танки. От вас зависит успех всего наступления…
Легкий ветер со стороны моря покачивал маскировочную сеть, и казалось, что испятнанный тенями бетон колышется под ногами.
Полковник опирался на трость. Он прихрамывал — последствия недавнего катапультирования, когда какой-то фанатик пытался таранить его на сверхзвуковых скоростях. Трость была именная — черного дерева с серебряной пластиной: "Спасителю Отечества — от министра обороны".
— Через час противник приступит к утренней молитве и этим облегчит нашу задачу. Нам же с вами не до молитв. Сегодня за всех помолится полковой священник…
Летчики — от горла до пят астронавты, кинопришельцы — стояли, приподняв подбородки, и легкий ветер шевелил им волосы.
Они были не против: конечно же, священник за них помолится и, кстати, сделает это куда профессиональнее.
— Мне, как видите, не повезло. — Полковник непочтительно ткнул именной тростью в бетон. — Я вам завидую, парни, и многое бы отдал, чтобы лететь с вами…
— ТЫ ЧТО ДЕЛАЕШЬ, СВОЛОЧЬ?!
Визгливый штатский голос.
Полковник резко обернулся. Никого. Священник и майор. А за ними — бетон. Бетон почти до самого горизонта.
— ЭТО Я ТЕБЕ, ТЕБЕ! МОЖЕШЬ НЕ ОГЛЯДЫВАТЬСЯ!
— Продолжайте инструктаж! — разом охрипнув, приказал полковник.
Майор, удивившись, шагнул вперед.
— Офицеры!..
— МОЛЧАТЬ! — взвизгнул тот же голос. — БАНДИТ! ПОПРОБУЙ ТОЛЬКО РОТ РАСКРОЙ — Я НЕ ЗНАЮ, ЧТО С ТОБОЙ СДЕЛАЮ!
Майор даже присел. Кепи его съехало на затылок. Священник, округлив глаза, схватился за наперсный крест.
Строй летчиков дрогнул. Парни ясно видели, что с их начальством происходит нечто странное.
И тогда, отстранив майора, полковник крикнул:
— Приказываю приступить…
— НЕ СМЕТЬ! — На этот раз окрик обрушился на всех. Строй распался. Кое-кто бросился на бетон плашмя, прикрыв голову руками. Остальные ошалело уставились вверх. Вверху были желто-зеленая маскировочная сеть и утреннее чистое небо.
— ВЫ ЧТО ДЕЛАЕТЕ! ВЫ ЧТО ДЕЛАЕТЕ! — злобно, плачуще выкрикивал голос. — ГАЗЕТУ ЖЕ СТРАШНО РАЗВЕРНУТЬ!
Упавшие один за другим поднимались с бетона. Не бомбежка. Тогда — что?
— Господи, твоя власть… — бормотал бледный священник.
— А ТЫ! — голос стал еще пронзительнее. — СЛУГА БОЖИЙ! ТЫ! "НЕ УБИЙ"! КАК ТЫ СРЕДИ НИХ ОКАЗАЛСЯ?
Полковник в бешенстве стиснул рукоять трости и, заглушая этот гнусный визг, скомандовал:
— Разойтись! Построиться через десять минут!.. И вы тоже! — крикнул он священнику и майору. — Вы тоже идите!
Летчики неуверенно двинулись кто куда.
— А вы будьте любезны говорить со мной и только со мной! — вне себя потребовал полковник, запрокинув лицо к пустому небу. — Не смейте обращаться к моим подчиненным! Здесь пока что командую я!
— СВОЛОЧЬ! — сказал голос.
— Извольте представиться! — прорычал полковник. — Кто вы такой?
— НАШЕЛ ДУРАКА! — злорадно, с хрипотцой сказал голос. — МОЖЕТ, ТЕБЕ ЕЩЕ И АДРЕС ДАТЬ?
— Вы — террорист?
С неба — или черт его знает, откуда — на полковника пролился поток хриплой отборной брани. Ни на службе, ни в быту столь изощренных оборотов слышать ему еще не доводилось.
— Я — ТЕРРОРИСТ? А ТЫ ТОГДА КТО? ГОЛОВОРЕЗ! СОЛДАФОН!
Полковник быстро переложил трость из правой руки в левую и схватился за кобуру.
— Я тебя сейчас пристрелю, штафирка поганый! — пообещал он, озираясь.
— ПРИСТРЕЛИЛ ОДИН ТАКОЙ! — последовал презрительный ответ.
Летчики опасливо наблюдали за происходящим издали. Неизвестно, был ли им слышен голос незримого террориста. Но крики полковника разносились над бетоном весьма отчетливо.
Опомнясь, он снял руку с кобуры.
— За что? — сказал он. — Меня дважды сбивали, меня таранили… Какое вы имеете право…
— ДА КТО ЖЕ ВАС ПРОСИЛ? — с тоской проговорил голос. Он не был уже ни хриплым, ни визгливым. — ВЫ ХРАБРЫЙ ЧЕЛОВЕК, ВЫ ЖЕРТВУЕТЕ СОБОЙ, НО РАДИ ЧЕГО? ИСКОННЫЕ ТЕРРИТОРИИ? БРОСЬТЕ. ОНИ БЫЛИ ИСКОННЫМИ СТО ЛЕТ НАЗАД…
Террорист умолк.
— Вы совершаете тяжкое преступление против государства! — сказал полковник, обескураженный такой странной сменой интонаций. — Вы срываете операцию, от которой…
— ДА У ВАС ДЕТИ ЕСТЬ ИЛИ НЕТ? — Голос снова сорвался на визг. — ХВАТИТ! К ЧЕРТУ! СКОЛЬКО МОЖНО!
— Но почему так? — заорал полковник, заведомо зная, что не переорешь, — бесполезно. — Почему — так? Вы хотите прекратить войну? Прекращайте! Но не таким же способом! В конце концов, вам предоставлено право голоса!
— А У НАС ЕСТЬ ТАКОЕ ПРАВО? — поразился голос. — ДЛЯ МЕНЯ ЭТО НОВОСТЬ. КОРОЧЕ: НИ ОДИН САМОЛЕТ СЕГОДНЯ НЕ ВЗЛЕТАЕТ! Я ЗАПРЕЩАЮ!
И точно в подтверждение его слов за ангарами смолк свист реактивного двигателя. Полковник сорвал кепи и вытер им взмокший лоб.
— Операцию разрабатывал генералитет, — отрывисто сказал он. — При участии министра обороны… И за срыв ее мои ребята пойдут под трибунал! Со мной во главе.
— НЕ ТРУХАЙ, БРАТАН! — почему-то перейдя на лихой портовый жаргон, утешил голос. — Я И МИНИСТРУ ТВОЕМУ СПИЧКУ ВСТАВЛЮ!
— Да послушайте же! — взмолился полковник, но голос больше не отзывался. Видимо, вставлял спичку министру обороны.
Полковник поднес к глазам циферблат наручных часов. Операция срывалась… Нет, она уже была сорвана. Он подозвал майора.
— Никого ни под каким предлогом не выпускать с аэродрома! Летному составу пока отдыхать.
Гладкий слепой телефон без диска.
Нужно было подойти к столу, снять трубку и доложить министру обороны, что операция «Фимиам», от которой зависела судьба всего наступления, не состоялась.
Подойти к столу, снять трубку…
Телефон зазвонил сам.
— Полковник! — Министр был не на шутку взволнован. — Вы начали операцию?
— Никак нет.
— Не начинайте! Вы слышите? Операция отменяется! Вы слышите меня?
— Так точно, — еще не веря, проговорил полковник.
— Не вздумайте начинать! Вообще никаких вылетов сегодня! Я отменяю… Перестаньте на меня орать!.. Это я не вам, полковник!.. Что вы себе позволяете! Вы же слышали: я отменил…
Звонкий щелчок — и тишина.
Полковник медленно опустил трубку на рычажки.
Кто бы это мог орать на министра обороны?
"А он, кажется, неплохой парень, — подумал вдруг полковник. — Вышел на министра — зачем? Наступление и так провалилось… Неужели только для того, чтобы выручить меня?"
Необычная тишина стояла над аэродромом. Многократные попытки запустить хотя бы один двигатель ни к чему не привели. У механиков были серые лица — дело слишком напоминало саботаж.
Поэтому, когда через четверть часа поступило кодированное распоряжение отменить все вылеты, его восприняли как указ о помиловании.
Полковник мрачно изучал настенную карту. Его страна выглядела на ней небольшим изумрудным пятном, но за ближайшие несколько дней это пятно должно было увеличиться почти на треть.
"Не трухай, братан…" Так мог сказать только житель Старого Порта. Вот именно так — хрипловато, нараспев…
Губы полковника покривились.
— Ну спасибо, земляк!..
Слабое жужжание авиационного мотора заставило его выглянуть в окно. Зрелище небывалое и неприличное: на посадку заходил двухместный «лемминг». Сельскохозяйственная авиация на военном аэродроме? Полковник взял микрофон внутренней связи.
— Кто дал посадку гражданскому самолету? Чья машина?
— Это контрразведка, господин полковник.
Как? Уже? Невероятно!..
Яркий самолетик коснулся колесами бетона и побежал мимо радарной установки, мимо гнезда зенитных пулеметов, мимо тягача, ведущего к ангарам горбатый истребитель-бомбардировщик.
Что за дьявольщина! Почему они на «лемминге»? Почему не на помеле, черт их подери! Неужели нельзя было воспользоваться армейским самолетом?
Полковник в тихой ярости отвернулся от окна.
О голосе эта публика еще не пронюхала. Видимо, пожаловали по какому-то другому поводу. Как не вовремя их принесло!..
Послышался вежливый стук в дверь, и в кабинет вошел довольно молодой, склонный к полноте мужчина с приветливым взглядом.
— Доброе утро, полковник!
Штатская одежда на вошедшем сидела неловко, но чувствовалось, что форма на нем сидела бы не лучше.
Мягкая улыбка, негромкий приятный голос — типичный кабинетный работник.
И тем не менее — свалившийся с неба на "лемминге".
Полковник поздоровался, бегло проглядев, вернул документы и предложил сесть.
— А вы неплохо выглядите, — добродушно заметил гость, опускаясь в кресло.
— Простите?…
— Я говорю: после того, что случилось, вы неплохо выглядите.
Фраза прозвучала совершенно естественно. Неестественно было другое: о том, что случилось, этот человек не мог знать ничего.
— Вы, собственно, о чем? — подчеркнуто сухо осведомился полковник. Он вообще не жаловал контрразведку.
— Я о голосе, — негромко произнес гость, глядя ему в глаза. — О голосе, полковник. Мы занимаемся им уже вторую неделю.
Несколько секунд полковник сидел неподвижно.
— Что это было? — хрипло спросил он.
— Вы, главное, не волнуйтесь, — попросил гость. — Вас никто ни в чем не подозревает.
Вот это оплеуха!
— Я, конечно, благодарен за такое доверие, — в бешенстве проговорил полковник, — но о каких подозрениях речь? Операция отменена приказом министра обороны.
— Приказом министра? — жалобно морщась, переспросил контрразведчик. — Но позвольте… — У него вдруг стал заплетаться язык. — Ведь в газетах… о министре… ничего…
Минуту назад в кабинет вошел спокойный до благодушия, уверенный в себе мужчина. Теперь же в кресле перед полковником горбился совершенно больной человек.
— Послушайте. — Полковник растерялся. — Сами-то вы как себя чувствуете? Вам… плохо?
Гость поднял на него глаза, не выражающие ничего, кроме неимоверной усталости.
— Кого голос посетил первым? — с видимым усилием спросил он. — Министра или вас?
— Меня. Точнее — наш аэродром.
— А из ваших людей — в разговоре с голосом — никто не мог сослаться на министра?
— На министра сослался я, — сказал полковник. — А что, вы подозревали меня именно в этом?
Контрразведчик не ответил. Кажется, он понемногу приходил в себя — откинулся на спинку кресла, глаза его ожили, полные губы сложились в полуулыбку.
— Ну так это совсем другое дело, — произнес он почти весело. — Тогда давайте по порядку. Что же произошло на аэродроме?
"Ну уж нет, — подумал полковник, разглядывая гостя. — Помогать тебе в поимке этого парня я не намерен. Это было бы слишком большим свинством с моей стороны…"
— Разрешите вопрос? — сказал он.
— Да-да, пожалуйста.
— Вы что, заранее знали о том, что операция сорвется?
Гость ответил не сразу.
— Видите ли… Голос обычно возникает ранним утром и принимается осыпать упреками персонал какой-нибудь военной базы. Мы долго не могли понять, откуда он берет информацию…
— И откуда же?
— Представьте, из утренних столичных газет.
— Не морочьте голову! — резко сказал полковник. — Вы хотите меня убедить, что он развернул сегодня утром газету и прочел там об операции "Фимиам"?
Гость молчал, улыбаясь не то скорбно, не то иронически.
— Министру обороны это будет стоить карьеры, — сообщил он наконец. — Старичок почувствовал, что кресло под ним закачалось, и, конечно, наделал глупостей… Вообразите: передал газетчикам победные реляции в ночь, то есть, до начала наступления.
— Сукин сын! — изумленно выдохнул полковник.
— Совершенно с вами согласен. Так вот, газеты сообщили, что первый удар наносят новейшие, недавно закупленные истребители-бомбардировщики. Где они базируются и кто на них летает, публика уже знала, потому что недавно о вас, полковник, была большая восторженная статья. Как, кстати, ваша нога?
— Да ладно вам! — отмахнулся полковник. — Дальше!
— А собственно, все. Я рассуждал так: если голос действительно берет информацию из официальной прессы, то сегодня его жертвой станете вы. Вообще-то я надеялся успеть сюда до поступления газет в продажу… Гнусная машина этот «лемминг», но на военной я лететь не решился — голос их приземляет.
— Вы вели самолет сами?
— Что вы! — сказал гость. — Летел с пилотом. Но вы не беспокойтесь — это мой сотрудник. Сейчас он опрашивает летчиков…
"Скверно… — подумал полковник. — Вечно нам, из Старого Порта, не везет…"
— Так я слушаю вас, — напомнил контрразведчик.
Пришлось рассказывать. Поначалу гость понимающе кивал, потом вдруг насторожился и бросил на полковника быстрый оценивающий взгляд. Дальше он уже слушал с откровенным недоумением. Дождавшись конца истории, усмехнулся:
— Негусто…
— У меня создается впечатление, — холодно сказал полковник, — что вы сомневаетесь в моих словах.
— Правильное у вас впечатление, — нимало не смутясь, отозвался гость. — Именно сомневаюсь.
— И, позвольте узнать, почему?
Контрразведчик снова взглянул в глаза и тихо, ясно произнес:
— Говор Старого Порта ни с каким другим не спутаешь. А ведь вы даже словом не обмолвились, что он ваш земляк.
"Ну вот и влип, — подумал полковник. — Конечно же, им все это известно…"
— Да… — в затруднении проговорил он. — Да, разумеется, мне показалось, что… но, знаете, это в общем-то мои домыслы… А я старался излагать факты…
В эти мгновения полковник был противен сам себе.
Полковой священник вошел в кабинет без стука и сразу поднял руку для благословения. Полковнику и контрразведчику пришлось встать.
— Дети мои… — прочувствованно начал священник, что как всегда прозвучало несколько комично. Уж больно он был молод — моложе полковника.
Забавный малый — он, наверное, в детстве мечтал стать военным. Сутана слегка перешита, отчего в ней появилось нечто щеголевато-офицерское, держался он всегда подчеркнуто прямо, проповеди читал, как командовал, и рассказывали, что однажды, повздорив с приходским священником, обозвал того шпаком.
— Дети мои, — в тяжком недоумении вымолвил он. — Как могло случиться, что я среди вас оказался?
Его качнуло вперед, и в три вынужденных шага он очутился перед столом.
— Свидетельствую! — с отчаянием объявил он. — Слышал глас божий и свидетельствую!..
— Вы где взяли спирт, святой отец?
Юноша в сутане смерил полковника презрительным взглядом.
— Екиспок, — с достоинством изронил он. Озадаченно нахмурился.
— Что? — брезгливо переспросил полковник.
Лицо священника прояснилось.
— Епи-скоп… меня сюда поставил… А не вы, сын мой.
— Как вы смели напиться! — процедил полковник. — Вы! Пастырь! Что вы там себе напридумывали! Какой глас божий? Это террорист! Против него ведется следствие!
Священник вскинул голову.
— Опять? — с ужасом спросил он.
Полковник понял, что сболтнул лишнее, но тут вовремя вмешался гость.
— Святой отец, — смиренно, чуть ли не с трепетом обратился он к священнику. — Вы слышали глас божий?
— Слышал, — глухо подтвердил тот.
— И что он вам сказал?
— Он сказал… — Священник задумался. — Он сказал: истребители-бомбардировщики — дьявольское наущение…
— Да не говорил же он этого! — перебил полковник, но гость жестом попросил его примолкнуть.
— А вы не помните, святой отец, кто закупил эти истребители-бомбардировщики?
— Дьявол, — твердо сказал священник.
— Нет, не дьявол, — ласково поправил его гость. — Их закупил президент. Кесарь, святой отец, кесарь…
Юноша в сутане недоверчиво уставился на контрразведчика.
— Голос… — пробормотал он.
— Да! — с неистовой страстью проповедника возгласил гость. Полковник вздрогнул. — Голос! Чей голос может учить: "Не отдавайте кесарю кесарево"? Чей, если господь учил нас совсем другому?
Полковнику показалось, что еще секунда — и священник потеряет сознание.
— Не вы первый, — проникновенно, тихо произнес гость. — Вспомните Антония, святой отец! Сатана многолик, и он всегда искушает лучших.
— Что-то плохо мне… — совершенно мальчишеским голосом пожаловался священник, поднося ладонь к глазам.
— Вызовите кого-нибудь! — шепнул гость полковнику. — Пусть уложат спать и проследят, чтобы глупостей не натворил…
Священника вывели под руки.
— Спасибо, — искренне сказал полковник. — Ума не приложу, как это я мог о нем забыть! Конечно же, он пошел к механикам и надрался.
— Зря вы с ним так жестоко, — заметил гость. — Встреча с голосом — это ведь не шутка. Не у всех нервы такие крепкие, как, у вас. Были случаи — стрелялись люди… А то при нынешней обстановке нам только и не хватало какой-нибудь новой секты с политической программой.
— Ловко вы все повернули, — сказал полковник. — Дьявола — в бога, бога — в дьявола…
— Работа такая, — отозвался гость, и тут кто-то пинком отворил дверь.
В кабинет шагнул коренастый технарь с сержантскими нашивками на рукаве серого комбинезона. Выражение лица — самое свирепое.
— Вы арестовали священника? — прорычал он.
Полковник резко выпрямился в кресле и прищурился. Под этим его прищуром коренастый злобно заворчал, переминаясь, и по истечении некоторого времени принял стойку "смирно".
— Вы арестовали священника! — угрюмо повторил он.
— Так это вы его напоили? — осведомился полковник.
— Так точно! — с вызовом сказал коренастый. — Но я же не знал, что ему одной заглушки хватит!
— Заглушки? — с проблеском интереса переспросил гость.
— Это такая крышечка с резьбой, — пояснил полковник.
— Мало ли что он вам тут наговорил! — выкрикнул коренастый. — Он же ничего не соображал! Он мальчишка! Он жизни не видел! За что тут шить политику?
— Да вы, я вижу, и себя не обделили, — зловеще заметил полковник. — Заглушки три-четыре, а? Кто ему шьет политику? Его отвели проспаться. А вот вы сейчас пойдете к дежурному и скажете, чтобы он записал вам две недели ареста. И вообще пора бы знать, что в таких случаях начинают не со священников.
Коренастый сержант вздрогнул и вдруг двинулся с исказившимся лицом на контрразведчика.
— Попробуйте только тронуть полковника, — с угрозой произнес он. — Вы с аэродрома не выберетесь…
— У вас, полковник, огромная популярность среди нижних чинов, — кисло заметил гость. — Я начинаю опасаться, что мне здесь в конце концов размозжат голову.
— Я же знаю, что вам нужно! — почти не скрывая злорадства, бросил сержант. — Все уже знают! Вам нужно найти голос, да? Что вам тут говорил священник? Что он слышал бога? А я вам точно могу сказать, чей это был голос. Сказать?
— Ну, скажите… — нехотя согласился гость. Он выглядел очень утомленным.
— Это был мой брат! — хрипло проговорил сержант.
— Ну и что? — вяло спросил гость.
Сержант растерялся. Он ожидал совсем другой реакции.
— Вам это… неинтересно?
— Нет, — сказал контрразведчик. — Но вы же все равно от меня не отвяжетесь, пока я не спрошу, кто такой ваш брат и где его искать.
— На кладбище, — сдавленно произнес сержант. — Пятое солдатское… Одиннадцатая могила в третьем ряду… Он погиб четыре года назад…
Внезапно полковнику стало страшно.
— Ваш брат, — запинаясь, спросил он, — жил в Старом Порту?
— Никак нет, — глухо ответил сержант. — Мы жили в столице.
— Понятно… — в растерянности сказал полковник и обернулся к гостю. — Сержант вам еще зачем-нибудь нужен?
— Да он мне как-то с самого начала не очень был нужен, — брюзгливо отозвался тот.
— Можете идти, — поспешно сказал полковник.
Дверь за сержантом закрылась без стука.
— Я бы, конечно, мог отдать его под трибунал… — У полковника был крайне смущенный вид.
— И весь техперсонал в придачу? — проворчал гость. — Теперь, надеюсь, вы понимаете, что это такое — голос?
— Напрасно вы не выслушали сержанта, — сказал полковник. — Со Старым Портом — явная путаница и вообще какая-то чертовщина…
— У меня нет времени на сержантов, — сквозь зубы проговорил гость. — У меня нет времени на священников… Вам известно, что союзники вывели флот из наших территориальных вод?
— Да, разумеется. Протест оппозиции…
— Да не было никакого протеста, полковник! Просто этот ваш голос допекал их целую неделю…
— Простите! — ошеломленно перебил полковник. — То, что вы мне сейчас рассказываете… Имею ли я право знать это?
— Не имеете, — сказал контрразведчик. — Данные совершенно секретны.
Так я продолжаю… И скандалы он им, заметьте, закатывал на английском языке!.. Неужели вы еще не поняли: каждый принимает его мысли на своем родном наречии! А вы вдруг опускаете такую важную подробность, говор Старого Порта… Что он, по-вашему, за человек?
Полковник смотрел мимо гостя. Там, за спиной контрразведчика, висела настенная карта с изумрудным пятном, которое должно было за ближайшие несколько дней увеличиться почти на треть.
"Какого черта! — решился, наконец, полковник. — Он сорвал мне операцию! Почему я обязан выгораживать его!.."
— Штатский, — отрывисто сказал он. — Штатский, причем из низших слоев общества. Вульгарные обороты, истеричен… Хотя… Странно! Был момент, когда он перестал визжать, перешел на «вы»… и, знаете, мне показалось, что со мной говорит…
— Интеллигент?
— Да! Совершенно иная речь! Как будто в разговор вмешался еще один человек…
— Это очень важно, — предупредил гость. — Так он был один или их было несколько?
— Право, даже не знаю, — в замешательстве проговорил полковник.
Оба замолчали. Контрразведчик зябко горбился в кресле.
— Мне нужна ваша помощь, полковник, — произнес он почти безразлично.
Тот удивился.
— Я — летчик…
— …а не контрразведчик, договаривайте уж!.. Как вы, полковник, ошибаетесь относительно этого господина! Ну, допустим, вы благодарны ему за что-то… Скажем, за приказ министра… Не надо, не надо, вы прекрасно знаете, о чем идет речь! Но почему вы решили, что это первая и последняя операция, которую он вам срывает? Искать мы его будем долго, так что готовьтесь, полковник. Он вам себя еще покажет.
Полковник, не отвечая, смотрел на карту за спиной гостя. Хуже всего было то, что контрразведчик прав.
— И чем же я могу вам помочь?
— Когда он за вас возьмется в следующий раз, — попросил гость, — предупредите его… по-человечески… что он затеял опасную игру. Что у него на хвосте контрразведка. Сошлитесь на меня, укажите фамилию, должность, объясните, где меня найти. Добавьте, что я нехороший человек, что я полнации упрятал за решетку… Он должен на меня выйти! Я не могу больше довольствоваться информацией из вторых рук!
Полковник нервно усмехнулся.
— Вам тогда не придется спрашивать, — предупредил он. — Вам придется только отвечать.
— Придется, — согласился гость. — Но я попробую построить беседу так, чтобы он проговорился всерьез. Он болтун. Он не может не проговориться… А вы все еще колеблетесь: соглашаться или нет? Как вы не поймете: мы же с вами счастливые люди, полковник! Мы нашли применение нашим способностям, а это такая редкость! Нам дала работу война. Лучше, конечно, если бы работу нам дала мирная жизнь, но выбирать не приходится: нам ее дала война. А голос… Я не знаю, кто он — докер, служащий… Он — неудачник. Ему война не дала ничего. Поэтому и только поэтому он против нас…
— Я выполню вашу просьбу, — с усилием проговорил полковник.
Из вежливости он проводил гостя до самолета. Вблизи «лемминг» выглядел еще омерзительнее — сплошь был разрисован торговыми эмблемами удобрений и ядохимикатов.
— У меня не выходит из головы один ваш вопрос, — признался полковник. — О количестве голосов. Вы всерьез полагаете, что их несколько?
Гость искоса взглянул на него.
— А вы такой мысли не допускаете?
— Честно говоря, нет. Я еще могу поверить, что раз в тысячелетие на планете рождается какой-нибудь сверхтелепат, но поверить в то, что их народилась целая банда и что все они проживают в нашей стране…
— А где вы еще найдете другую такую страну? — с неожиданной злостью в голосе сказал контрразведчик. — Мы живем в постоянном страхе вот уже двадцать лет! Если не война — то ожидание войны! Не сегодня-завтра приобретем термоядерное оружие!
Казалось, продолжения не будет. Гость с недовольным видом следил, как его сотрудник и два технаря готовят машину к полету.
— Психиатрические больницы переполнены, — с горечью, как показалось полковнику, снова заговорил он. — Ежедневно возникают какие-то новые, неизвестные аллергии, нервные расстройства!.. Я не удивлюсь, если окажется, что за двадцать лет стресса люди начали перерождаться, что наружу прорвались способности, о которых мы и не подозревали!..
— Не берусь судить, — осторожно заметил полковник. — Но вы же еще сказали, что основной мотив голоса — недовольство, что он — неудачник… Здесь у вас, по-моему, накладка. Кто же его заставляет быть неудачником? С такими способностями! Подался бы в профессионалы, в гипнотизеры, жил бы себе припеваючи… не влезая в политику…
— Ну а если такой человек и сам не знает о своих способностях? — негромко сказал гость.
— То есть как не знает? — Полковник опешил. — Не знает, что разговаривал со мной? Что заглушил двигатели — не знает?
Гость, прищурясь, словно высматривал что-то в белой бетонной пустыне аэродрома.
— Прочтет утреннюю газету, взбеленится… — задумчиво проговорил он.
— Начнет мысленно проклинать того, о ком прочел, спорить с ним, полагая, что собеседник — воображаемый…
— Что? — вырвалось у полковника. — Так он еще вдобавок ни в чем не виноват?
Гость пожал плечами.
— Наше с вами счастье, полковник, что никто из них не может разозлиться надолго. Их хватает от силы на полчаса, а дальше — отвлекло насущное: служба, семья…
Видно было, что полковник потрясен.
— Как же вы его… Как же вы их будете искать? — проговорил он, глядя на контрразведчика чуть ли не с жалостью. — У вас просто нет шансов! Это же все равно, что вести следствие против господа бога…
Контрразведчик ответил ему невеселой улыбкой.
— Мне нравится ваше сравнение, — заметил он. — В нем есть надежда. Если помните, следствие против господа было как раз проведено очень удачно… Так вы уж, пожалуйста, не забудьте о моей просьбе, полковник…
На улицах столицы шелестели утренние газеты. Они падали в прорези почтовых ящиков, они развертывались с шорохом в кафе и аптеках, серыми флагами безумия реяли они в руках мальчишек-разносчиков.
Только что открылись киоски. Возле одного из них стоял вчерашний гость полковника и, судя по всему, лететь на этот раз никуда не собирался. Надо полагать, из каких-то его расчетов следовало, что голос сегодня объявится именно в столице.
Контрразведчик купил утреннюю газету, хотя с содержанием ее ознакомился еще вчера вечером. Он всматривался в лица. Лица были утренние, серые. Серые, как газетный лист.
Докеры, служащие поспешно отходили от киоска и бегло проглядывали заголовки. О вчерашнем наступлении — ни слова, будто его и не было. На первой странице — сообщение о том, что министр обороны подал в отставку по состоянию здоровья.
Произойди такое пятнадцатью годами раньше, столица бы задрожала от хохота и возмущенных выкриков. Теперь же — ни звука, только тревожный бумажный шорох да отчаянные, как перед концом света, выкрики газетчиков-мальчишек.
В соседнем кафе задержали седого господина в очках: он, не отрываясь от статьи, достал и поднес ко рту приборчик, оказавшийся при дознании коробкой с импортными пилюлями.
Были задержаны также несколько полуграмотных субъектов: эти, читая газету, усиленно шевелили губами, словно бранились шепотом.
А вскоре дошло и до анекдота: на восточной окраине арестовали своего брата-агента — у него была рация нового типа.
Но ведь где-то рядом в толпе двигались и настоящие носители голосов — издерганные, запуганные, злые, не отличимые от остальных, сами не подозревающие о своей страшной силе. Уткнувшись в газету, они читали о том, что вчера его превосходительство господин президент подписал контракт на постройку в стране первого реактора, способного производить сырье для термоядерных бомб.
Оставалось вглядываться в лица.
Никто не делился мнениями. Случайно встретившись взглядами, отворачивались или заслонялись газетой.
Над плечом каждого незримо стоял вежливый господин из контрразведки.
Многие, наверное, мысленно проклинали президента, мысленно спорили спим, но как определить, кто из них носитель голоса? А что если… ВСЕ?
Мысль была нелепая, шальная; тем не менее контрразведчик побледнел и выронил газету.
Страх и бумажный шорох вздымались над столицей невидимым облаком. Страх и бумажный шорох. Казалось, что вот сейчас нервное напряжение достигнет предела и город, серый город-паук с его министерствами и тайными канцеляриями, — разлетится в пыль!..
— ТЫ, ПРЕЗИДЕНТ ЧЕРТОВ! — раздался высокий от бешенства голос.
Его превосходительство господин президент подскочил в кресле и схватился за кнопку вызова личной охраны.
