Полдень. XX век
Небо — точь-в-точь как на потолочной розетке какого-нибудь старого вокзала: обширная пролысина голубизны, обрамленная ненатурально кудрявыми облаками. Вот-вот начнут мерещиться гигантские бледные фигуры рабочих, колхозниц и пионеров, устремленные головами к зениту. Жарко. Теней нет. Ветра тоже. Пыль такая, что можно зачерпнуть кружкой и осторожно во что-нибудь перелить. Все раскалено до последней степени.
Придавленное зноем кирпичное беленое строение с деревянным тамбуром. Сельский магазинчик. Внутри — не то чтобы прохладнее, но во всяком случае темнее. С низкого потолка — все в мухах — свешиваются липучки. Две женщины, купив по буханке хлеба, по килограмму макарон и по кульку пряников, обсуждают, что бы еще купить. Дедок в пиджачке и с палочкой балакает с разморенной продавщицей.
Улица лежит пустая. И вдруг из какого-то бокового ее отростка шуршащим змеиным прыжком выкатывается нечто чудовищное. Ночной кошмар технократа. Светлые траки льются, почти не вздымая пыли. Оно буквально съедает пространство, оно поводит какими-то усиками и щупиками, оно грозно щетинится установками не совсем понятного, но явно оборонного назначения.
Вот один из усиков засек что-то весьма важное, и гусеничное серо-зеленое страшилище слегка меняет курс. Оно осаживает возле магазина, само размером с магазин.
Все покупатели наклоняются к низкому квадратному окну.
— Йех! — говорит одна из женщин. — Гля, что приехало!
Женщины и дедок выбираются из деревянного тамбура наружу. Машина приходит и сильное волнение и принимается наставлять на них то один щупик, то другой.
— Так это эти… — говорит дедок. — С-под Мазановки. Маневры у них, стало быть…
Машина беспокойно шарит антеннами, издавая время от времени нетерпеливое гудение.
— Мань, а Мань! — кличет дедок. — К тебе ведь…
Из деревянного тамбура показывается продавщица. Стоит ей ступить за порог, как все усики, щупики и объективы обращаются в ее сторону. Затем грозная боевая техника приходит в движение. Массивная металлическая ферма совершает замедленный кувырок с проворотом, так что перед попятившейся продавщицей оказывается некая выемка. И в выемке этой лежит червонец.
Продавщица оторопело смотрит на купюру, потом, смекнув, хватает ее и опрометью бежит в магазин. Возвращается со свертком. Опасливо подобравшись к машине, опускает предательски булькнувший сверток в выемку.
Снова кувырок массивной фермы, мягкий гудок, гусеничное страшилище тем же змеиным рывком трогает с места — обратно, откуда пришло.
— А люди-то, Митрич! — спохватившись, ахает одна из женщин. — Люди-то в ней где?
Дедок зачарованно смотрит вслед машине.
— Стало быть, без людей, — с уважением изрекает он наконец. — Запрограммирована, стало быть… Автоматика…
