Глава 4
1
С той стороны бытия, где тонкими пленками разных цветов сохнут на планетарных орбитах влажные сны счастливых, подставляя свои бока палящим лучам миллионов звезд, и прячутся в ледяной тени суетных комет кошмары и мороки, можно увидеть многое.
Он стоял в начале длинного коридора. По обеим стенам тянулись две ровные вереницы дверей. На каждой из дверей висела медная таблица с номером. Ручки, отполированные многими касаниями до блеска, выгибались во все стороны одновременно, напоминая растущие мыльные пузыри. Он затылком ощущал чей-то шепот, приказывающий выбрать дверь и открыть ее. А потом шагнуть за порог. Но он медлил, ждал чего-то. Знака, сигнала… сам до конца не осознавая, что все-таки ему необходимо.
А потом мысли и ощущения разорвали его на сотни осколков.
А потом хлопнули бесчисленные двери, открывшись разом, высвобождая всех тех, кто был заточен за ними.
Иногда, встречаясь в чьих-нибудь случайных снах, рассказчики, певцы-рапсоды, властители дум человеческих, обмениваются меж собой разными историями. Полны те рассказы всяческих тайн, загадок и странностей. С одних из них слетают, шумя черными крыльями, нетопыри-вампиры, демоны-людоеды и прочие резиденты бестиариев, пугая спящих, заставляя сочиться по телу липкий пот. А с других соскальзывают мягкие перышки снов красивых, про любовь, честь и доблесть.
Так бы и смотрел, наслаждался целую вечность.
2
Ночью наемнику приснился сон. Он видел себя спящим в темной келье. Из маленького, закрытого решеткой окна доносились голоса. Он встал, подтянулся, выглянул на улицу.
На пыльной мостовой стояли монах в черной рясе и старушка. Старушка живо рассказывала монаху что-то свое. Он перебил, поинтересовался ее здоровьем. По интонации ответа наемник понял, что старуха была очень мнительна. Она пожаловалась на боли в сердце. Монах порылся в карманах своей рясы и достал полную ладонь маленьких, сделанных из серебра сердец, рук, ног, голов и мужских членов вперемешку с игрушечными младенцами. Он высыпал их горкой на стол, появившийся рядом.
— Есть сердца, — прошамкал он беззубым ртом, — на пять золотых, на десять и на пятнадцать. Они освящены. Осталось прочесть над ними молитву и положить под подушку.
Старушенция купила маленькое сердце за десять золотых.
Она повернула голову вверх. Туда, где он выглядывал из своей комнаты. Женщина сказала наемнику, что идет на службу. Она ушла, а он продолжал смотреть на двор. Прошел монах в блестящей выгоревшей рясе. Потом из темноты появились два пилигрима. Они сели под стеной на серые камни, достали из сумок хлеб и редьку и стали есть.
Потом наемник увидел себя в длинном коридоре. Он узнал, что до этого, поддавшись скуке, гулял по храму и заблудился.
Узкий проход, в котором он оказался, был вымощен потрескавшимися плитами. Из трещин выбивалась трава. К стенам, окружившим проход, были привинчены чугунные фонари. Должно быть, они давно не зажигались. В одном из них он обнаружил птичье гнездо.
Наемник долго шел по коридору. Вдруг рядом с ним со скрипом отворилась калитка. Он прошел через нее. В яблоневом саду под деревом сидела женщина, кормящая грудью ребенка. Ребенок морщился и хрипел. Рядом с женщиной стоял парень с лицом, испещренным оспой. Он стоял, хмуро понурив голову, теребя руками шляпу.
Монах, страдающий от низкого роста и плеши на голове, обрезал длинным ножом ветки яблонь. Присев на пень рядом с кормилицей, он о чем-то спросил ее.
— Он, — женщина кивнула на парня, — убил серну в лесу. Когда нашему малышу всего исполнилось полгода. Серна. Разве можно убивать ее и приносить в дом.
Монах вздохнул. На глазах наемника резким броском он оскопил парня. Тот беззвучно согнулся пополам. Монах поднялся. Женщина зарыдала, передавая ему ребенка. Монах распеленал младенца.
Женщина сквозь слезы пробормотала:
— С тех пор он весь синий, болезнь душит его горло.
Монах молча повторил ту же процедуру с младенцем. Ребенок заверещал. Но синева его тела тут же сменилась ровным румянцем, и только кровавое пятно между ног нарушало картину благополучия.
В памяти всплыл монах в черной рясе с игрушечными младенцами. Наемник подумал, что раны скопцов заживут быстрее, если они купят за золото игрушечные члены. Он ушел из сада.
3
Наемник присел на край песчаного валуна, отколовшегося от основной массы террикона, и закурил. Он устал, жизненные соки медленно истекали из него. «Черт возьми, — думал он, — как мерзко ощущать себя изможденным…»
Оживленное им тело лежало на голой земле, прикрытое большим медицинским покрывалом из биопластика. Такое покрытие служило микрореанимационным центром.
Сейчас интеллектуальная часть покрывала пребывала в состоянии крайнего замешательства. Изумленно анализируя поступающие от тела данные, она пыталась найти адекватный способ лечения. Но бездушной машине было невдомек, что ожившему трупу под ним нужно только время.
Микрокомпьютер на поясе пискнул сигналом таймера. Наемник выкинул окурок и подошел к телу. Время, отведенное на реанимационные процедуры, закончилось. Он сдернул с тела покрывало и скатал его в валик. Последней стадией было доделать трупу недостающую часть — голову. Шприцом с моноиглой наемник взял пробу крови, потом подошел к клон-клаву и впрыснул пробу в приемник. Теперь осталось только ждать. Процессор проанализирует молекулы ДНК и выдаст готовый результат по истечении трех часов. Пока машина будет работать, наемник может позволить себе короткую передышку.
* * *
Грузовой эхолет летел низко к поверхности земли. В кабине пилота было накурено и стоял запах застарелого перегара. В смотровом люке под ногами мелькала однообразная марсианская пустошь. Пилот внимательно смотрел на монитор внешней камеры, работающей в режиме улавливания тепловых сигналов. Кругом серыми пятнами были разбросаны куски застывшей лавы.
Угловым зрением пилот уловил, как грузовоз обогнал боевой эхолет эскорта. Он щелкнул тумблером и включил систему связи.
Аппарат был настроен на ментальные волны, пилотам не приходилось напрягать связки, чтобы вести переговоры. Достаточно было просто думать.
— Как дела, Барт? — Пилот вел беседу, одновременно улавливая показания большого количества приборов.
— Перегрел реактор, увлекся фигурами пилотажа. Надо бы остановочку сделать.
— Выбьемся из графика.
— У тебя мозги еще не закипели от однообразия? Третий день летим, даже поссать нормально нельзя.
— У тебя засорился дренаж? Ха-ха, ссы в штаны.
— Очень смешно, Кир. Я оценил.
— Ладно, потерпи еще часик-другой, потом остановимся.
— Ты это реактору расскажи, умник.
— Ничего не могу поделать.
— Я тогда к тебе прицеплюсь. Будет немного больно.
— Пошел ты, знаешь куда…
Через пару мгновений пилот ощутил, как грузовоз тряхнуло, потом донесся грохот металла о металл. Каждый грузовой эхолет имел внешние пилоны для стыковки с машинами меньшего размера. Как-то: автономными заправщиками, эндопогрузчиками и боевыми эхолетами.
— Ты мне платье помял, Барт. Разве с дамами так себя ведут?
— Дела закончим, я тебе живенько объясню, как ведут дела в третьей бригаде биодермов.
— Ой, напугал, я вся мокрая уже. Барт, войди в меня.
— Брось паясничать.
Вдруг пилот напрягся. Он изменил разрешение ИК-радара и увидел, как на самой границе охвата дрожит огонек живой плоти, кричащий о своем присутствии спектром теплового излучения.
— Барт, у нас гости. Дистанция — два километра.
— Минуту. Да, я его вижу.
— У тебя прибор более точный. Что там?
— Несколько источников тепла. Один — живое существо. Остальные — машины. Транспорт… медицинский комплекс… стой, есть еще один… но… кажется мертвый.
— Свидетели нам не нужны. Надо остановиться и наблюдать отсюда.
— Попробую поймать картинку со спутника, а ты приземляйся.
Пилот отвел дроссель тяги назад и вниз до упора, переводя двигатель в режим зависания. Потом включил систему донных дюз на торможение. Около минуты он висел на одном месте, потом начал снижаться. Из-под брюха эхолета выдвинулись стойки шасси. Машину тряхнуло от изменения вектора движения. Потом она грузно села, из-под лап шасси вздыбились песок и каменная крошка. Еще через пару минут дюзы чихнули последний раз и двигатель замер.
— Я сел. Прием…
— Жди… не могу поймать сигнал сателлита. Кругом одни помехи.
— Долбаный «Age of Air». Никак не могут наладить ретрансляторы.
— А ты жалобу напиши.
— Работай давай. Потом трепаться будем.
4
Внутренним чутьем наемник понимал, что происходит неладное. Клон-клав работал на пределе мощности, а результат был далек от завершения. Время уходило, а его, как всегда, было мало. Наемник начинал нервничать. Радар его моноцикла заметил большую массу движущегося металла. Посторонние глаза сейчас были не к месту. По системе GPS он связался со своим эхолетом и активировал несколько киборгов-охранников. Находясь на приличном удалении от своего основного транспорта, он не мог видеть, как с шипением раскрылись створки грузового отсека и на поверхность вышли три андроида. Они стояли, настраивая свои системы, проверяя оружие. Потом перешли в режим эхопланирования и взяли курс на лагерь наемника.
Не к месту весь день верещал сканер радиационного фона. И хотя превышение нормы было для наемника не фатальным, это все равно действовало на нервы. Он взял пробы земли и воздуха, но полученный результат не сказал ему ровным счетом ничего. Отсутствие информации даже в таких мелочах тоже не добавляло спокойствия.
Он вернулся к клонировочной установке. Голова была репродуцирована почти на восемьдесят процентов.
Время стало течь еще медленнее.
Шкала детектора перегрева взлетела вверх до критической отметки. Над ухом взвыла сирена экстренного отключения. Во время боя это значило бы верную смерть. Барт перевел эхолет в режим свободного парения, пытаясь разгрузить систему охлаждения. Не хватало еще, чтобы отключились системы вооружения.
Эхолет приземлился. Тяжелые лапы соприкоснулись с поверхностью. Мимикрирующее покрытие окрасилось в оттенки красного, сливаясь с цветом земли. Эхолет «шагал» вперед, сокращались искусственные мышцы. Машина двигалась удивительно изящно, словно не было пятнадцати тонн полибелковой брони.
— Кир, я на земле. Прием.
— Есть картина со спутника?
— Да, но не четкая. Постараюсь подобраться поближе.
— Будь осторожен.
Барт перевел машину на легкий бег. Взвыли сервомоторы коленных соединений.
— Стой, Барт. Мой радар уловил три объекта, двигающихся на большой скорости. Легкие боевые андроиды.
— Какого черта…
— Не знаю, что и сказать.
— Свяжись с коммутатором.
— У них странный источник помех. Глушит дальнюю связь. Не могу перенастроиться.
— Ладно, разберусь сам.
Наемник прильнул к монитору радара. Судя по показаниям, в двух километрах от его стоянки двигался боевой эхолет. Помня о секретности своей миссии, наемник был готов к худшему.
5
Кир чертыхнулся. Голова раскалывалась от чрезмерной дозы принятого наркотика. Глюк давно прошел, но остались отходные ощущения — сухость во рту, напряжение мышц, сонливость. К тому же действовало на нервы ожидание.
— Барт, чего ты возишься? — Кир потянулся за сигаретой. Предупреждающе замигала сирена пожарной сигнализации, но Кир тут же принудительно отключил ее.
— Барт, ты меня слышишь? — повторил пилот.
Несколько секунд коммутатор молчал, раздражая шумами помех. Потом появился входной сигнал.
— Я отследил их точное местоположение. Квадрат SSD-456/12.
— Наш маршрут проложен прямо посередине этой зоны.
— Я предлагаю не ввязываться. Даже если они нас заметили, а я думаю, это именно так, нам нет смысла вступать в конфликт.
— Ты хочешь сказать, что нам надо свернуть с маршрута?
— Именно.
— Барт. Это у тебя в голове тактик-компьютер. Это у тебя фиксированное жалованье, выслуга лет и прочее военное дерьмо. А мне что прикажешь делать?
— Я не могу уловить твоей мысли.
— А чего тут улавливать?! Деньги мне кто платить будет? У меня есть груз, маршрут. Из-за лишних полтысячи миль со мной даже разговаривать не будут. А в депо сдерут штраф за амортизацию машины.
— И ты предлагаешь?..
— Идти дальше.
— Отклоняю. Стратегически опасно. Сравнительный анализ показал, что наши оборонительные системы недостаточно мощны для открытой конфронтации.
— Ты говоришь, как машина. — Кир пытался прервать поток программного сознания, взявшего временный верх в голове биодерма, но безуспешно.
— Полученные данные, — продолжал Барт, — свидетельствуют, что совокупная огневая мощь андроидов предполагаемого противника выше аналогичного показателя наших оружейных систем. К тому же, принимая во внимание степень интеграции разума с системой ведения огня…
— Заткнись!!! — У Кира сдали нервы. — Замолкни, ублюдок! Мудак, пальцем деланный! Я тебе последний раз говорю, что не сверну. И мне плевать на твой информационный понос. У меня и так голова на части разваливается.
Барт слушал эскападу Кира очень внимательно. Потом вмешался в проникновенный монолог:
— Я записал всю нашу беседу и отправил ее через спутник. В особом случае архив будет доставлен в аналитический центр. В нашем тандеме я выполняю подчиненную роль. Поэтому окончательное решение все равно за тобой. Не надо так кипятиться.
— Ты думаешь, легко делать такую работу? Ну конечно, ты далек от бренных проблем. Тебя кормят, лечат, одевают за казенный счет. А я вынужден горбатиться, у меня скоро легкие полетят от двигательных испарений, а денег нет даже на дешевый назальный фильтр.
— Это не мои проблемы.
— Что я и говорю тебе, кретин проапгрейденный. Что я и говорю!!!
— Знаешь, хоть у меня и подавлен инстинкт самосохранения, переродиться я не спешу. Расклад не в нашу пользу, это тебе скажет любой.
— У тебя атакующий эхолет, чего ты трясешься?!
— Ты хоть что-нибудь знаешь о том, что приходится чувствовать, когда у тебя в ушах орет сигнал оповещения и ты знаешь, что ты на прицеле и через миг в тебя полетит ракета или плазменный заряд? Такое вывести из сознания нельзя никакой генетикой. Это чувствует любой биодерм. И плевать на все. Ты когда-нибудь горел заживо в своем эхолете, захлебываясь собственной цитоплазмой?
Биодермы в чем-то похожи на простых клонов. Механика их производства практически аналогична. Но если клон должен полностью копировать тело-оригинал, то у биодерма цель другая. Каждый из них уникален, подогнан для решения определенных боевых задач. Их выращивают, не просто ориентируясь на конкретный тип эхолета, их выращивают под конкретную машину. Биодерм и эхолет должны стать единым целым, неразрывными сиамскими близнецами. Базис биодерма составляет код ДНК его собратьев, созданных ранее. Этот код проходит через анализаторы, евгенические программы, эврифаги. Целью их работы служит выявление сильных и слабых сторон конкретного ДНК. Потом наступает черед манипуляций с отдельными цепочками генов. Полученный геном в теории должен быть лучше своего исходника.
На практике все обстоит сложнее. Биодермы поздних поколений, безусловно, лучше своих суррогатных отцов. Но эмоции, выработанные теми в течение своей жизни, их генетическая память, набор пережитых ощущений, в большинстве своем очень болезненных даже для существ с максимальным болевым порогом, нельзя удалить никакими мутационными операциями.
— Нет, — шепотом ответил Кир.
— А я горел. Сам лично и по ощущениям, доставшимся от «отцов».
— Слушай, Барт, а у биодермов есть Бог?
— Черт его знает. Многие из нас участвуют в сектах. Уставом это в принципе запрещено, но начальство привыкло закрывать на это глаза. Все же и нам надо иногда молиться.
— Идите в церковь.
— Там тест на чистоту крови. Ни один из нас его не пройдет. Мы так же преданы анафеме, как и клоны.
— Ладно, я тебя понял. Но решения не изменю. Мы летим дальше и, если понадобится, сотрем любого у нас на пути.
— Ты командир, — обреченно ответил Барт.
Кир отключил связь. Он вывел двигатель грузовоза из слип-режима. Проверил состояние груза…
Говоря откровенно, груз волновал его больше всего. Во-первых, не очень приятно знать, что у тебя за спиной полсотни килотонн биологически активных отходов. От ощущения перманентной опасности не спасает даже то, что радиоактивное дерьмо инкапсулировано. Во-вторых, Кир не успел стать отпетым негодяем, наплевавшим на все и вся. Он был далек от мысли закрыться куполом безразличия, переместить свою хату к краю. Его работа была далека от того идеала, который он нарисовал себе в бытность молодым пилотом, мечтавшим о космических полетах. Распределительный автомат был суров и бездушен. Проведя анализ результатов учебы в летной академии, он направил Кира пилотом грузовоза пригодным только к атмосферным полетам. Приговор был точен и холоден, апелляция не предполагалась. Кир упал с небес. Падение было долгим и болезненным. Всплыли юношеские страхи и комплексы, Кир пристрастился к сильным стимуляторам, баловался извращениями. Карьеры у него не сложилось. Пять последних лет он занимался тем, что гонял грузовозы, полные вредных отходов, в глубь марсианской пустыни.
Там родилась параллельная вселенная. Тысячи миль песка и камня, черные от покрывающих их контейнеров с промышленным мусором. И этот мусор был не так уж и безобиден ни сам по себе, ни будучи заключенным в магнитные коконы контейнеров. Свалки были непригодны к любым формам биологической активности. Счетчики радиации зависали, не в силах адекватно воспринимать количество килорентген. Сплошная бесконечность «невидимой смерти».
Пронырливые журналисты, чьи имена сейчас доступны только служащим мортиария, пытались воззвать к общественному сознанию, сочиняя эпистолы на тему бесконтрольного вывоза и погребения отходов. Но в мире, где деньги еще сохранили свою власть, их голоса утонули в море глухих и слепых.
Первые полгода работы мусорщиком Кира мучил один и тот же ночной кошмар.
…Он видел землю, далекую и неизвестную. Остров посреди соленого моря, моря бескрайнего. Видел лес в горах. Сосны, низкие вишни с кривыми стволами росли на каменных склонах. Прозрачные реки несли свои воды по холодным камням. В ветвях деревьев тонко пели жаворонки. И где-то вторили им храмовые колокола. Мир, словно рисунок тушью. Нет ничего лишнего. Нет ветра, природа словно спит. Кир видел, как загорается рассвет, но и он всего лишь оттенок двух цветов — белого и черного. Холодный спящий город лежит в долине. Люди спят в своих домах, как в каменных склепах. А в утреннем небе несется птица.
Огромная птица с длинными крыльями. Она не машет ими — они неподвижны. И грохот, страшный металлический грохот. Ее глаза горят цветными огнями — красные, зеленые и голубые вспышки света озаряют ее тупой клюв. В своих лапах она несет длинное яйцо. Он думал, что это птенец, такой же страшный, спит под тонкой скорлупой. Но сон показал Киру этого птенца — он был мертв, и только две частицы — меньше их нет ничего в мире — плавали в белке…
А потом птица разжала свои лапы, и яйцо полетело вниз, к земле…
Люди просыпались. Воины занимали свои посты, жрецы шли в храмы, дети бегали по улицам и пели песни. Старцы, чьи виски убелены благородным снегом прожитых лет, тихо беседовали в рощах и делали фигуры животных из тонкой бумаги…
А яйцо железной птицы медленно падало с неба. И когда оно достигло земли, огненный столб потряс небо. Он взмыл вверх ярко-красным грибом и рассыпался по земле. И люди замирали без движения в этом огненном вихре. И трава пригибалась к земле, ветер проглотил свою улыбку. И горы заплакали ледяными слезами…
…Сон показал этот город годы спустя. И Кир увидел, что люди продолжали умирать, хотя птица та больше не возвращалась…
Кир поднял грузовоз в воздух. Взвыли донные дюзы, поднимая машину в воздух. Заскрежетал металл втягивающихся в днище опорных кронштейнов. Кир отключил мануальный контроль, переведя все системы в режим ментального управления.
Заработал кормовой двигатель. Грузовоз медленно начал движение. Массивная туша эхолета нехотя преодолевала собственную инерцию. Воздух вокруг конусообразной «головы» уплотнился, сзади вырывались ярко-красные языки пламени. Температура вокруг грузовоза поползла вверх.
— Барт, прием?
— Да.
— Я готов.
— Ну и черт с тобой.
6
Наемник посмотрел на монитор клон-клава. До конца клонирования оставалось минут десять — это очень много, непозволительно много. Андроиды передавали сигнал о том, что неизвестные эхолеты после продолжительной паузы вновь продолжают движение. И их курс остается прежним.
«Проклятые мусорщики, — подумал наемник, — „черные грузовозы“, как их называли в профсоюзе перевозок. Нигде нет от них покоя».
Стоянка неизвестного выплыла на горизонте, не нарушив ничьих ожиданий. Барт увидел ее через объектив камеры наружного наблюдения. Он переключил светофильтр кокпита на полное затемнение. Проверил синхронизацию оружия с взглядом и загрузил прицельную сетку. Внешний датчик передал сигнал на сетчатку глаза — окружающий мир стал ярко-красным, а все предметы в нем превратились в бесформенные параллелепипеды с черными ребрами. Нижние углы поля зрения заняли индикаторы температуры и повреждений. Барт вновь перевел эхолет в режим полета и уверенно начал сближение.
Наемник присвистнул от удивления. По данным радара он не мог сформировать представление о приближающихся гостях. Увидеть боевой корпоративный эхолет с массой ручных модернизаций он не ожидал. Такой, пожалуй, может и потягаться с боевыми андроидами каинитов.
Наемник пожалел об одном. Дело еще не завершено. Есть еще несколько последних минут, могущих разрушить работу прошедших суток. Это было неприятно.
Барт парил вокруг стоянки, с любопытством осматривая ее. Центром композиции было обезглавленное тело, лежащее на каменном возвышении. По кругу были расставлены установки звуковых систем. Медицинское оборудование. Толстый бочонок клон-клава горел огоньками контрольной панели. Рядом с ним стоял человек в военной шинели, потертой и покрытой песком. Он деловито изучал показания приборов, изредка поглядывая в сторону Барта.
Наемник, стараясь не выпускать из виду эхолет, проверил пистолеты в набедренных кобурах. Из черного, вытянутого по ширине чемодана он достал и спокойно собрал атомную винтовку «Hive».
Третьим участником предстоящего боя стал появившийся из-за холмов Кир. Он оставил свой эхолет парить на одном месте. Боковые пилоны вокруг кабины ощерились жерлами стволов пулеметной системы «Гнев Божий».
Наемник ждал. Торопиться уже было некуда. Даже если пришельцы сами не хотят ввязываться в драку, он не имеет права оставлять свидетелей.
Но пока есть время продолжить миссию. Голова почти готова. Скоро можно достать ее из контейнера клонировочного аппарата, поместить в имплантатор и совместить его порты с обрубком шеи оживляемого. Потом нужно ждать еще два часа. Будет ли у наемника такая возможность?
Расклад ситуации напоминал игру в бридж — пара на пару. Если повернуть проекцию фотоснимка со спутника слежения таким образом, чтобы обезглавленное тело Влада ногами указывало на юг, то можно увидеть, как на юго-юго-востоке (пять с половиной часов по циферблату) большими пальцами поглаживает гашетки Барт, на востоке (три часа по циферблату) потеет и курит Кир, с одной стороны подстегиваемый деньгами и неизбежной лучевой болезнью от долгого контакта с радиоактивным мусором, а с другой — страхом и сопутствующей нервозностью. На севере (двенадцать часов), впритык к мертвому телу, стоит наемник. Его голова слегка опущена, но глаза смотрят исподлобья пристально, внимательно. Словно ждут чего-то.
Ровно на западе (девять часов по циферблату) стоят на пригорке три андроида. Они видны только наемнику, чей мозг улавливает их сущностные эманации. И он знает, что до поры до времени эти киборги — его главный козырь в предстоящем бою.
Барт практически сразу уловил, что происходит что-то неладное. Но мозг не успел переварить ощущения до конца. Миг прошел между попыткой системы оповещения предупредить о приближающемся заряде и тем, как на броне эхолета расцвел бутон взрыва.
Первый удар нанесли андроиды, подчинившись ментальной команде наемника. Они рассредоточились, тремя невидимыми молниями слетев с холма. Центральный андроид произвел залп из наплечной ракетной установки. Три кумулятивных снаряда, направляемых лазерным лучом, понеслись вперед.
Барт не успел отреагировать. Ему надо было уходить в маневре, запутывая наводящий компьютер снаряда, и отстрелить тепловые заглушки. Но скорость реакции биодерма была ниже, чем скорость ультразвукового снаряда. От немедленной гибели Барта спас независимый блок управления. Он сам сместил эхолет насколько было возможно и активизировал противоракетную пушку. Той удалось сбить два из трех снарядов.
Одновременно с выстрелом андроида начал движение наемник. Он сделал низкое сальто, уходя назад. Приземлился на полусогнутые ноги и набросил на тело Влада энергетическую ловушку, предохраняя того от возможных повреждений. Потом он откатился в сторону и подряд сделал три выстрела по эхолету. Направленные струи дейтерия не достигли цели. Барт уже полностью контролировал ситуацию, более не позволяя себе губительных промахов.
Для Кира произошедшее стало одним сплошным кадром. Он только нервно утопил гашетки и стал перемещать свой грузовоз в горизонтальной плоскости. Спаренные стволы «Гнева Божьего» двигались возвратно-поступательно — кожухи охлаждения одновременно играли роль затворов. Толстые цилиндры искрогасителей венчали вороненые стволы.
Песок и щебень взлетали в воздух там, где в землю впивались тяжелые урановые пули.
«Мочи их, мочи!» — орал сам себе Кир, с головой накрытый волной боевого транса.
Маршевые турбины взорвались потоками плазмы. Реактор работал на пределе, после которого начинался фатальный перегрев. Но Барт старался не думать об этом. Когда интеллектуальный блок наводки гаусс-карабина ловил мишень, зеленый круг прицельного маркера становился золотым. Но перед глазами биодерма лишь мелькали отдельные тени, так же безуспешно пытающиеся поразить его, как и он их. Вот зафиксировался в перекрестие маркера андроид. Барт нажал на гашетку и блестящий от окружающих его паров конденсата ледяной шар устремился к цели.
Ядро, состоящее из заключенных в аммиачную оболочку катализаторов белкового коллапса, бесшумно коснулось грудной пластины андроида. Оружие, рассчитанное на поражение органических целей, вряд ли могло причинить серьезный вред броне «Локи». Ледяной панцирь ядра снаряда раскололся на десятки частиц, отдав долю своей кинетической энергии андроиду. Белковый катализатор кипел на груди киборга, вступая в реакцию с веществом брони.
Андроид отлетел назад. Стабилизатор прыжковой установки не справился с ударной волной. Киборга бросило на землю. Но он быстро пришел в себя, проанализировав повреждения, и продолжил бой.
Кир стал медленно приближаться к основному очагу сражения. Он не переставал стрелять. Пулеметы грелись. Один из четырех стволов заклинило от перекосившейся пули. Посланный ему вслед второй заряд ударился боевой частью в капсюль первого. Отчего произошла детонация, и ствол раскрылся цветком ромашки. От взрыва лопнула направляющая спарринг-ствола, отчего все выстрелы полетели в землю под углом в тридцать градусов.
Но Кир на такую мелочь не обратил внимания.
Барт сделал неудачный вираж, уклоняясь от серии плазменных выстрелов. Его эхолет практически лег на бок параллельно земле. В развороте он ногой сбил высокую колонку, из которой прошедшей ночью лились воскрешающие звуки.
Наемник только сейчас обратил внимание, что все это время к стоянке медленно полз грузовоз с работающими пулеметами. Пилоту было невдомек, что дальность стрельбы у «Гнева Божьего» ограничена. Но по мере приближения эхолета угроза попасть под шальную пулю возросла.
Второй и третий андроиды, повинуясь приказам наемника, пошли на перехват грузовоза. Ручные импульсные лазеры врезались в броню эхолета. Та пенилась от перегрева.
Барт резко включил прыжковый ускоритель. Эхолет взлетел вверх. Барт отключил тягу, сделал обратную бочку и в пике, на бреющем открыл огонь из противопехотных пулеметов. Массивные урановые пули злыми жалами впились в грудь и голову андроида.
Вдобавок Барт ударил из магнитной пушки, и мощный индукционный импульс обволок киборга плотным коконом. Внутренние цепи андроида не выдержали и сгорели.
На последнем дыхании киборгу удалось сделать еще пару выстрелов. На сей раз попавших в цель. Плазменный заряд ударил в «плечо» эхолета. Лопнула миомерная мышца плечевого акселератора, взорвалась цепь питания гаусс-карабина — Барт потерял свое тяжелое орудие.
Засвиристел сигнал ремонтного бота, пытающегося восстановить полимерную культуру брони левой конечности и вернуть подвижность суставу.
Но для андроида это была лебединая песня. Второй магнитный залп сжег центральный процессор, и киборг остолбенело замер, что в его случае означало смерть.
Наемник быстро оценил ситуацию. Он уже потерял одного андроида, но и противник был утомлен и поврежден. Судя по показанию тактик-компьютера — а таковой был вживлен в лобную кость наемника и получал данные через наносканер в хрусталике глаза, — боевой эхолет перегрелся, у него отказал карабин. Боеприпасы пулеметов были на исходе. В районе крюйт-отсека броня была истощена множественными попаданиями. Бой продолжался.
Кир остервенело рвал рукояти управления, пытаясь маневрировать. Ему удалось корпусом эхолета сбить одного из андроидов и направить на него донные дюзы. Киборг расплавился в огне термоядерного выхлопа. Но вот второго андроида достать было трудно. Тот удачно избегал контактов с корпусом эхолета, делая виражи вокруг него. Из его лазеров вырывались рубиновые молнии, прожигающие корпус.
Кир давно израсходовал свой боекомплект. Сейчас он раненым бегемотом кружил на месте, пытаясь избавиться от назойливого как комар киборга, неустанно жалящего его.
Наемник поднялся во весь рост и нажал на курок. Завыл маховик, вращающий пакет стволов. Вариоформные дула гнулись, отслеживая изменения в положении цели. При необходимости корректировку вносил сам стрелок, поворачиваясь в сторону противника.
Барт тянул время маневрами, не открывая огня. Он боялся, что перегретый двигатель взорвется. Надо было подождать.
Ремонтные боты не справлялись с объемом повреждений. Противник неустанно вел огонь, обстреливая эхолет.
Андроид спланировал на «шею» грузовоза, где на гибких суставчатых кронштейнах кабина крепилась к грузовому отсеку и двигателю. Вакуумные присоски на подошвах киборга с шумом откачали воздух под ногами, и андроид крепко прицепился к грузовозу. Он начал методично резать корпус, стараясь пробраться внутрь.
7
Внутри царила искусственная зима. Его тело мучилось аллергией на любое тепло. Только при условии, что воздух охлажден до температуры минимум -10 градусов, он мог существовать в условиях относительного комфорта.
Болезнь сделала его изгоем. Только на орбите, среди бескрайнего космического холода, он смог найти приют. Решить проблему общения с остальными людьми. Снизить телесные страдания.
Прожитые годы научили его мириться с неизбежностью. Бремя тягот и страданий потеряло былой вес и остроту ощущений. Его глазами стали визиры спутников, оснащенные лучшей цейсовской оптикой.
Во все времена, удалены ли они влево от начала летосчисления или вправо, были люди, принявшие позицию меча или другого оружия, и люди, ставшие на путь магии, как бы она ни называлась и какими бы законами ни оперировала. Фелиаг был из меньшего, но не менее могущественного класса тех, кто привык выбирать свой путь из альтернатив, больших, чем предоставляется судьбой.
Во времена, прошедшие задолго до рождения Фелиага, были люди, которым на магическом поприще повезло больше. Одни обращали взоры в сторону местных божеств, возносили им молитвы, пускали кровь жертвенным животным и оседали за стенами монастырей. Другие шли в частные практики, иные удалялись к горным ручьям для медитаций и самосозерцания. Были и такие, кто выбирал путь достижения мирового господства. Фелиаг в бытность школяром потратил энное количество времени на изучение истории и пришел к выводу, что на вкус и на цвет… как говорится.
Но были среди магов прошлых времен и те, кто сам не ведал своих желаний, не знал, во что играет, и получал от этого не меньшее удовольствие. Эти одинокие волки веками жили в уединении, изредка появляясь на людях для решения своих конкретных проблем. Обычно они молились своим собственным идолам, занимались гипнозом и кровопусканиями.
Фелиаг был из этой породы.
Большую часть времени Фелиаг проводил во сне. Там он нашел возможность очистить сознание от мусора, привносимого суетой бодрствования. Там же он мог восстановить силы, некогда потраченные на создание невидимой информационной паутины, которой он оплел Марс.
Своим редким пробуждениям Фелиаг был не рад. Да и кому прибавит оптимизма мысль о собственной близкой кончине. Последнее время во сне ему часто приходили одни и те же образы… Фелиаг ухмылялся, вся его жизнь стала одним монотонным сном. Фелиаг видел, как в свете далеких звезд горят золотом контактов его троды, затем где-то рождается вихрь, пока не заметный, но уже можно ощутить кожей его горячее дыхание. Самум, информационный тайфун, затягивающий водоворот математической спирали, в любую секунду, в любой такт процессора готовый поглотить Фелиага без остатка, словно результат целочисленного деления. Фелиаг стоит на вершине холма, сложенного из бумажных книг, форпостов древней мудрости. И оттуда ему прекрасно видно все, что происходит в космосе, не исключая его самых удаленных уголков.
Нерукотворная сеть, улавливающая любые возмущения, отслеживала состояние биосферы во всем многообразии ее проявлений. Питаясь новыми ощущениями, Фелиаг оценивал их, анализировал. Все это создавало кирпичики его собственной мировоззренческой картины. Его магический инструментарий. Контактируя с миром таким образом, он забывал о недуге, изгнавшем его с поверхности планеты в космос. Так и только так он мог следовать своему предназначению.
Когда выращенные им гомункулы, реагирующие на миазмы агрессии и колебания некрофона, уловили мощное возмущение, Фелиаг спал. Его сенсориум был перегружен. Слишком многое начало происходить на Марсе. Силы, потревоженные кем-то на земле, пришли во взаимодействие друг с другом, нанося повреждения энергетическому полю планеты. От внимания Фелиага, от рождения наделенного мощными ментальными способностями, такое уйти не могло.
Гомункул, дитя биоинженерии, генных манипуляций. Маленькое серое тельце, покрытое тонкой прозрачной кожей розового цвета. А за ней сплошное месиво из органов, гипертрофированных и неразвитых, привитых и удаленных, пересаженных и выращенных. Гомункул — огромный вычислительный потенциал, аналитическая машина, способная обрабатывать информацию, контролировать иные машины, как органические, так и неорганические. Идеальная система удаленного управления и связи, способная передавать не только информацию, но и психоимпульсы.
Фелиаг сидел за столом, покрытым черной мантией. Его руки были погружены в специальный контейнер с проводящей массой, от которого шли контакты к колбе из армированного стекла, в которой в собственно слизи и крови плавал гомункул. Его тонкие глазки, не чувствительные к диатоническому световому ряду, был прикрыты прозрачными веками, еще не успевшими ороговеть.
Маг сосредоточился, посылая импульс гомункулу. Существо в пробирке дрожало под потоками команд, обрабатывая их одновременно. Бурлила питательная жидкость и натянулась пуповина, расцветающая снаружи колбы целым хороводом отдельных каналов, что оплетали собой небольшие контейнеры с питательным желе.
Информация в представлении вычислительных машин есть совокупность двоичных последовательностей, которые представлены как упорядоченный набор двух сигналов — ноль и единица. Это универсальный код. С его помощью можно создать электронное представление любого типа информации — текст, изображение, звук.
Маг оперирует несколько иными базовыми сигналами. В качестве обработчика внешней информации он использует свой собственный мозг. Основа основ его инструментария — собственные ощущения — цвет, фактура, запах, пространственное позиционирование.
Внутренним взором Фелиаг осматривал поле боя. Сгоревшие остовы двух андроидов, движения эхолета, человек, с колена стреляющий из винтовки. Кругом мешанина из изрешеченного оборудования. Все это кричит о царящей вокруг агрессии и ненависти.
Но главное, что привлекает и настораживает Мага, это активный некрофон, исходящий от обезглавленного тела. Оно — концентрация потустороннего холода, в котором с одинаковым успехом растворяются все чувства и эмоции, присущие живому организму. Фелиаг знает, чем бывает чревато вмешательство в мир мертвых. Вмешательство грубое, бесцеремонное, лишенное оглядки на то, что потусторонний мир живет по своим законам, уважать которые долг любого, ищущего контакта с мертвыми.
Нити, тянущиеся от следствий к причинам, заставляли мозг Фелиага лихорадочно работать, переваривая полученные сведения. Он думал, и от этих мыслей повышалась температура его тела. А большего страдания для Мага пока не было.
Фелиаг отключился от гомункула, встал из-за стола. Ему необходимо было время, чтобы привести голову в порядок, сосредоточиться. Дрожь, которую нельзя было унять, охватила его. Не в силах успокоиться, он ринулся к кабине пространственного телепорта. Тот в доли секунды перебросил Мага на верхние уровни его обители, где в камерах-морозильниках Фелиаг мог бороться с недугом.
Маг дрожал странным, мистическим ознобом, который охватывал его каждый раз, когда паутина приносила сведения о неформатных возмущениях. И все же…
Постепенно Фелиаг начал успокаиваться. Он расправил плечи. Мысленно вызвал в голове образ окружающих его стен. В центре потолка одиноко дрожала сиреневая капля магической энергии. От нее во все стороны тянулись тонкие дымчатые отростки. Они ажурной сетью оплетали холодильную камеру, проходили сквозь Мага, наполняя его теплой силой. Округлые своды были украшены орнаментом, невидимым простому глазу. Много месяцев ушло на то, чтобы мысленным взором нанести на стены руническую вязь, а потом наполнить ее магической энергией. Чем дальше шла работа, тем меньше становились узоры, тем тщательнее они вписывались в уже созданную картину. Безумные по сложности узоры становились еще причудливей, сочетание цветов завораживало. Картина пульсировала внутренним огнем, оживала, переливаясь от одного узора к другому. Тонкие линии мерцали, шевелились.
Маг поймал конец одной из линий. Завернул его в кольцо с единственной плоскостью. Пропустил через него еще две линии. Вот оно. Теперь мир на поверхности был виден ему глазами землян. Их мысли стали его мыслями. И вдруг он ощутил плохо скрываемый страх, исходящий от них.
Вид на Марс с произвольной точки n-мерного пространства вселенной есть не что иное, как антрацитово-черный холст, покрытый разноцветными брызгами звезд, бурыми пятнами астероидов, металлическими блестками спутников и орбитальных комплексов.
С точки зрения компьютеров космотерминалов, Марс и его орбиты — это красный круг планеты в центре системы координат и равномерно удаляющиеся от него концентрические траектории его естественных и искусственных спутников. Обители Фелиага на этих картах нет. Звездная крепость Мага не имеет жесткой орбиты, находясь в свободном полете. Она оснащена мощными оборонными системами, механизмами-сателлитами, служащими для маскировки, слежения, захвата. Все это проектировалось и строилось в строжайшем секрете, выводилось в космос с заброшенных стартовых установок в глуби марсианской пустыни. Все это тщательно скрыто от посторонних глаз.
Обладая подобной мощью, Фелиаг способен вмешиваться в любые события, имеющие место быть на поверхности и в открытом космосе.
Цели, которые преследует Маг подобными вмешательствами, известны лишь ему самому.
8
Наемник всегда гордился тем, что ему удалось акселлерировать свой сенсориум не с помощью имплантаций, а путем долгих и изнурительных тренировок. Но то, что произошло, повергло его в транс, потому что оказалось за пределами его гипертрофированных чувств.
Сперва он подумал, что раскаленный от жара выстрелов и взрывов воздух сыграл с ним злую шутку, обманув оптическим искажением. Но потом, когда глаза отказали полностью, он понял, что стал жертвой чьей-то запланированной диверсии.
После того как он потерял зрение, отказало тело, мышцы обмякли, руки выронили оружие. Несколько секунд он продолжал стоять, но потом подкосились ноги, и наемник упал, сильно ударившись головой о землю. Затем сознание накрыл ледяной саван беспамятства.
За секунду до падения Барт думал, что реактор все же не выдержал и взорвался. Но приборы показали обратное. Внезапно отключились все системы, реактор чихнул последними тактами, замерли в нейтральных положениях карбоновые стержни системы охлаждения. Эхолет полетел вниз, попав в неконтролируемый штопор. От падения в воздухе повис металлический лязг и хруст от ломающихся частей активной брони.
В кабине Барта с силой отбросило назад, где в изголовье сиденья был вмонтирован блок нейроприемника. Хрупкая виниловая игла нейромоста с хрустом переломилась. Посыпались искры от короткого замыкания. Барта тряхнуло, бросило вперед. Он не успел отреагировать и лицом ударился о панель приборов. Хрустнула носовая кость, мониторы залила темная сукровица. Барт потерял сознание.
По шее текла тонкая струя цитоплазмы. Она смешивалась с жидкостью-фризом, текущей из порванных микротрубочек охлаждающего жилета.
Кир подумал, что именно так и должна выглядеть Смерть, окруженная мириадами цветных молний и сполохов. За секунду до того, как его грузовоз потерял управление, андроиду удалось пробить обшивку и добраться до кабины пилота. Он беззвучно поднял руку с вмонтированным лазером, а мысленный приказ инициировал выстрел. Нейронная сеть, связавшая синтетико-органический мозг андроида и механику его оружия, сработала безотказно. Луч вмиг испарил голову Кира. Его тело дернулось и завалилось на бок. Крови не было — высокая температура импульса запекла рану.
Андроиду не суждено было порадоваться победе. И не потому, что он был лишен возможности чувствовать что бы то ни было. А потому что эхолет резко тряхнуло. От взорвавшегося двигателя, ударная волна и поток огня накрыли кабину. Окруженный клубами пламени эхолет начал медленно падать. Когда он коснулся земли, от перегрева и удара детонировали капсулы с отходами. Вырвавшийся наружу радиоактивный мусор переродился в небольшой ядерный взрыв.
Накрытая энергетической ловушкой, импровизированная лаборатория наемника выдержала взрыв грузовоза. Жидкий огонь накрыл ее, лишенный возможности прорваться за защитный кокон.
9
Три больших мутных глаза, лишенных окружающих покровов, смотрели на него сверху. В них не было жизни. Но в них не было и смерти. Они были холодны и страшны в своей бесчувственности. И все же в черных, матово блестящих зрачках, в золотистых ромбовидных прорезях-диафрагмах угадывался разум — холодный, лишенный эмоций, чистый разум вычислительной машины.
Боль пришла позднее, когда он скорее убедил себя в том, что должен ее чувствовать. Ее жидкий огонь тек по венам, проникая повсюду.
Что-то холодное обхватило его, сжало. Поднесло его вплотную к глазам. Он откинулся назад, чтобы не видеть их холодного взгляда. Тут же в шею и затылок уперлись два острия, надавили на нервные окончания, и ему пришлось открыть глаза, встретиться взглядом с машиной.
В голове бомбой взорвался чужой голос. Мозг уловил массу новых образов, чьи формы и цвета были ужасны. Он хотел сопротивляться, но не мог. Память угасала, навсегда унося с собой прошлое, стирая тонкую грань между безумием и забвением.
Потом пришел покой. Не осталось ничего.
Фелиаг стоял за стеной из зеркального пластика. Его руки были сложены на груди, голова опущена. Взгляд изучает линии плиточного покрытия на полу. Из его ушей тянутся два гибких суставчатых трода, чьи концы подключены к выходам на приборной панели. Огоньки, закольцованные вокруг тродопортов, перемигиваются друг с другом. На внешней ткани его зрачков бегут строчки закодированной информации, которую процессор-интерпретатор демодулирует из ментальных сигналов и модулирует в сигнал, понятный машине.
Силой своих ментальных способностей Фелиаг сам завершит процесс клонирования, вернув Владу его голову. Потом он лишит его памяти, сделав послушным только его, Фелиага, воле. А потом он будет долго размышлять, пытаясь до конца выяснить, во что же добровольно ввязался.
Маг вздохнул.
