Утренняя суета в государственном учреждении - явление неестественное и натужное. Каждый день мы с Соломой проскальзываем внутрь, отмахиваемся от бдительного старикана у входа темно-синими "корочками", спешим по серым коридорам освещенным бледными лампами, поднимаемся по вытертым ступенькам бесконечных лестниц, здороваясь, кивая и пожимая на ходу руки.

Я машу Головнину. Он кивает мне, машет в ответ, мол, позже, позже, и спешит скрыться за поворотом. Сволочь. Когда мне удастся зажать его в угол, нам предстоит серьезный разговор, но сейчас и у меня самого мало времени.

Солома проснулся раньше меня. У нас дома только один компьютер, так что мы чередуем утренние визиты в Диптаун. Сегодня была его очередь. Он был настолько любезен, что сделал мне распечатку свежего номера "Птички Кар-Кар". Диптаунская желтая газетенка, которая в реале не стоила бы и бумаги, на которой напечатана, но в Диптауне и на подобный хлам находятся покупатели. Я, например.

Статья на третьей полосе ввела меня в ступор.

Репортаж из клуба "Желание", "самого стильного клуба Диптауна". Журналист захлебывался от восторга, распевая дифирамбы, так что казалось сейчас вот-вот слюной захлебнется. Если статья заказная, то надеюсь, что так и будет. Я хотел кое с кем поговорить и выяснить сколь велик в этой статье процент чистого вранья и можно ли там хоть что-то принимать за правду.

Меня бесцеремонно тянут за рукав. Валерка Котенков, как всегда бодр, весел и энергичен. С губ его не сходит ослепительная улыбка. Всем своим видом он источает уверенность, компетентность и дружелюбие.

Такие типы есть в любом учреждении. Они стараются понравиться всем, помочь во всем, сделать все, о чем их просят и вообще все, что только возможно. Женская часть коллектива выстраивается в очередь, чтобы назначить с ним свидание. Мужская, по обыкновению, тихо ненавидит, втайне завидуя. Хотя, буду честен, он компанейский мужик и за это ему многое прощается.

- Доброе утро, доброе утро...

Я киваю, выдавливаю натужную улыбку, трясу крепкую руку. Полдевятого утра. Когда он, черт возьми, успевает бриться?!

- Привет, - кидает Солома.

- Дмитрий, можно тебя на минутку?

Взяв за локоть Валерка отводит меня в сторонку. От него одуряюще пахнет дорогим одеколоном. У меня аллергия, так что я едва удерживаюсь и, чтобы не чихнуть, касаюсь пальцем переносицы. Это, если вы не знали, помогает в подобных случаях.

- Что там у вас с "Русской Зоной Развлечений" происходит?

Странно, что он вообще заинтересовался. Впрочем, слухи в нашем учреждении имеют свойство расходиться довольно быстро.

Кратко и не совсем цензурно я описываю ситуацию.

- И так ли уж много у них серьезных нарушений?

- У них много хороших адвокатов.

- Возможно это только издержки переходного периода, - говорит Котенков. - Ребята взялись за дело агрессивно, напористо, с энтузиазмом. Могли, конечно, по незнанию нарушить кое-какие правила, но это только временно, я уверен.

Мне не очень нравится его позиция, но по утрам я плохо соображаю и никак не могу понять к чему он клонит.

- Мне бы твою уверенность. Увидим... Ладно, мне бежать надо, я и так уже опаздываю.

- Конечно, конечно, - быстро соглашается он. - Еще увидимся.

Я догоняю Солому у двери нашего кабинета. Мой приятель возиться с дверным замком.

- Что, не открывается?

- Опять заело, - Солома наваливается на дверь, стараясь повернуть ключ. Наконец, раздается громкий щелчок. Потом еще один. - Добро пожаловать в реальность...

Кабинет у нас с Соломой один на двоих, типовая комнатушка без окон. Места здесь как раз хватило, чтобы втиснуть пару столов, да два стула. Стены выкрашенные тусклого оттенка голубой краской Солома украсил глянцевыми постерами с изображениями популярных музыкантов. Его пассия работает в агентстве устраивающем гастрольные туры. Солома навещает ее раз в неделю с настойчивой регулярностью присущей безнадежно влюбленным и каждый раз возвращается одаренный ворохом новых, еще пахнущих типографской краской плакатов. Насколько мне известно, они спят вместе, но никакого большого и светлого чувства, того самого, что так любят воспевать поэты-лирики, между ними нет. Солома вообще малоэмоционален. Что-то отдаленно схожее с любовью он испытывает лишь к своему ноутбуку, настолько старому, что с ним и в глубину-то не слишком прогуляешься.

Я снимаю куртку, вешаю ее на крючок в уголке. Стягиваю через голову белый пуловер и бросаю на спинку кресла. Здесь жарко. Вот сейчас отогреюсь после уличного октябрьского морозца, начну работать и сопрею от жары. В России всегда так. Или топят, что не продохнуть или не топят вообще.

Темно-серый системный блок приветливо урчит и фыркает, просыпаясь... Я предпочитаю думать, что он рад меня видеть, хотя это просто шум вентилятора, который надо бы почистить. Пыли там, небось... Вот у Соломы, за моей спиной (кресла у нас поставлены спинками друг к другу), компьютер работает почти бесшумно, а все потому, что Солома в этих железяках души не чает, готов в них часами ковыряться, все что-то чистить там, настраивать... И это приносит свои плоды.

На экране появляется типовая заставка "Windows Office". Загрузка.

Солома уже "нырнул".

Плюхаюсь в жалобно скрипящее кресло и быстро проверяю систему. Все в порядке. Кликаю на иконке, крохотном ярлычке под которым горит короткое: deep.exe

Перед глазами рассыпается фейерверк красок.