3

Рыхлые, съежившиеся под лучами теплого весеннего солнца кучки черного от сажи и копоти снега оседали, расплывались и таяли, превращаясь в мутные, вяло журчащие ручейки. С ревом пролетающие по тротуарам машины поднимали фонтаны рассыпающихся в воздухе водяной пылью брызг. Торговки, старавшиеся перекричать друг друга визгливыми голосами, предлагали прохожим истекающие маслом чебуреки и пухлые бледные беляши, тонкие хот-доги и сморщенные гамбургеры, запеченные до черной корочки пирожки и пузатые, резко пахнущие чегудиры.

Рэндом остановился возле одного из киосков, где купил белый пластмассовый стаканчик с черным кофе и безобидную на вид сдобную булочку, оказавшуюся удручающе несвежей.

Яркий солнечный свет заставлял щуриться, весеннее тепло превратило пропитанный влагой, грязью и выхлопными газами автомобилей город в душную парилку. Рэндом расстегнул куртку и отхлебнул успевшего стать отвратительно теплым жидкого кофе, разглядывая свое отражение в заляпанной грязью витрине парикмахерской.

Двадцатью минутами позже эта витрина отразила бледное лицо свежеподстриженного, слегка склонного к полноте парня, задумчиво поигрывавшего брелоком для ключей.

Еще через десять минут Рэндом отсчитал двенадцать ступенек и оказался в полуподвальном помещении двухэтажного офисного здания. Под низким потолком на пыльном темно-зеленом указателе вяло желтели выцветшие буквы, складывающиеся в название третьесортной ювелирной мастерской.

Рэндом проигнорировал указатель, свернул направо, миновал две потрескивающие под потолком лампы дневного света и толкнул маленькую, выкрашенную в утилитарный грязно-оранжевый цвет металлическую дверь. Ему пришлось нагнуться, чтобы войти в комнату, размерами напоминающую средних размеров складское помещение, заваленное разной рухлядью. В глубине ее, рядом со стопкой небрежно брошенных на пол виниловых пластинок и огромным, высотой с человеческий рост, зеркалом в тяжелой резной раме, опершись руками на потрепанный стол, стоял тонкий, как спица, паренек.

Рэндом подошел ближе, и паренек встряхнул головой, словно пытаясь отогнать преследующий его ночной кошмар.

— Да?

Голубые глаза, столь же пустые, как и стеклянные глаза куклы, равнодушно смотрели на Рэндома с густо заляпанного веснушками лица.

Взгляд продавца Рэндому не понравился. Отстраненный, как у человека глядящего в никуда. Казалось, парень не был уверен, в какой именно из реальностей он находится. «Плохой признак», — решил Рэндом. Нормальный человек всегда знает, что настоящая реальность только одна, хотя порой и сомневается в том, какая же именно из двух существующих.

Рэндом осмотрелся, но больше в магазинчике никого не было.

— Чем я могу вам помочь? У нас есть все, что вам нужно.

На губах парня играла ничего не значащая улыбка. Пальцы слегка подрагивали, отстукивая на несуществующей клавиатуре реплики.

Ну кто в здравом уме и твердой памяти, скажите на милость, станет разговаривать с «потерявшимся»?

Продавец терпеливо ждал. Прицепленный к его груди бэджик с надписью «Игорь» мерно покачивался в такт дыханию.

Рэндом не выносил психов. Он терпеть не мог больных дип-психозом, людей, заблудившихся в виртуальности, тех, чей разум навсегда потерялся меж двух миров. И он не испытывал к ним сочувствия, так что все, чего он хотел сейчас, — это просто повернуться и уйти, но…

Мужчина и женщина размеренно совокупляются на мятых черных простынях, двигаясь, словно механические игрушки, периодически меняя позы и ритм движений.

Рэндом сдался.

— Я заходил сюда вчера. Тут был другой продавец… Мужчина… — Рэндом старательно подбирал слова. — Невысокий, пожилой… Я бы хотел с ним поговорить.

— Сегодня его не будет.

— А завтра?

— Завтра тоже. Он уехал по делам. В город. В другой город.

— И когда вернется?

Игорь молча пожал плечами. Серьга — тонкое серебристое колечко в правом ухе слегка качнулась.

— Мне обязательно нужно с ним поговорить.

— Быть может, он оставлял что-то для вас. Быть может. — Пальцы Игоря двумя отточенными движениями «вбили» в потертую столешницу подмигивающий смайлик. — Как вас зовут?

Рэндома передернуло. Нетактичный вопрос.

Он сделал усилие, напомнив себе, что сейчас не в глубине. Отнюдь нет.

— Это неважно. Я не называл своего имени.

Улыбка продавца исчезла, словно ее выключили.

— Вы не говорите, в чем дело. Я не могу вам помочь, — сказал он, тщательно выговаривая каждое слово.

Рэндом решил, что парню вообще сложно разговаривать. Короткие, простые предложения. Рассеянность. Невнимательность. Типичный больной дип-психозом на предпоследней стадии. Потом они перестают говорить вообще, не реагируют на внешние раздражители и «закукливаются», впадая в полное оцепенение. Потом их показывают по телевизору в медицинских передачах.

— Я зашел сюда вчера, чтобы купить кое-какой старый софт, — начал Рэндом. Игорь медленно моргнул. Улыбка появилась вновь — на этот раз она была подбадривающе-внимательной. — Кое-какие старые игры, двухмерки, трехмерки, в общем — классику. Да. Старую, добрую классику. А этот мужчина… старик… Он сказал мне, что у него есть кое-что для меня. То, что мне, по его словам, было нужно.

— У нас есть все, что вам нужно, — сказал Игорь.

— Да, да, именно так он и сказал. А потом дал мне вот это, — Рэндом вытянул вперед руку и позволил крохотному, блестящему глянцем белому конверту с лазерным диском упасть на стол. — Вот это.

Игорь посмотрел на конверт, не делая никаких попыток прикоснуться к нему.

— И?..

— Я не знаю, — честно признался Рэндом. — Он сказал, что я вернусь и заплачу за него позже — столько, сколько посчитаю нужным. Я вернулся.

Улыбка стала понимающей и почти сочувствующей. Будь она глумливой, Рэндом врезал бы в это бледное, туго обтянутое просвечивающей кожей лицо, но ничего похожего на насмешку здесь не было. Только понимание и едва заметный намек на сочувствие.

У «потерявшегося» трудно вызвать сильные эмоции.

— Вы еще не готовы заплатить. Что-то записанное здесь, — Игорь показал на диск, — заставило вас вернуться, но вы не готовы заплатить.

— Пожалуй, что да. Не готов. Откуда вы знаете?

— Я работаю здесь довольно давно. Уже видел такое…

Взгляд продавца стал затуманиваться.

«О, нет!» Рэндом еще не был готов позволить ему уйти в мир воспоминаний. Он несколько раз громко щелкнул пальцами перед лицом парня.

— Мне нужно поговорить с тем мужчиной. С тем, что дал мне эту запись.

— Его нет. Он уехал. В город. В другой город.

— Слушай, ты, кажется, меня не понимаешь. Я должен поговорить с ним.

Игорь слегка покачнулся и оперся руками о стол, наклонившись вперед.

— Что на диске?

— Что?!

— Что записано на этом диске?

— Там… Мужчина и женщина… — Рэндому было мучительно трудно говорить. Слова застревали в горле сухими, колючими комками. — Я знал их… ее, вернее. Когда-то давно. Они…

— Значит, ты — Рэндом, — вдруг сказал Игорь.

Однажды, когда Рэндом гулял по Диптауну, в его квартире неожиданно вырубили свет. То ли авария на подстанции, то ли провод где-то оборвался. Блока бесперебойного питания у Рэндома не было, так что компьютер отключился, и его сразу же выбросило из глубины, вышвырнуло, закружив, словно деревянную щепку в горном речном потоке, отбросило в реальность, как от удара током, и размазало, растерло по асфальту бытия, как новорожденного котенка, сброшенного с девятого этажа. Но даже в тот раз, когда ему потребовалось около часа, чтобы прийти в себя и оправиться от бившей его нервной дрожи, он, наверное, не испытал шока, подобного тому, что испытал сейчас.

— А?!

— Рэндом. Так ты себя называешь.

Тот самый асфальт бытия вдруг изогнулся и подбросил Рэндома вверх, к небесам, которые почему-то оказались металлическим куполом, встретившим Рэндома ничуть не более приветливо.

— Откуда ты знаешь? — Вопрос был совершенно естественным, но Рэндом почувствовал, что прозвучало это совершенно по-дурацки. Никто в глубине не знал, как он выглядит на самом деле, и никто в реальности никогда не слышал от него слова «рэндом». Разумная, тщательно соблюдаемая годами предосторожность, и вдруг все его инкогнито летит к черту. — Откуда ты, твою мать, знаешь?!

— Он просил передать тебе кое-что. Он сказал… — Игорь несколько раз кашлянул, прочищая горло. — Такое случается лишь один раз в жизни, но этого вполне достаточно. Да, да, этого больше чем достаточно и если вы не извлекли из случившегося урок — пеняйте на себя, потому что второго предупреждения не будет.

На этот раз, похоже, злой и колючий комок стоял в горле у продавца. Ему было не просто непривычно говорить — на глазах выступили слезы.

— Когда-то он говорил то же самое и мне, — тихо добавил Игорь, что-то высматривая на полу незрячими глазами. — Тогда я его не послушал.

«Потерявшийся» плачет? Бог его знает, может быть, они тоже плачут, но кто их знает, о чем они могут плакать? Люди без эмоций, без памяти и без мира, навсегда запертые там, где все призрачно и нереально. Рэндом никогда не слышал о том, чтобы кто-то из них плакал. Впрочем, своего имени, прозвучавшего в реале, ему тоже слышать не приходилось, разве что пару раз, мельком, когда знакомые обсуждали какого-то книжного персонажа.

И что же, скажите на милость, ему делать? Ладно. Мало ли что там бормотал этот идиот?

Некоторое время Рэндом молча смотрел на текущие по щекам слезы, потом подцепил ногтями конверт и спрятал его в кармашек, подшитый с внутренней стороны рукава.

— Спасибо.

Игорь обхватил себя руками и принялся тихонько раскачиваться из стороны в сторону, что-то беззвучно бормоча.

Сочувствие сменилось раздражением, тем самым, что накатывало на Рэндома всегда, когда он видел беспомощного больного, старика или калеку. Раздражением, рожденным неприятием происходящего и страхом когда-нибудь оказаться на месте этого больного, старика или калеки.

«Господи, и как кто-то позволил такому психу работать в магазине?! Ему бы дома сидеть или в каком-нибудь пансионате. Есть же государственные приюты, лечебницы или еще что-то в этом роде. Должны быть».

Потянув на себя входную дверь, Рэндом оглянулся.

— Я вернусь, когда буду готов заплатить.