16
Вместо пяти часов вояж по границе занял семь с половиной. Сперва завис в Кравитее — личный состав крохотного гарнизона отсутствовал (вели прочесывание леса в поисках вроде бы обнаруженных разведчиков противника). В результате сгружал ящики и тюки только один боец — совершенно седой старик далеко за пятьдесят. Да, и в таком возрасте бывают здоровяки, способные заткнуть за пояс двадцатилетних. Но этот был из другой когорты. Сил у него явно не хватало. Пришлось немного помочь, чтобы и вовсе не сдох…
Как оказалось, на этом моя миссия в Кравитее не окончена. Надо было забрать кое-что. Сломанный радиоприемник, самозарядный карабин с погнутым стволом (что они с ним делали?), пустые канистры, письма родне (отправить по адресам).
Пока старик все это искал, пока стаскивал к машине, вернулись бойцы во главе с ефрейтором. Это был такой же гражданский, как и остальные, не кадровый военный, просто более-менее опытный человек, имеющий за спиной полгода службы.
Ефрейтор задал несколько вопросов, уточнил перечень привезенного и спросил, когда будет следующий рейс. Потом коротко рассказал о поиске.
— Никого! — махнул он рукой. — Не нашли. С поста видели кого-то, но пока собирались, пока бежали… А!
— Ясно, — подвел я итог. — Мне пора.
— Осторожнее на дороге, — предостерег ефрейтор. — Этих-то мы не догнали, но здесь явно неспокойно…
— Понял. Благодарю, буду осторожен. Дорожные проблемы мне не нужны.
… В Лотургине проблем не было. Поселок рядом с городом, постоянная связь с гарнизоном, маневренная группа наготове. Если сюда диверсанты и проникают, то ведут себя очень тихо. Я сбросил груз и поехал дальше, не делая крюка с возвращением.
В Стиханске меня встретил командир отряда ефрейтор Неверов. Дал команду бойцам разгрузить машину, предложил мне пообедать, а заодно и поговорить.
Служба у него была поставлена как надо. Посты по периметру поселка, секреты у рощи, у озера. Бойцы выбриты, одежда чистая, оружие вычищено и смазано.
Здесь я чувствовал себя спокойно. И предложение принял.
* * *
— Служба как служба, — говорил Неверов за обедом. — Ничего особенного. Конечно, враг рядом, это беспокоит. Но привыкли. Люди втянулись. Проблем вроде нет. Правда, последнее время эти бандиты пошаливают.
Я навострил уши. Пошла информация, надо мотать на ус.
— Несколько раз видели машины. За озером. Подъедут, встанут, постоят, свалят…
— Не обстреливали?
— Нет. Но бинокли сверкали. Или прицелы оптические.
Неверов рассказывал еще. Я слушал. Кое-что уточнял.
Достал карту, попросил показать места появления противника. Расписать по дням, времени суток.
Ефрейтор отвечал искренне. После случая с погоней и схваткой он проникся ко мне нешуточным уважением и считал опытным воином. Меня это вполне устраивало.
Я нанес данные на карту, дополнив картину, составленную после посещения Кравитея и Лотургина. Потом познакомил с обстановкой на других участках Неверова. Тот слушал внимательно, хмуря брови и покусывая нижнюю губу.
— Вынюхивают, — сделал он вывод после внимательного изучения карты. — Ищут дыры. А? Согласен?
Я кивнул. К этому выводу пришел еще до приезда в Стиханск. А здесь только укрепился во мнении. Сводки в управлении, новости радио и телевидения, перехваты радиопереговоров говорили об одном — каганат готовит что-то серьезное.
Вот где и когда — вопрос. И мне надо на этот вопрос найти ответ. Чтобы быть готовым и не попасть в эпицентр событий.
— Людей у нас маловато, — задумчиво произнес ефрейтор, глядя на карту. — Если эти гады полезут большими силами — сомнут.
— Большими?
Неверов поднял голову и после короткой паузы нехотя согласился:
— Да, большие тут и не нужны. Хватит одной роты, чтобы прорвать оборону. Один хороший удар и…
— Можно и без прорыва. Обойти гарнизоны и посты, внезапно ударить, а потом начать игру в догонялки. Пока маневренная группа будет искать в одном месте, враг успеет нанести удар в другом. Авиации здесь нет, а больше ничем их не остановить.
Неверов только вздохнул. Неуютно сидеть на месте, ждать удара и знать, что не в силах его ни остановить, ни избежать…
— Начальство-то куда смотрит? Эдак и до Самака дойдут.
— Кому-то за границей не по нутру восстановление связей между республиками. Вот и начинают игру.
В Илидом я попал ближе к пяти. Сержант Басов, уже предупрежденный Неверовым, встретил меня сам. Его бойцы забрали груз — боеприпасы, амуницию, продукты, канистры с бензином. Расхватали почту и газеты.
С Басовым мы разговаривали недолго. Сержант попросил передать рапорт командиру батальона — итог недельного дежурства на границе, данные наблюдения, патрулирования, соображения и выводы. А также список требуемого имущества и снаряжения.
Через полчаса, дозаправив бак, я повел машину в город. Поездка выдалась плодотворной, получил массу свежей информации, последних данных об обстановке на границе. Все это требовало тщательного изучения, но сейчас мне совершенно не хотелось думать о делах.
Мысли упорно сворачивали на Милену. Эта красавица буквально выталкивала из головы все остальное. Я почти всерьез предвкушал сегодняшнее свидание и его возможное продолжение. По крайней мере у меня на это были неплохие шансы…
Березин выслушал мой доклад о проделанной работе внимательно. Просмотрел списки требуемого снаряжения и имущества, сделал пометки в блокноте. Но информацию о вылазках разведчиков каганата пропустил мимо ушей.
— Это не наше дело. Наше дело — снабжать гарнизоны и посты. А свои выводы можешь выложить коменданту или Голыбину.
Я пожал плечами. С одной стороны, начальник службы прав — забивать голову чужими делами не стоит, своих полно. С другой, не учитывать обстановку — значит неоправданно рисковать сотрудниками и техникой. Этого я понять не мог. Странный какой-то начальник. Не терминаторами руководит, людьми.
К Голыбину я все же зашел. Передал сведения и рассказал о реакции Березина.
— Поймите правильно, это не жалоба, — добавил я. — Но выполнять распоряжения человека, которого не интересует обстановка в районе, так сказать, основной деятельности!.. Я просто не поеду в следующий раз, если буду знать, что там неспокойно.
Начальник управления покрутил головой и нахмурил лоб. Информация была неприятной.
— Березин раньше служил в армии. В управлении тыла.
— Это что-то объясняет?
Голыбин пожал плечами.
— Я поговорю с Березиным. А ты, Артур, постарайся не конфликтовать с ним.
— И не собираюсь. Не для того я сюда ехал.
— А для чего? — с улыбкой спросил Голыбин.
Я тоже улыбнулся, но отвечать не стал. А про себя решил сегодня же поставить на джип радиостанцию, способную сканировать эфир. Чтобы ловить все переговоры разведгрупп каганата и командиров отрядов самообороны. Это поможет быть в курсе последних событий на границе…
Перед редакцией я заскочил домой. В течение часа устанавливал на панели радиоприемник — далеко не новую модель, но вполне работоспособную. Колонок, к сожалению, было всего две и те не очень мощные. Но для начала сойдет. Теперь буду и с музыкой, и с новостями. А вот радиосистему со сканером поставлю завтра. Сейчас некогда.
Покончив с делом, зашел в квартиру, принял душ, переоделся. Карабин, гранаты, снаряжение оставил здесь. С собой взял только пистолет ПС. Глянул на себя в зеркало. Ничего, сойдет. Джинсы, серая футболка навыпуск, легкая жилетка с карманами. Изнутри, с левой стороны, специальная петля для пистолета. Нож привычно занял место на правом боку. На ногах универсальная обувь — кроссовки темно-серого цвета. Легкие, удобные и выглядят прилично. Можно в спортзал, можно в лес, а можно и бар.
— Дон Жуан, — прокомментировал я, приглаживая успевшие отрасти волосы. — Озабоченный…
С некоторым удивлением почувствовал, что взволнован. Это меня поразило. Последний раз так волновался, когда впервые целовал девчонку. Что же происходит? Неужто… втюрился?
— Жениться вам надо, барин, — скорчил сам себе рожу. — А то так маньяком станешь!..
Выключив свет и проделав церемониал закрытия двери (иначе сие действо не обзовешь), вышел во двор, завел мотор машины и глянул на часы. Пора. Девушка-красавица ждет. Наверное…
Рабочий день в редакции продолжался, плавно переходя в рабочий вечер. Сновали между кабинетами сотрудники, стучали пишущие машинки, звенели телефоны. Из подвальных помещений типографии доносился гул ротаторов. Готовили свежий тираж газеты. Одновременно с ним печатали номера столичной газеты и журнала.
Милену я нашел не сразу. Сперва побывал в ее кабинете, потом спустился на первый этаж, а потом ниже. И только минут через пятнадцать обнаружил ее на небольшом складе, куда сносили пачки свежих газет.
Она стояла спиной ко мне, держа в руках газету, и читала какую-то статью.
— А вот и я, красавица! — довольно громко сказал я.
Девчонка вздрогнула, обернулась. Голубые глаза в упор взглянули на меня.
— Не опоздал?
— Нет. — Она скосила взгляд на часы, удивленно вскинула брови. — Уже полседьмого?! Я совсем закрутилась…
— Карета подана, можем ехать.
— Сначала заедем ко мне. Я хоть приведу себя в порядок, а то грязная, как хрюшка.
— Ты замечательно выглядишь, — не покривил я душой. Милена покачала головой, улыбнулась.
— Жди в машине, я скоро.
— Хорошо…
Она жила неподалеку от центра в трехэтажном доме. Рядом было отделение патрульной службы отрядов самообороны. Чуть дальше — магазин и городские учреждения. Дом выглядел вполне прилично, следов минувших боев не видно, стены свежевыкрашены.
Я затормозил, как Милена и просила, возле второго подъезда. Она выскочила из машины, повторила: «Я быстро» и исчезла за дверью.
Ну-ну! Для женщины быстро — величина растяжимая. От тридцати минут до трех часов. Зная это, я настроился на долгое ожидание и стал рассматривать окрестности.
Улица Нелевская. Рядом парк, небольшой пруд, сейчас высохший. За ним сад, дальше новостройки. В смысле — бывшие новостройки. Теперь — новоразвалины. Это единственный квартал города, серьезно пострадавший во время войны.
Прервав осмотр, дотянулся до панели и включил приемник. Забыл совсем о новинке. С этой девчонкой можно не только о приемнике забыть…
Из динамиков полилась музыка. Импортная, на английском языке. Причем совсем незнакомая. Впрочем, вполне приличная.
Глянул на часы. Моя прекрасная дама отсутствовала уже сорок минут. Интересно узнать ее критерий понятия «скоро».
Стукнула входная дверь. Негромко пробарабанили каблучки. Я повернул на шум голову и замер с протянутой к панели рукой. Передо мной стояла Милена. Но это была не она! Не та девушка, которую я видел у управления и в редакции. Это было нечто… иное.
Честно говоря, я думал, что она выйдет в более привычном наряде — джинсы там или брюки, какая-нибудь рубашка или футболка, куртка, джемпер или что-то в этом роде.
Такой наряд более соответствовал моему представлению о ней. Но я ошибся. Сильно ошибся. И был этому несказанно рад.
На Милене было легкое открытое белое платье, едва доходившее до колен. На плечах нечто среднее между курткой и накидкой бордового цвета. На ногах легкие туфли с невысокими каблуками. В руках сумочка.
Она распустила косу, и длинные темно-каштановые волосы свободно ниспадали до середины спины. Это была не та куколка, что провожала колонну машин. Теперь передо мной стояла молодая ослепительная женщина.
«Как они вообще такое делают? — пронеслось в голове. — Раз, раз — и глаз не оторвать. Вроде этого самого… макияжа немного и одежда хоть и другая, но вполне обычная. Зря, что ли, в средние века их ведьмами звали…»
Я выскочил из джипа, обошел его и открыл правую дверцу. Когда мы приехали сюда, Милена просто перемахнула через низкий бортик, но представить, что сейчас она повторит этот трюк, было сложно.
— Быстро я? — с долей кокетства спросила она, садясь в машину.
— Да. В такой ситуации сорок минут — как миг. Ты прекрасно выглядишь. Просто замечательно!
Милена чуть смутилась, но комплимент приняла спокойно. Одарила улыбкой, глянула в зеркало заднего вида, поправила и без того безупречно лежащие волосы.
— Едем?
— А куда? Я знаю только одно место, небольшое кафе на углу Паречени и Менирсата. Но оно в это время набито битком.
— Пусть набито. Мы едем в другое заведение.
— Какое?
— Увидишь.
Я завел мотор, подмигнул девчонке и вырулили на дорогу.
Искомое место находилось на улице Суворова (и здесь жил великий генералиссимус). Тут, как мне рассказал Леонид, недавно открыли бар. Еще он упомянул о приличной кухне, положительно оценил выбор спиртного и вообще одобрил внешний вид заведения.
— Всего неделю работает, еще мало кто знает, — говорил он. — И мало кто может туда зайти.
— Дорого?
— И это тоже. А вообще бар работает до утра. Кто же будет сидеть там, зная, что утром на работу?..
Меня это не отпугивало. Денег хватит, а до утра мы сидеть не собирались. Лишь бы было по нраву мне и Милене.
Мы немного покрутились по улицам, сделав небольшой крюк, и подъехали к бару. Он занимал первый этаж трехэтажного дома. Когда-то здесь была гостиница. Потом долгое время никто не жил. И вот теперь хозяин бара вроде как проводил ремонт, чтобы снова сдавать жилье. Оборотистый тип, хватает быка за рога…
— «Белый камень», — прочитала вывеску Милена и задумчиво добавила: — Был когда-то в столице прекрасный ресторан с таким названием. Его открыли в девятнадцатом году, в годовщину революции.
— Ты была там?
— Нет. Ресторан закрыли перед войной на ремонт. Да так и не открыли.
— Может быть, хозяин этого бара родственник хозяина того ресторана.
Я подал ей руку, помогая выйти из машины, и открыл дверь.
— Прошу. Посмотрим, что там внутри…
Изнутри бар выглядел вполне прилично. Большой зал со столиками на двоих и четверых, декоративные перегородки, на стенах картины и цветы. Длинная барная стойка. Второй зал гораздо меньше. Разделен на несколько кабинок. Здесь и интерьер другой, и свет приглушенный. Для парочек и небольших компаний, желающих посидеть в укромном месте.
В такую кабинку мы и прошли, сопровождаемые самым настоящим официантом. В черных брюках, белой рубашке и при бабочке.
Он открыл для нас кабинку, включил бра, положил папку с меню и, коротко кивнув, удалился.
— Как тебе? — спросил я Милену.
Она с любопытством смотрела по сторонам, уделяя больше внимания картинам и цветам.
— Мило. Я давно не была в таких местах. Отвыкла.
Мы сели за стол, посмотрели меню. Неплохой выбор закусок, горячих и холодных блюд. Даже десерт есть. А вот с напитками хуже. Водка, бренди, коньяк (наверное, паленый), по два вида красного и белого вина и пиво.
Ну, пиво к обстановке не располагало, а вот вино мы решили взять. Милена здорово проголодалась на работе, так что выбрала несколько блюд.
— Правда, здесь дорого, — спохватилась она. — Наверное, не стоит…
— Не стоит себе отказывать, — закончил я за нее. — Уморить голодом девушку при первой встрече — не есть признак галантности.
Она одарила меня улыбкой и отложила меню. Официант явился через несколько минут. Записал заказ, объяснил, какие именно у них вина, и пообещал сделать все быстро.
— И еще, — добавил я, — букет цветов.
Официант бросил короткий взгляд на Милену и склонил голову.
— Сделаем.
Заказ действительно принесли довольно быстро. Сначала закуски, второе и вино. Официант, явившийся с букетом алых роз (где он их только нашел?!), поставил цветы в вазу, лично открыл бутылку красного вина, налил немного в бокалы, подождал, пока мы попробуем и выскажем мнение. Выслушав наши одобрения, наполнил бокалы на две трети и вышел. Он был прилично вышколен (опять же вопрос — где и кем?), за все это время посмотрел на Милену только один раз. Хотя народ в первом зале — человек пятнадцать, и все мужчины, — поедал мою спутницу горячими взглядами.
— За тебя! — был мой первый тост.
Два бокала с легким звоном соприкоснулись, словно давая сигнал к началу застолья и свидания.
Она умела вести себя в обществе. Это было ясно с первого взгляда. Осанка, жесты, манера разговора, легкость в обращении со столовыми приборами. Видно, что девочку долго и хорошо учили. Но так же видно, что опыта подобного общения у нее немного. Как и опыта встреч с представителями противоположного пола.
Слишком яркий румянец (не только от вина, легкого, к слову сказать), слишком правильные движения, нет той небрежности, что служит признаком богатого опыта. Однако она не была ни сильно смущена, ни сбита с толку, ни тем более испугана. Просто слегка не в своей тарелке.
Впрочем, все это можно отнести на мой счет. Малознакомый тип, общение с которым свелось к двум мимолетным встречам, оставившим не очень приятный осадок. И только третья встреча прошла более-менее нормально. Явно маловато для дружеского настроя.
Так что мне пришлось сперва ломать ледок отчуждения и неприятия, а потом уж заново представлять себя. В ином свете. К счастью, девчонка сама мне помогла. Тем, что считала меня едва ли не героем. Хоть один плюс в ее глазах я имел.
В конце концов мы разговорились, благо тем для общения всегда можно найти много. Тут еще помогли вкусно приготовленные блюда и вино. А потом и заигравшая музыка.
Минут через сорок — пятьдесят после начала встречи Милена задала вопрос, показавший, что я ее немного заинтересовал:
— Расскажи о себе, Артур. Где жил, что делал раньше, до приезда в Самак?
Судя по тону и по ее виду, вопрос не был простой любезностью. Или я ошибался?..
— О себе? — Я сделал вид, что задумался, мол, с чего начать.
На самом деле легенда «прошлой жизни» уже была придумана, отточена и зазубрена наизусть. Главное при изложении — не увлечься и не ляпнуть что-нибудь на автомате. И не лезть вглубь…
Я рассказал. Хотя нет, правильнее бы сказать — сыграл. Голос, выражение лица, глаз, паузы в нужных местах, многозначительное молчание, улыбка, юмор к месту. Плюс к этому вовремя налитый бокал, ввернутый комплимент, встречный вопрос, увод от темы и неожиданное возвращение.
В результате у Милены должно сложиться впечатление, что она обо мне узнала достаточно, но не все. В плепорцию, как говорили раньше.
К тому же я не давал ей времени на оценку услышанного, сам спросил о жизни, о прошлом. Как хорошо воспитанная девушка Милена не могла ограничиться двумя фразами, тем более я подстегивал ее наводящими вопросами.
Теперь говорила она.
Милена выросла в хорошей семье. Мать — урожденная баронесса, отец — крупный издатель, владелец нескольких газет и журналов. С детства строгое воспитание, образование в частном пансионе, учеба за границей.
Налаженная жизнь идет под откос осенью восемьдесят пятого. Война, страх, боль, ужас, непонимание… Отец в самый разгар междоусобицы умудряется увезти семью к дальним родственникам за Югорский Камень (Урал по-нашему). Здесь он входит в число инициаторов создания республики, ведет политическую деятельность.
Через три года во время одной из бомбежек погибает мать Милены. Она толком не сказала, как и где это произошло, а я не стал настаивать, понимая, как больно девчонке вспоминать об этом.
Отец топит горе в работе и дочери. Насколько это возможно, организовывает ей продолжение обучения, находит частных учителей. Сам буквально сутками не вылезает из рабочего кабинета.
Потерявшая мать Милена следует примеру отца — с головой уходит в учебу. Гибель родного человека превращает ее в ярую патриотку и сторонницу республики. Постепенно она становится помощницей отца. Сначала исполняет роль секретаря, потом помощника. И все время мечтает о самостоятельной работе. Чтобы доказать себе и другим, что она чего-то стоит.
Характер у нее отцовский, упрямства и упорства не занимать. И хотя родитель всячески препятствует ее порывам, Милена ускользает из-под его крыла и получает место в редакции только что открытой газеты «Новости Самака». Это ее первое самостоятельное дело, и она полна сил и желания проявить себя с лучшей стороны.
Отец, конечно, по мере возможности следит за ней, но поделать ничего не может. Дочь выросла, теперь взрослая — девятнадцать исполнилось, — ей и решать, как жить дальше…
Я внимательно слушал ее, привычно просеивая информацию сквозь фильтр достоверности. Заодно анализируя сведения.
Девчонка та еще упрямица. Прилично образованна и воспитанна. Самостоятельность аж из ушей лезет. Возрастной максимализм, два цвета в голове — черный и белый полутонов не признает. Чувство мести развито прилично — смерть матери послужила причиной установления политических симпатий и антипатий.
Ко всему прочему — красива. Красота броская, яркая. И ум, что в принципе у женщин зачастую — антипод внешности. Ну и чувство юмора, что само собой подразумевает хорошую эрудицию, иначе некоторых шуток просто не понять.
Девочка, конечно, что-то утаила, что-то упустила. Я, например, не понял, что произошло между ее родителями. Как-то странно, что жена находится далеко от мужа, да еще чуть ли не на передовой, где и гибнет!.. Почему она уехала так далеко? Почему муж ее отпустил?.. Может, Милена что-то не знает, а может, и недоговаривает.
Вполне вероятно, что отец нашел другую. На войне это часто происходит. Мать не выдержала оскорбления и уехала. Урожденная баронесса — такая терпеть не станет.
И отец не смог удержать дочь, потому что не имел прежнего влияния на нее. В шестнадцать лет девушки еще судят слишком категорично и не умеют прощать. Потому и приглядывает за ней издалека, благо есть возможность.
Кстати, узнав, кто ее отец, я слегка опешил. Подцепить дочь министра — неплохой фокус!
Словом, угораздило меня встретить такую особу и что еще хуже — влюбиться. Стечение обстоятельств, длительное воздержание, стресс… И вот пожалуйста — напротив меня сидит голубоглазое чудо, от близости которого бросает в самый натуральный жар.
Допрыгался, парень!..
После взаимной исповеди мы выпили еще полбутылки вина, уничтожили холодные и горячие блюда, вдоволь поговорили. Темы для разговора не иссякали — вообще удивительный случай. Я с женщинами не особо многословен. Раз, два — и в койку. А тут как прорвало. Причем говорил не только я. Милена, окончательно сбросившая налет отчужденности, говорила и смеялась не меньше меня.
Минул час, второй, третий. Время перевалило за одиннадцать вечера. Вокруг нас сновали люди, приходили и уходили посетители, бегали официанты, а мы никого не замечали. Мы были заняты друг другом.
Уже когда часовая стрелка подошла к двенадцати, Милена спохватилась.
— Завтра же на работу! Пора.
В ее голосе прозвучало искреннее сожаление. Я не стал уговаривать посидеть еще. Хотя уходить очень не хотелось.
— Пора так пора.
Подозвав официанта, попросил счет. Заплатил требуемое, накинул чаевые и помог Милене встать.
На улице слегка похолодало. Милена, кутаясь в свою накидку, села в машину. Я завел мотор и покатил по полутемной улице к ее дому.
— Говорят, в Самаке зимы бывают теплые, — сказала она. — А я и не помню.
— Ты была здесь раньше?
— В детстве. У родственницы отца здесь усадьба, мы приезжали, когда мне было лет пять.
— Еще насмотришься… И вообще, по мне, зиму лучше встречать где-нибудь в тропиках. Воздух плюс тридцать пять, вода плюс тридцать. Солнце, пальмы, океан…
Милена улыбнулась. Зябко повела плечами.
— Ты романтик.
«Впервые так обозвали», — хмыкнул я.
Машина подъехала к дому. Я затормозил напротив подъезда. Открыл дверцу и подал Милене руку. Довел ее до двери.
Она повернулась ко мне, положила руки на грудь.
— Спасибо, Артур. Это был замечательный вечер.
«А какая может быть замечательная ночь!» — мысленно добавил я, но не сказал этого. Шестым чувством поняв, что говорить о ночи еще рано, а портить встречу неловким предложением не стоит.
Я вдруг с удивлением понял, что действительно не хочу портить впечатление о себе. Выходит, ее мнение чего-то стоит? Интересно…
— Спокойной ночи…
Она встала на цыпочки и потянулась губами к моим губам. Я немедленно ответил, изо всех сил сдерживая порыв сжать ее в объятиях и целовать взасос.
Вышло нежно и довольно целомудренно. Ну ладно, с целомудренностью перебрал, но все равно — нежно.
— Я позвоню тебе завтра, — сказал я. — В редакцию. После обеда.
— Хорошо, буду ждать.
Я держал ее за талию, слегка прижимая к себе. Сквозь тонкую ткань ладони ощущали горячее тело. Аромат духов и чистой кожи дурманил голову.
Понимая, что долго так не смогу, сам открыл дверь подъезда, поцеловал еще раз и с великим трудом оторвал руки.
— Пока.
С сильно бьющимся сердцем следил, как она уходит, стоял, унимая дыхание. Потом услышал стук двери на третьем этаже. Добрел до машины, сел, немеющими пальцами нащупал ключ зажигания.
«Нет, нежность — штука хорошая. Но еще пару дней — и я превращусь в маньяка! Надо срочно найти бабу. Хоть в каганате (там полно борделей), хоть здесь. Вряд ли Милена ляжет со мной раньше чем через… две-три недели. Не так воспитана. А я до того счастливого дня просто не доживу…»
Угомонив эмоции, я порулил к своему дому.
Завтра меня ждала масса дел. Завтра был очередной выезд на границу. Завтра надо было прояснять ситуацию с разведкой Датлая — должны же они выяснить, что произошло с их людьми?.. И это все через несколько часов. Но сейчас я не мог думать ни о чем. Перед глазами стояла Милена. В голове, в душе, в сердце.
Это что — любовь? Или я окончательно спятил? И то, и другое вполне возможно. Хотя и невероятно. Но факт — упрямая вещь…
