Когда Платон пришел в себя, то долго не мог понять, где он и что с ним случилось. Он лежал на спине, чем-то придавленный и скованный по рукам и ногам. Над его головой ярко сверкали звезды в ночном небе. В воздухе ощущался необычный, очень приятный цветочный аромат. Вокруг царила полная тишина.

Платон пошевелился, почувствовал вкус крови во рту, и в его памяти начали оживать картины пережитого на яхте. Он вспомнил насмешливый голос Донаты и ее изящные ручки, ломающие стальное кресло с такой легкостью, словно оно было бумажным макетом; вспомнил сумасшедший бег по неосвещенным переходам корабля и отчаянный старт в неизвестность. Что ж, он остался жив — уже хорошо. Теперь оставалось выяснить, куда он попал.

Платон обвел глазами окружающее пространство. На мгновение его бросило в дрожь — спасательная капсула разломилась почти пополам и полностью разгерметизировалась. Платон принюхался к запаху цветов и сделал еще один приятный вывод: «Куда бы я ни приземлился, здесь есть вполне пригодная для дыхания атмосфера». Платон еще раз попробовал приподняться и наконец догадался, что все еще пристегнут к сиденью. Непослушными руками археолог отстегнул ремни, с трудом выбрался из капсулы и свалился на мягкую траву. Несколько секунд он переводил дух, потом поднял взгляд и сразу забыл обо всем, кроме того, что видел.

Капсула лежала на цветущем склоне холма. Цветы были такие, каких Платон раньше не встречал: красно-синие бутоны медленно колыхались сами собой на длинных изогнутых стеблях, источая сладкий аромат. Шагах в пятидесяти начинался лес, похожий на дубраву: там густо росли кряжистые деревья с изумрудно-зелеными резными листьями. Не было слышно ни пения птиц, ни стрекота кузнечиков; даже травы шевелились бесшумно. Платон встал на ноги и оглянулся по сторонам. Что-то еще здесь было неправильно, но что? Он понял что, когда взглянул на небо. Вокруг было светло, как днем, а небо было черным. Платон попытался найти источник света, но так и не нашел. Казалось, растения светятся сами. Во всяком случае, красно-синие бутоны совершенно точно излучали теплое свечение. «Где-то я их уже видел? — подумал Платон и сразу вспомнил свою галлюцинацию. — А, цветы в космосе! Может быть, мне все мерещится, а на самом деле я сейчас лечу в капсуле и умираю от недостатка кислорода?» — испугался он. Для проверки он потер глаза, сильно пощипал себя за руку, но дивный пейзаж не исчез. Платон успокоился и с удовольствием потянулся. Мгновение он решал, куда ему для начала направиться: подняться на вершину холма или спуститься к лесу? Потом он резонно подумал, что из леса на холм идти вдвое дальше, и полез вверх, скользя на шелковистой траве. Было довольно тепло, и он снял помятый белый пиджак.

«Должно быть, я угодил в тот самый заповедник — как его, «Сердце Альчеры» — куда Межгалактическая Лига Охраны Природы никого не пускает, — пришло ему на ум, — и я приземлился на один из его астероидов. Вот это удача! Ведь из пары тысяч астероидов атмосфера есть всего на этих трех».

Платон принялся вспоминать все, что когда-либо слышал или читал о природном феномене с поэтическим названием «Сердце Альчеры», но на ум ему приходили только эпитеты: уникальный, загадочный, фантастический, непостижимый…

Слегка задыхаясь, Платон взобрался на покатую вершину холма, оглянулся по сторонам… и едва не упал на землю, сраженный внезапным приступом головокружения. Он стоял на краю бездонной пропасти — дальше земля просто заканчивалась. Со всех сторон — сверху, сбоку, внизу — были только небо и звезды. Платон представил себе, как он делает неосторожный шаг вперед, падает в многокилометровый провал и его застывшее тело исчезает в глубинах космоса, — и его затошнило.

Через пару минут Платон пришел в себя и осмелел настолько, что перегнулся через край пропасти и заглянул вниз. Как он и ожидал, вниз уходила совершенно отвесная каменная стена, теряясь где-то вдалеке. Археолог попытался высунуться еще чуть дальше, но тут его слуха коснулось слабое шипение, похожее на шипение газировки. «Что бы это могло быть?» — подумал Платон, но никаких идей ему в голову не пришло, тем более что его продолжала занимать глубина пропасти. Он сорвал особенно ярко светящийся цветок и бросил его вниз. С цветком случилось нечто странное: долетев до определенной глубины, он вдруг просто исчез. Для проверки Платон бросил еще несколько цветов, их постигла та же участь. «Остается только прыгнуть самому», — иронически подумал Платон, отполз от края пропасти и направился под манящую сень леса.

Лес произвел на археолога самое приятное впечатление. Приглушенный зеленоватый свет; ровный, как ковер, травяной покров, украшенный пестрыми цветами; прохлада и полная тишина. На стволе дерева Платон впервые заметил насекомое. Это была красивая крупная бабочка: она сидела неподвижно, сложив крылья. Платон осторожно прикоснулся к ней, и она с едва уловимым шелестом упала в траву. Археолог поднял бабочку и внимательно рассмотрел ее: она оказалась не дохлой, как он предположил сначала, а как бы в спячке. Платон осторожно положил бабочку на широкий лист какого-то лопуха и пошел дальше.

Проблуждав под зелеными сводами часа два, Платон сделал несколько открытий. Во-первых, он неожиданно вышел к краю леса (правильнее было бы назвать его рощей) и снова чуть было не свалился в пропасть. Это заставило его задуматься о размерах астероида, его форме и структуре. В голове у Платона возник фантастический силуэт наподобие куска пирога: крошечный участок земной коры с полностью сохранившейся флорой и фауной, какой-то неизвестной силой вырванный из поверхности планеты. Где-то он уже видел подобные рисунки: не то в представлениях древних об устройстве вселенной, не то в детстве, в энциклопедии «Загадки мироздания».

Вторым открытием был ручей, узкий, прозрачный и глубокий, который бесшумно искрился в траве. Платон с удовольствием выплеснул на себя несколько горстей прохладной воды, но пить поостерегся, и — как выяснил позднее — не напрасно. Решив разведать, откуда течет ручей, Платон в третий раз наткнулся на край земли и панораму звездного неба. Некоторое время он задумчиво наблюдал за ручьем, вытекавшим из ничего и, несомненно, впадавшим в никуда, — удивляться он уже устал. «Еще немного, и я тихо сойду с ума, — подумал наконец Платон. — Не попытаться ли вызвать помощь?» Он развинтил рукоятку трости и включил портативный радиопередатчик. Ответом ему была тишина: что-то полностью блокировало радиосигналы. Платон вздохнул и снова углубился в лес.

Третьей, самой замечательной находкой была тропинка — отличная, ухоженная и, самое главное, с отчетливыми отпечатками подошв, в которых Платон без труда опознал стандартные утяжеленные ботинки от скафандра.

Несмотря на красоту окружающей действительности, Платон почувствовал большое облегчение. До того момента, как он увидел человеческие следы, он и сам не сознавал, как взвинчены его нервы. Сначала его даже не очень удивила утоптанная тропинка в этом нетронутом лесу. Не теряя времени, Платон пошел по следам.

Тропинка вела в ту часть леса, где он еще не успел побывать. Деревья стали расти реже, и вскоре между стволами промелькнуло что-то белое. Подойдя поближе, Платон вышел на круглую поляну (он готов был поклясться, что трава на ней подстрижена) и увидел одноэтажный конусообразный дом, сложенный из белого камня. Вместо двери в него вела узкая стрельчатая арка.

Платон вмиг забыл о своих волнениях: в нем проснулся интерес историка. Подобной архитектуры он еще никогда не встречал. Более того — если бы он раньше знал, что на астероидах Альчеры встречаются исторические памятники, то, несомненно, заинтересовался бы ими еще много лет назад. Чуть не бегом Платон пересек поляну, с немалым трудом протиснулся в арку и очутился внутри здания.

Несмотря на отсутствие окон, там было светло, как будто светились стены или сам воздух. Платон осматривал покрытые фресками купол и стены с невольным трепетом ученого, делающего важное открытие. Рисунки были необыкновенными: хаотическая мешанина цветных линий внизу плавно перетекала в сложнейший узор, который венчало изображение радуги на самой высокой точке купола. Вглядываясь в причудливые завихрения красных, розовых и желтых полос, Платон внезапно ощутил прилив каких-то странных чувств, напоминающих религиозный экстаз или наркотическое состояние: ему показалось, что его душа раскрывается навстречу чему-то неизвестному, но очень важному. Платон глубоко вздохнул и, словно подчиняясь внешней силе, перевел взгляд выше — туда, где хаос линий превращался в искаженные символические изображения человеческих фигур и животных. Казалось, эти изображения несли в себе некую информацию — но какую? Их символика была археологу неизвестна. Прилив необычных ощущений понемногу ослабел и сошел на нет: осталось только воспоминание о чем-то смутно чудесном и непонятное разочарование.

Пожалев, что при нем нет ни видеокамеры, ни хотя бы клочка бумаги и карандаша, Платон перешел к изучению немногочисленных предметов материальной культуры, представленных в «часовне» (как он обозначил про себя белое здание). Собственно, изучать было почти нечего; только в середине, под куполом, стоял кубический «алтарь», на котором лежал какой-то манускрипт. Платон с жадностью схватил его и прочитал следующие небрежно начирканные карандашом строчки: «Вывоз артефактов за пределы астероида строжайше запрещен. Межгалактическая Лига Охраны Природы».

Платон швырнул бумажку на пол. Он чувствовал разочарование и злость: мало того, что его опередили, так еще какая-то Лига Охраны Природы указывает ему, что делать! Под листком бумаги на алтаре лежала бумажная опечатанная картонная коробочка. Платон, не раздумывая, сорвал печать и вытряхнул ее содержимое на «алтарь». Там оказался долгожданный артефакт: полосатое металлическое кольцо около шести дюймов в диаметре. На внутренней поверхности кольца виднелись ряды символов. Платон мстительно засунул кольцо в карман, а потом, подумав немного, надел его на левую руку, как браслет. То обстоятельство, что он совершает обыкновенную кражу, как-то не пришло ему в голову.

Порывшись в карманах, он нашел ручку, поднял с пола бумажку с предупреждением и потратил несколько минут на то, чтобы хотя бы приблизительно перерисовать на обратной стороне листа узоры со стен и купола «часовни». После этого он сунул бумажку в карман и покинул здание.

Платон вышел из леса на цветущий склон и возвратился к своей капсуле. Ничего не изменилось: все тот же рассеянный свет, благоухание цветов. Платон не ощущал ни жажды, ни голода, даже его ушибы почти перестали болеть. Единственное, чего ему хотелось, это отдохнуть. Он нарвал охапку травы, положил ее себе под голову, укрылся пиджаком и уснул глубоким сном.