Два года назад любую карту или схему Экополиса можно было получить по первому требованию. Теперь на это был Наложен запрет.

Гай вернулся к Подарку. Ведь человек, получивший арабские каллиграфические письмена средних веков (удивительная Редкость, наверное) «…помог Нацбезу выявить некоторые существенные уклонения в настроениях сотрудников Комитета биобезопасности».

Что ж, не исключено. Нежная Мутти могла делиться с доверенными сотрудниками Нацбеза содержанием настораживающих ее разговоров. В том числе, и с ним, с Гаем Алди, биоэтиком II ранга, дежурным администратором Линейных заводов. Патриотизма Мутти вполне на это хватало. Два года назад Дьердь, наверное, не случайно воздержался от каких-то вопросов. Он уже все знал о Гае, и показал Кима Курагина и выписки из допросов исключительно в виде назидания. Да и флип Гая в тот день вели, наверное, до самого гаража.

Нежная Мутти.

Она так радовалась Подарку!

Гай машинально прислушался к уличному опросу.

«В геноме любой живой клетки в течение суток происходит в среднем десять миллионов различных повреждений. В сущности, самый обыкновенный, даже рутинный процесс».

«Хотите сказать, что мы всегда, каждую минуту разрушаемся?»

«Это вы точно подметили».

«Но уроды, наверное, разрушаются быстрее?»

«Это вы тоже точно подметили».

«Тогда почему уроды еще не вымерли?»

«Чудовищная активность самовоспроизводства. Там, где это возможно, они плодятся с невероятной интенсивностью».

«И как долго это может тянуться?»

«Боюсь, что уже недолго. Мы присутствуем при финале. Ведь на клеточном уровне все повреждения реализуются в хромосомных нарушениях. Они уже не репарируются, они элиминируют вместе с клетками. Для лимфоцитов, например, динамическое равновесие между реализацией нерепарированных повреждений в регистрируемые хромосомные нарушения по классу „аберрации хромосом“ колеблется от одного процента до трех – от общего пула клеток. Основные события происходят на уровне генных мутаций, поэтому тестировать их сложно. Не забывайте, что в геноме человека по разным оценкам заложено от пятидесяти до ста пятидесяти тысяч генов. Ежегодно в каждой клетке один ген становится практически неактивным из-за того, что уже не узнается системой репарации. То есть такой ген перестает быть объектом исправления».

– Ты все еще у гинфа? Тебе интересно?

Гайя вошла неслышно и стояла теперь в проеме дверей – великолепная до испуга. На ней была воздушная накидка с широкими рукавами. У ног – сверток. Наверное, принесла одежду для Гая. Мне, правда, подумал он, больше подошла бы шкура какой-нибудь доисторической твари. Я ведь и сам из каменного века.

– Я задержалась. – Гайя не смотрела на него. Боялась смотреть. – Путевой Контроль остановил меня в канале. Их интересовало, почему в такое время я направляюсь в личный водный гараж? Я ответила, что иногда работаю в гараже.

И спросила:

– Что ты ищешь?

– Подробную схему Экополиса.

– Зачем?

– Чтобы проникнуть в тайник на Нижних набережных. Возможно, там спрятаны некие документы. – Он вспомнил, как офицер Стуун при этих словах многозначительно стучал зубами. – Без точной схемы тайник не найти.

– Вряд ли ты ее получишь.

– На это есть причины?

– Еще бы. – Гайя видела его смутное отражение в зеркальных плоскостях. – Уроды все чаще и чаще проникают в Экополис. Они летят буквально, как мухи. Время от времени Нацбез подбрасывает на Территории фальшивые карты-схемы, тогда уроды сами идут в расставленные ловушки. Люди нервничают. Уличные опросы показывают, что многих интересует надежность защиты. Не путь к звездам, Гай, не великое искусство, не потрясающие перспективы, даже неарабские каллиграфические письмена средних веков, – с тайным значением подчеркнула она, – а надежность защиты.

– Но ты-то можешь получить схему?

Она недоверчиво посмотрела на Гая:

– Разве ты не понял? Запрет на схемы и карты – необходимая мера социальной защиты.

Он кивнул:

– Тебе ни о чем не говорит имя Тэтлера?

Гайя промолчала. По ее зеленым глазам ничего нельзя было понять. Она будто не услышала Гая.

– Данные твоего тестирования появятся в гинфе через четыре часа. За несколько минут до появления этих данных я должна буду связаться с Нацбезом, иначе позже мое поведение могут расценить как преступное. А я не хочу рисковать. Даже ради тебя. – Она улыбнулась и чудесное лицо как бы осветилось изнутри зарницами. – Я потяну разговор с дежурным до появления результатов тестирования. Это позволит мне утверждать, что я связалась с Нацбезом еще до того, как узнала результаты твоего тестирования.

Он кивнул.

– Что за документы ты ищешь?

– Они могут восстановить справедливость и повлиять на события. Так сказал мне офицер Стуун. Уроды ведь тоже задумываются о будущем. «О банках спермы нам сообщил Тэтлер, – произнес он надтреснутым голосом офицера Стууна и Гайя усмехнулась, правда, напряженно. – Тэтлер – Герой Территорий. Мы устроим медитацию в его честь, сожжем город и заберем содержимое банков спермы. Женщины Южной Ацеры снова начнут рожать девочек. У нас появится много крепких веселых девочек. Мы научим их любви и всему другому».

– Ты говоришь так, будто жалеешь уродов.

– А почему нет? У них такие печальные голоса…

– А еще зловонное дыхание. И кривые зубы. И отвратительный слух, – сухо напомнила Гайя. – Не жалей. Они страдают плоскостопием, недержанием мочи, всеми мыслимыми и немыслимыми болезнями. И никогда, никогда больше не упоминай про печальные голоса. В Экополисе это не проходит.

Повинуясь ее команде, гинф раскинул счастливую розетку лучей. Он узнавал свою хозяйку. Перед Гаем возникла карта города.