В одной из старых книжек, напечатанных еще на бумаге (прошлый век, можете себе представить!) я прочитал, что в былые времена тайные агенты тратили годы, а то и десятилетия, чтобы обосноваться на территории потенциального противника, войти в доверие, выявить источники информации… Скучное дело, а по нынешним временам так просто бессмысленное. В былые эпохи, когда жизнь была медленной, как течение Нила, у разведчика было время даже для того, чтобы жениться на вражеской женщине и родить пятерых сыновей для вражеской армии. Сейчас это невозможно. От момента изобретения нового вида оружия до начала его использования проходит год, от силы два, а бурые ложноножки, к примеру, были и вовсе приняты на вооружение неделю спустя после изобретения.

Скажите на милость, о каком внедрении может идти речь, если говорить о цивилизациях, похожих друг на друга не больше, чем колобок на змею? Действовать нужно быстро и информацию добывать наверняка, поскольку другого случая может не представиться.

Как же быть?

Об одном варианте я уже рассказывал: агента выращивают из подручных генетических материалов и активизируют в нужное время. Надежный способ, хотя, конечно, сложный. Годится для стратегического планирования разведывательной деятельности.

Второй вариант проще, но потому он и менее надежен. Описать его можно тремя словами: пришел, увидел, ушел. В основном я так и работал, чаще всего не скрывая того, что являюсь полевым агентом Агентурной службы Разведывательного управления Армии обороны Соединенных Штатов Израиля. Так и представлялся во время паспортного контроля на планете, тайны которой хотел выведать. Уверяю вас, действует безотказно.

Вот типичный диалог.

Пограничник: «Ваши документы, пожалуйста. Вы прибыли на „Бутоне“?»

Я: «Совершенно верно. Вот мой паспорт и лицензия разведчика».

Пограничник (удивленно): «Вы разведчик? Да, действительно… Полевой агент Агентурной службы… Ну-ну…»

Я: «Есть проблемы? Вашими правилами запрещено допускать на территорию Тругабы-5 (можете подставить любое другое название — И. Ш.) агентов иных цивилизаций?»

Пограничник (удрученно): «Н-нет… Пожалуйста, проходите, господин разведчик. Но вы же понимаете… г-м… что в силу вашей профессии вы будете подвергаться слежке, а ваши передвижения могут быть… г-м… ограничены?»

Я: «Конечно, конечно! Я занимаюсь своим делом, ваша контрразведка — своим. Могу идти?»

Действительно, где вы видели инструкцию, в которой было бы сказано однозначно: «Запрещено пропускать на территорию планеты агентов инопланетных цивилизаций»? Разумеется, все знают, что агентов пускать не нужно, но кто же напишет это в инструкции открытым текстом?

Итак, я вежливо прощаюсь с пограничником, иду на выход, а бедняга смотрит мне вслед, вытаращив глаза или вытянув их на присосках, или подбрасывает глаза к потолку, чтобы лучше видеть — это уж в зависимости от того, как устроены у представителей данной цивилизации зрительные органы.

Я обращаюсь в лучшую гостиницу, записываюсь в файле гостей как «агент инопланетной разведки», принимаю тахионный душ, чтобы вернуть пару часов жизни, зря потраченной в очереди на паспортный контроль, и начинаю ждать развития событий.

Чаще всего, прилетев на ту или иную планету, я знаю заранее, к какой области науки или техники относится необходимая мне информация. И если мне приносят сведения о состоянии дел в производстве оружейного фермия, в то время как мне нужно знать об изобретении в области генетического бомбометания, я с гневом отсылаю курьера обратно.

Поймите, господа, ни у разведки, ни, тем более, у контрразведки нет времени на всякие сантименты вроде подкладывания в среднее ухо тайных микрофонов или подвешивания над подушкой устройств, записывающих сны. Темп прежде всего.

Для иллюстрации вернусь к случаю, который я уже начал описывать выше, а именно — к заданию, выполненному мной на планете Тругаба-5. По словам майора Лившица, аборигены вплотную подошли к изобретению гиперонного туннелирования и в течение нескольких месяцев могли создать пушку, стреляющую быстрыми гиперонами сквозь интерпространственные туннели.

Итак, я поселился в гостинице (естественно, лучшей в городе) и разослал свои визитные карточки всем фирмам, чьи адреса нашел в телефонной книге, внесенной в память компьютера, встроенного в ключ от номера.

Первым, как я и ожидал, оказался пресс-секретарь службы контрразведки Тругаба-5 господин Аг-три-в-квадрате. Имя, кстати, вполне соответствовало внешности: у пресс-секретаря было три худощавых тела, насаженных на один позвоночник, и девять конечностей, назначение которых менялось в зависимости от требования ситуации. Как мне кажется, какая-то из конечностей (может быть даже любая) использовалась для производства потомства, но я не рискнул спросить об этом прямо, поскольку не хотел задавать вопросы, не связанные с целью моего задания.

— Господин Шекет, — сказал Аг-три-в-квадрате, — вы понимаете, надеюсь, что, получив интересующие вас секретные сведения, можете быть подвергнуты задержанию с последующим пожизненным заключением в тюрьме?

— Пожизненным или бессрочным? — уточнил я.

— Пожизненным, — твердо сказал пресс-секретарь.

— О чьей жизни идет речь в цитированном вами подзаконном акте? — осведомился я. — О моей лично или о среднестатистической?

— О среднестатистической, естественно, — сообщил Аг-три-в-квадрате. — Не мог же законодатель знать, какова продолжительность жизни конкретного агента по имени Иона Шекет!

— Меня это устраивает, — кивнул я.

Меня это действительно устраивало, поскольку среднестатистическая продолжительность жизни на планете Тругаба-5 составляла, насколько я помнил, сорок три дня и восемь часов. Не подумайте только, что бедные аборигены живут меньше какой-нибудь полевой мыши! Некоторые старожилы дотягивали аж до двухсот лет. Но статистика — наука точная, и при расчете среднестатистической продолжительности жизни тругабцы усредняли данные по всем без исключения живым существам планеты, чтобы не быть обвиненными в шовинизме по отношению к братьям их меньшим. Так что все естественно: лягушки здесь жили два-три часа, а число этих милых тварей превышало, на мой взгляд, всякие разумные пределы.

— Меня это устраивает, — повторил я, и Аг-три-в-квадрате удовлетворенно покачал тремя своими туловищами.

— Отлично, — сказал он. — Какие именно сведения интересуют моего коллегу с Земли?

— Сведения о конструкции гиперонной пушки, — сообщил я.

— Это секретная информация, — объявил пресс-секретарь.

— Конечно, — сухо сказал я. — Поэтому я ею и интересуюсь.

— Вы хорошо поняли, что вас ожидает в случае…

— Со слухом у меня полный порядок, — не очень вежливо перебил я пресс-секретаря, давая понять, что не намерен терять драгоценного времени.

— Прошу прощения, — мне послышался в словах Аг-три-в-квадрате тяжелый вздох, но я мог и ошибаться.

Вышел он, не попрощавшись — видимо, полагал, что мы еще встретимся, в чем я сильно сомневался и потому крикнул вслед:

— Прощайте, уважаемый господин!

Не прошло и пяти минут, как в дверь протиснулся следующий посетитель, оказавшийся помощником генерального конструктора гиперонной пушки. От Аг-три-в-квадрате он отличался только тем, что три его туловища не были насажены на один позвоночник, а существовали независимо, что создавало определенные трудности в разговоре, поскольку я не всегда понимал, к кому обращаться.

Пришедший тоже не хотел терять времени и потому сразу приступил к описанию конструкционных особенностей орудия. Мой компьютер едва успевал поглощать информацию, покряхтывая, если какая-нибудь формула требовала подключения новых регистров оперативной памяти. Минут через семь процедура передачи секретной информации успешно завершилась, и посетитель перестал мельтешить перед моими глазами.

— Заметано, — сказал компьютер, перегревшись настолько, что вытащил из своего словаря это устаревшее еще в прошлом веке выражение.

— Благодарю, — сказал я конструктору. — Я понимаю, как вам было неприятно передавать эти сведения потенциальному противнику…

— Не стоит благодарности, — взмахнул мой гость пятью конечностями из семи — двумя он в тот момент присосался к стене на уровне моих глаз. — Я исполняю свой долг. Передача информации — святая обязанность. Я знаю, что Аг-три-в-квадрате предупреждал вас, но считаю своим долгом еще раз предостеречь: вы сейчас слишком много знаете!

— Да, — кивнул я. — И теперь мое спасение зависит только от моей расторопности.

— Вряд ли вы окажетесь расторопны настолько, чтобы…

Но я уже не слушал. Проглотив компьютер, издавший недовольный стон, я бросился к окну и, проткнув прозрачную пленку собственным телом, выпрыгнул с двести семьдесят шестого этажа. Я понимал, что мне специально дали номер на столь высоком уровне, но и тругабская контрразведка могла знать, что в мои плечи была вживлена ракетная система «а-ля каракатица». Поэтому, затормозив падение, я вызвал свой звездолет, дав ему команду погрузиться в нуль-пространство до самой ходовой рубки. Ко мне уже мчались восемь перехватчиков, раскинувших подпространственную сеть, чтобы у меня не было ни одного шанса скрыться.

В принципе, я мог бы расслабиться, отдаться в руки местного правосудия и с комфортом провести в тюрьме положенный по закону среднестатистический срок жизни. Но было бы потеряно время! Майор Лившиц и Соединенные Штаты Израиля мне бы этого не простили.

И я метнул вниз хрональную бомбу. Течение времени в радиусе трехсот метров замедлилось в сто тысяч раз, перехватчики застыли, и теперь все зависело от того, как быстро отреагируют на мои действия агенты контрразведки, шедшие за мной по пятам. Если мой «Бутон» запоздает хотя бы на миллионную долю секунды…

Звездолет успел вовремя.

Из пятого измерения показался входной люк (выглядело это так, будто в воздухе возникла улыбка чеширского кота), и я успел таки нырнуть в него — буквально в следующее мгновение (миллиардная доля секунды — вот это реакция!) перехватчики смяли ударную волну хронального поля, и я был бы наверняка захвачен, если бы не находился уже вне пределов досягаемости любых материальных объектов с Тругабы-5.

Что ж, такова наша работа: прийти, увидеть, победить и главное — удрать вовремя. Не скажу за три первых действия, но последнее мне всегда удавалось, иначе вы бы сейчас не имели возможности читать мои удивительные воспоминания.