Глава 10

Вернувшись домой, я первым делом иду в кладовку, сливаю из бутыли верхний слой прозрачной, пахнущей спиртом жидкости, бросаю сахар, доливаю свежую воду.

Хорошо спецу по защите. Получил целых две недели отдыха, а может, и больше. И за что? За провал фактически. А мне до отпуска еще год. Правда, спецу придется потом адаптироваться к новой роли, не исключено, менее важной… Но это потом. А сейчас…

Подумав, я бросаю в бутыль еще горсть сахару, добавляю сухого корма для рыбок.

Пусть расслабляется на всю катушку. Не исключено, что и моя бутыль будет когда-нибудь стоять у кого-то в кладовке. Может, и меня пожалеет какой-нибудь более удачливый.

Жена готовит на кухне пищу. Есть у обывателей такой забавный ритуал — не просто потреблять, но готовить пищу, заодно в несколько раз уменьшая ее энергетическую ценность.

— Что, к нам придет босс?

— Ага! — поворачивает ко мне жена счастливое лицо. — Завтра, когда ты будешь на работе. Вот я решила еще раз потренироваться. Как ты думаешь, мои отбивные ему понравятся?

— Дай попробую.

Я довольно много времени потратил на то, чтобы научиться оценивать вкус пищи. Нерационально было бы вызвать нездоровый интерес к себе обывателей, с аппетитом съев на глазах у них пару сырых картофелин и закусив их свежемороженой рыбой. И теперь я знаю, что черная икра вкуснее, чем красная, а дорогое вино в отличие от дешевого имеет великолепное послевкусие. Жена науку под названием «кулинария» в должной мере еще не изучила, вот мне и приходится ее консультировать.

— Неплохо. Только соли нужно чуточку больше.

— И почему обыватели так любят этот белый яд? — ворчит жена. — Наука давно доказала: потребление соли совершенно нерационально.

— Именно потому они ее и любят. Человек — разумное существо, в каждой жизненной ситуации выбирающее наименее разумный способ действий.

— И доставляющее нам массу хлопот.

— Как себя вести завтра — знаешь?

— Да, но… Неплохо было бы сегодня ночью провести еще одну тренировку.

— Хорошо. Если я тебе пока не нужен, пойду к дочери.

— Иди. А я тем временем попробую сделать голубцы. Босс как-то обмолвился, что это его любимое блюдо.

— Но приготовить их сложнее, чем отбивные. Позовешь меня на дегустацию. Лучше вкусные отбивные, чем невкусные голубцы. Особенно если то и другое наполовину яд.

— Хорошо, любимый!

Настроившись, словно перед кабинетом начальника, я, предварительно постучав, вхожу в комнату дочери.

— А чем занимается наша малышка?

— Примеряю прокладки, — сообщает дочь.

Действительно, она сидит со спущенными трусиками на диване и пытается приладить прокладку. Две измятые прокладки валяются на полу.

— Ну и как успехи?

— Лучше бы я родилась мужчиной.

— Это нетрудно исправить. Если я тебе не нужен…

— Нужен, нужен, — не отпускает меня дочь. Задрав юбочку, она начинает натягивать трусики. Волосы на ее лобке еще мягкие и шелковистые, не то что у жены, в этом дочь не ошиблась, но их цвет мне не нравится.

— Подожди, — останавливаю я дочь. — Где ты взяла этот цвет?

Подойдя ближе, я внимательно рассматриваю ее лобок.

— В порнографическом журнале, где же еще?

— Ты ошиблась. У тебя светлые волосы, ты почти блондинка. Значит, и на лобке волосы должны быть не черными, а гораздо светлее. Хотя и темнее, чем на голове. Конечно, исключения бывают из всех правил, но всякое исключение привлекает внимание, а нам это совсем не нужно. Поищи в журнале аналог, ты просто не обратила внимания на этот нюанс.

— Ты прав, не обратила. Завтра переделаю. Спасибо, пап!

Дочь натягивает трусики, одергивает юбочку и чмокает меня в щеку.

— Вот что я хотела спросить. Вчера моя подружка Светка тайком от матери взяла ее фемискаф, погрузилась в вирт и отдалась какому-то Казанове. Говорит, это было совсем не больно, ей понравилось, она собирается дня через три еще раз кому-нибудь отдаться, но очень боится залететь. Спрашивала, нужно ли, когда трахаешься в вирте, принимать противозачаточные пилюли. А я не знала, что ответить. С одной стороны, она старше меня почти на год и я должна знать меньше, чем она. С другой стороны, интеллект не скроешь, Светка привыкла, что я знаю обо всем на свете, и ждет совета. Что ей сказать?

— Ох уж эта безудержная страсть к наслаждению… Трахаться она уже научилась, а откуда дети берутся, не знает… Скажи ей, что пилюли можно не принимать, и объясни почему. Даже в твоем возрасте уже пора знать все эти вещи, а уж в ее-то…

— Поняла, — нетерпеливо перебивает меня дочь. Умница, все схватывает на лету. — Еще вопрос. Не слишком ли медленно набухают у меня груди? У Светки они уже совсем как у взрослой, а у меня едва заметны. Может, стоит ускорить этот процесс?

— Только не сделай их зрелыми в два-три дня, это вызовет подозрения, усмехаюсь я. — Растяни сей мучительно-приятный процесс хотя бы на три-четыре месяца. И учти, они не должны сразу стать плотными. Яблочко тоже вначале растет, а уж потом наливается.

— Поняла. Следующий вопрос: что делать, если меня попытаются изнасиловать?

— Типично женская логика: вначале стремиться как можно быстрее достичь половой зрелости, а потом смертельно бояться изнасилования.

— Я серьезно.

— И я серьезно. Следующие три-четыре месяца ты должна смертельно бояться изнасилования. И если такое произойдет, вначале кричать и царапаться, потом безутешно плакать. Естественно, насильников следует пометить и потом убрать — карту девственности мы разыграем несколько позже, и не нужно, чтобы кто-то мог поставить под сомнение твою сексуальную добропорядочность. Хочешь потренироваться?

— Нет. Я достаточно насмотрелась видиков, чувство страха уже освоено, плакать я тоже умею. Думаю, справлюсь. А у тебя какие новости? Я же вижу, что-то произошло!

— Произошло, доца. Меня кто-то заказал, и сегодня утром я получил пулю в лоб.

Я кратко пересказываю перипетии сегодняшнего дня. Дочь внимательно слушает и изредка кивает.

— Ты все сделал правильно, — одобряет она мои действия. — Нужно теперь только выяснить, кто это — сатанисты или коллеги установщика. Боюсь, покушение на твою жизнь — не последнее. И это говорит о том, что ты — настоящий Оловянный шериф!

Мне приятно слышать похвалу из уст дочери. А еще приятнее то, что она не стала строить никаких предположений относительно третьего варианта, на который намекнул предок. И правильно: умножать число сущностей сверх необходимого нерационально, это теперь даже обыватели знают.

— Доца, а что у тебя с гимнастикой и танцами? Ты уделяешь?

— Да, конечно. Через неделю соревнования на первенство района. Тренер очень хотел бы, чтобы я выступила. У меня, говорит он, фигура и движения столь совершенны, что я могу соперничать с компьютерной моделью идеальной гимнастки, призовое место гарантировано.

— Но ты…

— За день до соревнований заболею.

Основной принцип хранителей — не высовываться. Мне даже неловко становится от того, что я задал такой глупый вопрос Хранителю с огромным стажем.

— Значит, ты уже прекрасно владеешь своим телом. Быстро это у тебя получилось…

— Ничего, наберешься опыта — и у тебя период адаптации сократится, утешает меня дочь.

— Надеюсь. Я тебе еще нужен?

— Пока нет. Можешь отдыхать.

Наконец-то. Отдых мне действительно не помешает. Я в отличие от дочери не могу держать себя в форме месяцами и даже годами. Именно поэтому дочь со временем станет или женой президента какой-нибудь развитой страны, или даже премьер-министром. Все, о чем мечтаю я, — это вилла в горах, шезлонг на берегу говорливой речушки и мобильный терком на столике рядом. Можно и без него, конечно, но — только после завершения Функции.

Я возвращаюсь на кухню.

— Ну, женушка, как твои голубцы?

— Сгорели. Я задумалась, расслабилась, и…

— Очень плохо. Скверно не то, что сгорели голубцы, а что ты спонтанно теряешь форму. Вдруг и завтра, во время свидания с боссом, ты задумаешься?

— Этого не произойдет, дорогой! — пугается жена.

— Будем надеяться. Не забудь включить камеры.

— Конечно, дорогой!

Все-таки сказывается, что у жены недостаточно высокий КА. То одно не так сделает, то другое не этак. Но, как говорится, взялся за гуж — не говори, что не дюж. Я ее наставник, я и отвечаю за все. Зато и успех ее будет больше моим, чем ее. А в том, что успех будет, я не сомневаюсь. Когда бы не Елена, — что Троя вам одна, ахейские мужи? Обыватели так падки на сексапильных баб, что последние могут делать с ними все, что захотят.

И очень часто — все, что нужно для успеха Функции. Потому что формировать красавиц мы научились в совершенстве. И если в Управлении я знаменит как оловянный коп, не подверженный зависимости от виртаина, то среди Хранителей меня больше знают как наставника сексапилок.

Порывшись в холодильнике, я заглатываю четыре картофелины, две рыбины и выпиваю литр вишневого сока.

Жена смотрит на меня осуждающе. Еще бы: я пренебрег правилом тренироваться всегда, везде и во всем. Но мне после перипетий сегодняшнего дня нужно одно: полноценный расслабон, и как можно быстрее.

Объяснять все это жене я, конечно, не собираюсь. На пороге кухни, полуобернувшись, я просто ставлю ее в известность:

— Мне нужно расслабиться. С дочерью согласовано. Меня нет ни для кого, кроме нее и предка.

В нашей нестандартной квартире — четыре ванные комнаты, по одной на каждого обитателя, и одна запасная, для гостей. Ванны большие, лежачие. Продезинфицировав свою — она приятного салатового цвета, — я сбрасываю одежду и — наконец-то! — распластываюсь на прохладном дне.

Лучше лежать на дне… В синей прохладной Мгле… Чем мучиться на суровой… Жестокой проклятой Земле!

Ну ладно, хватит лирики. Когда сживаешься со своей формой намертво, бывает не так просто из нее выйти. Иногда это сделать даже труднее, чем потом восстановить форму. Но Хранитель, удостоенный чести участвовать в Функции, обязан одинаково хорошо делать и то, и другое. Итак…

Мое ноги полностью расслаблены. Мои руки полностью расслаблены. Мышцы шеи и лица полностью расслаблены. Мышцы глаз полностью расслаблены. Мое тело, словно медуза, растекается по дну. Оно принимает форму ванной. Поверхность жидкости совершенно неподвижна. Ее ничто не волнует. Меня тоже ничто не волнует. Я спокоен… Абсолютно спокоен… Я полностью расслаблен…

Я почти блаженствую.