Весь день на побережье Тухо-Бормо лил дождь и дул сильный ветер. Серые валы обычно ласкового голубого океана разбивались о скалы мириадами брызг или выплёскивались мутной пеной на золотой песок пляжей. Впрочем, пляжи эти были абсолютно пустынны практически везде: большинство континентов Попоя имели очень низкую плотность населения.

Тухо-Бормо вообще оставался практически безлюдным, только на западном побережье имелся один сравнительно небольшой порт Галор. Именно поэтому дисы так стремились разместить здесь свою военную базу: отсутствие развитой инфраструктуры полностью развязывало им руки для строительства собственных посёлков и разнообразных сооружений так, как им этого бы хотелось.

Гравилёты бандитов-мятежников, которые они захватили, оказались бесполезным: управление машин было заблокировано. Тратить время на расшифровку кода капитан и лейтенант не стали и отправились на собственном проверенном «уапике». Весь путь от Ка-Клоа они шли в подводном режиме, чтобы сохранять маскировку.

Несмотря на безлюдность местности, капитан подвёл УАП к восточному побережью, чтобы избежать ненужных свидетелей. Кроме того, так было даже удобнее начинать прочёсывание территории в поисках таинственной лаборатории Опер Геймера.

Тяжело шлёпая выдвижными гусеницами, машина выбралась из воды и, покачиваясь на рытвинах, устремилась в глубь острова. Кое-где капитану приходилось взлетать, поскольку заросли становились практически непроходимыми, а использование средств прокладки пути в таких условиях слишком явно обозначило бы путь, которым они шли. Включения антигравитатора, который был на УАПе вспомогательным устройством, приводило к перерасходу энергии бортового реактора и сильно снижало запас хода, но капитан считал, что такие действия оправданы.

– Если мы откроем тайну этого Опер Геймера, – сказал он, – Вано Быкошвилии не поздоровится. Даже если наших сторонников и разобьют.

– Но ты даже не знаешь, что там найдёшь. Это только слухи о каком-то неисчерпаемом источнике энергии. А если враньё всё это? – пытался полемизировать лейтенант.

Капитан упрямо сжимал рычаги ручного управления.

– Ну, хорошо, – продолжал д'Олонго, – допустим, так оно и есть, и мы найдём эту лабораторию, и это таинственное изобретение таинственного учёного. Но что дальше? Знание о каком-то источнике энергии, пусть даже и очень мощном, не поможет тебе в данных условиях. Тебе будут нужны корабли, боеприпасы, верные солдаты…

– На худой конец мы найдём всё это на Пенце или у тех же дисов: реализовав такое изобретение, мы заработаем кучу денег. Мы используем это изобретение для того, чтобы построить новый флот новых кораблей и захватим Попой! А затем эти знания помогут нашей планете встать в ряд ведущих в Галактике.

– Прекрасно, если так, ну а если ничего этого нет? Может быть, разумнее было бы попытаться убраться немедленно и уже на Пенце или, где ещё, начать думать, как организовать действия сопротивления?

– Вспомни, что говорилось ещё о каком-то тайнственном способе уничтожать целые планеты. А если эта тайна попадёт раньше к Быкошвилии? Тогда уже никаких ответных действий не предпримешь. Быкошвилии, если он оказался таким подонком, захватит и подчинит себе пол-Галактики!

Лейтенант задумчиво покивал:

– Так оно, конечно…

– Ну, вот видишь! – подвёл черту капитан. – Нам нужен этот секрет Опер Геймера. Нужен, как воздух!

– Конечно, нужен, я ведь не спорю, – согласился лейтенант. – Если он в принципе есть…

Они замолчали. Машина выползла из леса на открытый склон холма и остановилась. Колот Винов устроился на верхнем мостике, осматривая в бинокль окрестность, а д'Олонго примостился рядом и протянул капитану сигарету. Они закурили.

Вокруг на сколько хватало глаз, простирался субтропический лес. Местность здесь была существенно выше, чем на берегу океана, и поэтому суше, а заросли не такие густые, что позволяло двигаться относительно свободно. Нигде в поле зрения не было видно признаков человеческой деятельности.

– Можно подумать, что никаких нигде переворотов нет, никакой стрельбы. И, вообще, людишек нигде нет: девственно чистая планета, да и только, – задумчиво протянул лейтенант.

Капитан посмотрел на него искоса:

– Кабы так… Не расслабляйся, помни, что если Быкошвилли возьмёт верх, единственное, о чём нам придётся беспокоиться, так это как унести ноги с планеты.

– А я тебе это сразу, между прочим, предлагал, – возразил д'Олонго. – Тебя же заклинило на поиске мифической лаборатории мифического Опер Геймера.

– Я тебе уже объяснял, – с расстановкой сказал капитан, как если бы разговаривал с ребёнком или идиотом. – Если нам это удастся, то мы вытянем самый счастливый билет и выиграем сразу всё…

– А тебе надо или всё – или ничего? Пусть даже головы не останется, так что ли?

– Ну… – Капитан пожал плечами. – Голову лучше оставить, конечно. Но хочется решить как можно больше проблем сразу. Ты вот тоже хотел решить проблему со своей кралей побыстрее. Кстати, как она? Я что-то не помню, чтобы во время нашего короткого правления ты часто встречался с этой дамой.

Лейтенант махнул рукой:

– Знаешь, я как-то м-м… перегорел, что ли… Она ко мне любовью не пылала, а я попылал, попылал, да и погас. Я теперь здесь только из-за тебя.

– Хм, – Капитан покосился на д'Олонго с некоторым опасением, – а ты не гомосексуалист, случайно?

– Ну, зачем обязательно – гомосексуалист?! Гетеросексуалист я, гетеро! Но что касается моего отношения к тебе, так просто ты нормальный мужик, и я, можно сказать, предан тебе. Вот так! А теперь мы и вовсе повязаны с тобой одной цепью, как в песне поётся. И теперь или мы этого Быкошвилли скинем, или…

– Понятно, – несколько растроганно сказал Колот Винов, – извини, если что не так. А что это за песня такая, где про цепь, а?

– Да это у одной группы есть песня, так и называется: «Связанные одной цепью».

– Хорошее название, – одобрительно кивнул капитан. – А что за группа такая? Группа захвата, что ли?

– Почему «захвата»? – удивился лейтенант. – Группа – в смысле «ансамбль», поют которые. «Наутилус» называются.

– Откуда ты это знаешь? – спросил капитан.

– Да как – откуда? Это… – начал, было, д'Олонго и вдруг запнулся. – Хм, слушай, а чего-то я, действительно, не могу вспомнить, откуда я это знаю. Просто сидит в мозгах – и всё тут… Честно говоря, я вот сейчас чего-то только сообразил, что у меня много такого в голове: вроде как знаешь, а откуда – не понятно. Просто знаю – и всё тут.

– М-да, – Колот Винов посмотрел на своего приятеля немного круглыми глазами, – я вот тоже такое часто чувствую. Даже непонятно, как это: просто знаешь – и всё! Слушай, а что с нами такое происходит? Может, мы все зазомбированные, а?

– Не знаю! – пожал плечами лейтенант. – Давай лучше не думать об этом, а то свихнёмся. Мы знаем, что нам делать?

– Конечно, знаем! – подтвердил капитан.

– Ну и хорошо! Поехали искать лабораторию, а болтать мы можем до вечера.

Капитан направил УПА к руслу довольно широкой речки, которая текла из глубины острова, и повёл машину по воде.

К вечеру они прошли километров двести вдоль реки. Только один раз им попалась небольшая деревушка рыбаков. В поселении отсутствовал даже самый примитивный радиопередатчик, так что никаких новостей жители не знали, но, самое главное, и не могли ничего сообщить сторонникам Быкошвилли, если бы даже захотели.

В разговорах с местными жителями выяснилось только, что деревню не раз посещали отряды, посылавшиеся Хиггинсом на поиск лаборатории Опер Геймера, но, кажется, ничего они так и не нашли.

Капитан и лейтенант уже готовы были отбыть далее, потому что аборигены достали их просьбами о выпивке, а на УАПе оставалось не так уж много спиртного, но тут совершенно случайно один старый охотник вспомнил, что когда-то километрах в ста севернее в лесу на берегу океана видел странную картину: абсолютно голого человека с автоматом. Человек, казалось, возник ниоткуда, некоторое время прятался в траве, затем пробрался к опушке леса, наблюдал за морем, а потом вдруг исчез: только что он стоял, опираясь на ствол сосны – и вдруг исчез, как ни бывало!

Охотник не стал выходить из-за кустов, потому что к чужакам, которые хоронятся, а, тем более, голым, здесь всегда относились подозрительно. Через некоторое время охотник снова наведался в это место и снова увидел того человека, но на этот раз уже одетого и на небольшом вездеходе, вместе с которым незнакомец снова и исчез. Потом в этот район зачастили боевые гравилёты хиггинсовцев, и охотник поспешил оттуда убраться.

Выслушав этот рассказ, изобиловавший всякими просторечными выражениями и причмокиваниями, символизирующими желание опохмелиться, капитан и лейтенант переглянулись.

– Вот я чувствую, что мы на правильном пути! – убеждённо заявил капитан.

– Возможно, – кивнул лейтенант. – Тут, действительно, есть что-то интересное. Признаю, твоя убеждённость была правильной.

Стоявший рядом староста деревушки не выдержал и спросил у капитана:

– А в столице-то что творится? У нас тут были слухи, что скинули Хиггинса, но ничего больше мы и не знаем.

– Это точно, – подтвердил капитан. – Хиггинса больше нет.

– Славно! – улыбнулся староста. – А то мы уже подумали, что кончилась наша спокойная жизнь. Они ведь, хиггинсовцы, когда последний раз тута были, этого вот, Опер… или как там его, искали, заявили, что мы ребят своих должны в армию им отправлять, поставки продовольствия для правительства специальные делать и много чего ещё. Прежнее-то правительство тоже было никудышное, но нас-то не трогали, а тут мы уж, было, заволновались. Вы-то как: от нового правительства будете или сами по себе?

Капитан бросил немного озадаченный взгляд на лейтенанта – тот скорчил утвердительную рожу.

– Мы-то, да, – Капитан почесал затылок, – от самого, что ни на есть, нового. Остались кое-какие проблемы, но мы их решим…

– Что, не всех хиггинсовцев ещё добили?

– Ну, в каком-то смысле, не всех. Но добьём, обещаю, и очень скоро! Мы установим новый справедливый порядок на нашем родном Попое: никаких поборов, чрезмерных, я имею в виду, с населения. А уж если и будет какой-то там налог – ну, сами понимаете, нельзя без налогов, то государство и чиновники эти сборы отработают, собаки, на благо народа, так сказать. Я вообще установлю такой справедливый порядок…

Лейтенант кашлянул, и капитан замялся на середине фразы. Староста и несколько стоявших рядом жителей посёлка внимательно смотрели в рот Колоту Винову.

– В общем, – продолжал Колот Винов, – мы сделаем так, чтобы народ мог вздохнуть, наконец, спокойно. Да и мы сами тоже, – добавил он.

Староста прокашлялся:

– Я так понимаю: нас бы в покое оставили – мы и будем спокойно дышать.

– Вы умный человек, – Капитан внимательно посмотрел на старосту. – Вас как зовут?

– Жуковым кличут. Иваном, стало быть.

– Вот что, Иван, – Капитан доверительно положил старосте руку на плечо. – Подожди!

Подчиняясь неожиданному порыву, он вскарабкался на УАП, вытащил из кабины бутылку «Особой попойской» и протянул её старосте.

– Это в залог моих слов и вашей к правительству лояльности…

– Чего-чего? – не понял Ванька, с радостью заграбастывая царский по здешним меркам подарок.

– Лояльности, говорю, – пояснил Колот Винов. – Это значит —преданности.

– Да мы завсегда преданы хорошим людям, которые народ понимают! – Счастью старосты не было предела, а все, стоявшие вокруг аборигены с завистью зыркали глазами на бутылку.

– Помяни моё слов: придумаю, как сделать так, чтобы всем стало лучше, – уверил капитан, заметив пристальный интерес народа к выпивке.

– А вы, стало быть, вес в новом правительстве имеете? – В голосе старосты слышалось безграничное уважение.

– Ну, имею, имею. И он имеет, – Капитан кивнул на лейтенанта. – Здесь мы, можно сказать, с секретной миссией: выясняем, как это самое лучше сделать. И сделаем…

– В смысле – выпивки? – с надеждой спросил охотник, которому было обидно, что бутылка досталась не ему, рассказавшему кое-какую интересную информацию.

– И в этом смысле тоже, и во всех остальных смыслах. Прощайте, друзья, прощайте. Нам пора дальше в путь. А вы ждите и надейтесь: обязательно станет лучше. Ведь если не надеяться, то зачем тогда жить? Можно пойти и в реке сразу утопиться, верно?

В толпе подобострастно засмеялись.

– Пора! – Капитан уже с мостика УАПа помахал всем рукой. – До встречи!

Они выехали в указанном охотником направлении, несмотря на советы старшины заночевать в посёлке: теперь, когда, казалось, загадочная цель, которую капитан толком и не представлял себе, близка, он особенно спешил.

Начали опускаться сумерки. К несчастью выяснилось, что бандиты на Ка-Клоа испортили автомат ночного управления. Вести УАП впотьмах по сильно пересечённой местности было небезопасно, и капитан устроил привал, укрыв машину в глубоком овраге от возможного наблюдения с воздуха. Они ещё раз попытались прослушать эфир, но теперь уже замолчала и центральная правительственная станция. Это могло говорить о том, что мятежники пали, но могло и означать чёрти что.

Почти стемнело, когда капитан и лейтенант уселись под навесом крутого берега оврага и разогрели концентраты. Угольно-чёрное небо расцветили сгустки причудливых созвездий.

– Да, – сказал лейтенант, разливая по стаканам «Перцовую Астероидную», которую ещё не вылакали бандиты, – надавал ты обещаний простому народу. Как думаешь выполнять-то?

– Ладно, – отмахнулся капитан, поднимая стопку, – как-нибудь выполню.

Они выпили. Лейтенант крякнул.

– Это, между прочим, вопрос серьёзный, водки ты им, конечно, можешь дать, но дело не только в этом…

Капитан кивнул, прожёвывая кусок прессованного мяса.

Лейтенант несколько секунд смотрел на него, затем протянул руку и налил ещё по стопке, поставил бутылку и взял свой стакан. Теперь уже капитан смотрел на него пристально. Лейтенант молчал.

– Ну и?… – Капитан нарушил молчание, не отрывая взгляда от лейтенанта. – Я же вижу, что ты хочешь что-то сказать. Если уж начал – говори. Мы же соратники, я так понимаю?

– Ты всё правильно понимаешь, – кивнул д'Олонго. – Я вот что хотел тебе сказать…

Он снова замолчал, уставившись в одну точку. Капитан выжидающе смотрел на него.

– Знаешь, – сказал, наконец, лейтенант, – у меня в голове крутятся всякие мысли…

– Вот я и чувствую, что крутятся, – немного насмешливо вставил Колот Винов.

– Подожди! – Лейтенант поднял руку. – Дай я выскажусь. Так вот, у меня крутятся всякие мысли, и я, как уже говорил, порой не понимаю, откуда они берутся. Я, казалось бы, помню что-то про Землю, но я что-то уже не уверен, что я вообще был на Земле…

– Вот тебе раз! – воскликнул капитан.

Д'Олонго протестующе помотал в воздухе пальцем:

– Да подожди! Я вроде бы что-то помню из Земной истории, но не уверен, что учил её и вообще что-то такое даже читал. Но дело не в этом! Я теперь уже не землянин, я твой соратник, подчинённый, приятель, друг – называй, как больше тебе нравится. Я хочу дать тебе совет относительно устройства государства, совет, который, вроде бы, исходит из всего знания Земной истории, хотя, я её и не знаю…

– Вот тебе раз! – снова повторил капитан.

– Да, именно так, и тем не менее! У меня в голове есть некая информация, и я хочу изложить её тебе. Мы давно как-то начинали говорить, да потом всё дела какие-то, вроде как и времени нет. Это всё по организации власти. Смотри: у вас на Попое было правительство до Хиггинса, так? Так! А до того правительства что было?

Капитан озадаченно посмотрел на своего соратника, подчинённого, приятеля, друга:

– Слушай, чёрт его знает! Я ведь даже не помню, что было до этого. Такое впечатление, что… – Он немного помолчал. – Ну, не знаю. Как будто всё так вот и началось… Я как будто сразу начал служить капитаном, в баре «Альтаирский Кишлак» сидел, – Он нервно хохотнул, – чуть ли не с детства…

– Вот-вот! – воскликнул лейтенант. – Именно так же я ощущаю и себя, но дело не в этом, чёрт с ним! Ваше давешнее, ещё до Хиггинса, правительство вело какую-то мягкотелую политику, чиновники покупались и продавались: гниль, одним словом. Естественно, стали появляться недовольные. Поскольку правительство это называлось демократическим – то есть все в нём были вроде бы как бы из народа, так сказать, то у разного отребья, типа того же Хиггинса, Пигмалиона и всяких иже с ними Синих Бород начинает появляться соблазн заменить это правительство на самих себя: мол, чем мы-то хуже? Сядем на их место и будем так же всем заправлять, воровать, всё делать, как в наши дурацкие головёнки взбредёт. Правильно?

– Ну… – Капитан почесал затылок, – может и правильно… Только я именно поэтому и хотел Хиггинса скинуть. Чтобы лучше жизнь сделать.

– О! – Д'Олонго торжествующе поднял палец. – Допустим, это ты такой хороший, но посмотрел тот же Быкошвилли на то, как ты власть брал, и решил: «А чем я хуже?» Теперь моя очередь переворот устраивать. И устроил это как только ты на несколько дней слинял. Вот так!

Капитан молчал с минуту, обдумывая слова лейтенанта, затем поднял стакан, показал своему другу и соратнику, что пьёт за его здоровье, и выпил. Лейтенант тоже опрокинул посуду. Колот Винов шумно выдохнул и сказал:

– Ладно, допустим, так оно, но куда ты клонишь, всё-таки? Где же тогда выход? Ты, как я понимаю, хочешь сказать, что даже если мы свалим Быкошвилли, то появится кто-нибудь другой, кто снова будет замышлять переворот?

– Именно так, ты прекрасно всё понимаешь! – воскликнул лейтенант. – И такому положению вещей необходимо положить конец.

– Конец – в каком смысле? – спросил капитан.

– А хоть в каком! – Лейтенант рубанул рукой воздух. – Конец – и всё тут!

– Это правильно, но как? – довольно простодушно спросил капитан.

– Вот! – Лейтенант снова поднял вверх указательный палец. – Это вопрос вопросов. Ты знаешь, что такое монархия?

– Хм… – Капитан наморщил лоб. – Что-то такое в голове крутится, но даже не знаю, откуда. Монархия – это, вроде, когда король управляет всем или этот, как его ещё – царь? Но я не могу вспомнить, как это всё там происходит…

– Вот-вот, тебя и надо стать царём. Монархом, то есть.

– Как это – стать? Взять и объявить себя, как диктатором?

– Не-ет, это будет неправильно: ничем от диктатора отличаться не будет, а диктатор – это плохо. Царь, монарх – это же помазанник.

– Кто? – удивился капитан.

– Помазанник! – громко сообщил лейтенант и выставил вперёд ладонь, предупреждая новый вопрос капитана. – Не спрашивай, кто это такой, не знаю. Но чувствую, что царём можно стать, только совершив чудо. Помазанник – это вроде как назначенный богом…

– А бог – это… – Капитан поднял глаза, показывая на звёздное небо.

– Да! Это тот, кто всё это создал. Но главное в другом. Главное: если правитель назначен свыше, то, как ты понимаешь, требуются совсем иные моральные критерии, чтобы его свергнуть. Это тебе уже не какой-то там диктатор, который вроде как сам себя посадил в правители. И, кроме того, царская власть передаётся по наследству, и это тоже хорошо. Вспоминаю, правда, что есть такое понятие: «конституционная монархия». Это, вроде, как и царь есть, и парламент, но это неправильно, это уже не монархия, а похабщина какая-то, как я понимаю. Политический гомосексуализм какой-то, не иначе. Ведь должен быть просто царь, самодержец, вот так: сам держит власть и сам, понимаешь, всё решает.

– Да как это так?

– Подожди, – покачал головой лейтенант. – Давай, всё-таки, ещё выпьем.

Они выпили.

– Ну, так как это – самодержец? – настаивал Колот Винов.

Д'Олонго заговорнически подмигнул ему и пояснил:

– А вот являются к тебе, скажем, послы дисов: то да сё, базы нам дайте, полигоны предоставьте, а ты им в ответ: «Царь я! Я всё и решать буду. Как захочу, так и сделаю!»

– Так мы же уже говорили об этом! – разочарованно протянул капитан. – Помнишь, ты сам говорил: «Хрен им, а не базы!» И не надо никаким монархом быть, простым президентом достаточно.

– Э-э! – довольно ухмыльнулся лейтенант. – Там хрен простой, президентский, народный, можно сказать, а тут будет монарший! Президентский хрен ещё можно как-то прожевать и не поперхнуться, а начать всякие сопли развозить: «Ну, это пока не есть мнение всего народа, а только президента. Давайте по демократически референдум или опрос организуем.» А монаршим-то хреном не закусишь: это такой хрен, что поперёк горла встанет. Конец, одним словом – и точка!

– Хм, – задумался капитан, – это, действительно, интересно. Если монарх так может всё решать, как захочет…

– Одно только условие: в любом случае с умом всё надо решать, чтобы как можно больше людей было довольно. Тогда, тебя, как монарха, будут на руках носить.

– Ну, – разочаровался капитан, – на всех ведь никогда не угодишь.

– Да и не надо на всех! На всех никто никогда, действительно, не угодит, но не должно быть парламентского базара. Видишь ли, беда любой, так называемой, демократии состоит в том, что выигрывают там, в конце концов, самые наглые и беспринципные.

– Ты думаешь? – удивился капитан

– Уверен! Вот, ты подумай: демократическая идея хороша сама по себе, но позволяет разному хамлу, которое едва получило образование и только-только поднялось выше планки обычного быдла, качать свои права. Они же на этой демократии, естественно, хотят себя отхватить кусок пожирнее, прикрываясь свободами всякими. И беда в том, что если ты – правитель, а у тебя демократия, то, вроде, как и не моги этому хамлу рот заткнуть: свобода слова, свобода собраний, свобода, прости господи, совести и всё такое. Хамло все эти штучки очень быстро и хорошо начинает понимать, и очень скоро начинает орать, что даже смертную казнь отменить надо. Он, например, подонок из подонков, он сам убивать будет в своих интересах, а ты его не тронь: жизнь, мол, человеческая святая. А если ты царь, то всегда, понимаешь, всегда можешь просто повелеть: такого-то за такие-то прегрешения и проступки бить нещадно, ноздри вырвать и четвертовать!

– А четвертовать это как? Вот так? – засмеялся капитан и указал на бутылку, в которой оставалось не более четверти горячительного напитка.

– Примерно так: раз – и на четыре части. Голова здесь, ноги-руки там. А захочешь, так и помилуешь, кого надо. Царь, одним словом, самодержец. Это же здорово.

– Да, это здорово, – мечтательно улыбаясь, сказал капитан и вздохнул: – Только ничего не выйдет. Ведь если я просто так сейчас возьму и объявлю себя царём, то чем это будет отличаться от простого диктатора?

– Верно мыслишь, – согласился лейтенант. – Именно поэтому я и подумал о пользе, если мы найдём лабораторию Опер Геймера или что-то в этом роде: нам чудо нужно. Ох, как нужно. Хотя, правда, мы пока даже не знаем, что оно из себя представляет.