Федра принесла платье, одно из запасов Джокасты, — желтое шелковое, с очень пышной юбкой. — Сегодня вечером у нас компания соберется получше, чем этот старый мистер Купер или адвокат Форбс, — с немалым удовлетворением сообщила Федра. — У нас будет самый настоящий лорд, так что как насчет вот этого?

Она разложила на кровати огромную груду ткани и начала разбирать кучу разнообразных мелочей, доставленных в спальню вместе с платьем, инструктируя при этом Брианну, как сержант новобранца.

— Вот, смотрите, тут расшнуровывается, и вы наденете вон тот ваш корсет… Вам нужно что-то потуже, чтобы животик ваш спрятать. Без корсета никто не ходит, разве что какие-нибудь голодранки из глуши. Ваша тетушка хоть и слепая, как летучая мышь, а все равно все замечает… все замечает! Так, потом наденете вот эти чулочки и подвязочки… правда, они чудо как хороши? Мне всегда нравилась эта пара с этими вот маленькими листочками хмеля… так, а потом сорочка, а потом…

— Что за лорд? — Брианна взяла протянутый ей корсет и нахмурилась, рассматривая его. — Господи, из чего это он сделан? Из китового уса?

— Ух… Да уж не из дешевой оловянной проволоки или из железа, его ведь для мисс Джо заказывали. — Федра шныряла по комнате, как терьер, хмурясь и бормоча себе под нос: — Да куда же эта подвязка подевалась?

— Мне это не нужно. А что это за лорд приезжает?

Федра выпрямилась, уставившись на Брианну поверх волн желтого шелка.

— Вам это не нужно? — с осуждающим видом переспросила она. — Это с вашим-то животиком, с шестью-то месяцами? Да вы что себе думаете, барышня, что спуститесь к обеду прямо вот так, животом вперед, и чтобы его лордство смотрел на вас через свое пенсне и хихикал?

Брианна не смогла сдержать улыбку, услышав столь яркое описание грядущих событий, но тем не менее ответила с предельной сухостью:

— А какая, собственно, разница? Все равно вся округа уже знает, что я жду ребенка И я не удивлюсь, если этот священник… как его, мистер Армстон, да? … если он решит упомянуть меня в своей проповеди перед прихожанами.

Федра коротко хохотнула.

— Он и упомянул, — сообщила она. — Два воскресенья назад. Так были Микки и Друсус, и они решили, что это было забавно. Но ваша тетушка так не думает. Она хотела заставить адвоката Форбса привлечь этого преподобного Армстона за клевету, а он сказал, что никакая это не клевета, а чистая правда.

Брианна уставилась на горничную.

— И что же он говорил обо мне?

Федра покачала головой и снова принялась копаться в многочисленных мелких деталях туалета.

— Ну, вам это не захочется знать, — мрачно произнесла она — Но уж поверьте, это совсем не одно и то же… мало ли что там вся округа знает, это же не то, чтобы вы вдруг явились в столовую, выпятив живот, как будто нарочно, чтобы у его лордства уж точно никаких сомнений не осталось… так что надевайте-ка корсет.

Она сказала это таким тоном, что спорить явно не имело смысла. Брианна неохотно втиснулась в жесткий каркас, и, сдерживая дыхание, терпела, пока Федра зашнуровывала его. Талия Брианны все еще оставалась вполне стройной, а выпуклость впереди легко могла быть замаскирована пышными складками и воланами юбки, тем более, что под платье придется надеть еще и панталоны со складочками и оборочками, и нижнюю юбку…

Брианна принялась рассматривать себя в зеркале. Темная голова Федры маячила за ее плечом; горничная с удовольствием обозрела результаты собственного труда. Брианна дышала с трудом, и ничуть не сомневалась, что такие тиски просто не могут не повредить ребенку. Корсет зашнуровывался спереди; как только Федра выйдет, она его расшнурует. И пошло ко всем чертям это лордство, кем бы оно ни было.

— Так кто все-таки такой этот лорд, который будет за обедом? — спросила Брианна в третий раз, послушно позволяя надеть на себя белую пену накрахмаленной льняной нижней юбки.

— О, это лорд Джон Вильям Грэй, владелец очень большой плантации в Вирджинии. — Федра произнесла это весьма торжественно, хотя ей явно не нравилось, что у лорда, к несчастью, такое простое и короткое имя. Брианна подумала, что Федре куда больше по душе пришлось бы что-нибудь вроде «лорд Фитцджеральд Ван-Лэндингхэм Уолтхэмпстед»… если, конечно, она смогла бы это выговорить. — Он друг вашего папы, ну, так мисс Джо говорит, — добавила Федра уже куда более прозаическим тоном. — Ну вот, теперь хорошо. Хорошо еще, что у вас такая милая грудь, платье просто как нарочно для нее сшито…

Брианна понадеялась, что это не значит, будто платье оставит ее полуголой. Корсет заканчивался как раз под грудями, приподнимая их так, что они торчали необычайно высоко, как тесто, готовое вот-вот выплеснуться через край кастрюли. Когда Брианна посмотрела в зеркало, соски уставились на нее, словно стрелы; они налились кровью, как винные ягоды.

Но совсем не выставленная напоказ грудь заставила Брианну забыть о присутствии Федры и ее причитаниях; нет, ее взволновали небрежно брошенные горничной слова: «Он друг вашего папы».

Большого собрания гостей не было; Джокаста редко собирала у себя целые толпы. Поскольку она полностью зависела от своего слуха, тонко улавливая все нюансы обмена репликами, она не любила рисковать и устраивать вокруг себя лишнюю суету. И тем не менее в гостиной было больше народа, чем обычно; адвокат Форбс, конечно, тоже присутствовал, вместе со своей сестрой — старой девой. Еще здесь оказались мистер Макнейл с сыном, судья Элдердайс и его матушка, а заодно и парочка холостых сыновей Фархарда Кэмпбелла. Но никто из присутствующих не напоминал описанного Федрой лорда.

Брианна кисло улыбнулась самой себе.

— Ну-ну, пускай полюбуются… — пробормотала она, величественно выпрямляясь и неся перед собой живот, явно видимый под шелком. И даже поощрительно похлопала по нему. — Давай, малыш, учись общаться с людьми!

Появление Брианны было отмечено приветственными возгласами, заставившими ее немного устыдиться собственного цинизма. Они ведь все были добрыми мужчинами и женщинами, и Джокаста была добра; да и не они были виноваты в том, что Брианна оказалась в такой ситуации.

И тем не менее она получила немалое удовольствие, увидев потрясенное выражение глаз судьи, — хотя он и постарался это скрыть; а на лице его матушки появилась уж слишком сладкая улыбка, а ее маленькие глазки-бусинки, похожие на глазки попугая, мгновенно зафиксировали бесстыдный факт присутствия в гостиной младенца.

Теперь Джокасте наверняка не удастся заманить судью в свои сети… Брианна одарила миссис Элдердайс ответной сладчайшей улыбкой.

Обветренное лицо мистера Макнейла слегка скривилось от удивления, но он поклонился с видом человека, выполняющего свой долг, и поинтересовался здоровьем Брианны, не проявив ни малейших признаков смущения. Что касается адвоката Форбса, то если он и заметил что-то неправильное во внешности Брианны, он тем не менее сохранил на лице выражение профессионального безразличия и приветствовал Брианну со своей обычной учтивостью.

— Ах, мисс Фрезер! — сказал он. — Вот вы-то мне и нужны. Мы с миссис Элдердайс только что немножко поспорили насчет некоторых эстетических принципов и взглядов. А вы, с вашим чутьем на красоту, могли бы высказать весьма ценное для меня мнение, если, конечно, согласитесь оказать мне подобную любезность. — Взяв Брианну за руку, он мягко развернул ее к себе — так, чтобы отвести подальше от Макнейла, который при взгляде на Брианну нахмурил кустистые брови, но не сделал попытки вмешаться в разговор.

Форбс отвел Брианну поближе к камину, к столу, на котором стояли в ряд четыре маленькие деревянные коробочки. Церемонно сняв с них крышки, адвокат продемонстрировал четыре драгоценные камня, каждый размером с крупную горошину. Каждый камень лежал в уютном гнездышке синего бархата, наилучшим образом подчеркивавшего их сияние.

— Я намерен купить один из этих камней, — пояснил Форбс. — Чтобы вставить его в перстень. Я их получил из Бостона. — Он ухмыльнулся Брианне, явно чувствуя себя куда более компетентным в вопросе оценки… и осуждая заодно сердитое выражение лица Макнейла. — Скажите мне, дорогая… какой из них вы бы предпочли? Сапфир, изумруд, топаз или бриллиант? — Говоря это, адвокат раскачивался с носка на пятку и раздувался от осознания собственного ума.

Впервые за все время беременности Брианна почувствовала легкий приступ тошноты. Голова у нее закружилась и стала пустой, а пальцы онемели.

Сапфир, изумруд, топаз и бриллиант. А в кольцо ее отца вставлен рубин. Пять камней силы, пять углов пентаграммы путешественника сквозь время, гаранты безопасного перехода… но для одного или для многих? Брианна, сама того не заметив, положила руку на живот, словно желая защитить младенца.

А потом она поняла, в какую ловушку вздумал заманить ее этот чертов адвокат. Он хотел заставить ее сделать выбор — а потом тут же преподнес бы ей этот неоправленный камень при множестве свидетелей, и это было бы публичное предложение, которое — по расчетам адвоката — Брианне пришлось бы или немедленно принять, или же выдержать весьма неприятную сцену, дабы отвергнуть претендента. Джеральд Форбс абсолютно ничего не знает о женщинах, решила Брианна.

— Я… ах… я, пожалуй, не решусь высказать собственное мнение, не услышав сначала мнения миссис Элдердайс, — сказала она, изображая на лице самую сердечную улыбку и кивая в сторону судейской матушки; та и удивилась, и в то же время была явно благодарна за такую уступку.

Желудок Брианны сжало судорогой, она тайком вытерла вспотевшие ладони о пышную юбку. Вот ведь они, все рядышком, в одном месте, — все те четыре камня, о которых она думала, что ей в жизни не увидеть их вообще…

Миссис Элдердайс ткнула кривым от артрита пальцем в изумруд, объясняя преимущества именно этого камня, однако Брианна не обратила ни малейшего внимания на то, что говорила пожилая женщина. Она посмотрела на адвоката Форбса, его круглое лицо все так же сияло самодовольством. И внезапная дикая идея пронзила Брианну…

А что, если она скажет «да», прямо сейчас, пока у него в руках все четыре камня… сможет ли она заставить себя сделать это? Охмурить его, поцеловать, польстить его глупости… а потом украсть все четыре камня?

Да, она это сможет… а потом что? Бежать с этими камнями в горы? Бросить Джокасту на позор, подвергнуть ее скандалу, а самой прятаться от преследователей, как будто она самый заурядный воришка? Да и как бы она добралась до Вест-Индии до рождения ребенка? Брианна мысленно подсчитала сроки, прекрасно понимая, что все это чистое безумие… но получалось, что она могла успеть.

Она могла бы спрятаться, думала Брианна, и подробности плана сами собой разворачивались перед ее мысленным взглядом, против ее воли. Украсть лошадь, удрать в какую-нибудь глухую долину на краю колонии… Хотя Брианна стояла совсем рядом с камином, она задрожала, как будто уже мчалась сквозь снежную бурю… А ее фантазия продолжала бушевать.

Она могла бы спрятаться в горах, добраться до хижины своих родителей и ждать, пока они вернутся вместе с Роджером. Если они вообще вернутся. И если Роджер вернется с ними. Ну да, а если ребенок родится до их возвращения, а она будет там, в горах, совершенно одна, и никого рядом, и только горсточка ярких краденых камней в руках?

Или ей следует сразу скакать в Велмингтон и найти корабль, отплывающий в Вест-Индию? Если Джокаста права, Роджер никогда не вернется назад. И стоит ли ей жертвовать единственным шансом на возвращения, дожидаясь человека, который уже умер… или, если даже не умер, может отказаться от нее и ее ребенка?

— Мисс Фрезер?!

Адвокат Форбс ждал, раздувшись от предвкушения. Брианна глубоко вздохнула, чувствуя, как по коже между ее грудями стекает пот, заползая под расшнурованный корсет.

— Они все просто чудесные, — сказала она, сама удивляясь тому, как ровно звучит ее голос. — Я просто не в состоянии отдать предпочтение какому-то одному… но, видите ли, я и вообще-то не очень люблю драгоценности. Боюсь, у меня слишком простые вкусы.

Брианна заметила улыбку, скользнувшую по лицу мистера Макнейла, увидела, как залились густой краской пухлые щеки адвоката Форбса, и, вежливо кивнув, повернулась к камням спиной.

— Думаю, нам не стоит задерживаться с обедом, — промурлыкала Джокаста возле самого уха Брианны. — Если его светлость лорд запоздает…

Как бы в ответ на этот намек в дверях гостиной появился Юлисес, необычайно элегантный в парадной ливрее, и Брианна ожидала, что дворецкий сейчас объявит: «Кушать подано». Однако вместо этого Юлисес торжественно возвестил, перекрыв гул голосов:

— Лорд Джон Грэй, мадам… — и сделал шаг в сторону. Джокаста облегченно вздохнула и повлекла Брианну вперед, навстречу худощавой фигуре, возникшей в дверном проеме.

— Замечательно. У тебя будет пара за обедом, моя дорогая.

Брианна оглянулась назад, на стол у камина, — но камни уже исчезли.

Лорд Джон Грей оказался немалым сюрпризом. Брианна слышала, как ее мать рассказывала о Джоне Грэе — солдате, дипломате, вельможе… — и ожидала увидеть кого-то высокого и импозантного. Но он оказался дюймов на шесть ниже ее ростом, хрупкого сложения, худощавым, с большими прекрасными глазами и светлой кожей; но в его безусловно интересной внешности наверняка проглядывало бы нечто девичье, если бы не твердый рот и крепкий подбородок.

Он явно поразился, увидев Брианну; многие люди поражались, ошеломленные ее ростом… но потом забывали о нем. Вот и лорд, быстро взяв себя в руки, излил на Брианну и прочих все свое обаяние, принявшись рассказывать ей веселые истории о своем путешествии, восхищаясь двумя картинами, которые Джокаста распорядилась повесить на стену, и заодно услаждая слух всех остальных гостей новостями о политической ситуации в Вирджинии.

Но об отце Брианны он не упомянул ни разу, и она была ему благодарна за это.

Брианна с отсутствующей улыбкой слушала мисс Форбс, расписывавшую всю важность того социального положения, которое занимал ее брат. Ей все сильнее и сильнее казалось, что она просто тонет в море добрых намерений. Неужели они не могут оставить ее в покое? Неужели Джокаста хотя бы ради приличия не могла подождать еще несколько месяцев?

— …да еще та небольшая лесопилка, которую он только что купил, возле Аверсбора. Праведные небеса, и как только он со всем управляется, ума не приложу!

Нет, они не отстанут, подумала Брианна, готовая впасть в отчаяние. Они просто не могут оставить ее одну. Они ведь шотландцы, добрые, но практичные, и к тому же обладающие несгибаемой уверенностью в собственной правоте… той самой уверенностью, из-за которой добрая половина из них была убита при Каллодене либо отправлена в изгнание после битвы.

Джокаста искренне любила Брианну, но ясно было, что она вбила себе в голову простую идею: ждать было бы слишком глупо. С какой стати упускать шанс на надежную, выгодную, респектабельную партию? Неужели из-за каких-то туманных надежд на великую любовь?

Самым ужасным тут было то, что Брианна и сама знала, что ждать глупо. И из тех тысяч вещей, о которых она пыталась не думать в последние недели, эта была наихудшей… и тем не менее именно эта мысль упорно возвращалась, торча в уме Брианны, как тень засохшего дерева на снегу, изломанная и черная…

Если. Если они вернутся… если, если, если… Если ее родители вообще вернутся, Роджера может не быть с ними. Брианна это знала. Они могут просто не найти тех индейцев, которые его забрали с собой… да и как их найдешь в этих бесконечных первобытных лесах, где нет ни единой дороги, а есть только снег да грязь? Или они могут отыскать индейцев — и узнать, что Роджер умер… от ран, от болезни, от пыток…

Или же они могут его найти — а он откажется вернуться с ними, не желая больше видеть Брианну. Или он может вернуться, но, из-за этого сволочного шотландского чувства чести откажется взять ее, возненавидит ее за это… Или может вернуться, увидеть ребенка и…

Или все они сгинут без следа. Отец сказал, что приведет Роджера к ней — или сам не вернется. И она навеки останется одна, и будет задыхаться от чувства собственной вины, а ее тело будет кружиться в водовороте добрых намерений, прикованное канатом пуповины к ребенку, чья невыносимая тяжесть в конце концов просто утопит ее…

— Мисс Фрезер! Мисс Фрезер, что с вами? Вы плохо себя чувствуете?

— Нет, очень хорошо, — ответила она. — Мне кажется, я вот-вот потеряю сознание…

И так она и сделала, и длинный стол содрогнулся, когда она упала лицом вперед в мешанину китайского фарфора и белых льняных салфеток.

Кажется, начинается отлив, подумала Брианна. А то ее уже просто захлестнуло с головой потоком доброты и заботы, когда все хлопотали вокруг нее, предлагая теплое питье, прикладывая горячие кирпичи к ее ногам, беспокоясь о том, чтобы она была как следует укрыта, поудобнее укладывая ее на софе в маленькой гостиной, и чтобы подушку помягче под голову, и нюхательные соли под нос… и толстую шерстяную шаль поверх легкого одеяла…

И вот наконец все они ушли. Брианна осталась одна. И вот теперь, когда правда достучалась до ее ума, она могла бы оплакать все утраченное — отца и любимого, семью, мать, могла бы наконец пролить слезы по потерянному в веках месту и времени и по всему, что могло бы быть, но чего никогда не будет.

Но она не могла плакать.

Она пыталась. Она пыталась вспомнить, заново ощутить тот ужас, который охватил ее в гостиной, когда она вдруг поняла, что абсолютно одинока среди всей этой толпы. Но теперь, когда Брианна действительно была одна, она, как ни странно, ничего больше не боялась.

Какая-то из домашних рабынь приоткрыла дверь и просунула голову в гостиную, но Брианна слабо махнула рукой, отсылая девушку.

В конце концов, Брианна ведь тоже была шотландкой… ну, пусть наполовину, напомнила она себе, прижимая ладонь к животу… но все равно у нее хватало и упрямства, и упорства. Они вернутся назад. Все они; ее мать, отец, Роджер. И пусть даже это убеждение казалось не столько железным, сколько бумажным… все равно это было ее убеждение. И она цеплялась за него, как за спасательный круг, и намеревалась цепляться до тех пор, пока круг не размокнет и она не утонет.

Дверь маленькой гостиной открылась, на фоне освещенного холла возник высокий, стройный силуэт Джокасты.

— Брианна? — окликнула она. Бледный овал лица уверенно повернулся к софе; то ли она просто догадывалась, куда уложили Брианну, то ли услышала ее дыхание?

— Я здесь, тетя.

Джокаста вошла в комнату, а следом за ней появился лорд Джон; и, конечно, не обошлось без верного Юлисеса, тащившегося в кильватере с чайным подносом.

— Как ты себя чувствуешь, детка? Может, мне лучше послать за доктором Фентманом? — Джокаста нахмурившись, коснувшись узкой рукой лба Брианны.

— Нет! — Брианне уже приходилось встречаться с доктором Фентманом, маленьким пугалом с влажными руками, твердо верившим в целебную силу щелока и пиявок; одна мысль об этом «целителе» заставила Брианну содрогнуться. — Э-э… нет. Спасибо, но я уже хорошо себя чувствую. Просто у меня закружилась голова.

— А, хорошо. — Джокаста повернула слепые глаза к лорду Джону. — Его светлость собирается утром отправиться в Велмингтон; он хотел бы пожелать тебе всего наилучшего, если ты уже в состоянии разговаривать.

— Да, конечно. — Брианна села, опустила ноги на пол. Так значит, лорд не намерен здесь задерживаться; должно быть, это разочаровало Джокасту… но Брианну почему-то обрадовало. Ну, она будет с ним вежливой, недолго осталось.

Юлисес поставил поднос на стол и, мягко ступая, вышел из гостиной следом за Джокастой, оставив лорда и Брианну наедине.

— Вам действительно лучше, мисс Фрезер? Мне бы не хотелось, чтобы вы шлепнулись прямо на чайные чашки. — В уголке рта лорда проскользнула улыбка, Брианна вспыхнула.

— Я в порядке, — коротко бросила она. — Вы хотели что-то мне сказать?

Его ничуть не испугала ее резкость.

— Да, и я подумал, что вы, возможно, предпочли бы, чтобы я не стал упоминать об этом при всей честной компании. Насколько я понял, вас интересует местонахождение человека по имени Роджер Уэйкфилд?

До этого момента Брианна действительно чувствовала себя неплохо; но тут ей показалось, что сознание вновь вот-вот покинет ее.

— Да. Но как вы… вы знаете, где он?

— Нет. — Он увидел, как изменилось ее лицо, и поспешно взял ее руку в свои. — Нет, мне очень жаль. Просто ваш отец около трех месяцев назад написал мне, прося помочь в поисках этого человека. Он подумал, что если вдруг мистер Уэйкфилд находился в одном из портов, его могли захватить вербовщики, так что он вполне мог уже оказаться в море, на одном из кораблей королевского флота. Он спрашивал, не могу ли я использовать свои знакомства в военно-морских кругах для того, чтобы узнать наверняка, не постигла ли именно такая судьба упомянутого мистера Уэйкфилда.

Новый приступ головокружения охватил Брианну, и на этот раз к нему примешались угрызения совести, — она лишь теперь осознала, какие усилия приложил отец к поискам ее Роджера…

— Его нет на кораблях.

Лорд Джон явно удивился уверенному тону Брианны.

— Ну, видите ли, я вообще не обнаружил свидетельств тому, что он появлялся хоть где-нибудь между Джеймстауном и Чарльстоном. И все же остается возможность, что его захватили прямо накануне выхода в море, а в таком случае его присутствие на борту не будет зарегистрировано до тех пор, пока корабль не доберется до порта. Именно поэтому я утром отправляюсь в Велмингтон, чтобы выяснить…

— Вам незачем это делать. Я знаю, где он. — И Брианна как можно короче изложила лорду Джону основные факты.

— Джейми… ваш отец… ну, то есть ваши родители… они отправились спасать этого человека из рук ирокезов? — Явно потрясенный лорд Джон отвернулся и налил две чашки; одну из них он протянул Брианне, забыв спросить, хочет ли она чая.

Брианна взяла чашку обеими руками, и тепло немного успокоило ее; но еще лучше ей стало от возможности поговорить с лордом Джоном откровенно.

— Да. Я хотела поехать с ними, но…

— Да, я понимаю. — Он посмотрел на ее живот и деликатно кашлянул. — Насколько я понимаю, имеется некоторая необходимость в поисках мистера Уэйкфилда?

Брианна горько засмеялась.

— Я могу подождать. Лорд Джон, можно вас спросить… скажите, вы слышали что-нибудь об обручении?

Светлые брови лорда на мгновение сошлись у переносицы.

— Да, — медленно заговорил он. — Это шотландский обычай, заключение временного брака, правильно?

— Да. Но я хочу знать, признается ли этот обычай здесь?

Лорд Джон в раздумье потер подбородок. То ли он недавно брился, то ли волосы у него были настолько светлыми, что их невозможно было заметить, — но, несмотря на поздний час, никаких признаков щетины на его лице не наблюдалось.

— Понятия не имею, — сказал он наконец. — Я никогда не слышал, чтобы с таким вопросом обращались к закону. По крайней мере те пары, что живут вместе как муж и жена, считаются состоящими в подлинном браке. Полагаю, и обручение можно было бы подвести под эту категорию, верно?

— Возможно, если не считать того очевидного факта, что вместе мы не живем, — ответила Брианна и вздохнула. — Но я считаю себя замужней… однако моя тетушка этого не признает. Она твердит, что Роджер может и не вернуться, да даже если и вернется — я все равно не обвенчана с ним законным образом. И что даже по этому шотландскому обычаю я стану свободна через один год и один день. Она хочет подыскать для меня мужа… и видит Бог, она очень старается! Я даже подумала, что вы — очередной кандидат, когда она о вас заговорила.

Лорд Джон развеселился, услышав эту идею.

— Ох! Тогда мне понятно, почему за обедом собралась такая странная компания. Я заметил, что даже этот довольно напыщенный джентльмен… Элдердайс, так? Судья… ну да, он явно уделял вам куда больше внимания, чем это допускают простые правила галантности.

— Лучше бы он этого не делал, — фыркнула Брианна. — Вы разве не заметили, какими взглядами то и дело дарила меня миссис Элдердайс? Она не намерена отдавать своего нежного ягненочка… господи, да ему, наверное, лет сорок, если не больше! — да, ягненочка местной представительнице рода вавилонских блудниц. Я бы очень удивилась, если бы она позволила еще раз войти в этот дом. — Брианна похлопала себя по животу. — Во всяком случае, похоже на то.

Одна светлая бровь приподнялась, лорд Грэй несколько криво улыбнулся Брианне. Поставив чашку, он потянулся к графину с шерри и бокалу.

— Да? Ну, хотя я и восхищаюсь дерзостью вашей стратегии, мисс Фрезер… могу ли я называть вас «дорогая»?, я с сожалением должен сообщить вам, что ваша тактика не подходит к той территории, на которой вы пытаетесь ее применить.

— Что вы хотите этим сказать?

Лорд Джон откинулся на спинку стула, держа в руке стакан и благодушно и с удовольствием оглядывая Брианну.

— Миссис Элдердайс. Конечно, она не слепая… хотя, конечно, и не так проницательна, как ваша тетушка Я действительно видел, как она наблюдала за вами и изучала вас. Но, боюсь, вы ошиблись, оценивая смысл этих наблюдений. — Грэй покачал головой и отпил глоток, глядя на Брианну через край бокала. — Это ни в коем случае не возмущенная респектабельность, нет. Это бабушкина страсть.

Брианна выпрямилась, уставившись на лорда Джона.

— Это… что?

— Бабушкина страсть, — повторил лорд Джон. Он тоже сел прямо и снова поднес бокал к губам, неторопливо смакуя золотистую жидкость. — Вы наверняка знаете: любая пожилая женщина испытывает настоятельное желание обзавестись внуками, которых можно качать на коленях, закармливать конфетами и баловать и портить вовсю. — Он поднес бокал к носу, благоговейно вдохнул аромат напитка. — О, настоящая амброзия! Я не пил настоящего шерри уже года два, не меньше.

— Погодите… что вы… вы хотите сказать, миссис Элдердайс думает, что я… я хочу сказать, что если я… ну, раз уж у меня могут быть дети, то она может быть уверена, что позже у нее появятся настоящие внуки? Но это же глупость! Судья может выбрать любую здоровую девушку… да еще и с хорошим характером, — с горечью добавила Брианна, — и та наверняка нарожает ему детишек!

Лорд Джон отпил еще глоток, покатал божественный напиток на языке и проглотил, и немного помедлил, прежде чем заговорить снова, — он наслаждался послевкусием шерри…

— Хорошо… Нет, я скорее думаю, что она осознает — он не сможет этого сделать. Или не захочет; для нее тут разницы никакой. — Светло-голубые немигающие глаза лорда Джона посмотрели на Брианну в упор. — Вы ведь сами это сказали… ему сорок, и он не женат.

— Вы имеете в виду… но ведь он судья! — Но в то же мгновение, когда это испуганное восклицание вырвалось у Брианны, она и сама поняла всю его глупость и прижала ко рту ладонь, мгновенно залившись краской.

Лорд Джон рассмеялся, хотя и довольно сухо.

— Тем больше уверенности, — сказал он. — Вы совершенно правы; он мог без труда остановить свой выбор на любой девушке в этих краях. И если он до сих пор никого не выбрал… — Лорд Джон сделал деликатную паузу, а потом поднял бокал в насмешливом тосте: — Я готов выпить за то, что миссис Элдердайс вполне осознает, что если ее сын женится на вас, ей это будет лишь на пользу… и, возможно, только ей одной; надо ведь учесть, что тогда она получит внука, которого так пылко желает.

— Черт! — Да ей же просто некуда деться от всего этого, в отчаянии подумала Брианна. — То есть вообще неважно, что я делаю? Я просто обречена! Они меня все равно выдадут замуж за кого-нибудь, как бы я ни выкручивалась!

— А вот в этом позвольте усомниться, — возразил лорд Джон. Его губы болезненно дернулись. — Насколько я успел вас понять, вы обладаете прямотой вашей матери и отцовским чувством чести. Даже одного из двух этих качеств было бы достаточно, чтобы уберечь вас от подобной ловушки.

— Вот только не надо мне говорить об отцовском чувстве чести, — резко отозвалась Брианна — Именно из-за него у меня все эти неприятности!

Взгляд Грэя опустился к талии Брианны с явной иронией.

— Вы меня удивляете, — вежливо произнес он, вовсе не выглядя удивленным.

Брианна почувствовала, как к ее лицу снова прилила кровь, на этот раз еще более горячая.

— Вы прекрасно понимаете, что я не это имею в виду!

Он скрыл улыбку за бокалом с шерри и прищурился.

— Приношу мои извинения, мисс Фрезер. Но тогда о чем это вы?

Брианна поспешно отхлебнула чая, чтобы скрыть свое смущение, и приятное тепло пробежало по ее горлу и груди.

— Я о том, — процедила она сквозь зубы, — что меня тут выставляют на торги, как какую-нибудь кобылу сомнительной родословной. О том, что меня почесывают за ухом, как осиротевшего котенка, в надежде, что кто-нибудь приютит меня! О том… о том прежде всего, что меня тут бросили совершенно одну! — закончила она, и ее голос предательски дрогнул.

— Но почему вы здесь одна? — очень мягко спросил лорд Джон. — Мне казалось, ваша матушка могла бы…

— Она хотела. Но я ей не позволила. Потому что она должна была… ну, это… он… ох, все это черт знает как запутано! — Брианна уронила голову на ладони и тупо уставилась в столешницу; она не плакала, но слезы уже подступали к самому горлу…

— Я понимаю… — Лорд Джон наклонился и поставил опустевший бокал на поднос — Уже очень поздно, моя дорогая, и если вы позволите мне высказаться… ну, вы просто нуждаетесь в отдыхе. — Он встал и осторожно положил руку ей на плечо; как ни странно, это был чисто дружеский жест, в нем не было ничего унизительного, как в жестах других мужчин. — А поскольку в моей поездке в Велмингтон уже нет необходимости, я готов принять любезное приглашение вашей тетушки и немного задержаться у нее в гостях. Мы с вами еще поговорим, и посмотрим, может быть, в конце-то концов, вашу беду можно как-то смягчить.