На улицах все еще было тихо и пустынно, не было заметно никаких признаков надвигающегося карнавала. Они шли мимо невысоких заборов, будок с заколоченными окошками, мимо выставленных у витрин лотков со всякой съедобной и несъедобной мелочью. Аршак старался не отставать, а Лысый шел быстрым шагом и, размахивая руками, громко говорил:

— …Нет-нет, это не просто детские фотографии, именно в юном возрасте они стали отцами-Основателями. Отважные мальчуганы создали наш мир! Давным-давно, почти сто лет назад, они взяли в свои руки карабины и решили устроить дела по-своему! Какая роскошная картина — мальчики и карабины! В конце концов, почему бы и нет? Дети спасут мир, мир в стволах винтовок, винтовка рождает власть, власть молодым, молодость — сила, сила через радость и так далее… Что там еще было? «Трещат старые кости»? Впрочем, это из ваших дел. А у нас все было просто и здорово — рраз!

И власть действительно у юных! Ну конечно, были перегибы, а у кого их не было? В конце концов, чем карабин хуже киркомотыги или, скажем, лесоповала? Вполне гуманно и быстро! Но это частности. И вот мы, внуки дорогих победивших наших мальчиков…

— Кого они победили?

— Да кто теперь помнит? Победителям, знаешь ли, память совершенно ни к чему! Что надо, мы помним, а когда потребуется — напомним и остальное.

— Кошкодав-Ракоед, он тоже внук?

— Еще какой! А вообще, между нами говоря… — Лысый нагнулся к его уху и теплым шепотом продолжил: — Твой этот усатый — большая сволочь! Всех сожрал. Силен до безобразия, но глуп до омерзения. Да и сила-то вся в его усах. Но ничего, с твоей помощью мы усики ему пообрываем! Ты только поднатужься и вспомни, сам вспомни и мне тихонечко скажи.

— Что я вспом…

— Тсс! — остановил его Лысый. — Тихо. Только тихо и про себя. Хотя… Эх, была не была, времени совсем не остается.

Он поднял глаза на замок, потом остро взглянул на Аршака и осмотрелся. Завидев подворотню, обрадовался и, взяв мальчика за плечо, толкнул вперед:

— А ну, давай сюда!

В подворотне скверно пахло, стены на высоте живота были в темных кляксах и потеках. Лысый навис над Аршаком и зашептал:

— Усатый ищет… Ну, сам пойми! Ищет, скажем, ключ. Иначе он не попадет туда. Времени мало, вот незадача. А без ключа совсем плохо. Не прорваться! Он и без ключа может, но ненадолго — если в полную силу, а если долго, то совершенно без силы, а если долго и в полную силу, то сгинет, расточится, прахом обратится…

Аршак слушал невнятное шелестение Лысого. Он понимал, что идет охота за ключом, а ключ лежит у него в кармане — перламутровая ручка.

Он почувствовал себя ужасно хитрым. Пусть Лысый говорит, может, проболтается — что за ключ? Если ключ — должна быть дверь! Только он, Аршак, не Буратино, чтоб его за нос водили, он сам любого обманет.

— Ой, дядя, — перебил он Лысого, сделав большие глаза, — а что это за ключ?

Лысый удовлетворенно крякнул и ласково посмотрел на него.

— Ключ? Ну, назовем это ключом. В самом деле, без него не попасть… — Тут он прижал свои губы почти вплотную к его уху и прошептал: — Без него не попасть в Аэндор!

Сначала Аршак ничего не понял. Затем вспомнил — дядю и его самого охмуряли именно каким-то поганым Аэндором: трон, власть и прочая чепуха. Лысый нагло вешает лапшу на уши. За дурачка держит.

— Ты пойми, — между тем шептал Лысый, — Аэндор — это не только сон, есть к нему тропиночка, дверца заветная имеется, но без… ключа… не войти! Ох, я и так слишком много сказал, не выдавай меня, мальчик! — Он рухнул на колени прямо в груду нечистот и замер, опустив голову.

— Не надо, что вы, — испугался Аршак и кинулся поднимать Лысого.

Глаза коленопреклоненного полыхнули холодным торжеством, но Аршак не заметил этого.

Лысый встал, стряхнул с колен прилипшее дерьмо, брезгливо понюхал руку и обтер ее о стену. Глянул в глубь двора.

— Здесь должна быть колонка…

В маленьком дворике, составленном балконами одноэтажных домов, действительно оказалась водяная колонка. Пока Лысый смывал с себя налипшее, Аршак с любопытством рассматривал цветное белье на веревках, медный таз, прислоненный к перилам, дрова у входа в подвал. Очень похоже на старые районы Еревана, подумал Аршак, такие же трухлявые балконы и выпирающие стены.

На стене, рядом с покосившейся дверью в подвал, сделан рисунок мелом, изображающий фантастически пышные женские телеса, рядом находился тщательно выписанный пейзаж с горой и высоким деревом. Над пейзажем крупными буквами выведена надпись: «Это здесь», — и стрелка, указующая на дверь подвала.

Лысый закончил свой туалет, поднял голову и заметил надпись.

— Постой, — закричал он, — да это же… А ну за мной!

И рванул с места так, что Аршак решил — сейчас расшибется! Но дверь словно ветром сдуло, и Лысый исчез в темном проеме. Идти туда было жутковато, но оставаться на месте — еще хуже.