Книга: Лестница в небо
Назад: Пролог
Дальше: Глава 2 Кэлеон Рат Канги

Часть первая
ПЕРЕКРЕСТОК МИРОВ

Глава 1
Геннадий Павлов

Пустые экраны терминалов. Покрытый сложным орнаментом пол. С момента высадки прошла минута.
Спешу. Нельзя спешить! Движение звена может опережать график, движение сегмента – никогда. Перед глазами плавает прозрачная карта. Двенадцать оранжевых точек – десантники – разбросаны по трем уровням орбитального комплекса.
Конструкторы постарались: у боевой станции нет централизованного управления, нет единой системы энергоснабжения, нет узла, разрушение которого стало бы для нее фатальным.
Но выводить из строя весь комплекс и не обязательно. Достаточно ослабить его защиту, сделать ее проходимой. А дальше… Шесть точек горят ровно. Они свою задачу выполнили: нижние уровни сидят на аварийном питании, защитные системы лишены возможности пополнить энергозапас. На верхние уровни питание частично подается, но это уже не важно. Главное, автоматика осталась без связи с операторами базы и не может координированио действовать против нападающих. И у них появляются шансы. У них… У нас!
Никак не избавлюсь от этой дурацкой привычки. И общаюсь я последние полтора года в основном с ними и к некоторым из них отношусь неплохо. А все равно есть мы – люди-человеки, а есть они – чужие. Хотя чужак среди них как раз я…
Короткий коридор заканчивается лифтовой шахтой. Последнее разделение. Напарник остается здесь, а мне подниматься выше и первому встречать защитников комплекса.
Стоять. Стрелять. Сдерживать противника сколько потребуется или пока будет возможно. А потом либо благополучно отступить к зоне высадки, либо пасть смертью храбрых. Причем второе куда вероятней, хотя надежда умирает последней.
Сейчас враги уже очухались, вычислили наше местоположение, выбрали тактическую схему. Но пока наденут защитные скафы, пока просчитают оптимальный маршрут…
Отсрочка временная, и скоро придется драться. И если с двумя-тремя элианами я еще справлюсь, то хлынувший поток десантников меня просто сметет.
Правда, есть шанс, что, пока они будут экипироваться, Кэлеон раздолбает автоматику на нижнем уровне, размажет охрану и, забрав объект «Икс», протрубит отбой, но в это верится слабо.
Заглядываю в лифтовую шахту. Платформа застряла где-то наверху. Удачно! Значит, через ствол подъемника десантникам не спуститься. Могут, конечно, выжечь диск транспортера, но я это услышу. И успею отреагировать.
Сканер регистрирует техноактивность: вероятно, автономные излучатели. Расстояние до них метров тридцать, поэтому пока можно сосредоточиться на прыжке через лифтовую шахту, на пару метров вверх и вперед.
Выстрелом из плазмера разношу дверь, ведущую из шахты на следующий этаж. Дальше все просто: перевести скаф на автопилот, сформулировать приказ… и я мягко приземляюсь.
Небольшая площадка забрызгана пластиком. Оплавленные обломки двери прилипли к стене. Держать оборону здесь крайне неудобно – до ближайшего угла метра полтора. Выскочит из-за него десантник, в него выстрелишь, зацепишь вражеский плазмер, а тот возьмет и сдетонирует. Нет, стоит занять другую позицию, например, перекрыть коридоры, ведущие к лифту.
Согласно схеме, коридоров этих пять, но только один из них связан с аварийным подъемником. Им-то противник наверняка и воспользуется. Это хорошо, знать направление атаки – уже полдела. Плохо же то, что отсюда коридор не просматривается, и придется идти дальше. Как раз туда, где зафиксирована техноактивность.
Сейчас, когда я подобрался ближе, сигнал стал четче. Три независимых источника. Не очень мощных и, судя по линии активности, не очень «умных». Можно рвануть вперед и расстрелять их самому, а можно попробовать обмануть. Стрелять, правда, все равно придется.
Вытряхиваю на ладонь три шарика: два маленьких – имитаторы – и большой, который немедленно расплющиваю в блин. Шарик не возражает, даже помогает, выравнивает края, превращаясь в тусклый, чуть выпуклый в центре диск. Затем на гладкой поверхности проступают тысячи крошечных игл… Должны проступить. Разглядеть малявок не удастся даже с моим зрением. Боевой зонд к работе готов.
Снова переключаю скаф на автопилот: справиться с предстоящей задачей самостоятельно мне не под силу. Да и элианин не смог бы. Мгновение, необходимое компу скафа для синхронизации с управляющими блоками шариков. Вперед!
В следующей сцене мне уготована роль статиста. Тело движется само, я лишь наблюдаю за происходящим.
Первым в проход вылетает имитатор. За ним с едва уловимой задержкой следует зонд.
Если бы защитные системы функционировали на все сто, и диск, и имитатор горели бы уже синим пламенем. Фокус с фантом-имитацией – фокус и есть. Он проходит только однажды, после чего заносится в архивы центрального компьютера и в дальнейшем бесполезен. Но полудохлые излучатели отсечены от основной сети и вынуждены собственными скудными мозгами решать, отчего вдруг в пустом коридоре возникли непонятные электромагнитные возмущения.
А когда они все-таки сумели локализовать источник, диск уже развернулся в нужной плоскости и врезал сразу по двум батареям, благо энергии хватило.
Оставшаяся пушка зонд сожгла, да в этот момент в коридор под прикрытием второго имитатора вывалился я.
Можно было обойтись и без фантома – скаф располагает куда более серьезными средствами маскировки, – но, как говорится, береженого бог бережет.
Излучатель я спалил сразу. Комп скафа почти точно вычислил его положение и нажал моим пальцем на спусковой крючок еще до того, как я сумел разглядеть цель. Потом шарики имитаторов упали на пол.
Вся схватка длилась не больше секунды.
Что ж, первый этап пройден, есть немного времени на рекогносцировку.
Круглая маленькая площадка – а больших на космостанциях не бывает, – от нее разбегаются пять тоннелей: один к лифту, остальные в глубь базы. Меня интересует крайний правый.
Хороший тоннель. Полтора десятка метров, боковых ответвлений нет.
Я высыпаю на пол горсть «паучков», немедленно меняющих окраску и прилипающих к стенам коридора. Шустрые маленькие мины. Никто их к себе, конечно, не подпустит: сканеры в каждом скафе есть. Но по крайней мере десант не сразу в коридор полезет.
Извлекаю второй, и последний, диск с лазерами, прикрепляю его к потолку. Если повезет, глядишь, и зацепит кого… Все. Что мог – сделал. Теперь за угол, плазмер в руки – и ждать.
Из отпущенного мне времени проходит пятьдесят секунд.
Вновь смотрю на карту, на одиннадцать застывших, горящих ровным оранжевым светом точек. Двенадцатая, мерцая, скользит по далекому нижнему уровню. Кэлеон не спешит. И осталось-то ему всего ничего, но видно – захватить объект до атаки на меня не удастся. Полминуты не хватит. И именно эти полминуты мне предстоит сдерживать элиан. Дохлый номер: столько я не продержусь.
Медленно-медленно по меркам обостренного до предела восприятия тянется время. Сканер молчит. Во мне начинает теплиться надежда, вдруг Кэл все-таки успеет?.. Не успел.
Далеко-далеко, на границе слышимости, звучит комариный писк. И сразу калейдоскоп ощущений. Удар под дых, падение, зуд, жжение, боль. В голове, везде…
Близко, сволочи. И в первых рядах телепаты. Ладно, хоть триады нет. А то боль была бы иной. А скорее и не было бы – отключился бы сразу. Слаб я против элианских телепатов.
Смотрю на сканер. Вместо картинки одно большое красное пятно. Показания глушатся – значит совсем близко. Перевести скаф в авторежим…
Я снова наблюдатель. Выглядываю в коридор, по-прежнему пустой. Поднимаю плазмер.
Картина меняется мгновенно. Я не успеваю воспринимать происходящее. Выхватываю лишь отдельные фрагменты. Пламя, струящееся по стенам и полу, огненный шар, крутящийся на месте, где я оставил лазерный диск, мечущиеся прозрачные тени.
А затем я откатываюсь назад к лифту, а там, где только что стоял, темнеет и корежится металл.
В нападавших я успел выстрелить трижды. И, кажется, трижды попал.
Никакой передышки, даже сесть не успеваю. Резкая, скручивающая боль – очередной пси-удар. Перед глазами прыгают разноцветные пятна, но главное – я жив и в сознании. Остальное сделает комп.
Не вставая, жму на спуск – выскользнувший из коридора призрак вспыхивает. За ним следует еще один. Мы стреляем одновременно, однако я успеваю сместиться, и выстрел врага приходится по касательной. Скаф удар держит. Плохо, что лазерный луч чиркнул по плазмеру. Оплавленная канавка не глубока, но стрелять из разрядника я больше не рискну.
Еще два призрака. Короткая дуэль. Лазеры против лазеров. Не знаю, был ли у меня шанс при таком раскладе, но через мгновение из коридора вынырнул третий призрак. Его я вообще не зацепил…
Самые неприятные секунды. Вроде знаешь, что все от тебя зависящее сделал. И неплохо сделал! Можно сказать, личный рекорд: минимум трое убитых и четверо раненых. Радоваться надо… Но все равно обидно. И не столько потому, что, строго говоря, я мертв. Просто с самого начала было понятно: так и будет. И надежды на расторопность Кэлеона – фикция. Он должен был забрать объект «Икс», он его забрал. Сколько при этом погибнет союзников, один или одиннадцать, принципиального значения не имеет.
Застывшие на схеме огоньки вновь пришли в движение, потянулись к зоне выхода. Кроме одного, замершего у лифтовой шахты, – моего напарника. Следующего, кто ненадежной преградой встанет на пути сорвавшегося потока элианских десантников…
Теперь пару минут придется полежать. Я попытался вытянуться, и, естественно, мне это не удалось. Интересно, можно ли в такой позе расслабиться?
Я вновь уставился на схему. Огоньки шустро стекались на первый уровень. Их осталось десять, но уже было ясно: защитники комплекса не успевают. Объект «Икс» наш.
Искры сгрудились у шлюза, слились в яркое горящее пятно. Контрольные четырнадцать секунд… Все.
Я медленно поднялся с пола. Отключил маску-фильтр.
Станция исчезла. Исчезли оплавленные стены, разбитая дверь лифта. Я стоял в центре маленькой белой комнаты, в общих чертах повторяющей помещение, где только что шел бой; выглянул в коридор, который минуту назад безуспешно пытался оборонять. Так и есть – десятиметровая труба, заканчивающаяся ровным срезом. Выстраивать макет всей базы – занятие долгое и никому не нужное. Все равно во время штурма у нападающей стороны не много вариантов для успешного развития атаки. Иногда оптимум вообще единственный.
Потому вывалился из макета – вывалился из общего рисунка действий. Значит, ты мертв. А чтобы тренировку не прерывать, за тебя отыграет имитатор. Ты же в графу «эффективность» получишь жирный ноль. Пара нулей – пакуй чемоданы. Все просто.
Ну а ежели ошибка была на стадии планирования, то попрут либо аналитиков, операцию разработавших, либо координатора, ее утвердившего. Инициатива, правда, и в этом случае не приветствуется: оперативник должен претворять замысел в жизнь, а не кроить его по своему усмотрению.
Дойдя до конца коридора, я спрыгнул вниз. Высота была приличной – метров девять, потому приземлился жестковато. Те члены команды, что успешно добрались до зоны выхода, толпились перед комплексом.
Я улыбнулся. Вроде и стоят на пятачке в несколько квадратных метров, и скафы почти одинаковые, а сразу видно – две группы. По три и семь… гуманоидов. Последний оперативник еще не прибыл. Видимо, в отличие от меня предпочел более спокойный спуск вниз.
Позы у элиан были расслабленные, да и лица на первый взгляд тоже. И я вместо того, чтобы тихонько пристроиться напротив них, сдуру попер в общую кучу. Тут скучающие оперативники обернулись, и улыбаться мне сразу расхотелось. Даже нехорошо стало. Трое радориан были без масок. Господи, только бы не вздумали что-нибудь ободряющее на лице изобразить!
Не вздумали. Посмотрели и отвернулись.
Я прикинул расстановку и бочком обошел группу, остановившись рядом с Кэлеоном. Теперь радориане с поднятыми забралами оказались справа и в поле моего зрения не попадали.
Только сейчас я почувствовал, что творится в психосфере элиан. Разве что в отличие от меня они это внешне никак не демонстрировали…
Впервые я увидел радорианина на голограмме. Совершенно нормальный инопланетянин. Ну, со своей спецификой. Я тогда даже рассуждал как космоцентрист: дескать, я для него тоже непривычно выгляжу. А два дня спустя столкнулся с радорианином в коридоре. Хорошо, что случайно. Хорошо, что длилась наша встреча всего пару секунд… Кстати, с ксенофобией подобная реакция никак не связана. Элианам приходится хуже, несмотря на два столетия контактов. И, насколько мне известно, еще минимум две расы реагировали на радориан так же. Даже пытались на почве физического неприятия развязать войну.
Развязали.
Одной цивилизации больше нет. Другая стремительно деградирует. Радор бы ее просто смел в назидание другим агрессорам; ценность инопланетной жизни для радорианина равна нулю. Но тогда элиане вмешались.
Однако и трех месяцев войны хватило: в обжитой части Вселенной стало на одну развивающуюся расу меньше…
Из недоделанного макета станции вышел двенадцатый десантник. Тоже радорианин. Но, слава богу, в маске. Все, группа в сборе. Ждем, когда слово золотое молвит координатор.
Кэлеон длинных речей на моей памяти еще ни разу не заводил, не изменил себе и сегодня, каким-то нарочито скучным и бесцветным голосом бросив несколько фраз на элианском:
– Первая фаза завершена. Результаты обрабатываются. Общий сбор – плановый. Будем обсуждать первую фазу. Индивидуальные тренировки по расписанию. Свободны.
Говорил Кэлеон старательно, с едва заметными паузами перед каждым словом. По-моему, он издевался.
По большому счету, говорить на элианском универсальном инопланетнику бессмысленно. Мысль выразить можно, а разговаривать нет, поскольку построение фраз определяется не только набором грамматических правил, но и эмоциональной окраской, и состоянием психосферы, и еще одним параметром, смысл которого я понять не могу. По мне – это тоже определенный эмоциональный набор. Только во время разговора иногда получаются противоречивые словесные конструкции.
Когда я этим ценным наблюдением поделился с элианами, мне некоторое время пытались объяснить разницу. Потом бросили. Не поймешь, говорят, безнадежен. Потому разговариваю я в основном на радорианском, изредка на элианском техническом. По сути, тот же универсальный, но без двух верхних слоев. Хотя элиане от него морщатся.
Кэлеон же был лингвистом поопытнее меня. И сейчас он выстраивал фразы на всех смысловых уровнях, старательно обесцвечивая на каждом. Как всякий радорианин, Элию он не любил, но, будучи координатором, обязан был разговаривать с членами команды на их языке. Возникал парадокс, который Кэлеон разрешал как считал нужным. В свою пользу.
Оперативники побрели к выходу. Семеро налево, трое направо: у каждой расы свой сектор.
Я было тоже направился к себе, но тут Кэл меня огорошил:
– У тебя есть для меня время, землянин?
Я удивился. Единственное, в чем выражалось особое ко мне отношение со стороны Кэлеона, – маска, которую он надевал при общении. Но я вполне допускал, что это входило в его служебные обязанности. И вдруг – есть ли у меня время?
– Для хорошего радорианина время всегда найдется. Но хотелось бы поконкретнее.
– Мы будем разговаривать.
– Место, время важно? – Я не удержался. Может ведь говорить по-человечески! Без этой куцей функциональности.
– Чем быстрее, тем лучше. Встретимся, где тебе будет удобно. Я как инициатор диалога не хочу навязывать какие-либо условия.
– Где удобно, говоришь?.. – Кэл перестал мне нравиться окончательно. Впрочем, чего гадать. Мое возможное отношение Кэлеон наверняка учел и скорее всего хотел лишний раз подчеркнуть, как важно ему согласие на предстоящую беседу. А может, надеялся таким переходом заинтриговать…
Черт, как в детстве. Он знал. Я знал, что он знал. Он знал, что я знал, что он знал… И непонятно, на каком витке следует остановиться.
С другой стороны, что может быть плохого в задушевной беседе? Ясно, что радорианин действует только в своих интересах, но, глядишь, и мне чего перепадет. К тому же я приблизительно представлял, о чем пойдет разговор, и был заинтересованным лицом. Значит, решено.
– Ладно, давай тактов через сто. У меня, в белом секторе. Место на твой вкус.
Этакая навязчивая корректность. Моя комната находится на краю элианского блока, и хотя помещения белого сектора имеют открытый доступ, очевидно, что основными их посетителями будут элиане. Но альтернатива этому – посещение радорианского сектора, а меня туда силком не затащишь.
– Как скажешь, землянин. Через сто тактов. – Кэл повернулся и направился следом за семеркой оперативников.
– Пока.
Ох, тяжела жизнь в космосе. Сто тактов – всего ничего. А мне необходимо хоть немного поспать. Я на ногах уже более четырех часов.

 

Звезды. Ничего, кроме звезд. Миллионы золотых и серебряных крошек. И огненный шарик местного солнца, робко выглядывающий из-за края рамы, – всего лишь еще одна звезда.
Аара не видно. Его грязновато-белое небо пенится далеко под нами. Планета третьего типа по классификации элиан. Или универсально-пригодная по радорианской. Аар невелик, чуть меньше Земли. Кислородно-азотная атмосфера сплошь затянута облаками. Парниковый эффект компенсирует удаленность от светила, и среднесуточная температура на экваторе колеблется около отметки в двадцать градусов Цельсия.
На Ааре две небольшие колонии и три космодрома. А еще – это вторая планета, на которой я был. Вторая после Земли.
Мы сидим в небольшом овальном помещении. Кафе, бар и столовая в одном флаконе. Три десятка столиков и длинная широкая стойка у противоположной стены. Посетители – пяток элиан. Нас, по крайней мере внешне, они игнорируют. Мы их тоже.
Кэл пока не проронил ни слова. То ли доводит меня до кондиции, то ли ждет, пока наемся. Зря. Через полтора часа у меня занятия – с доведением до кондиции можно не успеть, а наесться мешает ускоренный метаболизм. Я вообще в последнее время только ем да сплю. Так сказать, адаптируюсь к новой обстановке.
Машу Кэлу рукой: мол, начинай. Радорианин мой жест оставляет без внимания. Ладно, черт с тобой! Отставляю в сторону круглую, вполне земную тарелку с недоеденным инопланетным блюдом – очередным поглощенным мною продуктом элианской кухни. Что-то вроде салата, только сладкого. Неуловимо знакомый вкус…
– Ты готов? – В голосе Кэла слышатся издевательские нотки.
Странное существо человек. Каких-то полтора года – и радорианский стандартный звучит как родной язык.
– Всегда готов!
Мгновение Кэл пытается понять сказанное. Естественно, безуспешно.
– Я рад.
Пожимаю плечами.
– Я рад, что ты рад.
– Тогда начнем.
Кэлеон смотрит на меня. На лице у него легкая косметическая маска. Еще одна уступка с его стороны: носить маску в свободные часы Кэл уж точно не обязан. Но ко мне у него почему-то особое отношение.
В принципе я мог бы и потерпеть: как-никак вхожу теперь в цивилизованное космическое сообщество. Терпят же элиане. С другой стороны, и разговор бы у нас вышел иным…
Никогда не понимал, что ужасного может быть в инопланетянах-гуманоидах. Лишь бы не было каких-нибудь разумных червей – насекомых с детства ненавижу, – а гуманоиды… Действительно, как гуманоид может быть страшным? В худшем случае выйдет какой-нибудь зомбиподобный гражданин с землистым цветом лица. Неприятно, но привыкну. Фасеточные глаза? Чешуйчатая кожа? Мелочь все это!
Но фантазии у Вселенной хватило на большее.
Радорианин голографический не так уж сильно разнится с человеком прямоходящим. Рост чуть повыше, вес побольше, пропорции примерно те же. Два уха, вполне человеческих. Два глаза, совсем не человеческих, но в чем-то даже забавных. Нос, рот… Короче, ужаса радорианин не вызывал, красотой неземной не блистал. Так, среднестатистический инопланетянин вполне киношного вида. Не учел я одного: голограмма изображала объект статичный.
У радориан очень тонкая кожа. Розовая, глянцевая и словно… влажная, что ли? Плюс специфическая мышечная система. А результат – непрерывно шевелящийся кожный покров. Остановить эти мышечные сокращения радорианину так же трудно, как человеку не моргать. Под одеждой их не видно, а вот на лице…
Когда я впервые встретился на станции с радорианином, мне показалось, что кожа его перезрела и готова лопнуть и расползтись. В голову сразу же полезли гнусные ассоциации с подкожными червями-паразитами и прочей гадостью.
Позже я подумал: шевелится, ну и пусть шевелится, мне-то что?!
Самовнушение не помогло. Полтора года с ними общаюсь – никакого привыкания! Будто проклятие кто наложил.
И у элиан схожая проблема. И еще кое у кого была. Вот тебе и антипод объективной красоты. Где б еще сыскать ее саму…
– Тебе это нравится? – В голосе Кэла легкое любопытство.
– Что это? – Не верю в его любопытство ни на грош.
– То, что с тобой происходит. То, что тебя окружает.
– Ах, это… Я думал, ты о бессмысленности моего присутствия здесь.
Кэл молчит. Ладушки, пусть будет по-твоему. Вздохнув, продолжаю:
– Нравится, конечно, Кэл. О чем речь. На Земле… Мы всегда хотели дотянуться до звезд. Хотя бы раз. А мне предложили куда большее.
– И тебя не смущает твое нынешнее положение, – вопрос прозвучал как утверждение.
Я несколько секунд безуспешно искал подтекст.
– В общем, да! У меня на этот счет особых комплексов нет. Во-первых, я подтягиваюсь; во-вторых, глядишь, еще какие скрытые силы откроются. Полтора года назад я не знал, что из землянина простого можно за два часа сделать землянина-телепата.
– Когда ты последний раз был на Земле?
– Полгода назад. – Тут я спохватился, что почему-то исчисляю время в земных единицах. Полгода – пять арков.
– И на чем ты туда летал?
Фу, как грубо… Или опять смысл фразы не тот, каким кажется?
– Кэл, откуда же я знаю?! Сел в транспортную капсулу, вылез из транспортной капсулы. А что за корабль совершал прыжок… Понятия не имею! Все, моя очередь! Ты говоришь – я думаю. Что из происходящего кажется тебе наиболее абсурдным?
Кэлеон откинулся на спинку стула и некоторое время разглядывал меня, словно обнаружил какую-то новую, неизвестную ранее деталь.
– Наиболее абсурдно, что мы здесь сидим и разговариваем.
Я всем своим видом изобразил скуку. Выслушивать от радорианина глубокомысленную чушь… Неужели он думает, что я?..
– Ты не понял, землянин. Этой беседе позволили состояться. Им безразлично, как она будет развиваться. Не важно, о чем я спрашиваю. Как ты отвечаешь. Они считают – это ни на что не повлияет.
– Или, наоборот, повлияет строго определенным образом. – Я задумчиво посмотрел на Кэлеона. – Да… В любом случае получается – мы личности ограниченные. По крайней мере у них существуют достоверные модели – твоя и моя. Грустно… Как считаешь, можно построить модель, которая адекватно имитировала бы твое поведение?
– Можно. Но Корректоры не всемогущи. Им это не под силу. Вот дважды тебя на родину свозить они могут. Ты не задумывался – зачем? Забрани с родной планеты, теперь раз в полгода катают туда-обратно. Гоняют ради одного существа корабль. Чтобы ты дома отдохнуть мог, хотя тебе и здесь живется неплохо. Способности у тебя крайне незначительные. И по нашим меркам, и по элианским. Никто не знает, в чем твоя ценность. При этом ты имеешь неограниченный доступ в информаторий, спишь две трети суток, и на тренировках у тебя плавающий статус. Сегодня ты защищал четвертый уровень. Вывел из строя семерых элиан. Твой напарник на третьем остановил двенадцать…
– Меньше, чем в два раза. Раньше…
– Не это важно. Радориане сражаются лучше. Лифт должен был блокировать один из нас. Тебя же следовало послать для ликвидации генератора. Ты бы справился достаточно быстро. Так и планировалось. Я сдал предварительную схему атаки. Центральный аналитмодуль выдал: эффективность – ноль девяносто четыре. А потом поменял местами Реттора и тебя. Без дополнительного анализа. Без объяснений. По нашим выкладкам получалось, что эффективность падает до ноль девяносто одного. Думай.
– Без идей. – Я задумчиво погрыз ноготь. – И какое объяснение кажется тебе наиболее вероятным?
– Нет объяснений. Для команды хуже. Для тебя хуже. Бессмысленно.
– А если рассматривать происходящее с точки зрения моего индивидуального роста? Опыт там…
Кэлеон по-земному покачал головой. У радориан нет жестов как таковых, только мимика, и движение Кэла выглядело непривычно.
– Считал. Ситуации схожие. Большой разницы нет. Через семнадцать минут, – в голосе Кэлеона проскользнула ирония, – у тебя тренировка. Интересная?
– Мне нравится.
– А смысла в ней не больше, чем в утренней перестановке. У нас нет аналогов ферий. Это не оружие – игрушка. Ты тратишь на ее изучение много времени. Зачем?
– Кэл, ты не хуже меня знаешь, программу тренинга не выбирают.
Кэлеон совсем по-человечески вздохнул.
– Ты снова не понял. В программу всегда включают несколько базовых курсов. Потом добавляют курсы, связанные со специализацией. Если есть задатки, которые стоит развить, в программу могут вставить спецзанятия. Редкий случай. Обычно по таким задаткам и выбирают специализацию. А какой смысл в том, чем занимаешься ты? Воин из тебя слабый. Можно найти лучшую кандидатуру. Бои на фериях? Не понимаю. И ты не с имитатором работаешь. Тебе с Элии привезли мастера. Ты можешь ему противостоять?
– В скафе смог бы. Наверное. Мы, увы, деремся без скафов. А при таком раскладе сам знаешь, чего я стою.
Последнюю фразу произношу с ехидцей. Откровенность Кэлеона меня все-таки задела. И ведь прав он, по большому счету. А все равно неприятно.
– Вывод-то из этого всего какой? А? Как видит ситуацию мудрый радорианин?
– Не знаю. Суета с тобой напоминает игру. Ты растешь, но медленнее, чем остальные. Единственная твоя особенность: ты можешь подключаться к скафу, хотя и телепат. И еще есть нечто, не видимое никем, кроме Корректоров. Поэтому они катают тебя по космосу и дают поиграть в войну. Чтобы не скучал. А чтоб не сильно мешал остальным, устраивают занятия по ферии.
Кэлеон сделал паузу.
– Землян много?
– Больше шести миллиардов.
– А взяли одного тебя. Именно тебя. Почему?
– О логике Корректоров я знаю уж точно меньше твоего. Кстати, мне пора. Игры зовут.
Я встал и отвесил полупоклон.
– Спасибо за содержательную беседу. Буду думать.
Я шагнул к выходу и услышал позади тихий голос Кэла:
– О логике Корректоров я не знаю ничего.
Я обернулся и заговорщически ему подмигнул.
– Приятно слышать, что хоть в чем-то мы на равных.

 

До тренировки оставалось минут десять, а мне надо было прийти в себя. Поэтому вместо того, чтобы просто сесть в лифт и проехать пару этажей, я решил сделать небольшой крюк. Станция большая, обитателей немного, и бродить по коридорам одно удовольствие. Тем более что даже среди цивилизованных инопланетян немногим доводилось побывать здесь, на перекрестке миров.
Станция мне нравилась. Она подтверждала мысль о том, что людям в галактические сообщества вступать рано. На ней не было бардака, никто ни в кого не стрелял, не торговал и не рисовал на стенах. Словом, от интеррасовой космобазы из любимого в детстве телесериала она отличалась коренным образом.
Я подошел к терминалу, вывел план уровня и быстренько наметил маршрут. Сперва прямо, потом налево.
Мягкий, пружинящий пол. Желто-зеленые стены покрыты росписью, изменяющейся в зависимости от угла зрения. Элианский сектор. На самом деле и цвет стен, и рисунок на них отличны от тех, что вижу я. Там более сотни полутонов, изображения объемны и детализированы. Просто различить это с моим зрением трудно. А постичь смысл и подавно: картинки рассчитаны на восприятие элиан.
Стены становятся бесцветными. Не сразу, на протяжении нескольких метров. Дальше территория нейтрального сектора.
Разбивка на сектора достаточна условна. Просто здесь живут одни, там – другие, и никаких особых прав и привилегий в своих секторах никто не имеет. В чужом доме все гости равны. А дом и вправду чужой.
Разговор с Кэлеоном выбил меня из колеи. Я радорианину не верил. По крайней мере когда он говорил о собственном непонимании. Уж идей и версий у него наверняка куча. Хотя вполне допускаю, что в чем-то он сомневался. Удивила меня простая мысль, высказанная Кэлеоном в конце разговора. Задумываться о том, почему здесь я, а не мой сосед по лестничной площадке, уже приходилось. Версии были, многочисленные и бездоказательные, и я решил отложить проработку этого вопроса до лучших времен.
Кэлеон поставил вопрос иначе. Так сказать, расширил и углубил. Почему выбрали только меня? Почему я здесь один?
Я остановился на площадке, вызвал лифт и в ожидании потеребил мочку уха. Где б найти ментата?..
Лифт прибыл секунды через три. Видать, шел с нижнего уровня. Я шагнул в тесную полупрозрачную кабинку. Вот еще одна загадка: все уровни и сектора доступны. Согласно схеме, никаких скрытых помещений на станции нет. Пустот нет, все расстояния сходятся. Вопрос: где живут Корректоры? Или хозяева, построившие станцию, отдали ее гостям?
С Корректорами вообще ничего не ясно. Все знают, что существует некая сверхраса. Ее деятельность носит вполне материальный характер. Остальные цивилизации на эту сверхрасу завязаны, поскольку строить системы межпространственной навигации не умеют. Казалось бы, как можно при таком раскладе ничего об этой сверхрасе не знать? Оказывается, можно.
Лифт остановился. Я бросил взгляд на экранчик уникома. До занятия еще четыре минуты. Спешить некуда.
Итак, рассуждаем дальше. Напрочь законспирированная, почти всемогущая цивилизация заинтересовалась человеком с планеты Земля. Кстати, кроме них, о местоположении Земли никто не осведомлен.
Эти полубоги выдергивают с планеты одного из жителей. Причем только одного. Пусть даже этот один очень умный и талантливый… Нет, ерунда. Не в уме дело. Умных и талантливых здесь полгалактики, и с радорианином я бы в шахматы играть не сел. Дело не в уме, не в сообразительности, силе или реакции. По этим параметрам мы плетемся в конце списка. Как и по остальным. Утешает одно – это закономерно. Элиане нас на несколько тысячелетий старше. У радориан генетические модификации – нормальная практика. А мы – раса молодая, неразвитая… с огромным потенциалом и большим будущим. М-да, но проблему моего выбора это не снимает. Будущее будущим, а я нахожусь здесь и сейчас. И особых перспектив что-то пока не просматривается.
Что еще говорил Кэлеон? Ах да, я единственный во Вселенной телепат, способный работать со скафом…
На самом деле скафы скафами не являются. Так прозвал их я. То есть заменять скафандр они могут, но это лишь следствие основных функций. Прозвал же я их так с горя, когда обнаружил, что в русском языке аналога правильному названию нет. Дело в том, что и на радорианском, и на языке Элии наряду с понятием «комбинезон» существует некий его аналог, на русский не переводимый. А уже от него образуется слово «иллулиар». Что-то вроде «мультифункциональный автономный комбинезон». Словосочетание длинное и совершенно не военное. В отличие от «скафа».
Так вот у этих иллулиаров-скафов есть одна особенность. Телепат не может войти с ними в контакт.
Сам по себе скаф – просто хороший боевой костюм. Броня, активная лазерная поверхность, связь, компьютеры и еще много чего. Но основная ценность не в этом. Существует так называемый эффект слияния, во время которого оператор способен работать с компьютером напрямую. При этом существенно возрастает скорость восприятия и обработки информации. Иногда компьютер даже контролирует мышечную деятельность. По первости жутковатое ощущение. Потом привыкаешь.
Удивительный факт. Казалось бы, если все решает компьютер, автономные боевые системы должны быть эффективнее. Ан нет. Сочетанию организм-компьютер они проигрывают. Немного, но проигрывают. Этот феномен я до сих пор не понимаю. Ну да бог с ним. В конце концов, он как-то кем-то объяснен. А вот то, что я, несмотря на телепатические способности, могу подключаться к компу скафа…
Коридор закончился. Я стоял перед зеленоватой дверью, ведущей в тренировочный зал. Вот так всегда, на самой интересной мысли. Ладно, потом додумаю. А лучше ненавязчиво озадачу тренера, как такое вообще возможно? Он хоть и не телепат, но как любой элианин – сенс приличный и в вопросах, касающихся психополя, разбирается куда лучше меня. Заодно еще раз попытаюсь разузнать, каким образом мне за два часа привили телепатические способности. Я к нему с этим вопросом уже подкатывал, но он тогда от ответа как-то ловко увильнул, что для элиан несвойственно. Сегодня не отвертится.
Створки двери скользнули в стороны. Никаких таяний в воздухе, разлетающихся и вновь собирающихся капель. На первый взгляд все функционально: мудрые строители решили, что высокие технологии хороши к месту. Но, видать, разговор с Кэлеоном настроил меня на критический лад.
Вот, к примеру, шел я сейчас по коридору, а меня просвечивали всеми мыслимыми и немыслимыми способами. И только признав, что я – это я, позволили створкам двери разойтись. Допустим, мера безопасности. Времена в галактике неспокойные, мало ли кто захочет замаскироваться под землянина и пробраться в тренировочный зал.
Далее, сама дверь. Тоже еще тот продукт инопланетной военной мысли. Ни выбить, ни разбить ее невозможно. Разве что из плазмера выжечь. И то несколько зарядов уйдет.
Зачем нужна такая дверь, непонятно. Весь зал – комнатка десять на пятнадцать метров. Несколько стендов, несколько имитаторов. Стандартная аппаратура. В меру сложная, в меру современная, никаких ноу-хау. Других входов-выходов в зал нет. Попасть отсюда куда-либо невозможно. Нет здесь ничего, что нуждается в такой защите. Разве что мой тренер – ценный кадр, по словам Кэлеона, специально вывезенный с Элии. Но его-то защищать нужды нет. Он и по элианским меркам боец очень высокого уровня. А элиане, что бы ни говорил Кэлеон, индивидуально посильнее остальных рас. Быть бы им лучшими воинами во Вселенной… Но они не могут сливаться со скафами.

 

Ирейн Лири, мастер боя на фериях, настраивал симулятор. К двери он сидел спиной, но едва я переступил порог, повернулся и приветственно махнул рукой. Сразу видно – сенс. Или сенс с хорошим слухом. Я хожу бесшумно, да и полы способствуют, но уж если элиане невооруженным глазом способны разглядеть мимикрирующие покрытия… И чего это он мне рукой машет? Как будто нельзя просто поприветствовать. Выучили все земной этикет… А Кэлеон все-таки сволочь. И не сказал ничего принципиального, а на мир уже смотришь другими глазами. Всюду ищешь подвох и несоответствие.
– Удачи, землянин. – Ирейн улыбнулся. Улыбка у него по земным меркам почти естественная, а вот приветствие не очень – специфика чужих. У элиан приветствия, прощания и пожелания очень схожи и крайне немногочисленны. Потому как касаются исключительно сферы нематериальной. Считается, что все блага материальные – от крепкого здоровья до долгих лет жизни – результат твоих собственных усилий. А вот немного удачи можно и пожелать.
– Удачи, учитель.
И почему меня все время называют «землянин»? Есть же нормальное, вполне произносимое имя.
– Легок ли твой путь?
– Легок. Но туманен и извилист.
Вообще-то так не отвечают. Это примерно то же, что на вопрос «Как дела?» выдать: «Дел у меня много!» Даже хуже. Поскольку у нас еще может сойти за неудачную попытку схохмить, а в элианском юморе понятия игры слов нет. Я вздохнул.
– Извините, учитель. Это все проделки Кэлеона.
В психосфере Ирейна мелькнула искорка интереса. Ага, зацепило. Теперь, глядишь, и поговорим по душам. Внешне, однако, интерес Ирейна никак не проявился. Он еще повозился с настройками имитатора, потом сошел с пластины сканера.
– Все в порядке. Начнем?
– Пожалуй…
Я натянул маску, снял со стенда штуковину, ферию заменяющую, подошел к симулятору. Четыре с небольшим метра в диаметре, шероховатая поверхность. Тридцать четыре грани… А почему, собственно, тридцать четыре? Я фыркнул. Пожалуй, перебор. На такие вопросы достойно умел отвечать еще Штирлиц. Я встал на тусклый белый многогранник.
Идея имитаторов проста и естественна. А с появлением квантовых компьютеров и динамической голографии не осталось проблем и с ее реализацией. В случае, когда поведение объектов несложное и их немного, имитатор – вполне адекватная замена обычным тренажерам. Дешево и эффективно. А дабы не слишком отрываться от действительности, применяется комбинированная имитация. Такая, как утром, во время отработки захвата станции.
Есть макет, по которому предстоит бегать и прыгать. Есть центральный компьютер, моделирующий происходящее. Есть связующее звено – комп скафа, который совмещает реальный и виртуальный миры. В результате белые стены покрываются затейливыми узорами, коридоры наполняются несуществующими противниками, а игрушечный плазмер начинает стрелять нарисованными разрядами. Все жизненно. И скаф настоящий, и к концу тренировки ты мокрый, как мышь.
Здешний имитатор послабее. Но и задача у него проще: во время тренировок мне одновременно противостоят один, два, максимум три противника…
Зал исчез. Я стоял на ровной серой площадке, висящей в пустоте. Ни стен, ни звезд, ничего. Оригинально!
Несколько пробных взмахов ферией. Пара разрядов. Картинка вокруг изменилась. Я оказался в небольшом зале с высоким потолком. Огляделся.
Странное место. Странное и жутковатое. Инопланетный лимб. Яркие огненно-красные стены. Сростки розовых кристаллов. Мечущиеся по периметру зала сгустки света. В центре комнаты два камня – массивные красно-рыжие валуны.
Я оглянулся. Позади, в метре от меня, стояла колонна. Обыкновенная серая колонна, испещренная какими-то символами. С остальным интерьером она явно не вязалась.
Дверей, ведущих из зала, я не заметил. Противников тоже. Я тряхнул головой. Мир, расплывшись на мгновение, вновь стал прежним. Это что за эффекты виртуальные? Только сейчас я заметил, что в комнате повисла туманная дымка. Предметы словно таяли, теряя четкие очертания. И далеко-далеко, на грани восприятия, зазвучал тонкий комариный писк.
В следующую секунду я ощутил холод. Резкий, пронизывающий. Попытался шагнуть в сторону и взвыл от боли. Ощущение – будто ударил электрический разряд. Мышцы свело судорогой, холод сменился волной жара. Боль. Казалось, с меня живого сдирают кожу. Я рухнул на пол, а пространство вокруг звенело и кусалось. Тысячи огненных и ледяных игл. Писк, сменившийся глухим ревом. Танцующие красные тени. Вокруг, внутри меня. Не спрятаться…
И вдруг все исчезло. Нет, не исчезло, но перестало быть важным.
В воздухе повис тонкий незнакомый аромат. Я с трудом заставил себя разогнуться, встал на колени.
Дисгармония. Всюду. Все было неправильно. Зал был неправильным, я был неправильным. Надо изменить. Как? Боль… она ненастоящая. Что-то пытается нанести мне вред. Что-то, находящееся вне меня.
Я выпрямился. Мир снова стал четким и понятным. Дисгармония была не в нем. Теперь я видел ее источник. Взмах ферией. Трехметровая струна развернулась в узкое раскаленное лезвие: полоска металла микронной толщины температурой в три тысячи градусов.
Один из скользивших вдоль стены сгустков света принял на себя удар и разлетелся огненным дождем. Взмах. Сноп искр. Оставшиеся огоньки метнулись на противоположный конец комнаты и, помедлив, слились в метровый светящийся шар. Крохотное солнце медленно, словно нехотя, выплыло на середину комнаты. Ошибочное действие.
В мою сторону ударил слепящий протуберанец. Мимо. Еще один. Я прыгнул вбок и назад. Еще. Ферия выполнила сложный танец, рассекая луч света. Даже неловко стало: слишком медленный и неуклюжий противник. Я отпрянул, уворачиваясь от очередного разряда, скользнул вперед.
Щелчок огненным хлыстом.
Мгновение ничего не происходило. А затем шар съежился, потускнел и неуверенно поплыл в сторону. На всякий случай я ударил еще раз.
Боль исчезла. Исчез туман. Я снова стоял один в красном зале. Но этот зал отличался от предыдущего. Да, в чем-то они были похожи. Но в новом зале все стало по-другому. Он был… правильный. Он…
Картинка, мигнув, погасла. Я содрал с лица маску. Провел рукой по мокрому лбу. Уф, что же такое…
– Успешно? – В голос Ирейна звучал неподдельный интерес.
Я сглотнул. Вот же сволочь! По-хорошему, сейчас бы размахнуться и от души этому уроду врезать. Чтобы составлять такие программы впредь неповадно было. Но, во-первых, ничего бы у меня не вышло. Во-вторых… Это неэтично. Я как-никак пусть и не полномочный представитель Земли, но уж ее лицо точно. А значит, остается только процедить сквозь зубы:
– Относительно.
– Ты победил?
И тут меня прорвало. Я коротко и довольно бессвязно поведал элианину о том, что думаю по поводу создателя этой программы. Объяснил, что подобные тренировки делают из людей идиотов, а не мастеров боя. Пожелал в будущем быть добрее и внимательнее к другим.
Последнего говорить не стоило. К подобным пожеланиям элиане относятся крайне болезненно. Но я не сдержался.
Ирейн внимательно меня выслушал, а потом предложил сесть и успокоиться.
– Что ты видел?
– А то ты не знаешь?! – снова окрысился я. – Кто эмулятор виртуальности настраивал? На кой черт это нужно? Какой смысл?!
– Это не моя программа.
– А мне от этого легче?! Курс тренировок твой! Ты счел нужным ее запустить!
– Меня попросили… Наблюдатели. – Ирейн как-то странно на меня посмотрел. – Я не знал и до сих пор не знаю, что внутри.
Так… Сегодня в мою судьбу высшие силы вмешались уже дважды. И если первого раза я даже не заметил, то во второй прочувствовал «коррекцию» по полной программе. Так сказать, на собственной шкуре. Какой во всем этом смысл?!
– Скажи, что ты видел?
– Да не знаю я! Искаженный мир.
Я поймал себя на мысли, что слова потеряли смысл. Я помнил бой, сгустки света, боль. И вместе с тем пришло ощущение ирреальности произошедшего. Так бывает, когда утром вспоминаешь приснившийся ночью сон. И все, что во сне казалось правильным и логичным, вызывает лишь легкую улыбку. Даже удивляешься: как же так? Ведь осознавал себя, что-то думал и чувствовал.
Сейчас я ощутил нечто подобное. Мог до деталей восстановить место действия. То, как развивались события, но… все это выглядело неестественным. И плывущие предметы, и какие-то смешные огоньки, и ощущение неправильности, немотивированный страх. А главное, откуда взялась боль? Здешний имитатор передает только картинку и звук.
– Ирейн, мне трудно объяснить. Какая-то комната с красными стенами. Вдоль стен по периметру молнии и сгустки света. Потом я почувствовал боль. Потом… будто все вокруг стало неправильным, ненормальным. А источник этого – маленькие огоньки. Я порубал их ферией. Все. Программа закончилась.
Элианин молчал. Я же окончательно пришел в себя, и мне стало немного стыдно. Надо же так сорваться. И все из-за кучи высокотехнологичного хлама.
– Извини. Наверное, стоило предупредить тебя, что имитатор настроен нестандартно. Я ошибся, землянин.
Вот так. Стыдно мне, а извиняется он. И где, спрашивается, справедливость? Я вздохнул.
– Извиниться стоит мне. Я сам от себя не ожидал… Ладно, проехали.
Я выждал несколько секунд, но элианин молчал.
– Ирейн, а почему вы называете их Наблюдателями? Нет, скажем так: почему вы и радориане называете их по-разному?
– Не могу отвечать за Радор, – в голосе Ирейна проскользнуло едва уловимое напряжение, – но, думаю, из-за в разницы в восприятии. Дзорт называет их Следящими извне, Арц – Видящими или Видящими суть. Нет однозначного перевода. Воспринял общность?
Я хмыкнул.
– Пожалуй, нет. Слишком разные… точки зрения. Единственное, что у них общего: все эти названия – ярлыки.
– Точнее, то, что мы считаем доминирующей функцией. У этой цивилизации отсутствует самоназвание. Или они не хотят его сообщить. Другие расы, и мы не исключение, дали ей свои имена, исходя из признака, наиболее точно характеризующего ее суть. Как видишь, в этом вопросе согласия нет. Каждый воспринимает основной вектор деятельности Наблюдателей по-своему.
– Но все-таки Наблюдателей!
– Думаю, да. – Ирейн улыбнулся. – Считаю возможным перенести разговор на ближайшее будущее. А пока заняться делом.
Элианин указал на многогранник имитатора.
– Программы стандартные? – Я нехотя поднялся.
– Да. Общий тренинг. Небольшой перерыв. Спарринг. Как обычно.
– Угу.
Куда ж без спарринга. Я вновь нацепил маску.
– Подключай.

 

Вспышка. Я стою на узком длинном мосту. Далеко внизу вьется ослепительно синяя змейка реки. Позади бесконечное, покрытое яркой высокой травой плато. Передо мной тонкие рассекающие небо стилеты скал. И на всем легкий зеленоватый налет. Непривычный, хотя и мягкий оттенок.
На этой планете я никогда не был, но узнал ее сразу. Он один во Вселенной – мир изумрудных городов. Дом второй – после Корректоров – расы. Элия.
Противник определился. На противоположном конце моста выстроилась цепочка одинаковых, закутанных в желтые плащи фигур. На самом деле их одеяния плащами не являлись, а представляли собой довольно необычные «дуэльные» накидки. Легкие, удобные, скрывающие от оппонента движения и положение тела.
У меня подобной штуки не было. Оно и к лучшему: виртуальных оппонентов с толку все равно не собьешь, а вот запутаться в балахоне можно.
– Режим «волна», – информирует компьютер. – Последовательный. Неограниченный. Запуск.
Стандартная установка. Любимая у Ирейна и раздражающая меня. Потому я и предпочитаю радорианские тренажеры. Там всегда есть внешняя цель. Сложность оппонентов меняется, и в принципе миссию можно сделать невыполнимой. Но теоретически она все равно проходима, а здесь… Здесь выиграть невозможно по определению. Мастерство противников будет понемногу расти до тех пор, пока тебя не выбьют. Ну а если мастерства недостаточно и увеличить разнообразие и четкость проведения приемов невозможно, начнет повышаться скорость. «Неограниченно». До победного конца.
Мне подобный подход не нравится. Но это опять же вопрос восприятия. Для элиан имеет значение только внутренний рост. Победишь ты или проиграешь во время тренировочного поединка – разницы никакой. Важно то, чему поединок тебя научил.
Руководствуясь этим принципом, Ирейн на тренировках разрешимых задач не ставил. Точнее, ставил очень редко. В качестве снисхождения к человеческой слабости.
Первый противник на подходе. Идет медленно, выбирая подходящий для атаки момент. Не дождется! Я стою в расслабленной нейтральной стойке. Выжидай – не выжидай…
Мой оппонент на миг останавливается, словно раздумывая, какую тактику выбрать. Затем прыгает вперед, бьет… Одним противником меньше. Ферия – оружие атакующего плана. Конечно, оно используется и для парирования, но когда два тонких раскаленных лезвия сталкиваются, результат не всегда предсказуем. Поэтому во время боя основную роль играет техника уклонений и упреждающих атак. Основное правило: не подпускай противника на дистанцию поражения, а если он на нее вышел – бей первым. В теории все просто. На практике…
Второй противник тает в воздухе. За ним следуют третий и четвертый. На пятого приходится затратить три удара. Шестой… Удар. Промах. Еще один. Удерживаю желтую фигуру на расстоянии трех метров. Он пытается перерубить мою ферию, промахивается, делает лишний шаг. Я замечаю брешь в обороне, шагаю навстречу, и в какой-то момент создается впечатление, что у него есть шанс меня достать. Ложное впечатление. Пылающая полоска проходит в нескольких сантиметрах от моего лица. Ответный выпад прожигает врага насквозь. Шесть-ноль.
Интересно, сколько я продержусь? Индивидуальный рекорд – девять противников. Но не каждый же день рекорд удается повторить.
Поединок с седьмым бойцом затягивается на полминуты. Если его предшественники рвались в атаку, несмотря ни на что, то семерка непрерывно маневрирует, выбирая момент.
Я жду. Между нами метра четыре – среагировать успею. Да и мост не шибко широкий. Что-то оригинальное вряд ли придумаешь. Впрочем, семерка придумывать не умеет. Ферии исполняют сложный танец. Касание. Выпад. Отклоняюсь назад и выбрасываю огненную струну на всю длину.
Противник отступает. Его балахон рассечен, но, видимо, ранение несерьезное, иначе компьютер вывел бы бойца из игры. Мы снова сходимся. Движения противника чуть замедлены – имитация последствий ранения. Короткий обмен ударами. Семь.
Восьмерка – предельный уровень мастерства. Реакция и скорость движений бойца близки к моим. Во время боя противник способен учитывать условия местности, анализировать чужие ошибки.
Однако драка протекает на удивление скоротечно. Мы быстро сближаемся. Серия обманных движений. С трудом ухожу от сложного, неожиданно низкого удара. Оригинально. Но за оригинальность приходится платить, и в следующее мгновение от ферии восьмерки отделяется полуметровый кусок. Несколькими взмахами отгоняю противника на безопасное для себя расстояние. Дальше дело техники. Восемь.
Девятку я проходил трижды. Основное отличие этого уровня от предыдущего – скорость. Поддерживать такой темп я не в состоянии физически. Либо удачно атакую и заканчиваю бой в течение десяти – пятнадцати секунд. Либо мою защиту пробивают. Без вариантов.
Противник материализуется на дальнем конце моста и не спеша направляется ко мне. Программа дает короткую передышку. Я не устал, но ускорить процесс все равно не могу. Если пойду навстречу противнику, имитация прервется: в реальности я выйду за пределы диска.
Поначалу это самое сложное – научится сражаться на четырехметровой площадке. Иногда компьютер облегчает задачу, создавая колею моста или своеобразный ринг. Но чаще приходится ориентироваться самостоятельно. Тоже часть тренировки.
Когда до девятки остается метров пять, начинаю движение. Финт. Замах. Ложный выпад… Нет, не пройти. Ответная атака. Отступаю, сохраняя дистанцию. Обманное движение. Ферии скрещиваются и расходятся. Делаю шаг назад, затем вперед и едва успеваю отдернуть голову. Рискованный прием, но мне удалось зацепить противника. К сожалению, не сильно. Он даже не снизил темп.
Полоски огня плетут сложные узоры. На этот раз атаку начинает девятка. Черт, надо рисковать! Пригнувшись, шагаю вперед. Финт. Наклон корпуса. Контрвыпад. Ферии сталкиваются и разлетаются. Неудачно. У меня остается шнур длиной метра в полтора. У бойца в желтом – сантиметров на двадцать длиннее. Разницы более чем достаточно…
Отчаянно ставя блоки, я продержался еще несколько секунд и, кажется, успел задеть противника в тот момент, когда его ферия полоснула мне по лицу…
Я стянул маску. Ирейн, наблюдавший за ходом боя, сделал это секундой позже. Я прошелся по комнате.
Все-таки трудновато драться на таких скоростях. Несмотря на все изменения, внесенные в мой организм. Но, видно, против природы не попрешь, и сделать из человека элианина не могут даже Корректоры.
Девятка – мой потолок. А Ирейн однажды в целях демонстрации высокого искусства прошел за полторы минуты двенадцать уровней… и имитатор выключил. Так что его потенциальных возможностей я не знаю.
Тяжко ему, наверное, со мной возиться. Спарринги устраивать, что-то объяснять. Уровень мастерства у нас примерно одинаковый. В меня в первый месяц загрузили и навыки боя на фериях, и полтора десятка языков, и еще бог весть что. За следующий месяц я все это освоил. Причем на удивление легко. Информацию закачивали не просто на уровне формального знания, а как-то иначе. В результате не нужно вспоминать, как произнести то или иное слово. Я просто разговариваю, что на элианском, что по-радориански.
То же и с фериями. Но здесь я столкнулся с другой проблемой. Дерусь-то я на них хорошо, но медленно. И ничего с этим не поделаешь. Мой организм и так несколько раз перестраивали. Что могли – сделали. Реакцию ощутимо ускорили. Восприятие обострили. В мышцы какую-то биологическую гадость подсадили.
Пулю я, конечно, не поймаю, но увернуться смогу. Стометровку секунд за шесть пробегу. Но… все это не так уж много по галактическим меркам. И ежедневное десятиминутное унижение во время спарринга – прекрасное тому подтверждение.
За все время тренировок я Ирейна даже ни разу не задел. Непонятно, зачем такой спарринг вообще нужен. Можно замечательно обойтись симуляторами. Я Ирейна об этом спрашивал и получил вполне ожидаемый ответ: «Рекомендация Наблюдателей. Данная система тренировок оптимальна для твоего курса». На вопрос, в чем, на его взгляд, преимущества такого тренинга, Ирейн развел руками. Особого смысла не видел и он…
– Продолжим? – Ирейн закончил просматривать отчет о моем бое: в основном комментарии компьютера и куча бесполезной статистики.
– Куда ж я денусь.

 

Я снова встал на светящийся многоугольник. Ирейн занял место на втором. Застегнул маску. Я последовал его примеру.
Небольшая черная площадка. Серые вогнутые стены покрыты сложным орнаментом. Мы находились на дне расписанной изнутри гигантской чаши. Или миниатюрного Колизея. Я взглянул вверх. Нормальное голубое небо, нормальные белые облака – перистые и кучевые. По-видимому, кубок титана находился на Земле.
Ирейн изменил облик. Напротив меня застыла безликая фигура, затянутая в темно-синий комбинезон. Интересно, как для него выгляжу я?
Я отсалютовал элианину и занял исходную позицию. Ирейн кивнул и двинулся вперед. Я качнул ферией, наклонил корпус и атаковал. Какая разница, кто завяжет бой, если заранее известно, чем он закончится? Ирейн скользнул в сторону. Я попытался отжать его к стенке, но едва не напоролся на встречный выпад. Ирейн легко перешел от обороны к атаке, и уходить пришлось уже мне. Ферии столкнулись, разошлись. Тут элианин меня и поймал.
Удар был быстрый, но чрезвычайно простой, даже какой-то дубоватый. Как в учебнике – сверху вниз. Я так же незатейливо попытался его отпарировать. Смысл маневра стал понятен секундой позже, когда моя ферия, перерубив ферию Ирейна, ушла вверх. А оставшимся обрубком элианин аккуратно рассек меня пополам. Красивое решение. Свежее.
Мы рематериализовались на стартовых позициях. Ладно, попробуем еще раз. Сближение. Быстрая смена позиций. Выпад. Финт. Острая, рискованная комбинация. Еще одна.
Это все равно что пытаться лбом проломить бетонную стену. Ирейн даже не парировал удары. Он просто уходил в сторону, каждый раз ставя меня в неудобную позицию, заставлял перегруппировываться и начинать атаку с нуля. Для него эта схватка могла быть игрой, работой, развлечением. Чем угодно, но только не поединком. Я для него не соперник, а просто…
Показалось, что я разом ослеп и оглох. По коже пробежал холодок. Ледяной холод. Жар. Тело стало легким и… чужим? Я по-прежнему осознавал себя, но одновременно воспринимал происходящее как бы со стороны, видел все поле боя целиком. Знал, что произойдет через секунду, через десять. Пространство дробилось и распадалось. Варианты сражения сменяли друг друга. И каждый раз все заканчивалось одинаково. В этой схватке уже ничего нельзя было изменить.
Парирование. Нырок. Ирейн отклонил корпус, не прекращая атаки. Укол. Промах.
Возможные цепочки событий таяли одна за другой.
Ложный замах. Ферия Ирейна зацепила мою… Расщепленные миры соединились – все варианты исчерпаны. Огненная полоска коснулась моей груди.
Рематериализация. Миллионы арен и миллионы противников. Слишком много, чтобы в них ориентироваться. Человек не может, не должен успевать воспринимать мир таким. Но второй я, отстраненно наблюдавший за сражением, не был человеком. Он был чем-то большим. Он успевал.
Внизу на площадке остались лишь тело и разум. Множество оболочек, умеющих выполнять команды. Бой же шел за пределами ринга.
Мы встречаемся в центре арены. Фейерверк искр. Огненная карусель. Сложный каскад движений, вынуждающий элианина отступить.
Ирейн останавливается. Вокруг него кружит пылающий смерч. Непреодолимо. Выбрать другие ветви событий…
Я парирую укол в голову. Отскакиваю, уклоняюсь, вновь прыгаю вперед. Картинки появляются и исчезают. В какой-то момент я прижимаю элианина к самому краю площадки, но в последнюю секунду он неожиданным, невероятным движением уходит в сторону.
Будь на его месте человек, бой закончился бы давно. Но Ирейн быстрее, намного быстрее меня. Он опять атакует.
Мерцающие струны размываются в сплошное огненное полотно. Ферии становятся короче, еще и еще раз. Сноп искр… И пустота впереди. Обрыв, на краю которого не удержаться.
Спустя несколько секунд меня снова убивают. Мир чаши гаснет.
Я сорвал маску и согнулся пополам. Меня вырвало. Господи, да что же это такое! В затылок словно вогнали раскаленный шип. Предметы перед глазами плыли и двоились. Я попытался разогнуться, и меня снова стошнило.
Через секунду Ирейн был рядом. Причем с портативным медблоком и разовым инъектором, которым не замедлил воспользоваться. Я все-таки умудрился выпрямиться и, держась за элианина, дошаркал до кресла. В глазах потемнело: по-моему, я все-таки отключился. Правда, почти сразу пришел в себя.
Ирейн просматривал данные диагноста. Потом, подумав, вкатил мне еще две капсулы. Мир перед глазами приостановил безумный танец, и стало совсем хорошо. Воистину ощущение здоровья приобретаешь лишь после болезни.
Элианин, однако, выглядел озабоченным.
– Тебе надо в стационар. В регенерационный блок.
– А что не так? – Я заставил себя сесть прямо.
– Множественные растяжения, микротрещины, легкое сотрясение.
Ирейн отключил проектор диагноста.
– Не понимаю, почему ты никогда не бился в полную силу?
– Хорошо дрался? – Я попытался улыбнуться, но больше кривой ухмылки выдавить не смог.
– Хорошо. Лучше меня.
– Ну конечно. – Держась за спинку, я осторожно встал на ноги, покосился на пластину симулятора. Да… напакостил я. Нагрязнил.
– Лучше. Если бы не физиологические различия, ты бы победил.
– Сомневаюсь…
Покачиваясь, я сделал несколько шагов. Голова раскалывалась, но жить, кажется, буду. А вот послематчевую беседу придется отложить. Анализ тренировки – тоже.
– Анализ поединка перенесем на следующий раз. – Ирейн мое предложение упредил. – Тебя проводить?
– Как-нибудь справлюсь. – Я усмехнулся. – Я же теперь великий воин.
Двери передо мной разошлись. О своем отказе от помощи я пожалел уже в коридоре.
Назад: Пролог
Дальше: Глава 2 Кэлеон Рат Канги

Рома
Очень свежо. Захватило с первых строк...