Такси подкатывают парой. Из первой машины выбираются Падла, Чингиз и Пат. Из второй — Маньяк и Маг.

Я стою на пороге башни, пристыженно опустив голову. Сейчас меня начнут ругать…

— Леня! — вопит Пат, подпрыгивая на месте. — Получилось!

Чингиз и Падла тоже не выглядят особенно обиженными. Маг стоит, оглядывая башню со скептическим выражением заказчика, приехавшего принимать свежепостроенный объект.

Только Маньяк мрачно показывает мне кулак. Но это ничего, это правильно.

Такси отъезжают, программным водителям неинтересна башня посреди леса. Стоит, и пусть себе стоит. Не все ли равно…

Я впускаю друзей в Храм, хлопая каждого по плечу, и словно невзначай не отпуская руку, пока они не перейдут порога. Падла, кажется, понял, в чем дело. И Маньяк тоже. А остальные не обратили внимания.

— Это и есть Храм? — с некоторым разочарованием уточняет Чингиз, оказавшись внутри. — Небогато…

— Что вверху? — спрашивает Падла.

Пат просто молча кидается вверх по лестнице, и через секунду доносится его довольный голос:

— Тут картинки! Прикольные!

Маг плюхается на пол, сгребает под себя гору подушек и с довольным видом глазеет на нас.

— Где письмо? — Маньяк переходит к делу раньше всех.

— Сейчас доставят, — успокаиваю я его. — Ребята, как у вас все было?

— Хреново, — только и говорит Чингиз. — Эта Императорская скотина разорвала меня напополам…

Маньяк фыркает:

— Это ничего. Я вот узнал, что чувствует человек, чья голова катится по земле отдельно от тела. А Мага…

— Не надо! — вопит Маг. — Нечего сплетничать!

— Так что там вышло с Нике? — спрашивает Чингиз. — Дайвер?

— Да. Темный Дайвер, очевидно. Все-таки он нас переиграл… почти.

Чингиз кивает:

— Пат рассказал, что там у вас произошло… А Крейзи еще не объявился?

Смотрю на пейджер.

— Нет пока. Странно, честно говоря.

Какая-то волна настороженности, тревожной тоски окатывает всех. Действительно странно. Но делать нечего — только ждать…

— Шурка, ты сообщил Дику, что со мной все в порядке?

— Да. Оставил письмо на его пейджер.

— Ну не мог же Крейзи погибнуть от рук Императора по-настоящему? — спрашиваю я, будто ожидаю получить ответ. — Всех вас он тоже прикончил… и ничего.

— А чем ты был занят? — спрашивает Падла.

— Сюда заходил Дмитрий Дибенко. Мы разговаривали.

Наступившую тишину прерывает осторожный вопрос Чингиза:

— Чего он хотел?

— Чтобы я уничтожил файл, разумеется. Он говорит, что Темный Дайвер будет охотиться за ним… что и мне, и всем вам грозит опасность, пока файл существует. Самое смешное… он даже дал формальное разрешение ознакомиться с ним. Уверен, что после этого я соглашусь с ним.

И в этот момент раздается осторожный стук в дверь.

— Письмо, — потирая руки говорит Маг.

— Или Темный Дайвер… — добавляет Маньяк.

Размышлять можно долго. А еще меня могут спросить, есть ли в этом великом дайверском храме самый обыкновенный дверной глазок.

Ответа я не знаю, поэтому иду открывать.

— Компания «HLD», служба доставки проблемной корреспонденции… — выпаливает рыжеволосый мальчишка, стоящий у дверей. — Это Храм…

Он поднимает на меня глаза и немедленно меняется в лице:

— Леонид? Ты?

— Я.

Интересно, к какому выводу он придет…

— Прикалываешься? Да?

Я вспоминаю все, что произошло за последние дни. Поиски Падлы. Гибель Ромки. Попытки пройти через «Лабиринт». Визит Темного Дайвера. Почти обманувшую (или обманувшего?) нас Нике. Императора, который повел себя так, как не позволено программе. Мост. Визит Человека Без Лица.

Совсем немного усилий мне потребовалось ради минутной шутки над тинэйджером. Несколько веселых приключений…

— Это Храм Дайвера-в-Глубине, — говорю я. — Давай письмо…

— А ты что здесь делаешь?

— Работаю, — почти честно отвечаю я. — Все в порядке, ты свое письмо доставил.

Илья с сомнением смотрит на меня, потом лезет в кожаный планшет, пристегнутый к поясу.

— Кто стучится в дверь ко мне… — говорю я. — Да ты заходи.

Легонько подталкиваю его за локоть, завожу внутрь.

Разношерстная компания, собравшаяся в башне, Илью не смущает.

— Здорово! — бросает он им. — Кто расписываться будет?

— Он, — кивает на меня Маньяк. — Он и распишется.

Из планшета появляется письмо. Большой плотный конверт, уже слегка замусоленный и помятый. Конверт кажется пустым.

— Ну? — бормочет Илья, глядя на конверт. — Ну?

Ему не меньше нашего хочется, чтобы письмо появилось, чтобы адрес Храма был признан правильным, и серверы «HLD» отправили в пустой конверт файл. Вряд ли все наши причины перевесят его желание заработать на новую звуковую карточку…

Конверт начинает распухать. Тяжелеет, Илья даже слегка опускает руку. И начинает улыбаться, так светло, искренне и радостно, будто получил теплое письмо от умирающего родственника-миллионера.

— Расписывайся!

Какие проблемы… Оставляю свой автограф на карточке доставки. Забираю письмо.

— Так… сейчас… — начинает бормотать Илья, забираясь обеими руками в карманы. — Я тебе двадцатку должен, да? Сейчас…

— О, Леонид еще и заработает на письме… — драматическим шепотом сообщает Падла. Вот гадюка…

— Не надо, — говорю я.

— Как не надо, мы же договорились… — Илья начинает выуживать из карманов мятые долларовые купюры.

— Хорошо, — быстро соглашаюсь я. Забираю деньги и протягиваю обратно. — На чай. Как положено.

Илья сопит, но чаевые принимает. С любопытством спрашивает, кивая на ребят:

— Что, дайверы хорошо платят?

До меня наконец-то доходит весь комизм ситуации. Конечно, какой я дайвер? Такой же, как Илья обитатель Диптауна, раньше подвизавшийся на черной работе, а теперь нашедший теплое место.

— Нормально… — Я искоса смотрю на ребят. Маг и Падла веселятся. Остальные, похоже, настолько изнывают от нетерпения, что улыбаться не способны. — Ладно, старик, спасибо…

— Не за что. — Илья протягивает руку, мы обмениваемся рукопожатием.

— Ты это… в кабачок заходи… поболтаем как-нибудь…

— Хорошо.

Неужели ему не интересно? Совсем-совсем не интересно поговорить с «дайверами»? Впрочем, они же бывшие дайверы. А Храм… ну что тут смотреть… пустая круглая комната, лестница какая-то…

Я закрываю за ним дверь. Поворачиваюсь к ребятам.

— Давай, — кивает Маньяк. — Думаю, лучше тебе лично вскрыть этот конверт.

Бумага твердая, я даже надрываю уголок зубами, прежде чем вскрыть конверт.

— Может Пата позвать? — вдруг начинает беспокоиться Падла, поглядывая на лестницу.

— Сам виноват, он знает, что мы не на экскурсию пришли, — отрезает Чингиз. — Давай, Леонид…

Я достаю из конверта увесистый томик, затянутый в тугую пластиковую пленку. Так… это и есть невскрываемая защита… открытый ключ Храма Дайвера-в-Глубине.

Тяну пленку за край. Несколько секунд ничего не происходит.

Потом пленка с треском рвется, вся сразу, на мелкие, как конфетти, клочки. Ключ опознан.

«Компания „Новые Горизонты“, — читаю я вслух. — Предварительный отчет по проекту „Приятное погружение“. Только для членов совета директоров.»

— Давай, — подбадривает меня Чингиз.

Я сажусь на пол. Открываю томик. Белая бумага, черные строчки… Сухо, официально, традиционно. Никаких красивостей, анимации, звуков и видеороликов. Впрочем, это же не для презентаций на публику, это рабочий материал…

— Тут что-то вроде преамбулы, — говорю я, глядя на первую страницу.

— «Дип-программа, революционное открытие в области психотехники, повлекла за собой создание нового, виртуального мира — Диптауна. Сбылись самые смелые мечты человечества. Возникли совершенно новые индустрии науки, производства, развлечений. Однако пять лет, прошедшие со дня закладки первого квартала Диптауна, показали и негативные эффекты данной реализации виртуального мира. Мир Диптауна стал всего лишь отражением реальной жизни, ни в малейшей мере не свободным от пороков и недостатков человеческой натуры. Проект „Приятное погружение“ направлен на преодоление этих недостатков…»

— Леня, а про судьбоносный съезд партии там ничего нет? — резко спрашивает Падла. — «Революционное открытие», «самые смелые мечты»… Сопли в шоколаде!

На лестнице появляется взъерошенный Пат:

— Что за шоколад, Тоха?

— Уймись, тебе он не понравится! — не оглядываясь, очень резко отвечает Падла. — Иди сюда и слушай, пока не гоним!

Умолкший Пат с грохотом ссыпается с лестницы и садится рядом с хакером. А я переворачиваю страницы.

Это, должно быть, где-то рядом. Совсем рядом, у Ромки не было лишнего времени. Он мог перелистнуть несколько страниц, прочитать несколько абзацев… и что-то ударило его, напугало, заставило забыть обо всем.

— Тут про проект «Глубинный контейнер», — сказал я. — Техническая документация… они и впрямь больше железячники, чем программеры…

— Дай! — Чингиз протягивает руку. Я делаю вид, что не замечаю.

Это не его. Это мое. Моя борьба! Фраза вымазана в грязи и крови, но это — моя борьба. Чингиз мне более чем симпатичен. Он умный, сильный и добрый человек. Самое главное тут — добрый… и добрый не слепой, всепрощающей добротой, а добротой зрячего человека.

Но он не прыгал в пропасть между стенами огня и льда. Не его друга убили. Не его предали. Не его покупали. Я рад, что у него все сложилось именно так… но этот томик, стоивший жизни Ромке, только мой. И мне выбирать, что я скажу, а о чем, быть может, и умолчу.

— Сейчас… — невпопад бормочу я, перелистывая страницы. Маньяк вздыхает, но терпеливо ждет. Маг возлежит в позе пресытившегося радостями жизни султана и демонстративно зевает…

— Что там? — снова не выдерживает Чингиз. И на этот раз мне есть что ответить.

— Тут чертежи. Я бы сказал, что это особо эргономичное кресло… только это скорее эргономичное ложе…

…Когда вокруг стоят пять человек, беззастенчиво пялясь в книгу, что держишь в руках, очень трудно контролировать процесс утечки информации.

Скажем честно — невозможно.

— Да что за хренотень! — выражает общее мнение Падла. — Эти чудаки изобрели гибрид кровати и зубоврачебного кресла, а за него идет такая схватка?

— Они даже не изобрели, а собрали, — поправляет его Маньяк, перелистывая через мое плечо несколько страниц. — Видишь, сплошные указания на купленные патенты? Эти использовались в медицине для ухода за больными, пребывающими в коме. Эти — в космических исследованиях… системы дистанционного контроля и бесконтактные интерфейсы…

— Периодический массаж тела, опционально — зондовое и внутривенное питание, а комбинезоны и шлемы можно выбрасывать на помойку, — подводит итог Чингиз. — Лихо. Все на поверхности, но лихо. Я бы не отказался от такого рабочего места. У меня всегда затекает спина, если сижу в глубине больше десяти часов. Но убивать из-за этого… или бояться этого… чушь какая-то, ребята!

— Темный Дайвер особо просил вторую часть проекта, — напоминает Падла. — Давай, Леня, ищи. Искусственная природа, или как-то так…

— Искусственная натура, — говорю я, открывая книгу. — А вот это софт… сплошной софт.

— Системы фильтров. — Маньяк щурится, глядя на перелистываемые страницы. Я сдаюсь и начинаю листать быстрее, не пытаясь вникнуть в строчки. — На изображение, на звук, на пространственные перемещения… Ох ты… да не могли они такой степени компрессии достичь!

Он трет лоб и неуверенно признает:

— А может, и смогли…

— Что это, Шурка? — спрашиваю я.

— Похоже на систему слежения… верно? — Маньяк и Падла переглядываются. Падла кивает:

— Очень похоже. Самообучающаяся система, отслеживает и фиксирует поведение объекта, очевидно — человека. Да еще и с обратной связью… Ёптыть! С прогнозированием, с элементами ИИ…

— Да не может быть искусственного интеллекта на современной технической базе! — возмущается Маньяк.

— Не может, — признает Падла. — А тут не о конкретной машине речь идет. Тут привязка к общесетевым ресурсам. Перераспределение информации… общие базы данных, личные базы данных, потоковое кодирование и декодирование…

— Журналы надо начинать читать с конца, — говорю я. И открываю томик на последних страницах.

— Резюме, — радостно говорит Пат, повисший на плечах Чингиза и Падлы. — Я тоже с конца начинаю смотреть!

«Проект „Искусственная натура“ прошел предварительную проверку в трех режимах, — начинаю я. — В первом случае, как видно из заключения…»

Ничего нам не видно. Не читали мы отчеты об экспериментах, они где-то там, между описанием программ и резюме. Но я верю тем, кто составлял отчет. И наверное, поверил Ромка, тоже начинающий читать с конца…

«Использование внешних баз данных, вложенных при программировании первичных поведенческих реакций, копирование реакций партнеров-людей и анализ эффективности собственных действий позволили добиться некоторых результатов, не укладывающихся в стандартные схемы искусственного интеллекта. Представляется возможно предположить, что при дальнейшем наращивании мощности операционной системы и расширении доступного модели жизненного пространства, она вплотную подойдет к тем параметрам, которые оценены как пороговые для разума. Однако некоторые особенности вложенных в модель первичных поведенческих реакций, при всей их эффективности для быстрого развития и самосовершенствования, заставляют считать нецелесообразным дальнейшее ее развитие. Свертывание работы рекомендуется провести в течение двух-трех месяцев, после чего возобновить эксперименты на моделях с меньшей исходной агрессивностью.»

— А я знаю, про кого это, — неожиданно говорит Пат. — Знаю.

Наши взгляды встречаются, и я киваю. Мне кажется, мальчишку начинает слегка колотить.

Одно дело — быть заложником в игре, заложником программы.

Другое — понять, что тебя держало за шкирку, прикрываясь от ракетомета, живое существо. Уже почти разумное. Несчастный Император, прикованный к последнему этапу игры. Раз за разом выходящий на бой… непобедимый, могучий и все равно проигрывающий.

— Да они там все… закрой уши, Пат! — ревет Падла. — Они там все…

— Тихо, — обрывает его Чингиз. — Они проводят опыты с ИИ. Использовать в качестве экспериментальной модели монстра из сетевой игры

— прекрасная мысль. Это оправданно экономически… им ведь еще и приплатили за программирование центрального персонажа, помните, Крейзи жаловался? У «Лабиринта Смерти» прекрасные защитные системы — модель не сможет вырваться, и хакеры к ней не подберутся. Постоянный приток новых игроков, меняющих тактику и стратегию.

— Хрен ли стратегия, он меня взглядом сжег! — возмущается Падла.

— И что? Это изначально агрессивная модель, ты же слышал? И в этом нет ничего странного, увы. Необходимость защищаться и нападать — движущий фактор эволюции. То, что данная эволюция происходит в виртуальном пространстве, а вместо тела у Императора — пакеты электрических импульсов, ничего не меняет. Все разумно. Гнусно, но разумно.

Падла тяжело дышит, но молчит.

— Я как-то листал одну книгу, — добавляет Чингиз. — Так в ней главный положительный герой учил главную положительную героиню, как добиваться победы. «Стань злее злых, стань подлее подлых…» И это положительные герои книги, претендующей на гуманизм. А чего ты хочешь от бизнесменов, Падла? Если писатель, считающий, что учит добру, пропагандирует такой лозунг? И чего ты хочешь от программы-Императора? Его убивают! Каждый день! Его приходят убить, а не выпить чая в саду! Он не мог стать иным, черт возьми!

— Да понял я все, — неохотно отзывается Падла. — Тебя послушать, так всех на свете оправдать можно…

— Меня этому жизнь научила. — Чингиз пожимает плечами. — Не всех, конечно… но почти всех. Леонид, читай дальше.

«Второй режим проверки, — начинаю я. Пока Чингиз и Падла спорили, Маньяк и Маг уже успели забежать вперед, и теперь терпеливо ждут, пока я перелистну страницу. — Эксперимент проводился на добровольцах, проводящих в глубине не менее двенадцати часов в сутки. Технические характеристики их компьютеров варьируются от средних до максимально мощных по США на момент начала эксперимента. В качестве вспомогательных ресурсов использовались свободные и общедоступные мощности серверов, поддерживающих Диптаун. Как видно из графиков…»

— А где графики? — недоуменно спросил Пат. Я игнорирую вопрос, Чингиз что-то быстро и тихо объясняет. Наверное, значение слова «резюме»…

— Первые проявления послежизни замечены на пятом месяце эксперимента. Опережение скорости нормальных человеческих реакций, фиксируемое только на аппаратном уровне, отставание между выходом человека из дип-гипноза и исчезновением виртуального персонажа. К концу года у всех участников эксперимента возник эффект «ведения». Находясь в виртуальности, они испытывали состояние, сходное с состоянием наркотического опьянения, ощущение, что тело действует самостоятельно, беседа ведется кем-то со стороны. При этом практически не возникало ощущение насильственности «ведения», все, сказанное или сделанное, воспринималось как собственная нормальная реакция на происходящее. Окончательным доказательством существования послежизни является поведение виртуального персонажа после принудительного разрыва связи с человеком-оператором. Вначале наблюдались кратковременные паузы, «замирания» персонажа, неадекватные реакции на окружающий мир, после чего следовал короткий период внешне осмысленных и укладывающихся в рамки поведения оператора действий. В ходе повторных экспериментов период «замирания» сокращался, пока не перестал фиксироваться аппаратными методами. Время самостоятельного существования виртуальной модели достигало в отдельных случаях нескольких часов, а в рекордном случае — двадцати шести часов тринадцати минут, что превышает доступный человеку естественный период пребывания в глубине. Внешне модели выглядели вполне естественно, поддерживали общения на бытовые и специальные темы. Отмечены субъективно удачные шутки, проявления эмоций, депрессивные реакции. В трех случаях зафиксированы творческие действия, аналогов которым не обнаружено. Однократно виртуальная модель проявила ярко выраженные интуитивные способности.

— Блин, — говорит Падла. — Блин и блин. Они создали ИИ!

— Да не в этом дело. — Чингиз садится рядом со мной. — Леонид, ты понял?

— Копия, — соглашаюсь я. — Копирование личности. Перенос себя в виртуальный мир. Без переписывания памяти, которое все равно никто не умеет делать. Ты просто оставляешь слепок своей личности в глубине… и слепок оживает. Подтягивает доступные ресурсы. Имитирует человеческое поведение…

— Но это имитация. — Падла косится на Пата. — Послушай, дите, ты бы согласился поселить в глубине своего двойника?

Парнишка размышляет недолго:

— Ну это же эф пять, а не эф шесть… верно? Пускай. Здорово даже. Я вышел, а он там оттягивается по полной! Потом мне все рассказывает.

Он хихикает, явно размышляя, что натворил бы в глубине без всякого контроля.

— Третий режим проверки проводился с использованием технических возможностей «Глубинного контейнера». К сожалению, чистота экспериментов несколько нарушалась двадцатичасовым барьером пребывания в виртуальности, перейти который пока не удалось. Тем не менее, результаты выглядят наиболее успешными. На данный момент подопытные находятся в Диптауне около трех месяцев. Эффект послежизни стал проявляться к концу первой недели пребывания в глубине. К середине второго месяца виртуальный персонаж полностью переходит на круглосуточную активную деятельность. Ощутимых изменений в реакциях и поведении во время сна человека-оператора, равно как во время его выходов из дип-гипноза, не замечено. Независимыми экспертами персонаж воспринимается адекватно, участвует в общественной жизни своего круга, проявляет свойственные оператору интеллектуальные, эмоциональные и сексуальные реакции. Значительные изменения отмечаются лишь в поведении людей-операторов. Резко снижается интерес к реальному миру. Отмечается эмоциональная холодность и некоторая принужденность в общении с людьми вне Диптауна, в том числе и с ранее значимыми индивидуумами. Вне «Глубинного контейнера» или без обычного компьютера оператор нервничает, легко возбудим, повышается склонность к алкоголизации и употреблению наркотиков. Сексуальные реакции снижаются до минимума. Способности к анализу ситуации и интеллектуальная деятельность, однако, не страдают. Операторы проявляют максимум изобретательности, чтобы добиться дальнейшего продолжения эксперимента. В поведении выявлена значительная корреляция с процессами, возникающими при наркозависимости. Интерполяция данных позволяет предположить, что у операторов, задействованных во втором режиме проверки, подобные эффекты появятся к концу второго года эксперимента.

Все молчат.

Все думают о своем.

Я тоже.

Именно это убило Ромку. Не просто известие о том, что Дибенко довел дело до появления искусственного интеллекта. Не только информация о возможности копирования своего «я» в виртуальный мир.

Вот что заставило его паниковать, убегать с файлом, прятать его, путать следы.

Будущее он увидел. Человеческое будущее. Не людей, которые ходят в глубину работать, отдыхать, дружить и любить. И даже не людей, для которых глубина — лишь воровство, свара, подлость, разврат.

Миллионы придатков к виртуальным сознаниям. Миллионы живых автоматов, с красными воспаленными глазами и дряблыми мускулами, миллионы разрезанных на куски половинок, рвущихся к мониторам, шлемам, «Глубинным контейнерам», к чему угодно — лишь бы электронная игла пронзила разум, сшивая их в единое целое с потерявшейся в глубине частью…

Вот оно, наше будущее. Сладкий рай элоев, живущих в виртуальных садах.

Ну и стада морлоков, конечно же. И не обязательно, что по ночам морлоки будут обчищать квартиры элоев и вгрызаться в сладкую плоть. Время ночных монстров прошло, мистер Уэллс. Вам повезло, британский мечтатель. Информация — власть, всемирная сеть — власть, шарахнуть ядерной ракетой вполне можно из глубины, роботов-полицейских тоже можно научиться делать. А обнести бетонные бункеры с «глубинными контейнерами» колючкой под током и поставить к автоматическим пулеметам того же Императора из «Лабиринта» — совсем не сложно.

Впрочем, к чему все эти страхи?

И без того будет невесело.

«Учись хорошо, сынок, сможешь в раю жить…»

«Да к чему нам этот отпуск? Лучше купим себе „Глубинный контейнер“! В глубине отдохнем!»

«А сосед-то, слышал, помер неделю назад? Мне вчера его виртуал рассказал. Посидели, выпили за упокой бренного тела…»

— Это бессмертие, — резко говорит Чингиз. — При достаточно долгом пребывании под «искусственной натурой» виртуальная личность может стать полностью автономной. Наверняка.

— В гробу я видал такое бессмертие… — как-то не слишком убедительно бурчит Падла.

— Вот не зарекайся. Станет гроб поближе — задумаешься.

— А я бы попробовал, — радостно сообщает Пат. — В полный рост!

— И остался бы в глубине навсегда наглым пацаном… — замечает Чингиз.

— Захотел бы, так остался. Какая разница?

— Ребята, что мы собираемся с этим всем делать? — спрашивает Маньяк.

Вот так всегда. Сидишь, перевариваешь полученную информацию, а тебя заставляют отвечать на вопросы.

И что самое обидное — на вопросы, не имеющие ответа.

— Уничтожить файл, как хочет Дибенко, это необратимый поступок, — говорит в пространство Маньяк. — Я бы не советовал…

— Отправим на мою машину? — предлагает Чингиз. — А?

— Почему на твою? — Я захлопываю томик. — А на мою? На машину Маньяка?

— В мою квартиру, полагаю, войти труднее, чем в чью-либо другую.

— А в виртуальности?

— Ключи. Закроем моим, твоим… несколькими ключами. После этого файл будет доступен, лишь если мы примем общее решение.

— Закрывайте вы, ребята, — говорит Маньяк. — Вчетвером. Вы живете в одном городе… это разумнее. Наше мнение вы учтете в любом случае, полагаю?