Блуждать на орбитах вокруг гиганта — удовольствие невеликое. Вот тут уже необходимо мастерство проявлять. Допустишь небрежность — будешь расплачиваться перерасходом горючего. Это в лучшем случае. В худшем придется сигнал бедствия подавать и ждать, когда спасатели придут. А если горючее израсходовано на ускорения и торможения, если его не хватает на самое необходимое, то о бытовых удобствах и говорить не приходится. Это уж как водится — в каютах иней, сидишь на сухом пайке, через неделю уже кусок в горло не лезет, а о соблюдении гигиены и вовсе говорить не приходится. Душа нет, система самоочистки не работает, на корабле воняет аммиаком и фекалиями, а сам ты благоухаешь не хуже африканского аборигена, который всю свою сознательную жизнь проводит в буше. Басов это знал не понаслышке, ему самому в семьдесят четвертом пришлось четыре месяца дожидаться спасателей у Сатурна, все прелести походной жизни испытал — и более того, поэтому сейчас он рассчитывал курс «Генацвали» словно портной из Бердичева — мерил несколько раз, а отрезать вообще не торопился.

Тут уж было не до сна.

Для пассажиров, разумеется, ничего не изменилось, все мучения выпали, как водится, на долю пилота, капитана и штурмана, каковыми на «Генацвали» являлся один Николай Басов.

Несколько суток он не вылезал из рубки, предоставив пассажиров самим себе, а когда все-таки выбрался на свет божий, то в кают-компании происходило несколько неожиданное для него. Степаныч с пристрастием допрашивал путану. В роли пугала у него был Жорик, который время от времени сжимал кулаки, многозначительно щурил глаза и скрипел зубами, выпятив грозно нижнюю челюсть.

— Коль, чего они ко мне лезут? — воспряла духом Диана при виде пилота. — Достали уже своими расспросами!

— Кончайте, мужики, — мрачно сказал Басов. — Вам что, делать нечего?

— Пусть она сначала скажет, кто ее подослал, — недовольно сморщился Степаныч. — Какого хрена она в трюме лазила? Ишь любопытная. А любопытной Варваре… Это еще хорошо будет, если нос оторвут, могут ведь вообще придушить!

— А чего вы все темните! — с вызовом сказала Диана. — Блин, военная тайна, чего они везут. Темнят, темнят… Ну, я и решила посмотреть, что они там везут. А чего, нельзя?

— Был у меня один любопытный, — сообщил Степаныч, задумчиво морща лоб. — Жаль только, пожил недолго. Любопытство беднягу сгубило, все свой длинный нос в чужие дела совал!

В кают-компании царила невесомость, но всех спасала обувь на магнитных подошвах. Тем не менее движения у всех были неуклюжие и скованные, понятное дело, к невесомости еще привыкнуть нужно было.

Басов обходился без магнитной обуви, поэтому он медленно проплыл мимо пассажиров к свободному креслу, ухватился за его спинку руками и ловко втиснул тело в тренировочном костюме в кресло. Седалище его костюма, как и поверхность кресла, была выполнена из липучки, поэтому одновременно он закрепился в кресле — липучка держала нормально.

— Ну, что ты всполошился? — миролюбиво сказал Басов. — Бабы — народ любопытный, ну полезла Дианка одним глазком на ваши шмотки глянуть… Какая в этом беда? Она что, шпион марсианский, у нее где-то радиостанция спрятана? Кому она расскажет, если даже и узнает что-то о грузе?

Диана держалась вызывающе.

— Нужен мне ваш груз! — гордо сказала она. — Это они, Коля, с безделья мучаются, плохо им в Заземелье без баб.

— Во, стерва! — радостно удивился Жорик. — Да мне, если хочешь знать, бабы вообще не нужны. И Степаныч ими уже переболел, поняла?! А глазоньки свои настырные ты спрячь, я же их вырвать могу, любопытная ты наша!

Так. Бунт намечался на корабле. А если не бунт, то маленькие народные волнения.

— Диана, замолчи! — приказал он и повернулся к Жорику. — И ты тут тоже грабками не размахивай. Глазоньки он выдерет! Мне ведь тоже может надоесть обормотов по космосу возить. Усекаешь?

Жора немедленно затих, только бубнил себе под нос, что некоторые на себя слишком много берут, незаменимых людей у нас нет, а рейсы все когда-нибудь кончаются, но Басов его уже не слушал.

— Ну и что ты там увидела? — повернулся он к Диане. — Чего они от нас прячут так старательно?

Диана фыркнула.

— Ты не поверишь, — сказала она. — Нет, ты не поверишь, Коля. Они везут… яйца!