Официант что-то спросил, но Чамберс его не расслышал.

Некоторое время он бессмысленно смотрел на китайца, пока не понял, что тот хочет принять заказ.

— Водки, — сказал Чамберс. — Принесите русской водки!

Официант что-то горячо заговорил, и опять Чамберс его не понял. Голос официанта стал громче. Теперь в нем звучала некоторая неприязнь, которую, впрочем, официант пытался скрыть, памятуя нехитрое и вечное правило сферы обслуживания — клиент всегда прав. Китаец был высок и плечист, скорее всего уроженец китайского севера.

— Господин, — сказал официант «Красного дракона», глядя в глаза Чамберсу. — У нас нет водки. У нас китайский ресторан. Хотите подогретой хаши?

Чамберс достал из бумажника несколько купюр и положил их на белую скатерть столика.

— У вас нет водки? — спросил он. — Так пошлите за ней кого-нибудь из персонала. Я хочу выпить, очень крепко выпить. Ты меня понимаешь?

Официант покачал головой и прошел за стойку, скрывшись за бамбуковым занавесом. Вскоре он возвратился, но уже не один — с ним был хозяин ресторанчика Старый Ма.

Ма величественно нес свою седую острую бородку, приближаясь к столу с явным намерением указать клиенту, который требует невозможного, на дверь. Он подошел к столику, и решительность Старого Ма сменилась неуверенностью, он узнал Чамберса. Нахальный посетитель в глазах китайца вновь превратился в уважаемого клиента.

Старый Ма витиевато поприветствовал Чамберса и без паузы принялся что-то визгливо говорить официанту, который на глазах сужался в плечах и становился меньше ростом, словно слова хозяина были каким-то магическим заклинанием, действующим на его стать. Кланяясь Чамберсу, северянин схватил деньги со столика и, продолжая низко кланяться, торопливо удалился.

Старый Ма почтительно встал рядом со столиком, сложив руки на животе. Он был в синем просторном костюме и легких тапочках. Морщинистое лицо китайца стало внимательным и угодливым, и без того узкие раскосые глаза превратились в две маленькие щелки.

— У господина Чамберса что-то случилось? — почтительно поинтересовался китаец. — Водку сейчас принесут. У Ли Цзы очень, очень быстрые ноги. Позволено мне будет узнать, что случилось у достопочтимого господина Чамберса?

— Случилось, — сказал Чамберс. — Случилось, уважаемый Ма.

Приглашать китайца сесть за стол даже не стоило. Старый Ма никогда бы не позволил себе такой бестактности.

Чамберс достал из кармана мятый журнал и бросил его на стол.

На обложке журнала был портрет Круглова. Броский заголовок гласил:

Китаец взял журнал и некоторое время внимательно разглядывал портрет, покачивая седенькой головой.

— Большая утрата, господин председатель, — сказал он со вздохом. — Очень большая утрата.

— Зачем я только отпустил его? — сдавленно спросил Чамберс. — Если бы я его не отпустил, он бы остался живым. Надо было держать его, надо было решительно поставить вопрос перед медицинской комиссией. Ничего плохого не случилось бы, если бы комиссия перестраховалась. Все было бы совсем иначе! Я смалодушничал, уважаемый Ма.

Китаец, надев старенькие круглые очки, которых нигде в мире уже не носили, внимательно читал статью.

— Я виноват, — горько сказал Чамберс. — Во всем виноват я, уважаемый Ма!

Китаец спрятал очки в верхний карман куртки и еще раз внимательно посмотрел на портрет Круглова. Этого человека он знал как завсегдатая его ресторана. Старому Ма было все равно, какую должность занимал этот человек, кем он был в жизни. Вполне хватало того, что этот человек был достойным клиентом ресторана.

— Не печальтесь, уважаемый господин Чамберс, — сказал он. — Птицы не выбирают дорог, они летают по всему небу. Разве можно приказать птице не летать? Когда они летят домой, то, случается, гибнут тысячами. Но они все равно не меняют своей дороги.

Вбежал официант, тяжело дыша, поставил на стол перед Чамберсом бутылку странной русской водки, на которой было изображено какое-то старинное здание — русские всегда любили рекламировать предметы своей старины.

Чамберс открутил пробку и сделал несколько больших глотков, которые обожгли гортань и пищевод. Водка тепло растеклась по телу, снимая напряжение и ослабляя пружину, жившую в Чамберсе несколько последних дней.

— Принеси господину стакан, — повелительно сказал Старый Ма.

Услав официанта, он повернулся к гостю и церемонно поклонился.

— С вашего разрешения, — сказал хозяин ресторана, — поминальный заказ я сделаю сам. Я знал этого человека. Я его уважал. Поэтому заказ, который я сделаю, будет за счет заведения.

Оставшись в одиночестве, Чамберс сделал еще один большой глоток.

Он даже не подозревал, что смерть Круглова настолько выбьет его из привычной колеи. Когда Круглов ушел из КОСМОЮНЕСКО, Чамберс сильно на него обиделся, он все-таки думал, что межпланетчик примет иное решение, ведь он не мог не понимать, что на своем месте будет более полезен обществу, нежели рядовой пилот любой испытательной программы. Но Круглов ушел. Правда, у Чамберса не было причин для неприязни: уходя, Круглов добросовестна выполнил все начатые дела, на каждом направлении нашел себе достойную замену, и это еще раз утвердило Чамберса в мысли, что на должности инспектора Алексей Круглов был на своем месте.

Он еще надеялся на возвращение межпланетчика, но все перечеркнула глупая и несвоевременная смерть пилота. Но разве смерть бывает своевременной? Чамберс положил перед собой журнал, вглядываясь в невеселое и спокойное лицо товарища.

Теперь он понимал, что столкнулся с одним из тех людей, вокруг которых всегда кипит жизнь. Вроде бы они совершенно не прикладывают к тому особых усилий, но все закручивается вокруг них — победы и поражения, гениальные догадки и обидные просчеты, любовь и ненависть, уважение и презрение, нетерпеливое стремление бежать на край земли, чтобы успеть увидеть происходящее, и не просто увидеть, а принять в нем активное участие.

В жизни Чамберса Круглов был подобен стремительному метеору, на миг озарившему яркой вспышкой серость будней. Такие люди никогда не умирали от старости, нет, они гибли в катастрофах, умирали от инсультов и сердечной недостаточности, и все потому, что они жили взахлеб.

Есть люди, которые не вписываются в серые будни, такие люди живут по мечте. Большинство по мечте жить боятся.

Они плывут по течению жизни и с тоской смотрят вслед тем, кто живет не так. Чамберс с пьяной тоской подумал, что он никогда не осмелится жить так, как хочется. Все в его жизни будет подчинено сложившемуся распорядку — совещания, деловые встречи, умные разговоры и поиски нужных делу людей. А ведь и он когда-то в своем Канзасе мечтал вырасти и стать исследователем сельвы, пройти путем загадочно исчезнувшей экспедиции Фосетта, найти древние индейские храмы и загадочные племена, которые живут в сумрачных влажных джунглях.

Теперь он несколько иначе воспринимал все то, что так раздражало его в Круглове прежде. Алекс шел к своей цели, он не ждал, когда люди достигнут звезд, он сам хотел достичь их. Скорее всего именно потому он казался немного суховатым, жестким человеком, поступающим так, как решил сам.

Он шел к своим звездам, не оборачиваясь на прошлое, терпя фиаско в личной жизни, не всегда обращая внимание на реакцию окружающих.

Возможно, что именно поэтому он всегда оказывался в гуще событий.

Чамберс выпил холодной водки, без особой охоты поковырял палочками принесенную еду и огляделся по сторонам.

В ресторанчике сидели обычные среднестатистические люди, которым, как и ему самому, не суждено было сделать великих открытий. Не совершить фантастических путешествий.

Они были обречены прожить всю свою жизнь в окружении родных и знакомых, каждый день ходить на работу, по выходным отправляться на уик-энд и гордиться выловленной в Мичигане щукой, как гордятся орденами и медалями, полученными за каторжную и опасную работу. Этим людям было суждено умереть в своей постели, они видели звезды только высоко над головой, но никогда не тяготились сознанием этого.

Каждому свое — одному необходимо постоянно жить с повышенным адреналином в крови, стремиться познать то, что для всех остальных будет невероятной историей о невозможных героях.

Есть люди, подобные метеорам. Только увидев пламенный росчерк, означающий окончание их жизненного пути, ты начинаешь понимать, кого ты в жизни встретил и кого в ней лишился. Метеоры не имеют могил, они продолжают жить во Вселенной, оставаясь в ней остывшим пеплом, пламенным прочерком, однажды прорезавшим ночь, памятью, которую хранят звезды о своих малых собратьях.

Чамберс немного посидел, тоскливо разглядывая обложку мятого журнала, и вдруг вспомнил, как он просил Круглова разрешить эксплуатацию нескольких планетолетов с почти выработанными ресурсами. Что тогда сказал ему Круглов?

«Чамберс, — сказал он. — А вы бы разрешили лететь на таком планетолете своему сыну?» И еще он сказал: «Мне не хочется, чтобы пилотов хоронили под их национальные гимны раньше положенного времени».

И он был прав…

Чамберс допил водку и встал. Уважительно кивнув Старому Ма, он неторопливо пошел на выход, сутулясь и от того выглядя намного старше своих лет.

«Надо менять жизнь, — пришла в голову неожиданная мысль. — Надо все резко и необратимо менять, чтобы потом не было обидно за бездарно растраченные годы, чтобы не было стыдно перед самим собой, что ты прокоптил восковой свечкой, вместо того чтобы вспыхнуть звездой».

Снаружи стояла ночь.

Теперь, когда смог не нависал над городом, когда огни реклам остались в стороне, над дремлющими деревьями парка, похожего на спящего неведомого зверя, путаясь в невидимых ветвях, опускаясь почти до земли, сияли звезды.

Время от времени некоторые из них срывались с небес и ослепительными белыми полосками чертили темное небо, оставляя за собой быстро гаснущие следы. Стоял сентябрь, Земля вошла в очередной метеорный поток, и теперь звезды вспыхивали в атмосфере чаще, чем в иное время года. Некоторое время Чамберс стоял, запрокинув голову вверх, и с детским нетерпением ждал очередной падающей звездочки, чтобы успеть загадать на нее желание. И не успевал. Вспыхивающие полоски гасли, прежде чем он успевал сформулировать подготовленную мысль. Водка туманила мозги.

Метеоры не имеют могил. От них остается лишь росчерк в звездном небе. Каждый сгоревший метеор — это еще одно напоминание о том, что надо торопиться жить, ведь жизнь скоротечна и не вмещает тех желаний, что живут в человеческой душе.

Если, конечно, ты не отдашь им всю свою жизнь без остатка.